Последнее желание

– Не задерживаясь, – едва отойдя на десяток метров, сказал Фрэнк и вставил факел в крепление повозки.

– В смысле? – опешил Годри.

– Давай не тяни, – поторопил Алан. – Мы тыл прикроем.

Эрин чуть не засмеялась. Боже правый, и это доблестные рыцари? Защитник всех и вся? Деваться Годри было некуда. Он младше, пусть и из знатного, но не местного дома. Да и признаться в своем страхе и малодушии не мог. Так и пошли они дальше вдвоем. Шоркая ногами, отчего они гудели ещё больше, Эрин скосила на него глаза.

«Сэр Годри, что прикажете с вами делать? – мысленно спросила она. − Ночь выдалась темна, и со стены ничего не видно. Да и те сомнительно что бросятся на помощь. Если потушить факел, они вообще не поймут, где именно вы находитесь. Под покровом можно убить вас, а тело съедят дзикининки. Я заберу Люмина и поеду себе как ни в чем не бывало. А вашу и деда пропажу спишут на тварей. Что никакого деда, вывозившего трупы, и в помине не могло быть, не докажут – палач мёртв. Что выпустили ночью, ответит умный капитан. План вроде ничего. Что скажете? Молчите? Ну, молчите, в вашем случае это правильно. Была, не была».

Когда до канавы осталось совсем ничего, Эрин незаметно для Годри подобрала пару камней. Улучив удачный момент, она бросила один в тьму метров в четырех от них. Ночью звуки особенно хорошо распространяются и даже банальные кажутся шагами или чавканьем твари.

– Что это было? – резко остановившись и схватившись за рукоятку меча, спросил рыцарь.

– А где? Что?

– Старик, ты что, не слышал, как что-то большое пробежало сзади?

– Не то послышалось, наверное, – продолжая идти, ответила она.

– Не могло такое послышаться, – оглядываясь, прошептал он.

– Идём, почти пришли.

Когда Годри поравнялся с ней и даже от нервов немного перегнал, Эрин, взяв второй камень, сбила факел, вставленный в бок повозки. Удар камня о древесину и резко уменьшившийся свет от падения факела очень сильно подействовал на нервы рыцаря. Бросив повозку, обнажив меч, он принял боевую стойку.

– Это тоже послышалось?

– Что же, может, плохо был закреплён или стойка в повозке… Ааа, – внезапно осекся старик.

Воспользовавшись моментом, когда стражник отвернулся, Эрин присела и, закатившись под повозку, закричала. Схватив факел, Годри тут же повернулся на крик. Он двигался неуверенно, отбрасывая пляшущие тени. Стальные латы поскрипывали при каждом шаге, нарушая зловещую тишину.

– Что случилось? Эй, старик, где ты? Куда ты делся? – размахивая факелом из стороны в сторону, звал он дрожащим от страха голосом.

Наблюдая за его паническими действиями, Эрин еле сдерживала смех.

«Ну да, сидеть за высокой стеной не так страшно, как находиться на открытой местности, полной монстров. А мы были такие смелые. Интересно было бы посмотреть, как тот капитан повел бы себя», – думала Эрин полулёжа под повозкой. Наткнувшись боком на ещё один камень, она широко улыбнулась.

«Ну что, смелый рыцарь? Монстры нападают. Смотри, не обделайся», – подумала она и снова кинула камень так, что тот с грохотом покатился по земле.

– Кто там? Это ты, старик? Ну же, выходи, кто бы там ни был, – повернувшись на шум, грозно потребовал Годри.

Дальше по направлению к канаве раздался вопль. Нервно повернувшись в ту сторону, меч защитника то ли от страха, то ли от напряжения начал немного дрожать. В темноте будто огоньки мелькнули красные глаза.

– Да пропади ты пропадом, – сказал он и побежал в направлении ворот, держа в одной руке факел, а в другой меч.

«Это уже не я, − забыв про веселье, подумала она. − Чёрт, дзикининки уже начали пир. Нужно спешить. Наконец-то хоть этот удрал. Мог хотя бы факел оставить, может, пригодился бы».

Выбравшись из укрытия, Эрин, не стряхнув одежду, потащила повозку. Минут через десять быстрого шага, чуть не переходящего на бег, она наконец-то увидела канаву. Сюда, помимо разных отходов, сбрасывали тела умерших, недостойных по каким-то причинам погребения. В основном эта причина – бедность. Развернув повозку, Эрин высыпала мусор и остановила её в метрах двух от края. Подперев колёса камнями, она, стараясь как можно тише, пошла дальше.

