Генезис: Код Создания. Книга первая: Боги

– Причём же здесь мы? – недоумённо спросил тот.

– Мы предполагаем, что это вы основали Горизонт.

Нико в полном изумлении переводил взгляд то на одного, то на другого.

– Горизонт строился вокруг того, что мы называем Первый Кодекс – основы основ нашего существования, знания о том, что осколок найдётся, и сразу же начнётся борьба. Он создавался основателями Горизонта одновременно с организацией, с абсолютно чёткой и точной целью – оба должны были пережить тысячелетия. Враг постарается завладеть осколком, ему будет оказано сопротивление, начнётся новое, великое противостояние – тогда вернутся все союзники и враги, все стороны конфликта, но к этому времени настоящая история покроется забвением, сотрутся целые её страницы, и многие из тех, кто вернётся, не будут помнить всего, что тогда произошло. Первый Кодекс был создан специально для этой цели, это единственный ключ к прошлому.

– Но почему вы считаете, что его создали мы?

– Вы единственные, кто вернулся сразу после того, как нашёлся осколок, – сказал Рене. – Департамент знает об этом и пытался вас убить. Всё происходит так, как предсказано Кодексом, осколок найден, врагу удалось добраться до него, и по всему миру уже собираются силы, которые готовились к противостоянию веками. Скорее всего, ваши предки предвидели, что в их истории произойдет нечто подобное нашей, и ваша раса всё забудет, поэтому двенадцать тысяч лет назад, после окончания войны, создали Кодекс и Горизонт. Вероятнее всего сейчас в вашем мире сработало нечто, заставившее вас вернуться, заложенное кем-то из ваших предков в глубокой древности.

– Если судить по вашим же словам, ваши архивы в состоянии, которому вряд ли можно доверять, – помолчав, скептически заметил пришелец. – Тем не менее этому документу вы верите?

– Первый Кодекс не вполне документ, хотя сейчас это не важно, – серьёзно ответил Рене. – Это схема прошлого и будущего, первоэлемент, фундамент, на котором стоит Горизонт.

– Пятнадцать тысяч лет назад наши предки были на этой планете, – неожиданно для всех заявила до сих пор молчавшая инопланетянка. – Они построили здесь базу и были убиты все до одного – больше мы ничего не знаем, а три тысячи лет спустя враги уничтожили нашу планету, мало кому удалось спастись… Наше исчисление почти совпадает с вашим – если всё это не случайность…

– То враги у нас общие, – убеждённо проговорил Рене. – Я был уверен в этом.

– Мы разорвали все контакты с внешним миром, – холодно сказал Сатту, неотрывно глядя на зеленоглазую, не смотревшую в его сторону. – Когда наш мир погиб, вопрос безопасности стал вопросом выживания.

Рене задумался, что-то прикидывая.

– Ваше имя Алвен, верно? У вас должно быть что-то подобное нашим архивам, ваши технологии многократно опережают наши, и хранилища информации, без сомнения, надёжнее.

– Всё, что относится к тому периоду, закрыто для доступа, – она покачала головой. – Известная информация обрывочна, в архивы не попасть без специального разрешения…

Рене непонимающе смотрел на неё.

– Гибель планеты стала для нас таким потрясением, что мы отгородились ото всех, – с плохо скрываемой досадой пояснил Сатту. – Не выходили за пределы своего мира и не пускали к себе – это был единственный верный способ защитить себя от врагов. Основные архивы погибли с планетой, а изучение оставшихся означало бы тогда только ненависть, боль, страх – думаю, вы сможете понять, почему, никогда не забывая о главном, мы выбрали просто жизнь.

– К сожалению, наша цивилизация не может похвастаться тем же и пошла другим путём, – Рене поморщился. – Как можно попасть в ваши архивы?

– На данный момент я больше обеспокоен тем, как попасть обратно, – вежливо, но сухо напомнил Сатту. – Если портал…

– Я знаю, возвращение займёт невообразимо долго, пока за вами смогут прилететь – я ведь говорил, мы прослушивали ваш разговор с месье Периго. Мы ищем ваш камень, как только он найдётся, его доставят сюда, наши агенты на месте Шестого отдела заняты сейчас только этим, я ручаюсь.

– А если его перехватит этот Департамент 13? – озабоченно спросил Нико.

