Агора. Попаданцы поневоле

Самолет вынырнул из облаков, и в следующий момент Павел увидел землю.

Казалось, после того, что произошло, его уже ничем невозможно было удивить, но развернувшаяся перед пилотом панорама просто повергла в шок. Вместо привычной и хорошо знакомой Среднерусской равнины, вместо извилистой поймы Оки, заливных лугов, деревень, дорог, поселков и домов самолет летел над невысокими горами или, скорее уж, предгорьями, поросшими лесом.

От края и до края горизонта под крылом машины было зеленое море тайги, раскинувшееся с востока на запад. На севере виднелись отроги довольно высоких гор.

– Это куда я попал? Твою ж мать, – цепенея от смеси удивления и ужаса, воскликнул Павел. Он старался подавить в себе страх и неуверенность и начать мыслить логически.

– Ясно, что занесло меня далеко от места, но где я, как и почему – будем выяснять позднее, сейчас нужно где-то найти площадку для приземления и, главное, поближе к людям. Может, это Сибирь или Урал. Павел не был ни там, ни там, но бескрайний лес наводил на мысль о сибирских просторах. Он ещё раз посмотрел на датчик топлива.

– Если приборы не врут, то у меня почти полные баки. Хватит на три часа полета. Надо искать людей и какое-нибудь открытое место или дорогу. Должны же здесь быть дороги. Рассуждаем логически: если на севере горы, то мне туда не надо, на востоке и западе тайга от горизонта до горизонта – искать что-нибудь там смысла нет, значит летим в южном направлении. Надеюсь, что мне повезет.

Самолет развернулся и взял курс на юг.

Машина была в воздухе уже больше часа, а лес все не кончался. Не было даже намека на наличие человеческого жилья, не встретилось ни одной более-менее подходящей поляны для посадки машины. Собственно говоря, Павел пока и не хотел садиться, прежде всего потому, что ему нужны были люди, которые помогли бы ему добраться до цивилизации. К тому же, учитывая, мягко говоря небогатый опыт пилотирования, рассчитывать на благоприятный исход такого приземления не приходилось. В общем, оставалось только надеяться на лучшее.

Успокаивало лишь одно: чем дальше на юг летел самолет, тем лес становился реже. Больше становилось лиственной растительности. Наконец-то через некоторое время стали попадаться какие-то заболоченные озера, речушки и, похоже, поляны.

Вскоре Павел увидел и следы человеческого обитания – это были небольшие поселения странного вида, маленькие хижины, разбросанные без системно, как попало. Внизу проплыли какие-то дымы, виднелись просеки, и даже фигурки людей, похожие на лесорубов или углежогов.

Все это казалось Павлу несколько странным, но разбираться с этим у него не было ни времени, ни возможности.

Его состояние по-прежнему оставляло желать лучшего. Голова ныла и не отпускала, иногда накатывала такая волна боли, что у Павла темнело в глазах, и ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание. В эти моменты он только крепче стискивал зубы и впивался в ручку управления до белизны в костяшках пальцев, всеми силами пытаясь удержать машину и не провалиться в гибельную тьму забытья.

– Только не потерять сознание, только не потерять, – он заметил, что, пока он боролся с головной болью, самолет опасно снизился и шел уже над самыми кронами деревьев. Павел потянул ручку на себя, и машина стала вновь набирать высоту.

Он ещё раз взглянул на приборную доску: в баках уже меньше половины топлива.

– Неужели разобьюсь, неужто не дотяну, и это после того, что уже пережил? – от этой мысли по спине пробежал холодок, на лбу выступила испарина.

Усилием воли Павел отогнал мысли о гибели, собрался с силами и решил бороться до конца. Он упорно пилотировал самолет, держа курс на юг, ведомый лишь одной надеждой.

Вскоре предательски замигала лампочка датчика топлива, но зеленое море леса внизу не кончалось. Прошел ещё час, лампочка топлива уже не мигала, она просто горела предвестником беды.

Однако видимо на роду у Павла не было написано сгинуть сегодня в этом неведомом месте, ему, кажется, везло, если можно назвать везением то, что случилось с ним за последние часы.