Двое дзикининков копошились в другом конце канавы. В разные стороны летели не интересующие их части плоти. А, учитывая их рацион, состоящий только из человеческого мяса, то летели останки животных из скотобойни. Каждый спешил найти поживу первым, но стоило одному задержаться, сосед бросался к нему. Они возмущенно хрипели друг на друга, толкались, однако драки не учиняли. Это пугало, подталкивая спешить. Их быстрое продвижение говорило о том, что там умерших не выбрасывали. Шансы, что они доберутся раньше до тела Люмина, возрастали. К тому же рыцари упоминали как минимум трёх существ.

«Где же ты, Люмин?» – думала Эрин, пробираясь по смердящей разложением канаве.

Дзикининки помогали в утилизации тел, снижая опасность вспышки холеры или чего-то ещё. Вот только отходов, неинтересных им, из замка было куда больше. Широкий участок канавы, куда сливались помои из выгребных ям, Эрин пришлось обойти. Она искренне надеялась, что работник не поступил с сентоном так, как она с палачом. Ей-то труп спрятать надо было до поры до времени.

Пройдя в целом около двадцати метров, Эрин увидела очертания человеческого тела. Она бросилась туда, будто всё ещё был шанс спасти его. Сброшенные около семи тел лежали друг на друге, как воины, прикрывающие спины. Отталкивая те из них, на которых присутствовали головы, Эрин нашла тело сентона Люмина под двумя другими. Если бы она не успела и здесь, то никогда бы себе не простила. Пол работы выполнено. Осталось вернуться к повозке и убраться подальше, пока дзикининки будут заняты оставшимися телами.

Подхватив тело под руки, Эрин начала волочить его к повозке. Люмин сильно исхудал, однако тело весило, словно он, напротив, раздобрел. Ещё и, будто не желая покидать свое последнее пристанище, зацеплялось за всё, что только могло. Полнолуние было только вчера, что отражалось на выносливости и силе. Однако Эрин даже на миг не останавливалась передохнуть. Самым трудным было подняться из канавы рядом с помойной лужей. Вой существ, нашедших поживу, разрезал ночь, лишив её законного покоя. Руки и ноги болели от напряжения, травмированная спина горела огнем, простреливая, будто пробитая кинжалами. Устав, но дотянув тело к повозке, Эрин пришлось ещё изрядно помучиться, чтобы погрузить его. Впрягшись, стараясь не создавать лишнего шума, она начала отдаляться от канавы.

Пройдя уже метров сто, она остановилась. Прислушавшись, оглянулась и, лишь убедившись, что никто и ничто за ней не идёт, просвистела: три раза коротко и один раз длинно. Ничего не услышав, Эрин снова повторила свист. Слева от неё, разгоняя уже вспыхнувший страх, послышалось ржание и стук копыт. Пока Луна бежала к ней, Эрин приготовила повозку к тому, чтобы прикрепить её к седлу. Подбежав, лошадь сразу ткнулась мордой в её руки, стала обнюхивать, будто мать проверяя, цело ли дитятко. Она фыркала и мотала головой, чуя запах крови и смерти.

– Привет, родная. Я тоже скучала. Нам нужно поспешить, – стала она поглаживать её по мощной шее.

Повернув Луну и заставив её сделать несколько шагов назад, Эрин начала прикреплять повозку к седлу. Луна не любила тащить повозки или кареты, но не стала упираться. Она – свободная и независимая лошадь из дикого табуна. И седло на спине этого не меняло. Луна признавала и подпускала к себе лишь Эрин. Вдвоем они мчались к свободе, ветер трепал кому гриву, а кому волосы, соединяя их в одно целое. Луна принялась нервно переступать с ноги на ногу.

– Ещё немного, потерпи, – ласково сказала Эрин.

Повозка не была рассчитана на крепление к лошади. Скорее её должен тянуть если не человек, то ослик. Так же, всегда путешествуя верхом, у неё не было необходимой упряжи. Закрепив веревку за петли с сумками, Эрин, спустив края, привязала ручки повозки. Её нос немного задрался, ехать будет неудобно, но придётся потерпеть. Проверяя надёжность узлов, Эрин наблюдала, как нервозность лошади нарастала. Это было не просто недовольство или нетерпен ие, Луну что-то пугало.

