Агора. Попаданцы поневоле

Что такое аутентичность Игнатьев не знал, но догадался по смыслу, он с некоторым раздражением посмотрел на Артёма и спросил:

– Какие ещё шлемы, каски что ли, так они вроде местным условиям не соответствуют даже халкинголки с подобием гребня не подойдут.

– Зачем халкинголки, – вмешался в диалог Пилипенко, – у нас пожарные каски имеются, медные, с гребнем и бляхами на лбу, прямо как эти древние греки смотреться будете.

– А ты откуда знаешь про древних греков? -спросил Игнатьев.

– Так, это… картинки видел.

– Ладно, с касками разобрались, а по плащам что? Мысли есть?

– Есть, – ответил Пилипенко, – принцем выглядеть будешь, лейтенант. У нас две бархатные скатерти есть с кистями, видать, от президиума какого остались, вот из них и пошьем пару плащей.

– Вот это классно! -воскликнул Артём.

– На всех скатертей не напасешься, больше двух из них не выйдет, – наставительно сказал Пилипенко. – Сейчас Мамедова позовём, и он вам плащи за пять минут сварганит.

Через полчаса группа Игнатьева была готова к отправлению на задание. Кириллов осмотрел их внешний вид и едва подавил улыбку.

– Что, на клоунов похожи, товарищ командир? – спросил Жуков.

– Есть такой момент, но для задания сойдет. Так из оружия что у вас?

– Холодное оружие: казачьи шашки, за голенищами сапог ножи, короткоствол у всех, включая Артёма Головачёва, думаем с Жуковым взять пару МП-40 под плащи.

– Добро, берите. Тут вот ещё что, мы с товарищем капитаном второго ранга, – Кириллов кивнул в сторону Головачёва-старшего, – подумали и решили дополнить ваш костюм некоторыми аксессуарами, характерными для недоразвитых обществ.

– Какими аксессуарами, товарищ капитан госбезопасности, – взволнованно спросил Игнатьев, – итак цирковыми артистами выглядим, если не хуже.

– Для полного антуража украшений не хватает: цепочек, ожерелий, колец всяких, в общем, золота и серебра. Вы же теперь не бойцы красной армии, а купцы, ну или, как минимум, охранники богатого каравана, соответствовать надо, – сказал Головачёв.

– Так что разбирай аксессуары, под расписку, конечно, – хмыкнул Кириллов и с этими словами высыпал на расстеленную плащ-палатку с дюжину колец, пять золотых цепей и массивный серебряный коллар для инаугурации мэра никем не ведомого австро-венгерского города.

– Вот это, лейтенант, тебе как старшему, одевай поверх рубахи.

– А, может, не надо, ну его этот ошейник, – в надежде, что начальство отменит свой приказ, спросил Игнатьев.

– Надо, Андрей, надо, – обреченно ответил Головачёв, – ты в нем вообще вельможей смотреться будешь, как-никак такое колье не каждый позволить себе может.

– Я же говорил «прынц», ни дать, ни взять ,прям Бова-королевич из сказки, – вставил свои пять копеек Пилипенко.

– Клоун ряженый ни дать, ни взять, – произнес Игнатьев и, тяжело вздохнув, нацепил аксессуар.

Единственный, кто не высказал никаких сомнений по поводу золотых цацек, был Жуков, он лишь усмехнулся и произнес:

– Как в добрые девяностые годы: и цепь бульдожья, и красный пиджак, бэхи только не хватает. Хотя почему не хватает, я коня Бэхой назову.

С этими словами он надел на себя аксессуары и спросил:

– Где тут за рыжьё расписываться, начальники.

Кириллов покосился на Жукова, но ничего ему не сказал. Головачёв только укоризненно произнес:

– Леня…

– Ну что такого, ностальгия замучила, – развел руками Жуков.

– Вот здесь распишитесь в получении трех колец с синими камнями и золотой цепочки, – сказал Кириллов и открыл протянутую Штокманом амбарную книгу.

– Это сапфиры, – уточнил Штокман.

– Что – сапфиры, – спросил Кириллов.

– Синие камни – сапфиры.

– Ааа, буду знать, вы мне на досуге ликбез по камням прочтите, Соломон Моисеевич, буду признателен.

– Всенепременно прочту.

– Так, подходим и расписываемся в получении цацек, не стесняемся.

Расписавшись, Жуков обратился к Кириллову:

–Товарищ командир, у меня просьба.