Ландшафт под крылом самолета начал стремительно меняться. Сначала он увидел следы обширных вырубок, явно тут на эти лесные дебри наступала цивилизация. Затем вдалеке показалась большая река, неторопливо несущая свои воды с востока на запад. Павел снизился до сотни метров. Самолет прошел над речной гладью, вспугнув стаю уток или ещё каких-то птиц. За рекой, по всей видимости, начинались заселенные земли. Внизу проплывали заливные луга, пастбища и рощи. Показался неширокий и извилистый серпантин наезженной дороги.

В нескольких километрах слева Павел увидел комплекс белых зданий под красными, похоже, черепичными крышами. Они хорошо выделялись на фоне зелени и полей.

Павел стал приглядывать место для посадки, мотор начал уже чихать, дожигая остатки бензина. Выбора уже не оставалось, надо было садиться. Он ещё раз огляделся и принял решение: впереди в полукилометре перед ним лежало довольно большое и, как ему показалось, ровное пастбище. То, что этот луг является пастбищем, несложно было догадаться по приличной отаре овец или коз, пасшихся под присмотром пастухов.

Павел, определив направление ветра, сбросил скорость и пошел на снижение, через минуту колеса самолета коснулись земли.

– Дотянул, – радостная мысль переполняла Павла.

Однако в следующее мгновение он понял, что ликовать слишком рано, то, что он принял ровную и гладкую поверхность, изобиловало изрядным количеством небольших рытвин и камней, густо покрытых травой. Самолет катился и подпрыгивал на них.

Павлу оставалось лишь молиться, чтобы он не наскочил колесом на какой-нибудь большой булыжник или не провалился в глубокую вымоину. Когда казалось, что все уже позади и самолет вот-вот должен остановиться, случай сыграл с ним злую шутку – левое колесо все же наехало на камень больших размеров. Раздался удар и треск ломающегося шасси. Машина, сдирая обшивку, пропахала левым крылом несколько метров, сделала «циркуль» и замерла, завалившись набок. От капотирования самолета и возможного увечья Павла спасла только практически погасшая скорость и небольшой пологий подъем, начинавшийся на месте остановки самолета.

В общем, ему в очередной раз повезло. Хотя без травмы не обошлось – Павел разбил колено при этой не совсем мягкой посадке.

Мучаясь от отупляющей головной боли и травмы ноги, он с трудом выбрался из кабины, сорвал с себя летный шлем и дрожащими пальцами расстегнул молнию на куртке. В следующее мгновение он почувствовал головокружение и тошноту, с ними пришел новый приступ одуряющих спазмов, обручем сжавших виски. Похоже, что все резервы его организма были растрачены на полет, и эти заключительные усилия стали их последней каплей, силы покинули его, и он отключился.

Сознание возвращалось постепенно: сначала вернулись звуки и запахи, как будто издалека послышались приглушенные человеческие голоса, чем-то напоминающие голоса детей. Потом он услышал близкий хриплый лай собаки.

Павел прислушался к своим ощущениям, анализируя состояние тела.

– Так, никаких спазмов и боли в голове, – подумал он. – Скорей наоборот, в голове легкость, – он пошевелил конечностями: ноги и руки слушались, однако разбитое при посадке колено продолжало болеть.

Сделав небольшое усилие, Павел открыл веки и тут же зажмурился от яркого света. Он поднес к лицу руку, чтобы прикрыть глаза, но в тот же миг совсем рядом раздалось рычание, переходящее в лай. Эти звуки окончательно вернули Павла к реальности.

Совсем рядом от его лица скалилась и рычала собачья морда. Настолько рядом, что Павел ощутил ее горячее дыхание. Звероподобная псина, похожая на алабая, продемонстрировала жуткий оскал и вновь зарычала.

Павел очень осторожно приподнялся на локте, в боковом кармане его куртки должен был быть довольно мощный ультразвуковой отпугиватель собак. Он приобрел его совсем недавно и постоянно таскал с собой. Дело в том, что какой-то пенсионер-доброхот в его гаражном кооперативе прикормил года два назад нескольких щенков. Щенки выросли, заматерели и завели себе свои собачьи гаремы, расплодившись до такой степени, что стали представлять собой серьезную опасность, особенно вовремя так называемых «собачьих свадеб».

– Нужно достать отпугиватель, – подумал он, – хотя очень велика вероятность не успеть им воспользоваться. Только бы это зверюга не бросилась, она мне голову откусит. Однако, похоже, других вариантов избавиться от опасного соседства с собакой не было.