– Сейчас уже поедем, – сказала Эрин, пытаясь хоть немного её успокоить.

По спине пробежались мурашки, и стало тепло, будто весенний ветерок коснулся кожи. Эрин замерла. В зависимости от количества магии в существах она чувствовала их на разном расстоянии. Больше магии не всегда соответствовало степени опасности. Она прислушивалась к себе, пытаясь понять, это просто проходящий мимо ночной житель или гость по её душу. Позади ответом разнесся звук сломанной ветки. Ветер, будто друг, желающий предупредить, донёс трупную вонь. Обнажив меч, Эрин обернулась.

В такие моменты она жалела, что не могла видеть в темноте. В метрах пятнадцати сквозь высокие деревья к ней приближался крупный горбатый дзикининк. Частично разложившееся тело покрывали струпья, волдыри и раны с местами свисающими порванными мышцами от драк. Практически лысый, не считая клочков редких волос. На искажённом уродливой гримасой лице горели красным светом глаза, встреча взглядом с которыми может парализовать, а то и убить. Он оскалился, обнажив зазубренные зубы, предназначение которых – только рвать мясо и дробить кости. Чрезмерно длинные руки заканчивались кистями с пальцами, похожими на когти.

«Господи, как же мне везёт. Там куча съестного, а ему надо именно тело, которое нужно мне», – сделав пару шагов к существу, подумала она.

Преграждая путь к повозке, Эрин направила меч в грудь существу, где когда-то билось сердце. Дзикининки – кочевые существа – всю жизнь рыщут по округе, раскапывая свежие могилы. Редко можно наткнуться на нескольких дзикининков за раз, да ещё несколько дней подряд. В плотно населённом замке каждый день кто-то да умирал. Выкидывание тел в канаву вместо сжигания или погребенья привело к тому, что вечно голодным падальщикам не было необходимости уходить. Однако в их появлении люди винили ведьм, а не себя.

– Убирайся! – грозно потребовала она.

Дзикининк остановился в метрах шести, так как они не могут говорить, а только ворчать или верещать, как дикие животные. Её противник ворчливо оскалился, будто отчитывая за то, что она не спасается бегством. Луна порыла копытом землю, желая убежать, но преданно оставалась на месте.

– Тихо, девочка. Он ничего тебе не сделает. Я об этом позабочусь, – успокаивая, обратилась к ней Эрин.

Дзикининк сделал несколько шагов, сократив расстояние между ними на три метра.

– Уходи прочь! – не отступив, не опуская меч, сказала Эрин.

Он сделал ещё один шаг. Глаза Эрин вспыхнули тёмно-синим цветом, надписи на чёрном мече засветились серебром. Из-за сияния казалось, что древние руны двигались, словно живые. Она чувствовала, как магия в ней пульсирует в такт ударам сердца набирая силу. Она сливалась в один поток с магией, что хранилась в самом мече, отчего он слегка вибрировал, будто в нетерпении.

– Последний раз говорю, уходи! – голосом, излучающим силу и намерение стоять до конца, сказала она.

Подобное зрелище заставило существо немного отступить. Несмотря на все предрассудки, у них был разум. Ночью они совершали набеги на кладбища, а днём некоторые из них принимали облик обычных людей. Порой, если человек совершил тяжкий, непростительный грех, то от проклятия или в наказание по закону кармы после смерти перерождается в людоеда. Таким было тяжелее всего. Они здраво мыслят и понимают, что делают, и ненавидят себя за это, но остановиться не могут. Невезучие иногда помнили обрывки своей человеческой жизни. По ошибочной легенде считалось, что они могут быть освобождены от такого существования с помощью молитвы по-настоящему праведного сентона. Но избавить от греха может лишь искупление.

Какой именно стоял перед ней дзикининк, понять было невозможно. Голод или просто глупость заставила его броситься на Эрин. Дзикининки не нападают на живых, их интересуют только мёртвые. Однако, когда живой стоит между едой или хочет навредить, он враг, которого нужно уничтожить. К тому же потом существо получает двойное вознаграждение: победу над противником и еду. Резким прыжком он мгновенно преодолел разделяющее их расстояние. Оказавшись возле неё, издав грозный вопль, он замахнулся левой рукой, намереваясь пробить череп когтями.

