Агора. Попаданцы поневоле

Матвейчук с горечью посмотрел на пустые каморы нагана, патронов в револьвере больше не было, а перезарядить его одной рукой не представлялось возможным. Он отбросил ненужное оружие в сторону и нащупал в кармане ребристое тело лимонки – недавний подарок Кириллова. Последний подарок в его недолгой жизни.

Матвейчук со стоном вырвал кольцо, поставив гранату на боевой взвод, и стал ждать. В том, что за ним придут, он не сомневался.

– Главное, не потерять сознание, – пульсировала в голове последняя мысль, – главное, не потерять!

Он стиснул зубы от боли, рука, державшая гранату, одеревенела, а в глазах поплыли круги. Приближение чужаков и их лающую речь сержант воспринял с облегчением. Раздвигая кусты, на прогалину вышел ражий детина, в нем Матвейчук узнал Назаренко, следом за ним шел второй фашист.

Бандеровец криво усмехнулся и, наставив на сержанта автомат, произнес:

– Что, отбегался, краснопёрый…

Это были его последние слова.

Шнайдер с дороги услышал хлопок взрыва, сорвавшего осеннюю листву, а затем дикий вой выскочившего из кустов одного из посланных им солдат. У него не было лица, просто не было лица – вместо него кровавая маска. Осколки гранаты снесли ему челюсть и лишили зрения, превратив человеческую плоть в месиво мяса и костей.

Видавший виды обер –лейтенант был потрясен, он дрожащими руками разрядил в несчастного обойму своего пистолета и, только поняв, что патроны закончились, ошалело обвел глазами своих людей. Все были в шоке.

Первым пришел в себя Шнитке.

– Командир, надо уходить, скоро здесь будут русские.

Шнайдер в бессильной ярости полоснул из автомата по укрывшимся за телегами беженцам и под вопли и крики раненых бросился к лесу.

_____________________________________________________

Оторвавшись от проекции экрана, наблюдатель бесстрастно проговорил вслух:

– Жаль, с этими не получилось, перспективные были кандидаты. Продолжаем отрабатывать основную группу.

Переправа

«Переправа, переправа, берег левый, берег правый». (А.Твардовский)

Разрушенный мост через реку с неромантичным названием Сухая Лохвица предопределил их судьбу. К нему группа Кириллова вышла с рассветом. Именно у этой водной преграды отряд вынужден был остановиться.

В ложбине, покрытой ещё не до конца рассеявшимся туманом, возле предполагаемой переправы головной дозор отряда насчитал пару грузовых машин, пикап и с десяток подвод с каким-то явно армейским имуществом. Немного в стороне от них стояли автобус и фургон медицинской службы.

В довершении этой картины, тут же, чуть-чуть поодаль, пощипывал пожухлую траву стреноженный табун из полусотни лошадей под присмотром трех бойцов явно азиатской наружности.

Водители и несколько человек военных находились около своих машин или бесцельно бродили рядом, с опаской поглядывая в начинающее светлеть небо.

Вернувшись к основному отряду, старший передового дозора невесело доложил:

– Товарищ подполковник, там наши, какая-то часть, похоже, обозники и медицина. Столпились у переправы. Только вот, похоже, с мостом там не лады.

– Что значит не лады, мост есть или нет.

– Мы близко не подъезжали, на диверсантов они не похожи, но вы сами сказали если какая неясность…

– Ладно, поехали, там разберемся.

– Что это за сборище? – возмущению Кириллова не было предела, обычно спокойный Евгений Николаевич выдал тираду портового грузчика.

Ляскин от неожиданности чуть не поперхнулся – таким своё начальство он видел очень редко.

– Они что, тут на курорте или с ума посходили и немецких пикировщиков ждут? – рявкнул Кириллов. – А ну, останови.

«Эмка» затормозила у прижавшегося к обочине пикапа.

Кириллов выскочил из машины и громко, и четко выкрикнул приказ, обращаясь к группе людей, сидящих возле одной из машин:

– Старших ко мне, быстро!

– Игнатьев, – обратился он к подбежавшему к нему лейтенанту, – трех автоматчиков сюда немедленно.

Увидев подъехавшую «эмку», бойцы вскочили, подтянулись и даже попытались построиться. Мельком оглядев этих военнослужащих, Кириллов понял, что большинство из присутствующих – не строевые и не кадровые вояки, в основном, среднего возраста, судя по всему, военный призыв.

– Ага, вот и старший, – подумал Кириллов. К нему немного в раскорячку, но довольно быстро походкой бывалого кавалериста приближался старшина в выгоревшей добела гимнастерке и кавалерийских бриджах, заправленных в новые командирские сапоги.

– Старшина Пылипэнко, Командир хозвзвода 121 полка 41 с.д., – представился он, подбросив руку к козырьку и вытягиваясь по стойке смирно перед Кирилловым. – Какие будут приказания, товарищ подполковник?

– Какие, к черту, приказания, – резко прервал его Кириллов, – что здесь происходит?

– Мы э…– от неожиданности старшина замешкался с ответом, его явно смущало неожиданное появление старшего командира

– Что вы вообще здесь делаете, ждете немецкий авианалет?

– Никак нет, мост порушили, а мы вот тут чикаем понтонеров по наказу товарища майора, – от волнения старшина путал русские и украинские слова.

– Какого ещё майора, кто отдал такой идиотский приказ создать пробку? Вы понимаете, что один немецкий самолет, и вас архангелы на небесах встречать будут.

Возмущению Кириллова не было предела.

– Где этот ваш майор?

– Майор был ещё недавно здесь, но перед самым вашим приездом, буквально за несколько минут, сел на мотоцикл и с двумя бойцами отбыл в неизвестном направлении, кстати по форме его бойцы были из наркомата внутренних дел, – раздался сбоку прокуренный хрипловатый голос.

Евгений Николаевич резко повернулся к говорившему.

Перед ним стоял пожилой человек с петлицами военврача второго ранга, в старомодном пенсне, с маленькой седой бородкой клинышком, чем-то похожий на профессора из старого фильма.

– Извините, не представился. Вяземский Владимир Викентьевич, доцент Киевского мединститута, – потом, опомнившись, поправился, – военврач 2 ранга, следую к новому месту службы принять эвакогоспиталь. Со мной двое военфельдшеров и два санинструктора, мы везем передвижной рентген-аппарат, медикаменты и перевязочный материал, а тут вот пробка… – разведя руками, показал на разрушенный мост доктор.

Кириллов слушал спич медика вполуха, его мало занимали рентген-аппараты. Пока Вяземский перечислял наименование своего оборудования, из одной из стоящих на обочине полуторок вылезли ещё две фигуры и решительно направились в сторону Кириллова.

Как выяснилось, это были политруки из редакции какой-то фронтовой газеты или что–то вроде того, перевозившие в кузове грузовика свою типографию и огромные бобины бумаги.

Кириллов тоже оставил их без внимания, он мимоходом ответил на приветствие, махнув рукой, «типа не до вас», и в сопровождении Игнатьева с тремя бойцами проследовал к мосту. Бегло оглядев останки некогда прочного деревянного настила и сиротливо торчащие из воды обугленные опоры, он пришел к неутешительному выводу:

– Мост разрушен совсем недавно, этой ночью, и точно не авианалетом – его намеренно подорвали, по всей видимости, диверсанты. К тому же этот пропавший майор, о котором все тут твердят, приказавший ждать понтонную команду, думаю, как-то связан с подрывом. В его задачу, вероятно, входило задержать и накопить у разрушенного моста большое количество авто и гужевого транспорта, а потом вызвать по рации бомбардировщики. Такое мы уже видели на западной Украине, в самом начале войны, – размышлял он вслух.

– Да, и бойцы с этим майором из нашего наркомата, что тоже, наводит на размышления, любят немецкие диверсанты под НКВД маскироваться, -продолжил его мысль Игнатьев.

– Вот именно, лейтенант. Однозначно – моста нет, нужно вновь искать объездной путь, не теряя ни минуты, а то наведут авиацию, и тогда жди беды.

Чекисты вернулись к «эмке» и расстелили на капоте карту. Сориентировавшись на местности, прикинули расстояние, судя по всему, получалось, что ближайший мост находится в двенадцати километрах вниз по течению.

– Проклятье, ещё один крюк. Так мы и к завтрашнему дню из этих мест не выберемся, – в сердцах выругался Игнатьев, стукнув кулаком по капоту.

– Приготовьтесь к движению, лейтенант, максимальная бдительность, оружие на изготовку. Впереди две машины с охраной, потом моя «эмка», затем спецгруз, остальные замыкают.

– Есть, приготовиться.

Игнатьев ещё не успел открыть рот, чтобы отдать команду, как вдруг их внимание привлекли негромкие хлопки разрывов и заглушенная расстоянием трескотня пулеметов где-то южнее.

Кириллов, напряженно вслушивался в звуки боя, а в голове отчетливо всплыли слова замнаркома о прорыве немцев в районе Кременчуга, и холодок пробежал у него по спине. Зная, что танки Гудериана ведут наступление с севера, несложно догадаться, что колечко вот-вот захлопнется.

– Неужели они уже здесь, и мы не успеваем вырваться, или все же диверсанты, – мысль о диверсионной группе или даже вражеском десанте сейчас казалась спасительной, но многолетний опыт подсказывал, что случилось самое худшее. – Какие тебе, на хрен, диверсанты, ты что разрывы пушек не слышишь, не проскочили, – эта мысль молотком била по голове, заставляя мозг принимать единственно правильное решение.

Кириллов сумел подавить секундную слабость и вернуть свой обычный трезвый расчет. Именно сейчас от его действий и решений зависела судьба груза и подчинённых ему людей.

Он снял фуражку и вытер тыльной стороной ладони проступивший пот, потом ещё раз взглянул на карту.

Стоявший рядом лейтенант Игнатьев с тревогой посмотрел на своего нынешнего командира и, похоже, тоже все понял. Он молчал, лишь желваки на скулах выдавали его волнение.

– Так, если рассуждать логически, немцы на юге, тогда для нас остается только северный маршрут – прорываться на север, рассчитывая обогнать немецкое наступление. Проскочить в возможный коридор, играя наперегонки со смертью. Это наш единственный шанс, – тихо проговорил Кириллов.

Однако события развивались стремительно, нарастая, как снежный ком.

Его мысли были прерваны возникшей суетой и паническими криками, такое капитан госбезопасности уже слышал и не раз в кровавом июне этого года. Совсем рядом кто-то заполошно завопил о немецком прорыве, и ему начали вторить множество голосов:

– Немцы! Танки окружили нас, отрезали.

Панические возгласы какого-то обозника подхватывали, и волна безотчетного ужаса начала охватывать столпившихся у моста людей.

– Танки, немцы…

Необходимо было любой ценой пресечь панику.

Кириллов увидел, как в сотне метров от разрушенного моста небольшая группа красноармейцев окружила какого-то субъекта, который, громко крича, жестикулировал и показывал на противоположный берег.

К ним стекался народ, и стихийно образовывалась толпа из трех десятков человек.

– Лейтенант, быть неотлучно при машинах, старшина, бери отделение бойцов и за мной. В случае необходимости паникеров и провокаторов ликвидировать на месте, – с этими словами Кириллов кинулся к толпе.

Чекисты подбежали к стихийному сборищу, расталкивая собравшихся. Быстрота и решительность действий людей Кириллова возымела должный эффект, толпа покорно расступилась перед ними, стихийно образовав круг.

В центре круга остался стоять мокрый человек босиком, в одних кальсонах, он дрожал всем телом от холода. Один из водителей не выдержал и накинул на него грязный промасленный ватник, мужик благодарно кивнул и, стуча зубами, опять показав на соседний берег, обратился к Кириллову.

– Немцы, танки, много…, товарищ командир… там…– он опять показал рукой на противоположный берег.

– Кто Вы такой? – жестко спросил Кириллов, – Где вы видели немцев, сколько их?

– Я, я – председатель колхоза Светлый Путь, Рыжов моя фамилия, меня вся округа знает, – запинаясь и выбивая дробь зубами, представился мужик, – Мы час назад столкнулись с немецкими танками на шоссе, что идет на Лохвицу. Мы, значится, зерно с ночи на элеватор везли, десять подвод, бабы, дети за возниц – из мужиков-то в колхозе почитай один я остался, контузило значиться ещё в гражданскую…

– Короче, – резко оборвал его Кириллов.

– Вот я и говорю: мы по шоссе, а навстречу из тумана немцы, мотоциклы, танки и прямо по нам, скорости не сбавляя, прямо по людям, – голос его, и без того сбивчивый из-за озноба, совсем задрожал, и мужик непроизвольно расплакался.

Кириллов, прерывая надвигающуюся истерику мужика, с силой тряхнул его за плечи и уже более мягко спросил:

– Сколько их было, танков?

– Не знаю, много! И мотоциклетки! Я в кусты успел нырнуть и к реке побежал, а там гляжу на этом берегу вроде наши, так я разделся и вплавь.

К этому времени туман окончательно рассеялся, и бойцы воочию увидели на невысоком холме противоположного берега, примерно в километре от бывшего моста, до боли знакомые Кириллову и многим из присутствующих угловатые очертания четырех немецких танков и суетившиеся вокруг них фигурки немногочисленной пехоты.

– Окапываются сволочи, – произнес кто-то, – позиции готовят, не пройти нам здесь.

Немцы не стреляли, они вообще никак не реагировали на своих противников, просто деловито и буднично готовя удобные позиции, холм позволял им легко контролировать окрестности.

К Кириллову вплотную подошел Осадчук.

– Товарищ подполковник, разрешите обратиться, не могли бы мы отойти в сторонку, есть одно предложение.

Кириллов кивнул:

– Слушаю Вас, старшина, давай отойдем

Они отделились от группы, и Осадчук начал излагать свою идею:

–Товарищ подполковник, я, можно сказать, из местных, у меня тут дядька жил, так я, бывало, все лето проводил на этой реке. Здесь южнее есть два брода, они ни на одной карте не обозначены. Один из них нам вряд ли подойдет, там только трактора пройти могут, а вот второй – вполне пригоден, если потихоньку.

Слушая старшину, Кириллов быстро оценивал обстановку: было очевидно, что прорвавшиеся немцы пока не обладают большой численностью пехоты, танки могут сопровождать лишь некоторое количество машин, транспортеров и мотоциклов, тем более, судя по звукам боя на юге часть немцев все-таки задержали.

– Не могут они пока контролировать каждый брод, тем более, если его нет на нашей армейской карте, то почему он должен быть отмечен у немецких офицеров. А если брод не контролируют немцы, значит есть шанс проскочить проселками и доставить груз. Нужно решаться. Действовать надо быстро, пока фрицы не подтянули силы.

Да, логика подсказывала именно такое развитие событий, однако червь сомнения тоже присутствовал: вдруг он ошибается и на броде уже закрепились враги? Сильно смущала капитана госбезопасности и немецкая диверсионная группа:

– Уж эти то должны были досконально знать местность, наверняка, опирались на местную агентуру.

Да, все это было так, но понимал Кириллов и другое, что это их единственный шанс.

Игнатьев, наблюдавший в полевой бинокль за противоположным берегом, лишь усилил тревогу Кириллова:

– Товарищ подполковник, к ним, похоже, подкрепление прибывает, вот, взгляните.

Кириллов и без бинокля понял происходящее по шуму моторов и крикам команд, однако, взяв из рук Игнатьева бинокль, воочию увидел полноту проблемы.

К немцам прибывало подкрепление в виде пехотной роты на машинах, но что было хуже всего, враг разворачивал напротив них минометную батарею.

Оставаться здесь было не только бессмысленно, но и опасно.

– Всем немедленно отойти от моста, быстрее, – команда Кириллова прозвучала, как гром среди ясного неба, перекрыв гомон голосов и урчание моторов.– Технику и личный состав укрыть за рощей, – срывая голос закричал Евгений Николаевич, показывая в сторону зарослей.

Назвать рощей три с половиной дерева и жидкий кустарник было, конечно, перебором, но это было единственное доступное укрытие, если не считать ложбины, где паслись лошади, на километр-полтора в округе.

Всё моментально пришло в движение, и через несколько минут у останков моста уже никого не было видно.

Вопрос, что делать дальше, перед Кирилловым не стоял, время было дорого, при этом бросить на произвол судьбы оставшихся у разбитой переправы людей он не мог, но и не мог взять их с собой. Они были очевидной обузой для его отряда.

Когда к его машине подошли старый врач-профессор, политруки и старшина-обозник, Кириллов ткнул пальцем в карту, где по мнению Осадчука, находились броды, и объяснил ситуацию.

– Товарищ подполковник, возьмите под свою команду, пропадем, – не выдержав, в сердцах воскликнул старшина Пилипенко. – Не пробиться нам одним.

– Пробиться, может, и не пробьетесь, но просочится…

Он не успел договорить, как с запада на дороге послышался шум моторов. Шли грузовики и явно ненемецкие.

К месту вынужденной остановки подошла ещё одна колонна автомобилей, это были машины двух подразделений: одним из них была неполная мотострелковая рота, вторым был взвод военных строителей. Рота двигалась на соединение с подразделениями 297 стрелковой дивизии, имея задачей перекрыть шоссе ведущее на юг от Лохвицы и задержать прорывающиеся немецкие части.

– Бред какой-то, – подумал Кириллов, – как они могут их задержать в таком составе и чем?

Он, естественно, оставил эти мысли при себе, не сказав ничего вслух.

Евгений посмотрел на командира роты, явно бывалого кадрового капитана, с орденом Красной звезды на гимнастерке.

– Точно обстрелянный и всё понимающий мужик, заранее принявший свою судьбу.

Кириллов знал таких людей, они были солью земли, на них и держалось всё в армии.

Вторым командиром у мотострелков был лейтенант, лет под сорок, из мобилизованных, но точно когда-то служивший. Третий – молодой лейтенант оставался при машинах, видимо, для подстраховки и явно нервничал.

– Похоже, не доверяет капитан, пуганые они здесь диверсантами, бдительность проявляют, ну что же, правильно, – мысленно одобрил Кириллов.

Командиры представились:

– Капитан Денисов, отдельная мотострелковая рота, 1055 стрелкового полка…– начал было капитан.

Кириллов, кивнул и махнул рукой, остановив доклад.

– Не до рапортов сейчас товарищ Денисов, мост взорван, а на противоположном берегу немцы с танками, тут не пройти.

Капитан дернул краешком рта, а потом вежливо, но твердо спросил:

– Мы представились, товарищ подполковник, теперь хотели бы знать, кто вы такой и с кем мы имеем дело.

Евгений кивнул, вынимая из кармана гимнастерки свои документы:

– Подполковник Кириллов, особая группа штаба Юго-западного фронта.

Командиры сразу подтянулись, и вдруг откуда-то сбоку раздался надтреснутый мальчишеский говор: – А что мне прикажете, товарищ подполковник, у меня вот приказ, вот предписание.

Из-за крепкой спины Денисова показалась фигурка маленького, щуплого младшего лейтенанта с нашивками военного строителя. Своим безусым лицом, ещё не знавшим бритвы, он больше походил на подростка, чем на командира РККА. Да и судя по ещё не обмятой форме, этот Аника-воин в армии был без году неделя.

– Какое ещё предписание, вы кто такой?

–Младший лейтенант Патрикеев, командир взвода военных строителей, – попытался, как можно бойчее отрапортовать он, только получилось почти комично.

– Господи, детский сад какой-то и дурдом на каникулах в одном флаконе, куда мне это воинство? – с явным раздражением подумал Кириллов.

Поначалу он не собирался подчинять себе никакие части, скопившимися у этого разбитого моста. В конечном итоге у него был свой приказ – любой ценой доставить груз, за который он отвечал головой.

Только вот обстановка диктовала обратное. Уверенность, что ему и его людям придется вступать в бой с немцами, нарастала с каждой минутой, и нужно было принимать решение – временно подчинить себе имеющиеся силы и при необходимости создать боеспособный кулак для прорыва, если таковой потребуется.

И он его принял.

– Слушай мой приказ! Я, подполковник Кириллов, принимаю командование этой сводной группой на себя до соединения с частями Красной Армии и выхода из оперативного окружения.

О том, что окружение может быть полным, не хотелось даже думать.

Первым делом Кириллов приказал укрыться за зарослями подальше от взорванного моста.

Теперь под его командой скопилась колонна из двенадцати грузовых машин, «эмки» и санитарного фургона, не считая лошадей и гужевого транспорта.

Кириллов и капитан Денисов-приказали всему начальствующему составу и политработникам быстро собраться у «эмки». Подошли все за исключением лейтенанта Игнатьева – он неотлучно находился при грузе. Вместо него на импровизированном военном совете был старшина Осадчук, и кое-как приведенный в человеческий облик, кто-то дал ему старые ботинки с обмотками и поношенные, но чистые галифе, председатель колхоза Рыжов. Пригласили его на всякий случай как человека, хорошо знавшего местность. Рыжов подтвердил наличие бродов и выразил готовность быть проводником.