Псина, увидев его телодвижение, рванулась вперед. Павел инстинктивно отшатнулся, прикрыв лицо рукой.

К немалому удивлению Павла ужасные челюсти зверюги клацнули буквально в считанных сантиметрах от него, но тут уже привыкшие к свету глаза Павла нашли этому объяснение – собака удерживалась веревкой. Пса держал на веревке подросток, из-за его спины выглядывал мальчишка помладше.

Солнце било Павлу в лицо, и он с трудом мог рассмотреть детали, и все же ему удалось понять, что этому чертовому собаководу лет двенадцать-тринадцать от силы.

– Убери собаку! – хрипло прокричал Павел.

Парень явно вздрогнул от неожиданности, но собаку не убрал.

Прикрывая глаза рукой и щурясь, Павел повторил требование:

– Собаку убери, говорю. Что ты на меня уставился, русского языка не понимаешь? Убрал собаку, хуже будет.

Подросток напрягся и как-то сжался, но зверюгу не оттащил.

В этот момент на смену растерянности и страху быть растерзанным собачьими клыками в Павле поднялась волна холодной ярости. Его, натерпевшегося ужаса и пережившего столько опасностей за один только сегодняшний день, больше чем за всю предыдущую жизнь, его, спасшегося чудом и бывшего на волосок от смерти, травит собакой какой-то тинэйджер-недоносок.

К тому же, приглядевшись к собаке, Павел понял, что пес хоть и крупный, но явно ещё не заматеревший, типа тоже тинэйджер, только очень заросший и лохматый.

Павел, наконец, нащупал в кармане продолговатую коробочку отпугивателя и, прикидывая в мыслях во сколько уколов от бешенства обойдется ему встреча с зубами этого сукина сына, если отпугиватель не сработает, нажал кнопку.

Реакция от применения отпугивателя превзошла ожидание. Ранее Павел пару раз применял этот девайс на своре агрессивных дворняг, но такого никогда не видел. Обычно свора, поджав хвосты и боязливо озираясь, отступала метров на тридцать и далее, как ни в чем не бывало, занималась своими собачьими делами.

Сейчас же псина после воздействия ультразвука рванула в сторону так, что парнишка, удерживающий собаку, не устоял на ногах и оказался на четвереньках, подобно своему лохматому другу.

Павел решил наказать мальчишку – гаденыш должен раз и навсегда запомнить, что травить людей собакой недопустимо. Превозмогая боль в колене, он, насколько это было возможно, быстро подскочил к парню и схватил его за руку, намереваясь отвесить ему пару затрещин, и только тут он смог разглядеть своего противника.

Ещё секунду назад Павел готов был отлупить наглеца. Сейчас, увидев с кем он имеет дело, ему даже стало стыдно за себя. Вид мальчишки вызвал у него спектр сложных чувств – некоторую смесь жалости и брезгливости.

Парнишке на вид было не больше двенадцати. Он был почти гол, если не считать грязной и рваной тряпки на бедрах, подпоясанной обрывком грубой веревки. Его худое, но жилистое тело было покрыто свежими ссадинами и синяками вперемешку с уже поджившими рубцами, оставленными на нем плетью. Спутанные темно русые волосы парня были взъерошены и носили следы явного таскания за вихры. В довершении ко всему Павел увидел на шее парня железный ошейник, снабженный четырьмя торчащими в разные стороны короткими прутьями, загнутыми на концах.

– Ты кто? – спросил Павел, слегка отстраняясь от мальчишки.

Задавая ему этот вопрос, он мысленно задавал себе другой.

– Что это? Куда я попал? Да, похоже, точно попал. Как говорил один известный сатирик: можно попасть в историю, а можно в нее влипнуть. Я, походу, влип, – подумал он.

– Ты кто? -ещё раз спросил Павел парня. – Ты понимаешь русский язык? – хотя уже догадался, что ответа не будет.

Павел ещё раз оглядел подростка и понял, что ничего от него не добьется. Затравленный и растерянный взгляд мальчишки не выражал ничего, кроме страха. Павел перевел взгляд на младшего мальчика, но с ним дело обстояло ещё хуже – несчастный упал на колени и уткнулся лбом в землю. Посмотрев на своего младшего товарища, подросток также бросился на землю и принял коленно-локтевую позу, низко склонив голову, насколько ему позволял это рогатый ошейник.