Вместо того чтобы блокировать удар, Эрин со всей силы нанесла встречный. Соприкоснувшись с его плотью, острая кромка лезвия меча сверкнула красным. Без особого сопротивления отрубленная рука дзикининка рухнула на землю. Тишину наполнил закладывающий уши визг, которому тут же отозвались ещё несколько голосов, включая Луну. Эрин скривилась от боли, хотелось закрыть уши, но она подняла меч, готовая к продолжению. Он совсем не ожидал такого исхода и разумно кинулся прочь, продолжая кричать. Обычное оружие не могло навредить дзикининку. Нужно оружие особого вида, которое днём с огнём не сыщешь, способное убивать как живое, так и мёртвое, разрушая сильную магию, сделавшую из человека дзикининка. Эрин без чувства вины смотрела ему вслед.

Родовой меч, несмотря на её имя, написанное на гарде, словно настолько чёрным был клинок, настолько же ненавидел её. Каждый раз, пропитываясь её магией, рукоять нагревалась. Жжение стало болезненным, не видя больше угрозы, Эрин выпустила его. Утратив соприкосновение с ней, надписи сразу погасли. Рукоять быстро нагревалась, но также быстро остывала. С осторожностью подняв меч, Эрин вложила его в ножны. Луна, как вечно недовольная женщина, фыркнула.

– Я знаю, мне тоже не нравится прибегать к магии. Но по-другому я не смогла бы его прогнать, – оправдываясь, повернулась к ней Эрин.

Лошадь ещё раз фыркнула и вдобавок ударила копытом о землю, мол: «Ну кому ты врёшь? Постыдилась бы».

– Хватит тебе уже. Иногда выбора нет. Как сейчас, к примеру. Ты видела, как он смотрел на тебя? – говорила Эрин, садясь в седло.

Луна не тронулась с места по первому же нажатию колен Эрин. Повернув голову, она посмотрела на хозяйку и, если бы могла, то изогнула бы бровь.

– Что мне оставалось делать? – развела Эрин руками.

Вздохнув, Луна шагнула вперёд. Эрин направила её на восток, к реке Арирол. Оставшуюся ночь она провела в пути. Практически на рассвете, уставшая и подавленная, она добралась до берега. Отвязав повозку и сняв седло, пустила Луну пастись. А сама, взяв топорик, отправилась собирать хворост для костра. Возле широкой реки рос густой лес, и нужное количество веток найти не составило труда. Обставив ими повозку, Эрин аккуратно перевернула тело сентона на спину, сложила руки на животе и накрыла его своим плащом.

– Вот так лучше. Остался последний момент, – сжала она горловину мешка.

Стараясь не смотреть на голову, она, положив её у шеи, подложила небольшие ветки, чтобы та не падала на бок.

– Да, я это… не знаю расценок, но думаю… этого должно хватить, – вложила она в руки три золотые монеты.

– Покой не купить за деньги.

Услышав голос наставника, Эрин резко обернулась и, потеряв равновесие, нелепо села рядом с телом. Он был таким же светлым, как и на площади. Пик его силы после смерти прошел, что и отражалась в его зыбком, полупрозрачном виде. Люмин, снисходительно улыбнувшись, покачал головой.

– Ты же… ушёл.

– Как я мог уйти, не попрощавшись с тобой?

– Но жнец…

– Дал мне немного времени, – пояснил он и, посмотрев на реку, по привычке, закрыв глаза, глубоко вдохнул. – Здесь красиво. Мне нравится, где ты меня похоронишь.

Эрин, посмотрев на тело, чувствуя вину, что не в силах оказать должного почёта, спустилась с повозки. Его похороны должны быть не тайными у какой-то реки. И уж точно не после казни. В замке должен был быть траур на четырнадцать дней, все желающие прихожане проститься с ним, прошептать слова благодарности. Съехаться сентоны из ближайшей округи для проведения церемонии. В руках должны покоиться не монеты, а Святое писание.

– Почему я тебя не видела?

– Если очень сильно хотеть, то можно не замечать то, что под самым носом.

– Хочешь сказать, что это я не хотела тебя видеть? Да я только и думала о тебе.

– Ты была не готова. И думала не обо мне, а о мести. Если бы хоть на миг позволила себе чувствовать, то услышала бы мои просьбы не делать этого.

– У него была шкатулка!

– Он не знал её истинной ценности и без уговоров продал бы. Он отдал её даром, но всё равно…

– Он заслуживал этого! Он обрёк тебя на муки!

– Слишком немногие уходят без мук. А моей была не боль от топора – к ней я был готов.

– А как же Аниса? Или ты и тут найдёшь ему оправдания?

