Агора. Попаданцы поневоле

Наконец один из воинов, а это был Аскольд, недобро усмехнувшись, подошел к связанному парнишке и произнес.

–Ну что, приятель, долг платежом красен, ты мне рожу подпортил, пришла и моя очередь.

–Погоди, – вдруг произнес Маркон, протягивая свою флягу с вином – дай ему глотнуть.

Аскольд неодобрительно покосился на командира, но промолчал.

Мальчик с недоверием пригубил вино и закашлялся, вызвав усмешки на лицах окружавших его воинов.

–Вот ещё, на этого щенка добро переводить, – зло сплюнув, выругался Аскольд.

С этими словами он повалил пленника на землю и, придавив коленом голову, остро отточенным кинжалом порезал ему щеку, отпахав при этом ещё и мочку уха. Хлынула кровь, мальчик закричал от нестерпимой боли и непроизвольно засучил ногами.

–Может, ему ещё и глаз выжечь, – осклабился Аскольд.

–Хватит, давай рану прижигай, – приказал Маркон.

Кровь залила все лицо подростка, крик перешел в стон, но вскоре вновь сменился нечеловеческим воплем боли, и в воздухе запахло паленым мясом.

Тит поморщился, вспоминая как ему самому прижигали рану, и невольно прикоснулся к старому шраму на голени, своему первому боевому ранению.

–Ну вот и все, дело сделано, мы с тобой в расчете, старый Райхольд, -почему-то по румелийски произнес Маркон и, пнув ногой лежащего у костра Торна, криво ухмыльнулся.

В свете костра блеснул единственный глаз декуриона, и его обезображенное лицо приобрело хищные черты.

–Теперь не только я один такой красавец, сынок у тебя тоже прям «купидон», – и перебивая стоны измученного подростка, в ответ на его шутку грянул раскатистый хохот нескольких глоток.

Маркон склонился над мальчишкой и, удовлетворенно хмыкнув, приказал седлать лошадей.

Всех рабов предстояло вернуть владельцу, и их дальнейшая судьба мало интересовала охотников, куда важнее была премия за их поимку.

– Участь Торна по всей видимости предрешена, но это не мое дело, хватит того, что я и так вмешался в промысел богов, изменив жизнь его сына, – с этой мыслью Маркон подтянул подпругу и вскочил в седло.

Теперь обезображенный «купидон» вполне годился для работы на скотном дворе или в поле и точно не представлял интереса для «славного господина Конкордия».

Дальнейший путь на виллу Дионисия занял весь остаток вечера и только к полуночи конный отряд и тащившиеся за ним связанные пленники достигли своей цели.

Прибыв к воротам виллы, Маркон, не слезая с коня, ударил копьем в медное било. Через несколько секунд открылось окошко, и звероподобная рожа дежурного надсмотрщика недовольно спросила:

–Кого ещё принесли боги Аида?

–Считай, сам Гадес пришел забрать твою жалкую душонку Цербер, – хохотнул декурион и добавил, – открывай веселей, бездельник, и зови Мигдония. Мы поймали ваших пташек.

Узнав знакомый голос, надсмотрщик, здоровый кряжистый детина, быстро отворил тяжелые ворота и пропустил всадников во внутрь огороженного двора. Его низколобая рожа и туповатый взгляд из-под надбровных дуг делали его похожим на обезьяну.

Одет он был в засаленную шерстяную тунику, какую обычно носили крестьяне, перетянутую широким кожаным поясом, за которым этот блюститель поместного порядка носил устрашающего вида плеть.

–Ты ещё здесь! – прикрикнул на него Маркон, – беги за управляющим, скотина.

– Так, я сейчас, – бросив злобный взгляд на связанных пленников, подобострастно заговорил надсмотрщик, – одна нога здесь, а другая – там.

–Быстрей, Цербер, мы не любим ждать.

Посмотрев вслед скрывшемуся за углом амбара обезьяноподобному здоровяку, Тит с интересом спросил:

–Почему – Цербер?

Маркон пожал плечами и с ухмылкой ответил:

–Мигдоний такую кличку дал, да ты посмотри на его рожу, Цербер и есть. Очень сильный парень, хоть и тупой, говорят, отменный кнутобоец – человека с третьего удара плетью убить может. На ярмарке быка забил кулаками, свирепый, даром, что раб.

–Так почему его в гладиаторы не продали?

–Ну, не знаю, он у хозяина и управителя на хорошем счету, его тут все невольники бояться, и предан Мигдонию, как собака. О, легок на помине!

В сопровождении трех рабов, несущих факелы, из-за хозяйственных построек показалась фигура управляющего.

Местный вилик Мигдоний был всем хорошо знаком и при этом крайне не любим. Маленький, склонный к полноте человечишка, с изрядно оплывшей фигурой и начавшим лысеть черепом, был конченным проходимцем, а о его патологической жадности просто ходили легенды.

Рожденный в рабстве, Мигдоний прислуживал лакеем в доме своего господина, не чураясь никакими услугами и поручениями. От природы хитрый и изворотливый этот тип сумел стать доверенным лицом Дионисия и выбиться в приказчики. Скопив кое какие деньги, он выкупился на свободу, и был назначен управляющим этого имения.

Вот тут-то Мигдоний по-настоящему развернулся. Поскольку большую часть времени владелец поместья находился в столице провинции, Мигдоний почувствовал себя здесь полновластным хозяином. Скопивший к этому времени изрядный капиталец вилик пустился в коммерческие проекты по торговле живым товаром, начал давать деньги в рост соседним фермерам и даже участвовать в торгах на поставку фуража для гарнизонов. Вот на этом и погорел, чуть было, не угодив в тюрьму, только чудо спасло проходимца от каторги. После этого случая в Мигдонии поубавилось спеси, и он вернулся к привычной его натуре рабскому подобострастию в отношении любого обличенного властью человека.

При виде Маркона и Тита Мигдоний поспешил натянуть на свою физиономию гримасу искренней радости, хотя получилось у него это откровенно плохо.

Низким поклоном вилик приветствовал прибывших, разразившись при этом хвалебной речью.

–Какая честь, господа, нас посетили доблестные воины…

Закончить ему не дали. Маркон грубо перебил Мигдония.

–Нам твоего словоблудия не надо, прикажи натопить баню, пришли вина, жратвы и девок посмазливей, а сам можешь забирать своих беглых.

С этими словами Маркон соскочил с лошади и бросил поводья стоящему рядом рабу.

–Проследи, чтобы коням задали первосортного ячменя, я проверю и, если что, – Маркон сунул под нос напуганному слуге свой кулак, -пеняй на себя, и пусть покормят собак, а то я скормлю им тебя.

–За собаками я сам прослежу, -сказал Вигхард, – я этим не доверяю. Да и не будут они есть с чужих рук.

–Добро, пристраивай своих питомцев и присоединяйся, к нам, – кивнул Маркон.

Пока Мигдоний крикливым голосом отдавал нужные распоряжения своим помощникам, воины последовали за одним из рабов вглубь виллы.

–В хозяйский дом я так понимаю нас не пустят, и термы будут теми, что пользуются надсмотрщики, – протянул Гунальд.

–Догадливый, – хмыкнул Маркон, – а что ты хотел, сенаторского приема?

–Сенатор Гунальд, благородный сенатор Румелии, дозволь подать прошение, – шутовски поклонился Аскольд, едва увернувшись от крепкого пинка, которым вознамерился угостить его следопыт.

Так с шутками они добрались до крытого навесом большого стола, примостившегося у дома вилика. Здесь обычно обедали привилегированные обитатели поместья.

Пока солдаты потягивали кислое вино и хлопали по ягодицам крепкозадых служанок, накрывавших на стол, Маркон с ухмылкой смотрел на реакцию маячившего неподалеку Мигдония.

Вилик поначалу обрадованный поимкой беглых рабов, разглядев рану на лице сына Торна, пришел в плохо скрываемую ярость.

– Проклятая солдатня, -шипел он, – ничего доверить нельзя, могут только портить имущество, убивать и насиловать.

– Что там шепчешь, вилик? – спросил его подошедший Тит.

– Я благодарю богов, что небо послало мне вас, благородные господа, вы вернули собственность господина и не дали разориться имению… Вот только, что случилось с лицом этого недостойного, господин? – при этих словах Мигдоний ткнул палкой в грудь изуродованного мальчика.

–А это, – с деланым безразличием произнес опцион, – этот щенок оказал сопротивление, да такое яростное, что пришлось попортить ему рожу прежде, чем скрутить гаденыша, как, впрочем, и его отца. Ну, и само собой, прижечь его раны каленым железом, чтобы не загноились. Надеюсь, он будет достойно наказан, таким зверям место на тяжелых работах.

–Накажу, не беспокойся, – зло прошипел вилик, – и про себя добавил, -проклятье, теперь ещё задаток возвращать надо будет, как бы с меня его не спросили, скажут – не досмотрел.

–Да что ты там все бормочешь, может, порчу навести хочешь, – с издевкой спросил опцион, – давай, заканчивай ворожить и прикажи подать нормального вина, а не этой кислятины. Мы – солдаты, а не твои колодники, чтобы пить ослиную мочу.

На какой-то момент Мигдоний потерял самообладания и, с ненавистью посмотрев на Тита, выдавил из себя:

–С вас и этого довольно, не заслужили большего…, – в ту же секунду он осекся, поняв, что сболтнул лишнего.

–Что? – на лице Тита гримаса презрения, сменилась волчьим оскалом.

Вилик вздрогнул.

–Ты с кем разговариваешь, сын собаки, я научу тебя как вести себя с офицером, – опцион схватился за меч.

–Господин, господин, я не имел в виду тебя, речь шла о варварах. Разве понимают эти дикари вкус настоящих вин.

–Кого ты назвал дикарем, – тяжелая рука Маркона сзади легла на шею Мигдония.

Управляющий сжался.

–Я имел в виду…

–Мне начхать кого ты имел в виду, у тебя какие-то претензии к нам. Мы сделали все по закону: сбежало четверо, четверых и вернули, вопросы?

–Нет, что ты, у меня нет никаких претензий.

–А у меня есть, – с издевкой произнес Маркон, – и я, как представитель пограничной стражи, донесу их до ушей начальника гарнизона Цессия Лонга.

–Какие претензии? – вид Мигдония стал жалок.

–Ты ещё спрашиваешь? Где ты купил этих рабов? Только не говори, что на городском рынке, они были доставлены тебе по дешевке контрабандой, без уплаты налогов и пошлин и, наверняка, проходят по поддельным купчим, но это ещё не всё. Разве ты не знаешь, что по закону содержание невольников из местных северян на границе требует отдельного разрешения? Или нам мало побегов и бунтов… Где разрешение?

–Я, хотел…, -промямлил Мигдоний.

–Но не успел, – издевательски ухмыльнувшись, подсказал Маркон, – охотно верю, вот только поверит ли дознаватель в провинциальном претории.

–Не забывайся, декурион, у меня влиятельные покровители, нападая на меня, ты нападаешь на них, я напишу жалобу.

Тут уже не выдержал Тит, он взял вилика за грудки и вкрадчиво произнес:

–Пиши Дионисию, пиши наместнику и даже в сенат пиши, если хочешь, и не забудь написать про гнилой фураж, поставленный в гарнизоны в прошлом году. Помниться твой приятель в интендантстве получил в награду за свои махинации долгосрочный отдых на галерах.

– Я здесь не причем, что каждый раз мне будут вспоминать тот фураж, я сам жертва обмана и интриг.

– Ну, какая ты жертва – следствие покажет, когда придет время.

– Оно не придет, эти обвинения голословны и не имеют доказательств, – зло парировал Мигдоний.

–Может, и так, но скандалы не нужны твоему господину, впрочем, как и тебе. Особенно скандалы, от которых одни убытки и тяжбы. Конечно, каторга тебе не светит, но остаться без такого теплого местечка, к которому ты прирос, можно сказать, корнями, так горько и не справедливо. Правда, Мигдоний?

–Что вам надо? – более примирительным тоном спросил управляющий.

–Совсем не много: хорошее вино, а не помои, полдюжины молочных поросят, кашу ты сам жри, и ещё девок, а то тех пятерых, нам на одиннадцать, – Маркон показал между ног, – маловато будет; и да, хозяйские термы.

Мигдоний заскрипел зубами, но, бросив злобный взгляд на офицеров, уже спокойно произнес.

–Будет все, кроме господских терм.

–Да и Гадес с ними, с банями, – сплюнув, сказал Маркон, – тащи вино и жратву.

Когда Мигдоний ушел, Тит спросил Маркона:

–А ты откуда знаешь по поводу контрабанды живого товара?

–Кое-что из рассказа Торна, а остальное сам додумал и похоже попал в цель!

–Догадливый.

–А ты думал, раз я безграмотный варвар, так и с мозгами у меня туго.

–Ты же знаешь, я так не думаю. Мне нет дела до твоего происхождения.

–Тебе – нет, а другим – есть.

–Ты в следующий раз не сильно зацепляй эту тему, Мигдоний наверняка в сговоре со своим хозяином.

–Наверняка, но что взять с дикого варвара, – захохотав, ответил Маркон, – кстати, хорошо напомнил, по приезду в гарнизон нужно поторопить командира побыстрее написать письмо Дионисию на счет премии за поимку беглецов, а то в прошлый раз на три месяца затянули.

Тит кивнул, усмехнувшись.

–Напишет, деньги лишними не бывают.

Внезапно их диалог прервался коротким вскриком боли и вслед за ним изрыгнутым проклятием с приступом хриплого кашля.

–Ведьма, проклятая ведьма, – хрипло доносилось со стороны белевшей в стороне хозяйственной постройки. Глухой голос явно принадлежал Церберу: – запорю!

–Только тронь, кишки выплюнешь, – прозвучал в ответ голос женщины.

–Там что-то интересное происходит, – сказал Маркон.

–Я кажется догадываюсь, это Альма.

Маркон с удивлением посмотрел на товарища и спросил:

–Откуда знаешь?

– Сегодня кое-что видел, спроси у твоего следопыта.

–А…, значит не зря говорили.

–Говорили, что?

–Не простая она девка, недаром Гераштарт ей заинтересовался.

–Врач?

–Да, он ее купил, у Дионисия, забрать должен через неделю.

–Зачем же она бежала, у Гераштарта ей было бы лучше?

–Потому и бежала, думает, что врач – черный колдун, наводящий порчу.

–Дура.

–Дура, но что взять с дикарки, – сказал Маркон, стукнув себя кулаком в грудь.

С этими словами они подошли к грубо оштукатуренному строению, оказавшемуся эргастулом – поместной тюрьмой, где содержались наиболее строптивые рабы.

Цербер и двое его подручных пытались набить колодки на ноги пойманных невольников, время от времени пуская в ход плеть. Если с Торном и подростками это у них получилось довольно легко, то с Альмой возникла загвоздка.

Не в меру ретивый надсмотрщик решил наказать дерзкую рабыню или просто показать свою власть, вот только результат оказался обратный.

Цербер огрел девушку по спине, вызвав крик боли, и замахнулся ещё раз для очередного удара. Однако вместо сжавшейся и испуганной жертвы он натолкнулся на ледяной взгляд серых пронизывающих глаз Альмы и услышал ее голос. Внезапно для мучителя горячий и плотный комок, подошедший к горлу перехватил дыхание, и Цербер закашлявшись начал задыхаться.

–Ведьма, – в голосе поместного палача сквозил ужас.

В ответ Альма что-то шептала или скорей шипела, как змея, протягивая связанные спереди руки к лицу надсмотрщика. Два подручных Цербера в ужасе отшатнулись, не зная, что и предпринять.

Завороженный этой сценой Маркон стоял, открыв рот и лишь быстрые действия Тита смогли спасти положение.

Опцион подскочил к рабыне и, схватив ее за волосы, влепил девушке пощечину. Альма как-то сразу обмякла и осела, будто бы из нее вынули стержень. После чего ноги ее подкосились и она безвольно опустилась на камни двора.

В тот же момент пришедший в себя Цербер, не помня себя от ярости, бросился вперед, размахивая плетью, но стальные руки Маркона схватили его запястья и отбросили на несколько шагов назад.

–Пошёл вон, собака, – прорычал декурион.

Но Цербер не унялся, он с яростью быка вновь ринулся на свою жертву, при этом оттолкнув Маркона.

–Убью! – прорычал надсмотрщик, глаза его налились кровью и соображал он плохо.

Подсечка Тита не позволила ему достигнуть цели, набравший изрядную скорость Цербер буквально впечатался головой в стену эргастула и потерял сознание.

–Эй вы, – обратился Тит к помощникам надсмотрщика, – доделывайте свое дело.

С этими словами он передал им обмякшее тело Альмы, и на ноги девушки удалось одеть кандалы.

Сопротивляться у нее уже не было сил.

–И ещё передайте этому ублюдку, – пнув приходящего в себя Цербера, сказал Маркон, – что, если с головы девчонки упадет хотя бы один волос, я сломаю ему шею, а вас новый хозяин этой рабыни превратит в жаб и сварит живьем. Слышали, что-нибудь о Гераштарте?

Оба подручных Цербера мелко закивали, в глазах их читался ужас.

–Ну, вот и хорошо, – сказал Маркон, – теперь я за девчонку спокоен.

Наконец рабов загнали в эргастул, а вставший на четвереньки Цербер тупо мотал головой, ползая по двору.

Сплюнув в его сторону, Тит не без интереса спросил:

–А ты что лично знаком с Гераштартом?

–Знаком, и очень близко. Я был его пациентом.

–Ты? – удивленно вскинул бровь Тит,– Не знал, что он тебе по карману. Он же только богачей лечит.

–Ха, это давно было, до того, как он стал модным лекарем провинциальных аристократов и толстосумов. В бытность свою Гераштрат был наемным врачом в нашем легионе, ему даже чин опциона медикуса не хотели присваивать, типа рожей не вышел. Так вот он уже тогда практиковал свои колдовские штучки. Это ведь он спас мне жизнь.

–Правда?

–Да, видишь мою харю, рана тогда загноилась, и все от меня отказались, так вот – Гераштрат снял боль заговором.

–Как?

–А вот так: уставился на меня своими черными зенками и давай говорить что-то, я так в забытье и впал, будто уснул.

–А дальше?

–Что дальше? Дальше парни рассказывали, как он мне лицо резал и шил, как гной убирал, ну я не знаю…Помню только, как в беспамятстве несколько дней в горячке метался, как снадобьем поили и ещё говорили, как он мне на рану каких-то червей, подсаживал. В общем, жуть, вспоминать не хочется.

–Слышал я о таких червях они гноем питаются и омертвелой плотью, -протянул Тит

–Слушай, давай заканчивать эту беседу, меняем тему и вообще лучше пошли выпьем, -предложил декурион.

После сытного ужина и обильного возлияния Тит и разведчики Маркона отправились на сеновал в компании молоденьких служанок.

Утомленный заботами дня, вином и любовными утехами, Тит и не заметил, как уснул мертвецким сном и проспал до утра. На рассвете его растолкал Маркон, поднявшийся раньше всех и разбудивший остальных воинов. Тит ополоснул лицо из стоящего у стены пифоса, вода была теплой и слегка затхлой, опцион поморщился от неудовольствия и недовольно покосился на окружающих.

–Доброе утро, господин, – пролепетала одна из проходивших мимо служанок, – хочешь, я принесу тебе свежей воды.

Тит тупо уставился на девушку, при этом помотав головой.

–Где я её видел, а, вспомнил – это «подружка» Маркона, зачем вчера я так напился?

Проводив взглядом рабыню, опцион уселся в тени галереи хозяйского дома и стал наблюдать за окружающим.

Двор виллы был похож на потревоженный муравейник: сновала прислуга, копошились рабы, мычала в хлевах скотина. По приказу Мигдония на кухне уже готовили завтрак для воинов и собирали им снедь в дорогу.

Однако Тит и Маркон к всеобщему удовольствию солдат решили не спешить с отъездом. Нужно было прийти в форму. Отбытие спланировали после обеда, здраво рассудив, что в гарнизон они успеют как раз к ужину.

Маркон разрешил воинам искупать коней и самим поплавать в пруду, сам же, расположившись в сени портика, предложил опциону сыграть в кости и опохмелиться оставшимся с вечера вином.

–Вино кстати, а играть душа не лежит, – мрачно пробормотал Тит.

–Глотни и полегчает, а то у меня у самого, голова как овин была, к тому же эта проклятая гроза.

–А да, ещё с вечера громыхало на севере, как раз в районе форта, но дождя- то у нас вроде бы и не было, – Тит с непониманием уставился на сухую землю двора.

–Здесь не было, а там, похоже, ураган был, я на такие вещи очень чуткий, сразу голова болит и раны ноют.

Тит понимающе кивнул и пригубил ещё вина. Терпкое, почти не разбавленное вино весело заструилось по жилам, и тяжесть вскоре сменилась легкостью.

–Что ты там по поводу костей говорил?

–Ожил, – Маркон хмыкнул и достал маленький стаканчик и кубики.

Время за неторопливой беседой и игрой бежало быстро, и уже приближался полдень, пора было готовиться в дорогу.

Внезапно во двор усадьбы вбежал мальчишка-раб, по его мокрым слипшимся от пота волосам и сбившемуся дыханию было очевидно, что бежал он долго и быстро. Увидев надсмотрщика, наблюдавшего за работой слуг, он со всех ног кинулся к нему. Приблизившись, он низко поклонился и что-то сбивчиво стал говорить, то и дело показывая рукой в сторону. Надсмотрщик в ответ что-то буркнул и замахнулся на парня плетью. Однако удара не последовало, мужчина лишь оттолкнул паренька и быстро пошел в контору Мигдония. Мальчишка, по всей видимости пастух, остался стоять посреди двора на солнцепеке, ожидая своей участи.