– Нет, так дело не пойдет, – произнес Павел, и подумал, – от двух местных аборигенов при таком раскладе информации не получишь.

– Так, русским они не владеют, может, попробовать английский?

–HEY GUYS! DO YOU SPEAK ENGLISH?

В ответ тишина.

– Понятно, результат тот же, прямо глас вопиющего в пустыне.

– Ладно, будем рассуждать логически. Я пробыл в полете около трех часов и не мог улететь из страны. Если даже предположить невероятное: ураган унес меня за границу, неведомо куда, где не знают русского и не понимают английского, но вот где в 21 веке сохранилось рабство? Причем рабство в дикой, звериной форме… Это каким же подонком надо быть, чтоб на мальчишку нацепить такой жуткий девайс как рогатый ошейник и так исполосовать детскую спину? Такого и в Африке, наверное, давно нет, тем более, что эти дети совсем не походили на негров.

В том, что мальчишки – рабы, пасущие хозяйский скот, Павел нисколько не сомневался. Об этом говорил весь их вид, к тому же он заметил у старшего клеймо, выжженное на правой лопатке, у младшего такого бренда не было. Видимо, пока ещё не было.

– Так, рассуждаем дальше, – про себя произнес Павел, – а что, если я провалился в прошлое и нахожусь в какой-нибудь древности, например, в Греции или Риме, или черт его знает где?

Павел не на шутку разволновался, выходило, что его злоключения не кончились и самое "интересное" может ждать его впереди.

– Мне нужна информация об этом месте, любая информация, ну хотя бы ее крохи, – думал он.

Павел ещё раз огляделся: он стоял посреди обширного пастбища в двух десятках метров от самолета, неподалеку от него, пощипывая траву, паслось стадо коз. Сочный луг, зелень близкой рощи, безоблачное небо солнечного дня – просто удивительная пастораль, если не считать видимых ранее нюансов. Он вспомнил, что при заходе на посадку видел ряд белых строений, как раз в нескольких километрах за этой рощей. Скорей всего, это поместье, из которого и пригнали своих коз пастухи.

Павел вновь посмотрел на мальчишек и подумал:

– Нужно как-то их разговорить, пусть хотя бы жестами, но для начала нужно вывести их из ступора.

Павел порылся в карманах:

– Где-то должны были быть сосательные конфеты, где же эти чертовы леденцы? Может, они где-нибудь в самолете. Нет, все же в куртке, – Павел копался в карманах своего "пилота" и проговаривал мысли вслух, – кстати о куртке, пора ее снимать – жарища страшная.

Он стянул с себя кожанку и, решив заняться изучением содержимого карманов, расстелил ее на траве. Павел выложил из нее свои нехитрые богатства, сразу разделив их на нужные и условно нужные, по типу – вдруг пригодиться. В нужные вещи попали: уже опробованный на собаке отпугиватель, электрический фонарик, многофункциональный перочинный нож, наручные механические часы, записная книжка и две шариковые ручки. В одном из карманов нашлась зажигалка ZIPPO, забытая его другом вчера в баре, он намеревался ее вернуть, но, видимо, уже не вернет никогда. От мысли, что он не увидит больше никогда друзей и родных, Павлу стало горько, но он взял себя в руки и продолжил сортировку вещёй.

Павел достал бумажник.

– Так, банкноты банка РФ и кредитки вряд ли понадобятся здесь, а вот его талисман – серебряный канадский доллар с изображением самолета, пожалуй, может пригодиться. Из ювелирки есть ещё золотой образок Божьей матери с младенцем на цепочке и перстенек – змея, кусающая собственный хвост, – небогато, но все же.

Затем, порывшись в карманах, выгреб российскую мелочь, подумав, что она тоже может сойти за платежное средство в крайнем случае.

Павел сложил в бумажник все документы: паспорт, водительские права, карточку PPL, все банковские карты и бумажные деньги. Повертел в руках смартфон и отключил питание – вдруг пригодится. В самолете лежал ещё мощный пауэр банк. Кроме того, оставались ключи от квартиры, гаража и машины с брелоками, что с ними делать Павел пока не придумал.