– Слушаю вас, товарищ Жуков.

– Разрешите взять у Пилипенко пару флаконов одеколона, ну, для демонстрации, если потребуется.

– Здравая мысль, возьмите.

– Лейтенант, – Евгений обратился к Игнатьеву, – что у вас за вид смурной, как будто на похороны едете? Бодрее, веселее, вон какой красавец, в шелках, золоте и бархате, как там Пилипенко сказал?

– «Прынц», товарищ командир.

– Во, – поднял палец Кириллов, – старшина у нас – глас народа, а глас народа, как в старину говорили, глас божий, – с этими словами он поправил на груди у Игнатьева мэрскую цепь и посерьёзневшим голосом сказал, – ладно, шутки в сторону. Рассмотришь всё досконально, по возможности расспроси, что и как, если все пойдет нормально – оставишь хозяину задаток. Сразу на цену не соглашайся, поторгуйся, Жуков тебе поможет. Вот тебе денег, здесь пятьдесят рублей серебром, для задатка хватит.

С этими словами Кириллов передал Игнатьеву патронташный подсумок:

– Заместо кошелька будет, и вот ещё мелочь возьми, – он отсыпал два десятка мелких серебряных монет по пять и десять копеек.

– А это ещё зачем? – спросил Игнатьев.

– Лейтенант, ты же чекист, оперативно должен мыслить, это для слуг и всякой местной шелупони плата за информацию.

– Понял, разрешите отправляться.

– Давай, Андрей, ни пуха ни пера.

– Есть, то есть к черту, товарищ капитан госбезопасности.

– Давай, по коням, – скомандовал Кириллов, – время дорого

– По коням, – скомандовал Игнатьев.

Их ждали уже оседланные лошади. Игнатьев выбрал себе орловского рысака серого в яблоках, Жукову досталась кобыла той же породы, он потрепал ее по холке и произнес: – Бэха, теперь ты будешь Бэха.

Кобыла фыркнула и покачала головой. – Ну, вот видишь ты уже согласна, – и ласково произнес, -Бэхушка, Бэхушка.

Остальные члены группы удовлетворились донскими жеребцами. Когда все оказались в седлах Игнатьев тронул своего коня и скомандовал:

– Вперед.

Через пару минут они растворились в лесной чаще.

Панкратий

Панкратий Апр был сыном румелийского откупщика Орестуса Апра, происходившего из смешенного греко-румелийского рода от первого брака его достепочтеннейшего отца. Поэтому после кончины родителя он не получил ничего, кроме имени, пары рекомендательных писем и тощего кошелька с пригоршней серебра на дорогу. Всё прибрала к рукам мачеха и его сводные братья.

Покинув ставшее чужим отцовское поместье, Панкратий решил обосноваться в столице.

По натуре он был предприимчивым малым, но что можно сделать без денег. Отсутствие средств закрывало ему возможность заниматься серьезными делами, а идти на поклон к мачехе не позволяла гордость. Многие из его сверстников в подобных обстоятельствах записывались в армию, но Панкратию военная служба не светила – будучи ребенком он неудачно упал с яблони и сломал себе ногу, навеки оставшись хромым калекой.

Как ни унизительно было для свободного человека из хорошей семьи, но Панкратию пришлось искать работу. Он имел неплохое образование, знал математику и несколько языков, разбирался в коммерции, что давало ему шанс на успех. И всё равно долго мыкался, перебиваясь случайными заработками, пока не устроился приказчиком в торговый дом Марципора Африния Бура.

Несмотря на известную фамилию, хозяин дома был всего лишь разбогатевшим вольноотпущенником семьи Африниев, и работа на него не делала чести Панкратию Апру, однако выбора не было. К тому же Марципор ценил хороших работников и не скупился на жалование.

Дела Панкратия пошли в гору, и он сменил жалкую чердачную лачугу в доходном доме на вполне приличную инсулу в хорошем районе столицы, купил себе слугу и стал подумывать о покупке собственного дома.

Его положение ещё более укрепились после того, как он стал управляющим портовыми складами Марципора Африния и сделался его младшим партнером. Дело в том, что, будучи вольноотпущенником, то есть человеком второго сорта, Марципор не был вхож в сообщества откупщиков или гильдию морских перевозок и им подобные структуры. Тогда как имя Панкратия Апра открывало множество дверей, естественно, на деньги Марципора.

Здесь они нашли полное взаимопонимание друг с другом, котооре ещё больше укрепилось, когда Кальпурния дочь Марципора стала женой Панкратия. Марципору очень хотелось, чтоб его внуки не несли на себе печать рабства их деда. Только увидеть внуков Марципору было не суждено. Он умер от инсульта, узнав, что торговая флотилия, посланная им в Аксум за слоновой костью, погибла, с ней погибли и два его старших сына.

Младшие отпрыски Марципора не любили Панкратия и выдавили его из семейного бизнеса, однако на накопленные деньги и приданое жены Панкратий сумел купить в столице доходный дом, четыре лавки и большой постоялый двор "Золотой бык" за городом. Их брак с Кальпурнией оказался недолгим, жена умерла родами, а их единственный сын не прожил и года.

Панкратий остался один, единственным родным человеком в его жизни стала племянница Клития – дочь сестры, круглая сирота, в ней Панкратий не чаял души. Баловал ее и растил как родную.

Из маленькой девочки она превратилась в очаровательную девушку. Так было до того страшного дня, который лишил ее дара речи.

Панкратий с болью в сердце по минутам вспоминал тот проклятый день, сжимая в бессильной ярости кулаки. Он всякий раз винил себя за отсутствие дальновидности и чрезмерную самонадеянность. Проклинал и презирал свою трусость и нерешительность.

Вот и сейчас, наблюдая за Клитией, играющей с аксумским котом, он был погружен в эти мрачные мысли, из которых его вывел дробный стук копыт, который приближался к воротам его постоялого двора.

Сейчас был не сезон, и гостиница пустовала, так что новые постояльцы были вполне ко двору.

Панкратий покинул свой таблиниум, служивший ему кабинетом, и вышел в атриум, решив, что сам встретит гостей.

Во двор въехало пятеро всадников.

– Варвары, – подумал, тяжело вздохнув, Панкратий, – но кто они, и как забрели сюда? Впрочем, какое мое дело, если они благополучно добрались до столицы, значит имеют право на постой. Может, у них и подорожные есть. Мне почем знать?

На всякий случай он дал распоряжение рабыне увести Клитию в женскую половину дома. Клития подхватила кота и исчезла с глаз в сопровождении служанки.

Бросив поводья подбежавшим конюхам, старший из всадников приказным тоном, не терпящим возражений, велел позаботится о лошадях, а сам в сопровождении двух спутников уверенно направился в гостиницу. Двое оставшихся варваров следили за выполнением приказания своего вождя.

То, что это вождь, Панкратий понял сразу. Он повидал много разных людей на своем веку: румелийцев и ассанидов, черных аксумцев и северных варваров, а один раз у него останавливались неведомо как заехавшие на другой конец мира синские купцы.

– Эти ни на кого не похожи, – подумал хозяин постоялого двора, – по внешности они, конечно, более всего походят на северян, но добротные медные шлемы, золотые украшения и дорогая одежда… Да за одни только плащи, что были на двух варварах, дали бы цену здорового раба. У диких северных народов, одевающихся в кожу и шкуры, никогда не было бы такой одежды.

Панкратий, рассматривая их, пытался понять, с кем ему предстоит иметь дело, тем временем гости приближались.

– Не ассаниды точно, – перебирал известные ему народы в памяти Панкратий, – те более смуглые, и боги, что я несу, ассанидов-то давно бы убили, война же идет.

Гости были уже на ступенях, ведущих в атриум.

– А, провались всё, сейчас познакомимся и разберемся, лишь бы деньги платили. Варвары – не варвары, денежки-то не пахнут.

Панкратий натянул на лицо дежурную улыбку и приготовился слушать невнятную речь дикарей, не постигших всю красоту румелийской речи. В лучшем случае это будет какой-нибудь варварский диалект румелийского языка, отдавал же он команды слугам.

– Добрый день, хозяин, да пребудет в твоем доме мир и благополучие.

Панкратий удивленно уставился на говорившего, его речь была совершенна, не чувствовалось ни малейшего акцента, если бы не внешний вид варварского князька, он подумал бы, что разговаривает с румелийским аристократом. Да, Панкратий был удивлен, но после секундного замешательства быстро взял себя в руки.

– И вам благополучия и процветания, доблестные воины, – приветствовал он гостей, – рад приветствовать вас в "Золотом быке".

Он сделал приглашающий жест.

– Желаете ли отдохнуть с дороги? Я прикажу приготовить вам изысканный обед и истопить термы. Мои слуги позаботятся о ваших лошадях. Поверите, во всей округе вы не найдете такой прекрасной кухни, как на моем постоялом дворе, ну может, только в центральных кварталах самой Румелии, но там совсем другие цены.

– Мы воспользуемся твоим предложением, хозяин, – ответил старший из варваров.

Со всей возможной учтивостью Панкратий продолжил:

– Могу ли я осведомиться о ваших именах и цели посещёния столицы?

– Конечно, можешь, – начал было Игнатьев, но тут же осёкся. Представляться русскими именами было, конечно, можно, но не совсем подходило, для этой самой, как там её, аутентичности, будь она неладна.

Положение довольно быстро исправил Артём, представивший лейтенанта весьма витиевато и забористо, явно на местный манер.

– Перед тобою архонт руссов Игнасий Андроник Максимус, вождь и сын вождя, прояви должное уважение к его сану и положению, а также великий воин моего народа старейшина и советник великого архонта Леонидус Виталий и я – Артёмий Андроник из древнего рода Капитов, – тут Артём довольно коряво перевел на латынь свою фамилию и отчество по принципу и так сойдет. – А прибыли мы по коммерческим делам.

– Во загнул, – мотнув головой, по-русски сказал Игнатьев, – знать бы ещё, что такое архонт.

– Да, знай наших, – добавил Жуков, – молодец Артёмка, вон как вылупился отельер.

– Вы, должно быть, издалека? – спросил слегка опешивший Панкратий, подумав про себя. – Варвары пытаются адаптировать свои дикарские имена на человеческий лад, глупцы, они думают, что у них получится быть более цивилизованными, впрочем, это не мое дело. Даже запоминать не буду, запишу в таблице посещений и ладно, однако надо спросить, откуда прибыли. К тому же они что ли меня за идиота принимают: из них такие же купцы, как я – румелийский сенатор, но, впрочем, это опять же не мое дело. Заплатите и живите сколько душе угодно.

– Сами мы из России, – удовлетворяя любопытство хозяина, сказал «архонт Игнасий».

– Не слышал такого места, господа.

– Это на севере.

– А, понятно. Позвольте представиться, меня зовут Панкратий Апр, я хозяин этого постоялого двора и ещё ряда коммерческих предприятий в городе. Но, что мы стоим на пороге, прошу вас, проходите.

Пропустив, вперед себя гостей в атриум, Панкратий пел соловьем.

Пока он рекламировал свое заведение, гости с интересом рассматривали обстановку.

Атриум представлял из себя внутренний дворик с бассейном внутри здания гостиницы в окружении двух крытых П-образных галерей, все окна комнат выходили наружу, а двери вели во двор с видом на бассейн. Пол был выложен плиткой с мозаичным рисунком, а стены были украшены потускневшими, местами облупившимися фресками, последние явно давно не обновлялись. В целом, гостевой дом представлял собой смесь былой роскоши и нынешнего запустения.

– Господа хотели бы осмотреть комнаты?

– Хотели бы, – с этими словами старший из варваров расстегнул плащ и снял шлем.

Уже в следующую секунду Панкратий онемел от удивления: на варваре висела цепь, и какая? Мало того, что она сама по себе выглядела произведением искусства, её вес, по прикидкам владельца постоялого двора, превышал две мины и это только в серебре, но ведь на ней были и золотые бляхи.

– Целое состояние, вот уж поистине варварская роскошь, – подумалось ему.

Два остальных гостя тоже выглядели вполне презентабельно и богато, но в сравнении с их вождем были просто воронами перед павлином.

Тем временем варвары закинули за спины висевшие у каждого из них на плече какие-то странные железные приспособления и поправили ременные перевязи с длинными кавалерийскими мечами незнакомой Панкратию конструкции.

Впрочем, хозяин «Золотого быка» был так увлечен созерцанием драгоценного колье на шее архонта, что почти не обратил на это никакого внимания. Наконец, он пришел в себя и, не отрывая свой взгляд от цепи, щелкнул пальцами – за спиной у хозяина, словно ниоткуда, появился мальчик-раб, выполняющий обязанности посыльного.

Панкратий сменил елейно–заискивающий тон на строгий и приказал мальчишке:

– Прими у господ плащи и почисти их от пыли, да осторожней, это очень дорогие вещи.

– Чистить не надо, это лишнее, – сказал спутник вождя.

Этот варвар выделялся своим ростом и богатырским телосложением. Череп его был наголо выбрит, нос перебит, а на щеке красовался шрам.

– Ну и рожа, – подумал Панкратий, – как там его, Леонидус Виталий, с такой только в цирке гладиатором выступать, а глаза! Взглянет – и мурашки по коже забегают, по коммерческим делам он приехал, купец говоришь, угу, купцы с большой дороги.

Тем временем слуга очень осторожно взял плащи, облегченно вздохнув, довольный тем, что его избавили от лишней работы, тихо удалился.

– Я отдам распоряжение об обеде, господа, на три персоны, а ваших слуг покормят на кухне. Пока же готовится обед, мы можем осмотреть комнаты.

– У нас нет слуг, – вдруг заявил старший из варваров, потом добавил, – с нами нет. Там во дворе – наши боевые товарищи.

– О, простите, достойные господа, тогда, конечно, на пять персон. Что господа предпочитают на обед: цыплят в медово-горчичном соусе, мясо ягненка, может быть, молочных поросят?

Варвары переглянулись, на секунду повисла гробовая тишина, но ее быстро прервал варвар со шрамом.

– Неси поросятину, фруктов, закуски и вина получше, а то горло свербит от дорожной пыли.

– Конечно, господа, сейчас отдам распоряжение. Он похромал в сторону кухни, прикидывая в уме, сколько запросить за обед с этих дикарей.

– Да, и ещё, хозяин, – окрик застал его на полдороге, – скажи слугам, чтоб не смели разбавлять вино водой, мы его сами разбавим, если захотим.

– Как скажете, господа, как скажете.

Жуков. Игнатьев. Артём

– Ну что, товарищ лейтенант, что скажешь по поводу отеля? – обвел пространство руками Жуков.

– Что такое отель? – спросил Игнатьев.

– Это так в наше время гостиницы называются, английское слово, -пояснил Артём.

– Вам что, русского языка мало? Да кстати, что это мы на местном балакаем, так и родной язык забудем, а то эти кураторы и думать на румелийском научили.

– Не цепляйся к словам, лейтенант, переходим на язык родных осин. Так что скажешь? – примирительно сказал Жуков.

– Скажу, что разместить личный состав можно вполне, я бы сказал, с комфортом, и навесы во дворе есть под технику, и конюшни для лошадей найдутся.

– И закрытый периметр двора: у входа соорудить огневую точку, укрепив ее мешками с песком, шлагбаум поставить, заграждения с рогатками и колючкой, по углам пулеметные вышки… – продолжил его мысль Жуков.

– Да ты стратег, Леонид, – усмехнулся Игнатьев.

– Нет, Андрей, жизнь научила, просто имею некоторый опыт.

– В этом, как его, Афганистане?

– В нем родимом, чтоб ему…

– Ясно, ну тогда в продолжение твоей мысли нужно и ограду укреплять, а то она для отражения штурма не подойдет, больно хилая.

– И гульбище тогда уж делать, – вставил свою мысль Артём.

Игнатьев и Жуков вопросительно уставились на Головачёва-младшего. Не дожидаясь вопроса, тот пояснил.

– Гульбище – это галерея на стенах крепости для стрелков.

– Аааа… А мы-то совсем другое подумали, – хмыкнул Жуков.

– Каждый понимает в меру своей испорченности, дядя Леня, – пошутил Артемий.

Игнатьев засмеялся.

– Поговори у меня ещё, салага, – беззлобно огрызнулся Жуков.

– Уел он тебя, Леонид.

– Угу, можно подумать, что ты знал, как называются эти крепостные галереи, тоже мне – знаток.

Они рассмеялись.

– Ладно, если серьезно, мы тут размечтались, а вдруг с хозяином не договоримся. Что думаешь Леонид?

– Договоримся, Андрей, договоримся. Гостиница у него пустует, видимо, низкий сезон, на ремонт денег нет, вон видишь, – он показал рукой на стены, – штукатурка обшарпана, росписи не обновлялись, дверь рассохлась – не все так у него хорошо, деньги ему нужны. Ты, главное, не торопись: поторгуемся и заедем к утру. Не сомневайся.

– Хорошо. Артём, иди, зови наших.

Артём пошел во двор за Емельяненко и Манвеляном.

Жуков спросил:

– А ты видел, Андрей, его реакцию на твою цацку? – он потрогал иннаугурационную цепь. – Он тебя, наверное, за варварского царька принял. Ты уж, извиняй если что, ваше величество, или, как там Пилипенко сказал, "Прынц," кажется?