– Я не ищу ему оправданий, – вздохнул он. – Его намерения ужасны, но и твой поступок не меньше. Убить всегда проще, чем наставить на истинный путь.

– Да-да, – отвернувшись, сказала Эрин. – Только я не сентон, чтобы наставлять кого-то, и вряд ли он сам приходил к тебе за спасением души.

– Каждый достоин второго шанса и искупления вины.

– Сдаётся мне, Аниса с тобой тут не согласилась бы, – сказала Эрин. Она знала, что после того, что он сделал, ей следовало молчать. Не дай он ей тогда второй шанс, она давно бы была мертва.

– Она хорошая, мудрая девушка.

– Это не защищает от таких, как он!

– Знаю, но я лишь человек и не могу сделать больше. Не злись, я не хочу, чтобы наш последний разговор был таким.

– Как? Как мне не злиться? Я хотела спасти тебя! – сквозь слезы сказала Эрин.

– Дитя моё, ты не могла спасти меня, – подошёл он ближе.

– Не нужно было слушать тебя. Я должна была вмешаться, остановить… Страж с тюрьмы потребовал слишком много, а получив твоё письмо, я поехала налегке, ещё и полнолуние… А теперь ты меня отчитываешь за то, что я сделала хоть что-то. Это я подвела тебя, а не ты меня.

Эрин не могла стоять на месте, ноги будто сами стремились убежать прочь. Но она не могла поступить, как обиженный ребёнок, только не сейчас, поэтому нервно ходила по кругу. Люмин хотел остановить, обнять и утешить, но его руки прошли сквозь неё, лишь пальцы слабо закололо от магии.

– Ты меня не подвела – это просто невозможно. Ты стала мне желанной дочерью, и что бы ты ни сделала, я никогда от тебя не отвернусь, – сказал сентон, жалея, что не может забрать её боль. Она умела терпеть, казалось бы, невыносимую боль, но не боль утраты. – Не души всё в себя. Позволь себе горевать по мне.

– Это не помогает. Я годы горюю по семье! Но боль… не проходит. Так будет и с тобой, – плача и от этого злясь на себя ещё сильнее, сказала Эрин. От слёз нет никакого толка, чего же их проливать? Ведь даже легче ведь не станет.

– Ты не отпускаешь боль, тянешь её за собой. Подпитываешь ненавистью, жаждой мести.

– Нужно всё забыть?! Как моих родителей, брата… Как всех, кого я знала, убили у меня на глазах?! Как убили тебя? – спросила Эрин, бесполезно пытаясь остановить слёзы. – Я так не могу!

– Отпустить не значит забыть. Позволь их душам и твоей обрести покой, – ласково сказал сентон.

– Ты не понимаешь меня, – пряча слёзы, отвернулась она от него.

– Ошибаешься. Я знаю, что ты чувствуешь. Но так и не смог помочь тебе преодолеть это, – грустно сказал он.

Люмин протянул руку к Эрин, желая провести по волосам, как делал тысячи раз, но, вспомнив, что не может, остановился на полпути и опустил её. Но Эрин заметила это. Её взгляд был полон тоски и нежности. После гибели семьи она никого не любила так, как него. Он стал частью её жизни частью ей самой. Сейчас Люмин был рядом, но в то же время он был так далеко. Она могла наполнить его магией, но это бы не вернуло его, в лишь сделало бы видимым для других. Он улыбнулся, стараясь скрыть боль, промелькнувшую в глазах.

– Рин, ты не виновата в том, что выжила, а они нет. В том, что мёртв я. Путь мести не имеет выхода. – Эрин качнула головой, собираясь отрицать, но сентон не дал. – Я знаю тебя. Знаю, в чём ищешь спасение. Я единственный, кто сумел пробиться сквозь стены, что ты годами возводила вокруг себя. Кто смог занять кусочек твоего сердца.

– И теперь тебя больше нет. Я снова одна, – Эрин прижала руку к груди, где разрастался болезненный ком, мешая дышать, и, понимая глупость этого, всё же прошептала: – Я не хочу, чтобы ты умирал.

– Поверь мне, я тоже не хочу тебя оставлять. Я умер только сегодня, а ты уже столько всего сделала. Я так переживал за тебя. Так боялся, что сделаешь глупость и погубишь себя.

– Я всё это сделала ради тебя. Чтобы ты был погребён, как заслуживаешь, обрёл покой.

– Рин, сердце ты моё. Неважно, где находится моё тело. Моя душа обретёт покой, когда ты будешь в порядке.

– Мне важно, где находится твоё тело, – обиженно сказала она. – Ты не мусор, чтобы валяться у дороги.

– Как и ты не камень, чтобы ничего не чувствовать. Однако сейчас не время снова об этом говорить. Шкатулку хоть не потеряла?

Эрин тут же потянулась к поясу и с облегчением сжала мешочек. Стало стыдно, что чуть не забыла положить её рядом с телом. Она осмотрела её, будто впервые увидела. Казалось, с его смертью она стала легче, и даже камни словно потускнели.

– Открой, убери кристалл и вытащи ложное дно.

– Ты же знаешь, я не люблю сюрпризы, – послушно выполняя, напомнила Эрин.

– Этот должен понравиться.

В потайном отделении был свёрток серой ткани. Развернув его, Эрин замерла, не веря рукам и глазам. На ладони лежал медальон её матери. Тот самый, из-за которого разрушилась её жизнь. Она не надеялась не то что вернуть его, а даже увидеть хотя бы ещё раз. Его простота темного серебра скрывала то, насколько он был важен для знающих людей. На лицевой стороне было изображено слева водопад, а справа гора Невесты. По кайме оттиска тянулась рунная надпись: "Лишь властный потомок, заплативший высшую цену, сможет соединить разбитое во тьме". На обратной стороне разные углубления, пять еле заметных были сквозными.

– Я наткнулся на него случайно и вспомнил твои рисунки, – улыбнулся Люмин. – Это же он?

– Да. Это, пожалуй, лучший сюрприз, который мне делали, – она нежно провела по медальону пальцем.

– Я рад, что, несмотря на мою смерть, он всё же у тебя. Но это ещё не всё. У короля есть вторая половина медальона.

– Где? – вскинула она на него глаза.

– Тебе нельзя возвращаться.

– Я не могу оставить его там. Если он узнает, что можно открыть ими – это будет конец всему.

– Он знает, – видя, что Эрин собирается заговорить, он поднял руку. – Слушай и не перебивай. Он отправит его из замка с лучшими рыцарями завтра утром. То есть уже сегодня. Вроде как на запад через глубину острова.

– Безопаснее ведь по побережью. Зачем отправлять людей на верную смерть с ценным грузом?

– У них сжатые сроки, и успеют только так.

– А ты знаешь, какие сроки или кому они его повезут?

– Я лишь сегодня умер и следовать за тобой везде не мог, потому проведал нескольких своих приятелей. Тот, кто подслушивал разговор короля с советницей, этого не упоминал. Я даже не знал, сколько всего смогу узнать о себе после смерти. А ты даже не думай забрать медальон.

– Лучше, если он будет у меня. Попади он не в те руки…

– Украв его, ты не узнаешь, кому его везли и что нужно королю.

– Ещё за короля у меня голова не болела.

– А если он как-то связан с Повелителем?

– Тогда тем более стоит его забрать.

– Помоги рыцарям довести медальон и не дай Экгрису втянуть королевство во тьму. Это моя последняя просьба. Ты же не откажешь мне?

– Вдруг у меня не получится отправиться с ними?

– Получится, ты умная, и среди них будет как минимум трое хороших парней. Они не дадут девушке путешествовать одной.

– Трое? Это кто же?

– С одним ты уже встречалась – капитан Крис Вентер.

– Ну, нет, только не он, – скривилась она. – Мне одной встречи с ним хватило. Лучше уж сразу удавиться.

– Эдгар Прасит, – продолжил сентон.

– Прасит? Из тех самых охотников на ведьм? И он в категории хороших? Кто же у тебя плохой?

– Леон Горестан.

– Этого… ещё можно, я его не знаю.

– Чем тебе не угодил именно Крис? Ты ведь его даже не знаешь. Он хороший парень, я часто с ним беседовал, играл в шахматы.

– Ты играл в шахматы? А как же вера, греховность игры и всё такое?

– Не меняй тему. Дело в том, что он говорил про мою голову?

– У меня понос от таких людей – словесный, а при долгом контакте – нестерпимый зуд в кулаках. Ты же знаешь, я могу всё, но не молчать. И терпение на напыщенных индюков раз, два и кончилось.

– Эрин…

– Я не люблю людей, но этого общипаю и сожру.

– Он не такой, каким тебе показался, и помощь тебе не помешает. Одному человеку, даже такому, как ты, в глубине острова опасно.