– Ну вот, наконец-то, и леденцы, хм, ещё и сникерс завалялся, о нём-то я как-то совсем забыл. Пора приступать к налаживанию контакта с аборигенами.

Сортировка вещёй заняла у него не более минуты; рассовав по карманам все более-менее ценное, Павел взглянул на мальчишек. Они по-прежнему оставались в своей коленно-локтевой позе, но при этом исподтишка наблюдали за его действиями.

– Ясно, любопытство сильнее страха, – прокомментировал Павел и, разодрав упаковку с леденцами, жестами позвал к себе детей.

Видя, что от него хотят, старший мальчишка с опаской приблизился к Павлу и опустился на колени у его ног. Поняв, что им пока ничего не угрожает, за ним буквально на четвереньках подполз и младший.

Демонстрируя свои добрые намерения, Павел развернул конфету и сунул ее в рот на глазах у детей. Он, насколько хватало его артистизма, старался всеми силами показать, что получает неземное наслаждение от поглощения сладостей. Наконец, увидев неподдельную заинтересованность детей, протянул им пару леденцов, предварительно сняв фантики. Реакцию на сладости у этих детей было предсказать несложно.

– Они точно ничего слаще морковки в своей жизни не видели, ещё не факт, что ее то пробовали, – подумал Павел.

Так оно и было. Младший, видимо, не поверил, что бывают такие сладкие вещи. Выплюнув на ладонь леденец, он некоторое время его рассматривал, прежде чем вновь засунуть в рот, а затем даже облизал свою грязную ладонь.

– Как звереныши, можно представить кем они считают меня после приземления самолета, – размышлял он, – ну что же, первый контакт с туземцами сделан, попробую начать диалог.

В последующие полчаса Павел налаживал общение путем жестов, мимики и немногих слов, к которым можно было найти хотя бы приблизительные аналоги. Хотя он не был полиглотом, но на слух мог примерно определить, к какой лингвистической группе относился тот или иной европейский язык. Из общения с юными туземцами Павел понял, что говорят они на смеси латыни с каким-то неведомым восточным языком. Он также пришел к выводу: местные используют латинский алфавит, клеймо на лопатке у старшего из мальчишек представляло собой три буквы SDD.

Старшего парня звали Примус, а младшего Терций, что в переводе с латыни, если Павел не ошибался, означало первый и третий соответственно.

– Так, если это первый и третий, тогда где второй? – подумал Павел. – Это вообще-то даже не имена, это клички или, скорее, номера.

Он вспоминал как будет второй на латыни, как-то похоже на английский.

–Вспомнил: секонд или секундос, а черт, попробую их спросить.

Он попытался узнать где третий, попеременно тыкая пальцем и повторяя:

– Секундос, секонд, секундос…

Парни переглянулись, и старший жестами показал, что, как только Павел приземлился, они послали этого самого Секундоса в имение.

В его почти непонятном Павлу рассказе и пантомиме то и дело всплывали какие-то имена Доминуса, Дионисия и Мигдония, при их упоминании старший пастух показывал в сторону строений за рощей.

– Значит, скоро нужно ждать появления новых персонажей, – решил Павел. Он взглянул на дорогу, ведущую к поместью, по ней выползала небольшая кавалькада, несколько всадников и повозка, запряженная муллами. – Ну, вот и накаркал. От этих, пожалуй, леденцами не отделаешься. Ну, да будь, что будет, выбора-то все равно нет.

Он решил встретить гостей, как можно более солидно, и, несмотря на жару, надел куртку и летный шлем.

Встреча двух миров

Дорога петляла среди низких холмов и маленьких рощ, похожих больше на отдельные группки деревьев, чем на лес, вдоль обширных пастбищ, выгонов для скота и распаханных участков.

Тит знал эти места и не раз бывал здесь, наверное, он и сам бы без помощи провожатого подпаска мог бы найти упавшую «птицу», но на это ушло бы время.

– Эй, далеко ещё, сказочник? – обратился к подростку Маркон.

Мальчик остановился и, переводя дыхание, махнул рукой в сторону от дороги.

– Там, господин, вон за тем перелеском, сейчас надо будет свернуть.

Маркон, усмехнувшись, махнул рукой, и всадники поскакали в указанном направлении, сокращая свой путь.