– Пошёл ты, знаешь куда, со своими царьками и принцами.

– Всё, все уже иду, – с улыбкой ответил Жуков, – а вот, кстати, и наш хозяин появился.

В атриум в сопровождении молоденькой служанки, несшей на плече вместительный кувшин с вином, вошел Панкратий.

– Ну вот, почтенные господа, распоряжения отданы, в течении часа будет готов обед. Не угодно ли гостям, наконец, осмотреть комнаты? – и, обращаясь к рабыне, приказал: – Накрой стол и принеси чаши.

– Что же, пойдем, хозяин, поглядим, что ты нам можешь предложить, – ответил Жуков.

Панкратий повел их вдоль галереи и открыл одно из помещёний.

– Вот, господа, это лучшая комната, просторная и светлая, с удобной широкой кроватью, вот тут ниша для багажа и верхней одежды. Под кроватью ночной горшок, чтобы господа не утруждали себя посещёнием уборной, кстати, уборная и термы находятся в отдельных помещёниях, и постояльцев не беспокоят лишние запахи и шум.

Панкратий продолжал экскурсию по номеру, демонстрируя письменный стол с вдвижным ящиком, масляный светильник и удобное резное кресло, при этом думая про себя:

– Зачем я это делаю, всем же известно, что варвары не умеют писать, они же дикари, чуть умнее животных.

К его удивлению звероподобный варвар спросил:

– Хозяин, а у тебя есть письменные принадлежности?

Если бы кошка Клитии вместо своего мяуканья заговорила человеческим языком, он бы удивился меньше.

– Эээ… Прости, господин, ты сказал – письменные принадлежности? Я правильно тебя понял?

– Абсолютно правильно. Что там у тебя: стилусы и восковые таблички?

– Да-да, конечно, прикажу всё принести.

Игнатьев недоуменно посмотрел на Жукова.

– Зачем тебе письменные принадлежности, и что такое стилусы? – переходя на русский спросил лейтенант.

– Проведём подсчет и размеры построек опишем, бумаги-то не взяли, а стилусы – это палочки для письма. Да не смотри ты на меня так, я и сам бы не знал, как они называются, Артём подсказал, как тут писать принято.

– Ааа… Тогда другое дело, а то я думал, что я тут один дурак безграмотный, теперь не так обидно.

Жуков подавил улыбку.

– Извините, я что-то пропустил, – на пороге комнаты стоял Артём, а за его спиной маячили фигуры Емельяненко и Манвеляна.

– Нет, ничего, обсуждаем достоинства письменных принадлежностей, – ответил Жуков.

– Проходите, – предложил Игнатьев.

Вошедший первым сержант Емельянеко хотел доложить по всей форме, что лошадей распрягли и кормят, но Игнатьев не дал ему это сделать.

– Вольно, сержант, мы не в отряде – веди себя на людях, как в обычной жизни. Рассказывай, как тебе конюшни?

– Прекрасные конюшни и навесы большие, правда вся техника не влезет, сами можете убедиться, товарищ лейтенант, если только под открытым небом оставить.

– Убедимся, убедимся, сейчас осмотрим ещё несколько комнат и займемся двором. Пока идите. Там стол уже накрывают, вино, сок и фрукты для начала, разрешаю немного выпить, перекусите и отдыхайте. Но, смотрите у меня, не напиваться! – добавил он явно обрадованным бойцам.

– Как, можно товарищ лейтенант, мы понимаем, что не те обстоятельства.

– Вот-вот именно, что не те. Всё, идите, сами скоро подойдем, за обедом встретимся.

– А я, товарищ лейтенант? – спросил Артём.

– А ты останься, вдруг потребуешься, про стилусы там разные рассказать или гульбища какие…

– Есть остаться, – улыбнулся Артемий.

Панкратий продолжил свою экскурсию по гостинице, показал несколько комнат попроще, без одежной ниши, письменного стола и кресел. Всякий раз, показывая номера, он акцентировал внимание гостей на широких кроватях, делая недвусмысленные намеки на присутствие в его заведении молодых служанок. Чем окончательно достал Игнатьева.

– Лёня, – перейдя на русский, сказал лейтенант, – ты мужик образованный, заткни этого сводника, пока я не послал его, сам знаешь куда.

– Держи себя в руках, Андрей, ты не в советской реальности, здесь другие порядки, это его бизнес, с девушек он получает деньги, как и с гостиницы.