– Мы немного опередили их, сбив вертолёт, но должны торопиться, – признался Рене. – Департамент знает что-то, чего не знаем мы. Его агенты удивительно быстро нашли и вывезли осколок – чрезвычайно быстро даже для Департамента. Убитый вами сегодня утром, – Рене обернулся к Сатту, – известный уголовник со стажем, охотился за вашим камнем по неизвестно чьей наводке, указавшей на него, как на драгоценный, непосредственно перед нападением. Это подтвердили его сообщники, после того, как полиция накрыла всю банду; её местонахождение в свою очередь выдал анонимный звонок, определить который оказалось невозможно, его как будто бы не было – на такие звонки способны лишь мы и Департамент, но, как вы уже догадываетесь, мы здесь не при чём. Откуда именно убитый получил информацию никто из бандитов, увы, не знал и, очевидно, уже никогда не узнает – по их словам он сообщил им о звонке и заказе за несколько минут до начала стрельбы. Полиция изъяла камень, передав его на экспертизу, закончившуюся уничтожением самой известной криминальной лаборатории страны, а по вашим следам отправили убийц… Вас вряд ли это удивит, я не верю в совпадения. Поэтому задам вам прямой вопрос – кто знал или знает о том, что вы здесь, на этой планете?

– Мы живем в полной изоляции, – кисло ответил Сатту. – У нас нет друзей, врагов, и проникнуть сквозь наши границы невозможно никому, уверяю вас.

– Кто-то знал о вашем присутствии здесь и о вашем передвижении, в противном случае это означает, что Департамент оказался лучше подготовлен к вашему появлению, чем мы, и на это всё равно должна быть причина, – нахмурился Рене. – Так или иначе, мы не можем оставить артефакт Департаменту 13, это рискует изменить расстановку сил в грядущей войне. Мы рассчитывали на вашу помощь, на то, что всё встанет на места с вашим возвращением, но вы, к сожалению, мало знаете…

– Вы, судя по всему, тоже знаете не густо, – ядовито заметил Сатту, – в особенности для организации, тысячелетия назад поставленной сторожить историю. От вашего Первого Кодекса не слишком много пользы.

Рене строго посмотрел на него.

– В информации, которую он содержит, много белых пятен, она бесконечно переписывалась, и у неё множество разных версий. Но в основе лежит первоисточник, оригинал, к которому не обращались с глубокой древности.

– В таком случае, неудивительно, что ваши архивы запутаны, – парировал пришелец. – Если оригинал действительно создали наши предки, он на древне-альвийском, по которому у нас достаточно специалистов. Разумеется, мне нужно взглянуть на него. Это возможно?

– Я смогу ответить на ваш вопрос только тогда, когда вы поймёте, как устроен Горизонт, – очень серьёзно сказал Рене, оборачиваясь к подскочившему к нему человеку; тот что-то негромко и быстро проговорил ему на ухо.

– Вы знаете, что могло случиться с вашим камнем? – озабоченно спросил Рене. – Его обнаружили, он весьма заметно почернел; не беспокойтесь, он цел и его структура не пострадала, – поспешил добавить он, увидев, как лицо Сатту стало белее мела. – Но нам всё же понадобятся ваши архивы, это единственный способ понять, что произошло.

– Без разрешения Магистратуры это невозможно… – пришелец с видимым трудом собирался с мыслями – судьба камня не на шутку взволновала его. – Благодаря ей наша цивилизация сумела выжить и сохраниться в то время, как остальные органы власти погибли или бездействовали… В её руки, оказавшись на новом месте, выжившие отдали свою безопасность и уцелевшие архивы. Я агент Магистратуры… я могу запросить проверку любой информации – если она подтвердиться, архивы откроют… и я готов сделать это немедленно…

Рене кивнул и белолицый мгновенно исчез.

– Как глубоко вы… спустились… вниз? – спросил Нико, ошеломлённо разглядывая библиотеку.

– Вас должны были брифировать по дороге сюда, – заметил Рене.

– Когда вы несётесь по узким улицам на скорости сто километров в час и всё время ждёте, что в вас выпустят ракету, трудно сосредоточится, – мрачно пошутил Нико.

– Около пятидесяти метров.

Нико поправил очки.

– Это же высота шестнадцатиэтажного дома!

– Париж изрыт каменоломнями и подземными ходами – вам наверняка известно, что некоторые районы пришлось укреплять или заливать бетоном, чтобы избежать обвалов. Мы пользовались этим веками, через своих людей в самых разных инстанциях, и среди трёхсот километров существующих подземных галерей постепенно и – похвалюсь – незаметно создали собственный подземный город. Как видите, Нижний город укреплён, прекрасно снабжается и не уступает Верхнему – мы вынуждены действовать с оглядкой на врага, который знает, что мы здесь.

– Почему они не попытаются вас уничтожить?

Рене улыбнулся.

– Не выходит. Мы находимся на последнем уровне, если его взорвать, то рухнет весь город, к тому же это не поможет. Бетоном тоже не залить, любой штурм исключается – множество наших центров расположено под правительственными зданиями, и пострадают не только они, но и библиотеки, подобные этой, а это намного хуже, поверьте, и Департамент это знает. Таких залов больше сотни по всему городу, каждый из них уникален, каждый укреплён индивидуально – в этом собраны карты, только Ватикан обладает подобной коллекцией, но даже там нет некоторых экземпляров, которые вы найдёте здесь. Тоннель, по которому вас доставили к нам – один из семнадцати действующих входов в Нижний Город. Подземная канатная дорога, лифты и переходы, которые вы видели, заминированы, всюду ловушки; лестницы, по которым вы шли, обрушаемы дистанционно в случае атаки. В проходе, который ведёт сюда, десятки метров укреплений, которые вы даже не заметили; коридор между библиотекой и террасой за несколько секунд превращается в печь, в которой плавится даже вольфрам – так что, если кто-то и сумеет прорваться на террасу, им придется туго. В двухстах метрах отсюда подземное озеро, шлюзы которого контролируем мы – здесь никто не пройдёт, будьте уверены. Наверху свои, так что оттуда тоже не пробраться – над нами главная парижская мечеть, из которой сюда ведут два лифта; взрывчатки в обеих шахтах достаточно, чтобы на воздух взлетел весь квартал (он снова улыбнулся, заметив, что собеседник вытаращил глаза). Та картина мира, которую вы и большинство наверху привыкли считать настоящей, отличается от реальности так, как вы не можете себе даже представить – но раз уж вам довелось оказаться в первом ряду, всё увидите сами.

– Неужели не было попыток проникнуть сюда? – удивился Нико.

– Из-за специфики устройства Горизонта враг не может позволить себе повально уничтожать его членов, – невозмутимо отозвался Рене. – Приходится осторожничать, а это делает любую попытку вторжения почти бесполезной, не считая того, что такой агент продержится здесь не больше пяти минут. Иногда под землю проникают случайные люди, большинство из них разными способами спугивают наши часовые, чтобы не заходили далеко, но кое-кто всё же попадает в отсеки, не связанные с Нижним городом и уже не может выбраться из лабиринта…

– Если бы я брал у вас интервью, то наверняка бы решил, что вы сумасшедший, – помолчав, признался Нико. – Хотя интервью всё равно бы взял, – подумав, добавил он.

– Интервью вам уже ни к чему, – ответил Рене, с трудом сдерживая улыбку. – О таком рейтинге вы и не мечтали, ваше издание стало самым читаемым в стране после того, как вас объявили в международный розыск.

– Меня не объявляли в розыск, – встрепенулся Нико.

– Когда бронированный автомобиль спецслужбы охраны президента обнаружили недалеко от въезда в тоннель метро, и выяснилось, что шофёр бесследно исчез – камера зарегистрировала, как он входит в этот тоннель вместе с вами и двумя другими – вас официально причислили к пособникам террористов, несмотря на все протесты вашего друга. Рено вас и так давно подозревал – вы не только появляетесь всюду невовремя, но там, где вы появляетесь, всё внезапно начинает взрываться – согласитесь, его трудно обвинить в предвзятости.

– Но ведь меня могли взять в заложники!

Рене скептически оглядел его.

– Боюсь, с этим не согласятся те, кто сейчас обыскивает вашу квартиру и офис, – строго сказал он, стараясь не расхохотаться. – Около пятидесяти человек показали, как вы садились в машину, отстреливаясь от полиции, причём двоих из них убили на месте наповал. По закону вам грозит за это не больше тридцати лет, но вот только Департамент вряд ли оставит вас в тюрьме.

– Но ведь это ложь, я никого не убивал! – возмутился Нико.

– Это не помешало всем телевизионным каналам объявить, что шофёра застрелили, а сами террористы покинули страну, – саркастически заметил Рене. – Мир наверху принадлежит тем, кто лепит реальность из воздуха, остальные живут в нём, как в мыльном пузыре, вы не исключение. Вы не представляете в этой реальности никакого интереса – на вас нельзя сколотить состояние, и вы не принадлежите к кругу избранных – поэтому вас быстро перемелят жернова и не подавятся. Официальное расследование рассматривает версию, что в заложники был взят шофёр – иначе будет сложно объяснить, для чего сотрудник службы президента с месячным окладом в восемнадцать тысяч евро и бесчисленными льготами пожертвовал своей карьерой, угнав казённый автомобиль для помощи террористам.

– Так это в самом деле была охрана президента?

– Модифицированный внедорожник Volvo Sugga TP-21, – кивнул Рене, – крепость на колесах. Немногие знают, что под этой маркой всегда производились автомобили для использования в военных целях. Охрана президента имеет право стрелять на поражение по любым целям, для езды по городу лучше нам было не придумать – ни полиция, ни военные не могут ответить на такую стрельбу под угрозой трибунала, даже если сами стали мишенью. Вы ведь не считали, – усмехнулся Рене, заметив изумлённый взгляд, – что права человека, когда дело касается так называемых сильных мира сего, в самом деле чего-то стоят? Кстати, как журналисту, вам будет интересно узнать, что экспертам-криминалистам подсунули невостребованное тело двухнедельной давности, с колото-резаной раной на шее, без единого пулевого отверстия, так что составленное заключение заведомо ложное.

– Но… шофёр? – пробормотал притихший Нико.

– В делегацию европейского парламента включили дополнительного участника, – Рене посмотрел на часы, – думаю, самолёт вот-вот взлетит.

Подбежал тот же человек, вероятно, секретарь – отозвав Рене в сторону, он начал что-то торопливо объяснять ему. Алвен сосредоточенно рассматривала корешки расставленных по полкам книг, до которых было не меньше тридцати метров.

– Вы можете вести мысленный диалог одновременно с обычным, не так ли? – тихо спросил Нико.

Она удивлённо посмотрела на него.

– Я заметил, что ваш… друг не раз говорил с вами… без слов, – смущённо пояснил Нико. – У меня профессия – всё подмечать. Вы видите с этого расстояния то, что написано на книгах, верно?

– Вам необходимо уехать, – сказал Рене, возникая рядом, – ваше сопровождение скоро будет здесь. А вы как раз вовремя, – обернулся он к Сатту, возвратившемуся так же внезапно, как и исчезнувшему. – Я сказал вам, что смогу ответить на ваш вопрос, когда вы узнаете, как устроен Горизонт, не так ли? Если вы по-прежнему желаете взглянуть на тот самый оригинал, мы собираемся организовать вам такую возможность.

– Магистратура знает о нашем разговоре и проверит архивы немедленно, – сказал пришелец. – Но уцелевшая их часть оставалась закрытой двенадцать тысяч лет, поиск нужной информации может занять время, мы ведь даже не знаем, что ищем.

– Что бы вы не искали, это должно было остаться на Земле и быть сохранённым в системе, – сказал Рене. – Системе, созданной агентами Горизонта, одновременно скрытой от глаз и находящейся на виду.

– Как это вам такое удалось? – с сомнением спросил Нико.

– Горизонт больше, чем секретная организация, пришельцы, представители разных рас, создали здесь дополнительный архив, хранилище всех накопленных ими знаний и технологий – Первый Кодекс. Но это далеко не главное. Часть Первого Кодекса передавалась только устно, как тайное, высшее знание – это история всего, что было, и всего, что будет. Когда Горизонт оказался на грани гибели, Первый Кодекс был разбит на фрагменты, каждый из которых укрыт отдельно, а все пути к ним закодированы – именно поэтому нас не может уничтожить Департамент, тогда знание будет потеряно безвозвратно и навсегда. Многочисленные ключи к этому знанию спрятаны в живой сети наших агентов; это пазл, который соберётся только в определённой последовательности.

– И вы знаете, сколько таких ключей? – спросил Нико.

– Этого не дано знать, по преданию они проявятся самостоятельно. У вас масса вопросов, я знаю, – Рене замахал руками, – но сейчас на них нет времени, вы всё поймёте, обещаю. Там, куда вы отправитесь, считают …

– … что вы единственные, кто вернулся, поскольку именно так было задумано, хотя никто не знает для чего, – закончил входящий в зал человек лет сорока пяти, за которым следовал худой юноша – одна из полок оказалась дверью. – Лично я готов предположить, что-то об этом знает Департамент, этим может объясняться, что его собаки совершенно сорвались с цепи. Так или иначе, в ближайшее время мы всё узнаем. Я Иегуда Кушнер, мне поручено доставить вас к месту назначения и по дороге объяснить, для чего и куда мы отправляемся; это мой помощник Элезар.

– Да кто же этот Департамент, в самом деле? – воскликнул Нико.

– Всё узнаете на месте, – обещал Рене. – По легенде на кону стоит судьба мира, не только Земли, но всех участников войны, всех сторон. Особая роль Горизонта – когда придёт время, восстановить то, чего до сих пор никто не знал во всём объёме, кроме агентов Горизонта, зашифровавших информацию тысячелетия назад; по той же легенде, именно это было завещано нам его кураторами. Кажется, это время пришло.

– В Талмуде, в Санхедрине 97 сказано, что мир будет существовать шесть тысяч лет; мы с вами живём в седьмом, в котором он будет разрушен, – с торжествующим видом, имеющим мало общего со сказанным, Иегуда Кушнер потёр руки. – А поскольку в Санхедрине нет никаких уточнений даты и времени и это может произойти в любую минуту, предлагаю поторопиться, я хотел бы успеть взглянуть на Шар.

– Сферу, – вежливо поправил Сатту. – Куда же вы нас везёте?

– В Израиль. Но в строгом смысле слова, везёте меня вы, – добавил разговорчивый Кушнер, – и, хотел бы надеяться, мне покажут управление и объяснят, как работает ваша… ээ… Сфера.

– Онег шабат, раби, – негромко сказал Элезар.

– Вы раввин? – с удивлением спросил Нико.

– По-вашему, раввин не может состоять в Горизонте? – ответил Кушнер, хитро улыбнувшись. – Онег шабат – обязанность еврея называть Субботу блаженством и не заниматься в этот день обычными делами, как наставлял пророк Иешаягу. Очевидно, мой помощник считает управление инопланетным средством чем-то обычным, к чему я мог привыкнуть в будни.

– Когда же вы летите? – спросил Нико, совершенно сбитый с толку.

– Немедленно, – весело сказал странный раввин, подмигнув Нико. – Однако, вас это тоже касается, за вашу голову Интерпол назначил награду, так что наверху (он ткнул пальцем вверх) вам делать всё равно нечего.

– Могу ли я получить свой камень, прежде чем мы отправимся неизвестно куда? – уже раздражённо осведомился Сатту.

– К сожалению, сейчас это невозможно, – виновато сказал Рене. – Ваш камень найден и наши люди ищут возможность отправить его сюда, но если вы задержитесь, мы рискуем потерять время. Как только вернётесь, сможете получить его обратно – надеюсь, вы достаточно доверяете нам? Теперь к делу! – продолжал он, не дожидаясь ответа. – За всеми вашими родственниками и контактами установлено наблюдение и звонить им с вашего телефона не рекомендую (он подобрал и протянул Нико новенькую трубку, лежавшую на столе), марокканский номер, пятнадцать минут разговора с любой точкой мира, но позвонить вы сможете всего один раз, после этого телефон придётся выбросить и сменить на новый. Если… когда вернётесь сюда, будете знать то, чего я не могу объяснить вам сейчас, поэтому пока что вам придётся поверить мне на слово. А теперь поторопитесь.

Дождавшись, пока останется один, Рене де Лис быстро подошёл к стене, на которой висел беспроводной телефон, снял трубку и сказал в неё:

– Посылка в пути.

Глава 11

В ночь с седьмое на восьмое марта город не спал, опасаясь новых атак. К трём часам ночи руководители основных спецслужб перессорились между собой в попытках свалить друг на друга ответственность за беспрецедентный провал – три крупных теракта за двадцать четыре часа, несколько десятков убитых, сотни раненых, было от чего прийти в ужас. Правительственные здания оцепили военные, над городом стрекотали вертолёты жандармерии, а на всех въездах стояли вооружённые люди, по одному виду которых становилось ясно, что шутить они не намерены. В сотнях окон по всему городу всю ночь горел свет – не спали перепуганные горожане, прислушиваясь к каждому стуку на улице. Лампы также горели до утра на всех этажах полицейского участка пятнадцатого района, волею случая оказавшегося в центре событий. Около пяти утра в кабинет Рено вошёл Самир Тавана с забинтованной головой.