Кириллову оставалось лишь уточнить наличные силы стихийно возникшего отряда, его огневую мощь и постараться, хотя бы кратко познакомиться с людьми, которых, быть может, ему предстоит вести в бой.

Кириллов начал с мотострелковой роты и ее командира, заставив капитана ещё раз представится присутствующим.

– Капитан Денисов, – четко представился он. – Командир отдельной мотострелковой роты 1055 полка 297 стрелковой дивизии, воевал в финскую, на фронте с первого дня войны, первый бой принял западнее Львова, отступали до Умани, там же пробивались к своим, дальше – ранение, госпиталь, потом принял роту. Рота неполного состава насчитывает 82 активных штыка. Вооружение – шесть пулеметов Дегтярева, один Максим и два ротных миномета 50мм, ну, и винтовки. Транспорт – четыре машины ЗиС. Человек двадцать имеют боевой опыт: финская война, освободительный поход, трое были на Халхин-Голе, с японцами значит… Ну, а остальные – вчерашние рабочие и студенты, половина и срочку-то не проходила, только курс молодого бойца. Ну, вот вкратце и все.

Денисов также представил двух своих лейтенантов-командиров взводов: усатого дядьку средних лет, виденного Кирилловым ранее, и молодого долговязого парня – явно недавно из училища.

Евгений скрупулезно занес все цифры в блокнот и продолжил опрос.

– А что у Вас? – обратился Кириллов к военному строителю.

– Младший лейтенант Парикеев – срывающимся голосом представился он. Командир строительного взвода, во взводе двадцать человек, на вооружении одиннадцать винтовок и мой наган, – похлопал он себя по боку, – а также шанцевый инструмент.

– У вас что, оружия у половины бойцов нет. Вы что, в гости к тещё на блины собрались? – прервал его Кириллов.

– Так точно, то есть никак нет, – растерянно ответил младший лейтенант, – не на блины. Нам приказали войти в состав 730-го строительного батальона и приступить к созданию нового оборонительного рубежа, привлекая местные мобилизованные кадры, а при получении оружия товарищ подполковник Звягинцев сказал, что в тылу нам оружие вообще не нужно, едва уговорили выдать десяток винтовок.

– Дурак твой Звягинцев, ничему война идиотов не учит.

Кириллов грязно выругался, потом посмотрел на незадачливого комвзвода и смягчился:

– Ладно, младшой, патроны-то хоть у твоих чудо-богатырей есть, стрелять-то умеют?

– Патроны есть, по четыре обоймы на винтовку, а стрелять… -тут он замялся, – я не знаю, наверное, умеют.

– Понятно, – с горечью проронил Кириллов. – Так, дальше что у нас имеется? Угу. Товарищ Вяземский, с Вами в целом все понятно, – обратился он к военврачу, уточните только, сколько у вас людей и какой транспорт.

– У меня два военфельдшера, два санинструктора и двое водителей, из оружия – четыре карабина и три нагана. Из транспорта – передвижная рентгеновская установка, а также машина с перевязочным материалом и медикаментами.

– Ясно, следующий.

Следующим был маленький человечек цыганистой наружности с хитрыми и проницательными глазами.

– Старший политрук Кондрашов главный редактор… – тут он замялся, но быстро пришел в себя, – фронтовой газеты. А это мой заместитель – младший политрук Лифшиц, – кивнул он на стоявшего чуть поодаль человека, рыжего, с веснушчатым лицом и смешно оттопыренными ушами, – У нас машина Газ, водитель и три сотрудника типографии. Имею приказ доставить типографию в Харьков и развернуть выпуск печатных материалов. Из оружия…

– С вами тоже все ясно, – не дослушал его Кириллов и повернулся к следующему командиру.

Это был давешний старшина Пилипенко.

– Товарищ подполковник, – бодро отрапортовал старшина. – Командир хозвзвода третьего батальона 1057 полка 297 стрелковой дивизии старшина Пилипенко.

– Не тянись, старшина, ты лучше доложи, какими силами располагаешь

– Силами – как-то совсем не по-уставному промолвил Пилипенко, закусив губу, – у меня семь подвод с фуражом и армейским обмундированием, семеро ездовых значит, и два бойца охраны, ну, итого десять человек, да и приблудных трое.