Картина, открывшаяся им, и в самом деле была необычной: между двумя поросшими кустами холмами, на поле, завалившись на одно крыло, лежала «птица» ярко желтого цвета. В небольшом отдалении от нее Тит заметил группку из трех фигур – сидящего мужчины и двух мальчишек. При виде их кавалькады мужчина встал, а дети шарахнулись в сторону и застыли в нерешительной позе.

Прибыв на место, Тит сразу понял, что это не птица, да и на синского змея, то что упало с неба, походило мало. Ещё меньше на сина походил «небесный гость», летающий на этом аппарате, а то что это воздушная колесница, хитроумный аппарат, изготовленный людьми, демиургами или, может быть, самими богами, опцион не сомневался ни минуты.

Вид «небесного колесничего» – так Тит про себя назвал прилетевшего пришельца – был вполне человеческий, не желтый и не узкоглазый и уж точно без песьей головы. Человек как человек. Вот только одежда на нем была странная. На пришельце была короткая кожаная куртка коричневого цвета, чем-то похожая на охотничью, судя по всему очень хорошей выделки, с множеством необычных замков и карманов. На голове – кожаный шлем, ранее не виданной конструкции. Ноги были прикрыты странными штанами, примерно такими, как носили варвары северных племен, когда-то штаны были явно синие, но сейчас истерлись:

– Странно, шлем и куртка добрые, а штаны – старые, обносившиеся, – мелькнула мысль Тита.

На ногах у незнакомца были короткие добротные сапоги из кусков наборной кожи тоже коричневого цвета. Ничего подобного ранее Титу видеть не приходилось. В остальном же человек как человек примерно ровесник Тита, среднего роста, худощавый, темноволосый, из-под шлема явственно выбивалась непослушная прядь.

– Таких парней в любом городе можно встретить, ну уж точно не син, – заключил Тит, продолжая рассматривать пришельца с небес. От опциона не ускользнуло и то, что при ходьбе незнакомец хромал на левую ногу.

– Ранен, видимо, пострадал при падении.

Тит нашел глазами повозку только что подъехавшего Мигдония и спросил:

– Ну, где твой коновал, видишь, у него с ногой проблемы?

К пришельцу с опаской подошел крепкий слуга и знаками показал, чтоб тот дал осмотреть конечность. Незнакомец сначала помотал головой, а потом, поняв, что местный лекарь не отстанет, покорно задрал штанину.

Распорядившись, чтобы «небесному возничему» оказали посильную помощь, Тит решил, что с прилетевшим они пообщаются позднее, а до этого следовало бы осмотреть небесный аппарат.

Кавалеристы Маркона, Мигдоний и его люди уже толпой окружили упавшую конструкцию, но явно боялись приближаться вплотную. Наконец, Гунвальд все же решился пощупать невиданную машину. Он буквально обнюхал ее, морща нос и напрягая лицевые мышцы, прежде чем потрогать руками и только после этого, поняв, что ему ничего не угрожает, стал смелее. За ним потянулись и другие.

Даже дураку стало ясно, что это не творение природы и не птица, а дело рук каких-то неведомых демиургов, человек вряд ли мог создать нечто подобное. Небесная повозка или, может, колесница была двухместной, на трех странных, невиданных колесиках: два передних были побольше, а заднее совсем маленькое. Одно переднее колесо на железной ноге было слегка подломлено, и аппарат накренился на бок. Быть может издалека, в полете он и походил на птицу, но с близкого расстояния за живое существо принять его мог только перепуганный насмерть ребенок.

В этой летающей штуковине все было необычно, начиная от обтянутых неизвестной тканью крыльев, которыми аппарат явно не махал, до странного полуоткрытого пузыря с прозрачными окнами и откинутой полудверкой сбоку.

Маркон и воины осторожно заглядывали внутрь, трогали стекла, удивляясь их прозрачности и прочности. Такого чудесного стекла никто из них в жизни никогда не видел. Титу было известно, что в столице пытались производить прозрачное стекло, но в их глухомани такой диковинки не было.

То, что они увидели перед собой, было выше их понимания и вызывало кучу вопросов.

Один из воинов достал нож и хотел порезать ткань крыла, чтобы посмотреть, как оно устроено, увидев это, Маркон подскочил к солдату и с дикой бранью выбил из его руки клинок, рявкнув на своих людей: