Агора. Попаданцы поневоле

Снизу декурион отлично видел, как его лучший лучник разминулся на тропе с лохматой сворой Вигхарда и, наложив стрелу на тетиву, осторожно высунулся из-за валуна.

– Ну вот, приятель Торн, ты и отбегался, – произнес он вслух довольным голосом.

То, что случилось дальше, не укладывалось в голове у Маркона, и никак не входило в планы Аскольда.

Выглянув из своего каменного укрытия, лучник увидел, как его цель отчаянно пытается найти выход из сложившегося положения. Торн, вооруженный каким-то зубилом, исследовал на прочность обломок скалы, преградивший им путь к спасению. Время от времени он то исчезал из виду, скрываясь за нависавшей над тропой породой, то вновь его голая спина показывалась из-за поворота тропы.

Трудно сказать, насколько успешны были бы его усилия, будь у него на это время, только Аскольд не собирался ему его давать.

Стрелок, уже ничего не опасаясь, вышел из-за валуна и как на стрельбище натянул свой лук. Расстояние не превышало пятидесяти шагов, так что промахнуться было невозможно, он просто ждал, когда раб появится на линии стрельбы.

Аскольда подвела самоуверенность, он совсем забыл о мальчике, не принимая его в расчет, а зря.

Пока отец в практически безнадежных попытках пытался исследовать скалу, мальчишка, соорудив из своей набедренной повязки пращу, заложил в нее острый кусок гранита и встал на страже, вжавшись в небольшую расщелину у стены уступа. С тропы его не было видно.

Едва Аскольд изготовился к стрельбе, как из-за скального уступа навстречу ему выскочила тонкая фигурка мальчишки, который, ловко раскрутив пращу, послал камень прямо в лучника почти без замаха. Возможно, будь на месте мальчугана взрослый воин Аскольд бы отправился в царство мертвых и почил бы в Валгале вместе со своими славными предками или, что скорей, всего угодил бы в Хель, так как отказался от них, пойдя на службу к румелийцам.

Вот только слабая рука ребенка и недостаточно тяжелый камень спасли ему жизнь, тем не менее атака мальчика увенчалась успехом. Острый кусок гранита оцарапал щеку Аскольда и вскользь саданул ему по уху. Воин вскрикнул и выронил лук, инстинктивно схватившись за рану.

Второго камня стрелок дожидаться не стал быстро, укрывшись за камнем. К несчастью для него лук упал в пропасть, и грозное оружие было утрачено.

– Я с тебя шкуру спущу, щенок! – яростно взревел Аскольд, размазывая кровь по лицу, – Ты у меня всю жизнь кровью харкать будешь, маленький ублюдок.

Через несколько минут незадачливый лучник, спустился вниз и, делая себе перевязку, продолжал поносить проклятого сосунка.

– Посрамил тебя мальчишка, – почти сочувственно произнес Маркон, – а щенок-то – молодец.

– Да, надо отдать ему должное, – заметил Вигхард, – но я все равно бы его выдрал.

– Без тебя есть кому его драть, – оборвал его декурион. –Эй, кто-нибудь захватил ещё луки?

– Так у Вульфа и Гунвальда есть.

– Проклятье! Надо было Вульфа с собой взять, а с Титом кого-нибудь другого оставить, – хлопнул себя по лбу Маркон.

– Так они же нас догонят, ты же сам приказал…

Их рассуждения прервал прилетевший с уступа камень, упавший недалеко от ног Аскольда и выбивший из земли фонтанчик пыли.

– Что за… Мать твою!

На краю уступа стоял мальчишка, раскручивая свою самодельную пращу.

– Так, отходим к лошадям, – скомандовал Маркон

–Я сейчас тебя достану! – горячился Аскольд, отступая на безопасное расстояние, – Командир, у меня охотничьей лук, я его подстрелю.

– Из этого лука только тетеревов стрелять, свой боевой ты просрал, – зло бросил Маркон, – хватит того, что собаку потеряли. И запомните все: парня брать живым, иначе премии не получим.

– Да, поняли мы уже, – хором ответили стоящие с ним воины, последним отозвался Аскольд, в сердцах сплюнув на землю тягучую кровавую слюну.

– Я ему всю задницу ободрал бы, а так пусть живет.

– Все ждем Тита и наших стрелков, больше ничего пока не предпринимать, к вам это тоже относится, – крикнул он к двум стоящим на тропе воинам.

Тит, Гунальд и Вульф соединились с основной группой через час. Отправив пленниц под конвоем одного воина, Тит не очень спешил, посчитав, что и все без него уже всё закончено. К его удивлению охота переросла в «осаду» и, хотя все понимали, что осажденные обречены, торчать у Голых скал долгое время никто не хотел.

Повторить попытку Аскольда с помощью Вульфа и Гунальда не удалось.

Дело в том, что Торн прекратил свои бессмысленные попытки прорубить опоры для ног в скальной породе и затаился где-то в каменных расщелинах. Узость тропы не позволяла стрелку прикрывать атакующих воинов, если бы те попытались перебраться на уступ, используя торчащие корни. Снизу беглых тоже было достать невозможно – поняв, что враг вооружен луками, рабы не показывались на краю обрыва.

– Надо все равно попробовать, – горячился Вульф, – давайте я перелезу, а Гунальд встанет на валун и …

– Один уже попробовал, и получил камнем в рыло. Пока ты перелезаешь, ты полностью беззащитен от камней, они выше по склону, прячутся в трещинах, как в пещёрах, и наблюдают за нами.

– Так что же делать? Измором брать прикажете? Ночь скоро.

– Ну, зачем же – измором, – сказал Тит, – у меня есть одна мыслишка.

– Говори, – все внимательно уставились на опциона.

По приезду Тит решил все лично осмотреть, он поднялся на козью тропу и, осторожно выглядывая из-за валуна, изучил все возможности, теперь у него был план.

– Нужно попробовать быстро перелететь через промоину и свалиться им как снег на голову.

На него посмотрели, как на сумасшедшего.

– Перелететь?! Ты что – птица, опцион, у тебя есть крылья?

– Нет, но они мне не нужны.

–Поясни, – попросил Маркон.

– Вон, видите сверху от оголившихся корней растет кривое дерево, одна из торчащих веток нависает над промоиной.

– И…?

– И, у нас есть веревки с грузилами для быстрого спутывания ног беглецам.

– Чёрт, как я сразу не догадался: если зацепить веревку и оттолкнутся от валуна, – стукнул себя по лбу Вульф.

– Это потому, что у тебя вместо мозгов кость, – пошутил кто-то из солдат, но тут же осекся под взглядом декуриона.

– Сейчас не время для шуток, опцион говорит дело, но вот только ты, Тит, лично уверен, что ветка выдержит вес человека?

– Там здоровый сук, должен выдержать.

– Я самый легкий, я пойду, – заявил Аскольд.

– Уже сходил, с твоей головой только по ветвям летать, пойду я, – заявил Гунальд.

– Нет, должен идти тот, у кого есть опыт в таком деле, – отрезал Тит, – кто много раз проделывал подобные трюки.

– Среди нас нет акробатов, – сказал Маркон.

– Ошибаешься, есть.

– Кто?

– Я.

– Ты? -удивился декурион, – Как?

–Долгая история, как-нибудь в другой раз.

Приготовления к «полету» заняли некоторое время. Тит тщательно выбрал подходящую веревку и увесистое грузило с дужкой, аккуратно прошелся по всей длине импровизированного каната, навязал на нем несколько узлов и в целом остался доволен. После чего сбросил с себя кожаный поддоспешник и тунику, оставшись лишь в набедренной повязке.

– Меч с собой возьмешь? – спросил Маркон.

– Нет, хватит и кинжала на перевязи

– Тогда бери мой: он длиннее и у него ручка ухватистая.

Тит одобрительно кивнул, прикинув в руке добротный нож явно восточной работы с какой-то таинственной вязью на клинке.

– Ассанидский…

– Он самый, трофей, – не без гордости подтвердил Маркон, – можно и колоть, и резать, а главное, гарда руку защищает. Хорошая вещь. Не потеряй.

– Верну, не беспокойся.

Маркон обернулся к стоящим рядом воинам.

– Значит так, как только опцион перелетит на другую сторону двое из вас, ты и ты, – он ткнул пальцами в ближайших разведчиков, – сразу же перебираетесь через промоину ему на помощь.

– Будет сделано, командир.

– Тогда, идите, да помогут вам боги.

Все произошло, как нельзя лучше: Тит с первого же броска закинул веревку на торчащий сук и, дернув ее пару раз, убедился в надежности и прочности последнего. Можно было прыгать.

Скорости его решения очень способствовал тот факт, что на противоположной стороне тоже заметили приготовления опциона. Рядом с головой Тита просвистел камень, а за первым вскоре последовал и второй. Спасало только то, что малолетний пращник боялся полностью вылезти из своего укрытия, и это сильно сказывалось на результатах его бросков.

– Пора, а то маленький гаденыш в следующий раз не промажет, а мне ещё с его папашкой разобраться надо, – подумал Тит и с этой мыслью, покрепче ухватившись за веревку, оттолкнулся ногами от валуна. «Полет» занял несколько секунд, которые едва не стоили опциону жизни.

Мальчишка понял, что терять ему нечего, и, выскочив из расщелины, наконец метнул свой камень в полную силу, как следует раскрутив пращу. К счастью для Тита он промазал, но от этого опциону не стало легче, едва только румелиец приземлился на уступе, как на него набросился полуголый гигант, вооруженный железным зубилом.

Тит едва устоял на ногах, Торн был выше его на полторы головы, шире в плечах и явно сильнее. Просто чудом офицер выдержал первый натиск, уйдя от прямого столкновения с этой горой мышц. Опцион отклонился в сторону, насколько позволяла узость уступа. Торн ударил кулачищем в пустоту.

Оказавшись сбоку от противника, Тит намеревался выхватить кинжал, но понял, что не успевает – на помощь отцу, будто бесенок из преисподней, выскочил мальчишка.

Отбросив плечом озверевшего сосунка, Тит хотел было ударить Торна в бок кулаком, метя в подреберье, но опоздал. Беглый уже развернулся к нему лицом, и удар опциона пришелся на стальной пресс кузнеца.

Дальнейшее было как в тумане, Тит помнил, как он с трудом выбил страшное зубило из рук этого варвара, но за этот успех он заплатил тяжелым тычком в грудь, едва не стоящим ему пары сломанных ребер. Из последних сил опциону удалось увернуться от прямого удара голову, но в следующее мгновения варвар повалил его на землю и сомкнул свои пальцы на горле Тита.

– Это конец, – с ужасом подумал опцион, прилагая нечеловеческие усилия, к тому, чтобы ослабить хватку противника. Сознание начало меркнуть, а перед глазами поплыли круги.

Внезапно все кончилось, стальные пальцы Торна разжались, а сам он, словно куль, обмяк и завалился на бок. Тит почувствовал, как кто-то схватил его за плечи и начал трясти. Будто издалека донесся голос:

– Опцион, живой?

– Пить, – прохрипел Тит, – ради всех богов, пить.

Ему сунули в рот горлышко фляги и неразбавленное вино хлынуло в гортань.

Горло обожгло, Тит закашлялся и, превозмогая боль, разразился площадной бранью.

– О, значит точно жить будет, – послышался смешок на отвратительном румелийском, и Тит увидел щербатую улыбку воина ауксилария. Его хлопали по спине и выражали свое одобрение.

В другой раз опциона взбесило бы это панибратство, но сейчас он поймал себя на мысли, что очень рад видеть эти грубые варварские рожи – наемники спасли ему жизнь.

– Спасибо, вы как раз вовремя, – придя наконец в себя, произнес Тит.

– Как всегда, – бахвалясь хохотнул ауксиларий и добавил, – главное дело сделано.

– Ты убил его? -посмотрев на тело Торна, спросил щербатого Тит.

– Ну вот ещё, просто оглушил, жить будет.

– Правда, думаю, не долго, – заржал второй воин.

– А по мне хоть пусть век живет; главное – премия, за мертвеца то только половину получишь.

– Это да, – согласился его напарник.

Тит осмотрел уступ: на узкой площадке у его ног лежали два связанных тела, мужчины и ребенка. Торн был без сознания, а малец молча смотрел на своих мучителей, в бессильной ярости скрежеща зубами.

Тит поразился очень красивому лицу юного пленника, его правильным чертам, курчавым волосам цвета спелой пшеницы и выразительным глазам, полным слез.

– Теперь я кажется понимаю, почему этот мальчишка заинтересовал покупателя, – подумал опцион, но его лицезрение подростка было прервано грубым окриком Маркона.

– Эй, Тит, ты там живой?

– Как видишь.

Маркон стоял под скалой, уперев руки в боки, и по-хозяйски отдавал команды своим бойцам.

– Ну, вы там закончили вязать этих ублюдков? – спросил он, – Если спеленали, спускайте их сюда на веревках.

– Сейчас, командир, – ответил один из воинов, – ещё немного, и спустим.

Не прошло и десяти минут, как оба пленника оказались на земле. Стянутый крепкими путами Торн глухо мычал, постепенно приходя в себя. Наконец он открыл глаза и злобно уставился на солдат, его взгляд блуждал от одного ауксилария к другому.

– Очухался, выродок, – с ненавистью набросился на связанного раба собаковод, – вот тебе, скотина, за Алкеона, падаль, твоя поганая жизнь не стоит клока шерсти моего пса.

С этими словами кинолог что было силы стал пинать Торна ногами по ребрам.

– Уймись, Вигхард! – скомандовал Маркон, – собаку не вернешь, а этот нужен нам живым. Кто-нибудь развяжите ему ноги, я не собираюсь везти его на лошади, надеюсь, он сможет идти.

– Это живучая тварь, пойдет как миленький или отведает плети, – убежденно произнес Вульф, демонстративно поигрывая уздечкой.

Пленнику развязали ноги и поставили перед декурионом.

Внезапно беглый раб, вперил свой взгляд в командира разведчиков и, сплюнув кровавый сгусток из разбитого рта, хрипло произнес:

– Ну здравствуй, Магнус сын Аларда, братоубийца, вот ты каким стал. Думаешь, я не узнал тебя под гримасой твоего нынешнего уродства.

Искалеченное лицо декуриона скривилось в страшной гримасе, а по телу словно прошелся электрический разряд, но Маркон быстро взял себя в руки.

– Я уже забыл, когда меня так называли. Для тебя я – Маркон, декурион Маркон, командир турмы. Так кто ты, раб?

– Магнус сын Аларда, вождя герминов, одолевший медведя и убийца родного брата, ты не помнишь меня, я не менял имен и не прятался под личиной.

– Кто ты, Хель тебя забери, кто ты такой? – Маркон потерял терпение, отнюдь не сентиментальный декурион почувствовал, как волна воспоминаний о доме и родном племени накрывает его, а ком подкатывает к горлу.

–Я – Торн сын скальда Дирка из племени дантов, кузнец. Мы часто встречались в вашем бурге, когда отец приезжал на ярмарку.

–Торн, – усмехнулся Маркон, – припоминаю… и что дальше?

Раздосадованный своей минутной слабостью Маркон хотел сказать пленнику, что-нибудь обидное, но вместо этого, спросил:

–Ты видел моего отца и мать, они живы?

–Вождя Аларда уже нет в живых, а его жен взял в свой дом его брат, нынешний вождь герминов Зигурд.

–Дядюшка Зигурд, что же – логично…

–У славного вождя Зигурда нет племянников, носящих прозвище Маркон, – с вызовом сказал пленник.

–Как ты смеешь! – брызжа слюной и едва себя сдерживая, декурион потянулся к мечу, но одумался, – Ты прав, – немного смягчившись, произнес он, – Магнус умер, а перед тобой совсем другой воин.

–Воин, – в голосе пленника прозвучал сарказм, – воин – это тот, кто защищает свою землю, свой род и добывает богатство и славу своему племени, а за что воюешь ты, служа им? – Кивнул он головой в сторону стоящего на утесе Тита.

–Не тебе говорить мне это, посмотри на себя, раб, много ты добыл славы и богатств, или, может, ты защитил свое племя от позора. Твои родичи в румелийских цепях, а ты, жалкий червь, вздумал учить меня жизни.

Торн потупился.

–В позоре нет моей вины: союзники румелийских собак, из племени сормов, пошли в набег на наши земли тогда, когда мы были на Великой охоте. Сормы – люди без чести: они разграбили наше святилище, убили верховного жреца Райхольда и его помощников и увели в плен всех женщин и детей.

Упоминание о жреце вновь вызвало непреодолимую тоску в душе Маркона: Райхольд был мудрым человеком и однажды он спас жизнь юному Магнусу, излечив его от лихорадки. Кроме того, именно из-за дочери этого древнего старика он и оказался в румелийском войске, они не поделили красавицу с братом.

–Как же ты оказался среди женщин и детей?

–Я и ещё несколько мужчин остались охранять поселение от лихих людей, но вот…

–И не сумели, – со злой иронией произнес декурион.

Торн вновь потупился, низко опустив голову.

Потом вдруг поднял глаза на Маркона и попросил:

–Во имя наших богов, во имя памяти Райхольда, которого ты любил, убей нас. Лиши жизни и избавь от мучений и позора.

–Что же ты сам не убил себя Торн сын Дирка?

–Я хотел заколоть девчонок, но они напугались и убежали, глупые дуры, а сам с сыном попытался уйти, я бы убил и его и себя, но понадеялся…

Маркон не дал ему договорить:

–Понадеялся на что, на чудо, на милость богов или может на снисхождение хозяина? – в голосе декуриона прозвучала жесткая издевка, гримаса презрения исказила и без того уродливое лицо командира конных разведчиков, и лишь упоминание о старом жреце не дало ему прервать этот бессмысленный диалог.

–Убей, прошу, -уже менее вызывающим тоном сказал Торн, – ради наших богов, убей хотя бы сына, ты не представляешь, что они хотят с ним сделать.

Весь вид осознавшего их отчаянное положение Торна был жалок, и это вызвало пренебрежение окружающих.

–У нас с тобой теперь разные боги, – сухо отрезал Маркон

***

Пока происходил весь этот разговор вокруг них столпились все: и ауксиларии, и Тит.

Правда, поскольку диалог проходил на одном из диалектов северных племен опцион не понял ни слова.

–Что он говорит? – попросил перевести стоявшего рядом Гунальда.

–Убить просит себя и сына или только сына.

–Что же сам не убил?

–Надеялся ночью как-нибудь выбраться.

Внезапно разговор прервался, и все воины ауксилии, переглядываясь, стали что-то между собой обсуждать, некоторые из них косо поглядывали на Тита.

–Что происходит? – с недоумением спросил опцион.

–Погоди, тут такое дело, – Гунвальд замялся, – впрочем, тебе сейчас все наш командир объяснит.

В самом деле воины расступились и к Титу подошел Маркон.

–Отойдем, опцион, разговор есть.

Тит недоуменно поднял брови и, пожав плечами, согласно кивнул. Таким Маркона он давно не видел.

Они отошли шагов на двадцать и присели на разогретые солнцем камни.

–Говори, – с неподдельным интересом предложил опцион.

Рассказ Маркона был краток и незамысловат.

–Сразу хочу сказать, мне нет дела до Торна и его побега, и я не нарушу румелийские законы, все беглые будут возвращены хозяину, – начал Маркон, – но мне нужна твоя помощь в одном деле, точнее твое молчание.

– Ты можешь на меня рассчитывать, если твое предложение не противоречит приказу и моему долгу.

–Не противоречит.

–Излагай, я весь внимание.

–На прошлой неделе, свое имение посетил досточтимый Дионисий, -слово «досточтимый» Маркон произнес с нескрываемой усмешкой.

–Ну и…

–Вместе со своим другом, не менее «досточтимым» Конкордием Сенисом, который решил приобрести в имении несколько молодых рабов для своих забав и даже заплатил задаток.

Тит поморщился.

Крупный торговец лесом, владелец деревообрабатывающих мастерских и корабельных верфей Конкордий Сенис был известен всей округе. Да что там округе, всей провинции, но не столько своими коммерческими предприятиями, сколько…страстью ко всему экзотическому.

Начиная от зверинца с самыми невероятными животными и аквариума с муренами, кончая светскими увеселениями. Он из всего делал шоу, будь то религиозная церемония или казнь непокорного раба. Любое событие Конкордий превращал в спектакль, нередко кровавый.

Его приемы славились безумной роскошью, излишествами и извращенными порой просто мерзкими представлениями порожденными его больной фантазией. Массовая оргия в апогее приема или схватка гладиаторов насмерть прямо среди обеденных столов – это было банально и мало бы кого удивило, все приедается со временем, но только не у Конкордия Сениса.

Его безумства эпатировали публику и были на грани дозволенного.

В прошлом году он в честь празднования богини охоты Дианы устроил забег нескольких обреченных рабов, преследуемых собаками. Несчастных зашили в волчьи шкуры и заставили бежать к заброшенному святилищу богини. По условиям «игры» добежавшему даровалась жизнь и свобода. Увы, победителя не было. В это время гости делали ставки и наслаждались зрелищем.

Имея «утонченный вкус» и тягу к греческой мифологии «досточтимый» Конкордий, уделял немалое место разыгрыванию сюжетов на тему древних сказаний.

Так совсем недавно на очередном приеме «сей славный муж» развлек уважаемую публику полетом Дедала и Икара, специально построив метательную машину, в ковш которой сажали связанного человека, приделав к нему бутафорские крылья, и …отпускали в полет. На роль мифологических героев Конкордий определил двух провинившихся слуг.

В общем, развлекался как хотел.

Все это отлично знали и Маркон с Титом. Нет, не то чтобы они сильно осуждали действия Конкордия, считая, что он в своем праве, но…сейчас возникло одно – но. Мимо которого даже Маркон, жестокий и равнодушный к чужому горю наемник, не смог пройти. У Маркона оставалось своеобразное понятие о чести и вера в богов, которую он пытался скрыть под маской холодного цинизма.

Магнус отказался от своего имени, вычеркнул себя из своей старой жизни, из рода и племени, обретя новую семью в лице турмы наемников, где по сути стал военным вождем. Дальнейшую свою судьбу, если боги позволят, декурион тоже связывал с Румелией и планировал, уйдя в отставку, обзавестись фермой с рабами и семьей. Поэтому никакие законы республики он нарушать не собирался.

Однако…Магнус-Маркон привык платить долги, а старый жрец Райхольд, племенной кудесник и колдун, путешествующий в своих грезах меж мирами, был его кредитором. Он дважды спас Маркона от смерти. В далеком детстве, исцелив от лихорадки, и тогда, когда покинутый всеми, проклятый родным отцом и умиравший от голода Магнус брел куда глаза глядят по бескрайнему зимнему лесу, рискуя стать добычей волков или оказаться в лапах работорговцев. Именно тогда случайно наткнувшийся на него жрец помог обездоленному изгнаннику и дал возможность пережить зиму у себя на капище. Магнус никогда не забывал этого и поклялся всеми богами, отблагодарить спасителя при первой возможности.

Увы, Райхольда больше нет, он ушел к предкам, но есть мальчишка, щенок Торна, выбранный покойным жрецом себе в ученики, и теперь этому парню грозит опасность страшнее смерти.

–Что же пора, хотя бы так оплатить счет, – подумал Маркон, – и почтить этим память кудесника.

– Извращенец Конкордий решил использовать всех этих рабов в своих игрищах, – высказал догадку Тит.

–Не всех, а только двоих подростков. Это стало известно Торну, и он, сбив замки, решился на побег со всей своей родней.

–А беременная девка…?

–Нет, она предназначена другому хозяину, вполне приличному человеку, но об этом потом. Сейчас речь не о ней, и вообще судьба этих рабынь меня не интересует, как и Торна.

–Остается мальчик. Так что ты задумал, Маркон?

–Спасти его от жуткой участи. Он был учеником человека, которому я обязан.

Тит не без интереса посмотрел на своего приятеля.

–Поясни.

–Что тут пояснять?! Ты видел внешность парня, у него лицо и волосы, строение тела, как у вашего бога, как же его, забыл. Ну этот, с луком и крыльями?

–Купидона, – подсказал Тит.

–Во-во точно, греки его ещё этим… Эротом зовут.

–Так ты хочешь сказать, что Конкордий приготовил ребенка для своих утех.

–Если бы только это, – скривился Маркон, – все намного хуже. Он решил оскопить мальчишку и лишь потом использовать его в своей постели, а ты знаешь, что по нашим поверьям искалеченный так человек никогда не воссоединится со своими предками в загробном мире.

–Мальчики-скопцы… Да, я слышал: у Конкордия всегда есть несколько таких слуг…

–Я хочу помешать этому, – резко отрезал Маркон, – но мне нужно твое молчание и подтверждение моих слов.

–Так что же ты задумал?

Маркон покосился на опциона и скривил рот в усмешке.

–Я думал ты догадливее, дружище.

–Ты…– начал было Тит.

–Да, я хочу избавить сосунка от проклятия, дарованного ему богами, его смазливой рожи с помощью железа и огня. Короче, подпортить ему физиономию.

–Угу, а управляющему мы скажем, что порезали мальчишку случайно, потому как сопротивлялся, и потом прижгли рану раскаленным железом для обеззараживания, – продолжил мысль Тит.

–Да, ты умнеешь прямо на глазах, – хлопнув по плечу приятеля, хохотнул Маркон.

–А как они, молчать будут? – показав рукой на стоящих неподалеку ауксилариев, спросил Тит.

–Они поклялись исполнять любой мой приказ беспрекословно.

Маркон кивнул головой и приказал своим разведчикам разжигать огонь.

Склонившееся к закату солнце удлинило тени и принесло прохладу, в неровных отсветах костра Тит, по-прежнему остававшийся сидеть на камне в стороне от воинов Маркона, молча наблюдал за мрачными приготовлениями. Даже отсюда было слышно, как Торн отрывисто и резко что-то говорил сыну, а мальчик лишь кивал в ответ и молчал.