Тит сначала вяло разглядывал эту сцену, а потом и вовсе потерял к ней интерес – обычные хозяйственные дела-рутина. Однако дальнейшие события развивались отнюдь не по рутинному сценарию. Из конторы управляющего раздался раздосадованный крик и грязная ругань, потом появился сам Мигдоний в сопровождении слуги и надсмотрщика. Вилик без разговоров сразу выкрутил пастушку ухо и стал спрашивать о чем-то, и не удовлетворившись ответом, влепил парню оплеуху.

–Бьюсь об заклад, – усмехнулся Маркон, – пастухи несколько овец проспали, а кто-то их украл, вот Мигдоний и свирепеет.

– Похоже на то, – согласился Тит, отхлебывая уже теплое вино.

– Сейчас прикажет высечь парня и успокоится.

– Нет, смотри, что-то происходит, они идут к нам.

Надсмотрщик схватил несчастного мальчишку за волосы и потащил его в сторону Тита и Маркона.

Подтащив парня, к отдыхавшим в тени офицерам, Мигдоний поклонился и, влепив ещё одну затрещину пастуху, заставил того повторить все сказанное им ранее.

–Говори, гаденыш, что ты видел, и не смей врать, а то я лично спущу с тебя шкуру за то, что ты бросил стадо и отлыниваешь от работы, выдумывая небылицы.

Заикаясь от страха, раб едва шевелил пересохшими губами, все время в ужасе косясь на управляющего.

–Так дело не пойдет, – сказал Тит, – дайте ему воды, а то он бормочет не пойми, чего и прекрати его бить, -бросил он надсмотрщику.

Напившись, пастух вновь обрел дар речи, и, хотя его рассказ был сбивчивым, он в немалой степени заинтриговал Тита.

Из повествования мальчишки следовало, что якобы на дальнее пастбище, куда они ещё перед рассветом погнали стадо, с неба упала большая птица, из чрева которой вылез раненый человек, вылез и рухнул без сил.

–Человек одет не как одеваются господа, по-другому, – заявил парень, -а птица была без перьев. Примус, старший пастух, увидев все это, послал меня в поместье рассказать о случившемся господину Мигдонию.

– Люди на птицах не летают, – перебил его Маркон, – в общем, бред какой-то. Высеки этого сказочника и не занимай нашего времени.

– Вот и я о том же думаю, благородный воин, – тут же согласился с ним Мигдоний и замахнулся на раба плетью.

– Погоди, – остановил его Тит, – давайте сначала проверим его рассказ, а наказать ты всегда успеешь.

Он почему-то поверил в эту фантастическую историю сразу, опцион знал, что никакой раб в поместье не решился бы так шутить с Мигдонием, но главное было в другом.

Ещё служа в легионе, он случайно подслушал чудесный рассказ префекта осадных орудий одному из своих друзей о том, как в тот познакомился с пленным ассанидским аристократом из свиты самого шахиншаха. Вельможа ожидал выкупа за свою персону и пользовался большими привилегиями. Он свободно ходил по городу, обедал с офицерами штаба и даже пару раз ездил с ними на охоту.

Так вот, тот царедворец похвалялся, что был в стране синов с посольством и видел своими глазами огромных, рукотворных летающих змеев-драконов, на которых якобы сидели люди и парили по воздуху.

Легат их легиона тоже читал подобное в старых хрониках и даже нашел какие-то чертежи, позволяющие построить небольшую модель змея из реек и полотна, но чем кончились эти опыты Титу было узнать не суждено, военные дороги, как известно, непредсказуемы, а вот сейчас история, похоже получила продолжение.

– Неужели сины на своих змеях долетели до нас, – подумал Тит, -или кто-то из местных додумался.

Опцион никогда не видел живого сина, только слышал, что все они раскосые, желтые, как плод лимона, и очень маленького роста. Болтуны говорили также, что у них часто рождаются дети с песьими головами, ещё говорили, что у их женщин…, ну в общем несли всякую чушь – вот в нее Тит почему-то не верил.

Решение пришло мгновенно:

– Седлай коней, друг Маркон, надо посмотреть, что это за пташка к нам припорхнула.

Маркон пожал плечами и с жалостью посмотрел на недопитое вино, потом перевел взгляд на малолетнего пастуха и с угрозой в голосе сказал:

–Ну, если обманул, до порки не доживешь, сказочник, – потом смачно сплюнув, зычно гаркнул приказ, – седлать коней.

–Э.… господа, меня, меня подождите- заголосил Мигдоний, – я только повозку запрягу, и покажу вам дорогу.