– Капитан? – негромко сказал он. – У вас найдётся минута?

Стоявший у окна рыжеволосый великан, наблюдавший за тем, как большая зелёная машина подметает улицу, обернулся.

– Вы видели результаты баллистической? – сдержанно спросил Тавана.

– Выкладывай, что у тебя, – подозрительно пробурчал капитан.

– Дела по одиннадцатому, шестнадцатому и семнадцатому секторам засекречены, результаты баллистической недоступны, мне нужна твоя помощь, – прямо сказал Тавана.

– Для чего тебе баллистическая? – мрачно спросил капитан.

– Нужно кое-что проверить.

– Для чего? – грозно повторил Рено.

Тавана оглянулся на дверь

– Я знаю Нико… – негромко начал он.

Капитан побагровел.

– Этот тип протащил на объект террористов, выдав их за экспертов – через патрули, с твоим допуском, – зарычал он, – а потом сбежал с ними на угнанной спецмашине, застрелив двух полицейских! Тебе грозило дело о пособничестве, и мне пришлось задействовать все свои связи, чтобы вытащить тебя, не говоря уже о том, что ты угрожал правительственному агенту пистолетом. Ты отдаёшь себе отчёт…

– Дай мне свой мобильный.

– ??

– Дай мне мобильный!

Сбитый с толку Рено вытащил из кармана телефон, который тут же выхватил Тавана, отключил и бросил в металлический ящик стола, набросав туда ещё и металлических ручек; следом он отправил свой и захлопнул ящик. После этого он оттащил Рено в угол комнаты.

– Наши телефоны почти наверняка прослушивают, но вряд ли они успели бы пригнать сюда мобильную станцию, так что, надеюсь, этого достаточно.

– Ты с ума сошёл? – рассвирепел Рено.

– Я был там, я посадил их в чёртову машину, – зашипел Тавана, оглядываясь на дверь, – у Нико не было оружия, я был рядом от начала до конца и всё видел собственными глазами.

– Что??!!

– Я был рядом с ним, всё время! Машина приехала за двумя… теми двумя экспертами, или чёрт их знает кем они были, никто не брал шофёра в заложники, Нико никого не убивал. Я почти силой затолкал его в эту машину, понимая, что иначе его арестуют…

Глаза Рено налились кровью.

– И ты только сейчас решил сообщить мне об этом?

– Что я мог сказать, – возмутился Тавана, – попросить всех остальных вокруг заткнуть уши? Вертолёт вёл по этим двоим прицельную стрельбу на поражение, до сих пор не понимаю, как им удалось уцелеть.

– В протоколах написано, что вертолёт прикрывал их!

– Вертолёт пытался их уничтожить, это точно. Ты знаешь мою страсть к броне, у этого дьявола она была даже там, где её не бывает вообще, я стрелял по самым уязвимым местам, которых просто не было. Никто из тех, с кем я говорил, не знает, как пролетел боевой вертолёт в центр города, и почему его не увидела ни одна служба; я пробовал навести справки, но всё контролируют секретные службы и специальный отдел при кабинете президента, о котором раньше никто даже не слышал.

Капитан злобно уставился на Тавану.

– Что всё это значит?

– Это спецоперация, – уверенно сказал Тавана.

Рено быстро подошёл к двери, закрыл её на ключ и вернулся.

– Я видел, что осталось от зданий, – сказал он. – Взрыв превратил три огромных здания в пыль, вместе со складами оружия на подземных уровнях, а на объекте не было никаких следов взрывчатых веществ. Тебе что-то известно?

– Почти ничего. Из лаборатории забрали все образцы, взятые на месте взрыва, к обломкам вертолёта полиции не дали даже близко подойти, а Данциг и остальные объекты оцеплены военными, и это не регулярные части, как они говорят, а спецвойска, парашютисты.

– Добрались, значит, до лаборатории, – проворчал Рено. – Это DRM, военная разведка, вчера вечером они увезли всё, изъятое во время штурма, без лишних объяснений – похоже, это те же люди.