Ограбление Медичи

– Ты готов? – спросила Роза.

– Почти. – И тут Джакомо отклеил свой собственный нос.

Он растянулся, потянув за собой кожу щек, удлинился, а затем принял прежнюю форму, отделившись от лица. Под ним оказался другой нос, совершенно нормальный, но без широких ноздрей и красноватого оттенка фальшивого носа. Глядя на куски грима телесного цвета, Роза почувствовала легкую тошноту.

Двумя легкими движениями Джакомо сорвал кустистые брови священника и усы фермера. И вот фермер средних лет, а до этого – пожилой священник, превратился в красивого, кудрявого девятнадцатилетнего юношу, с яркими карими глазами и загорелой оливковой кожей. Он обеими руками потирал кожу вокруг носа.

– Всегда жутко чешется кожа после такого маскарада, – объяснил он. – А теперь о разговоре, на котором ты так настаивала.

Роза скрестила руки.

– Предлагаю работу.

Губы Джакомо скривились в легкой улыбке.

– Интересно. И что за работа?

– Я не могу говорить здесь.

Улыбка сделалась шире.

– Еще интереснее. А ты за главную?

– Это моя работа. Я собираю все воедино.

– Роза Челлини! – воскликнул Джакомо. – Ты коварная, очаровательная маленькая змейка!

– Не называй меня очаровательной.

– А деньги будут?

– Больше, чем ты можешь себе представить. Приезжай во Флоренцию, – сказала она. – Через две недели. Там мы сможем обсудить детали.

– Роза, – воскликнул Джакомо. Роза успела вовремя уклониться, и он не успел снова заключить ее в объятия.

– Еще раз схватишь меня, я тебя ударю, – предупредила она.

Ему удалось схватить ее за руку, и он стиснул ее в своих ладонях.

– Я, – сказал он, – непременно встречусь там с тобой.

– Прекрасно… – Она попыталась отдернуть руку, но он крепко держал ее.

– И ты будешь сниться мне каждую ночь, пока мы не встретимся.

– Не смеши меня.

– Каждую ночь, синьорина, – сказал он и нежно поцеловал ее руку.

– Не заставляй меня пожалеть об этом.

Он снова подмигнул.

– Две недели станут вечностью между нами…

– Уф. – Наконец Роза смогла вырвать свою руку из его хватки. Она направилась к проселочной дороге, оставив Джакомо Сан-Джакомо болтать с самим собой.

Только когда Роза со своей лошадью была уже в километре от лачуги, она вдруг поняла, что обручальные кольца, которые она спрятала в рукаве, пропали. В памяти на мгновение вспыхнуло ощущение пальцев Джакомо на ее запястье.

Роза не смогла сдержать смех. Никто не смотрит на священника.

Пять

Халид

Халид аль-Саррадж давно овладел искусством без лишних слов демонстрировать свою силу. Каждому, кто видел этого коренастого человека в зеленом камзоле, пестрящем заплатками, сразу становилось очевидно, что голыми руками его не возьмешь. Даже на этом заброшенном, обветшалом складе в генуэзском порту, переполненном закаленными жизнью людьми, бесстрастный взгляд Халида заставлял остальных держаться от него подальше.

– Где Чибо?

Халид даже не удостоил взглядом маленького хилого игрока. Он не сводил глаз со зрителей, сбившихся в круг в центре комнаты.

– Не здесь.

Мужчина поежился.

– Он всегда принимает мои ставки…

– Не сегодня. – Халид мельком взглянул на него. – Хочешь сделать ставку, обращайся ко мне. – Халид почти не смотрел на ринг, окруженный зрителями, и скорее услышал, чем увидел, что Марино получил еще один удар в челюсть. Упав на земляной пол, он не двигался в течение долгих пяти секунд. Он едва дышал. Кровь сочилась из его разорванного рта, распухшего носа, треснувших зубов, смешиваясь с грязью.

– Поторопитесь, синьор, – сказал Халид игроку. – Думаю, этот бой почти закончен.

Противник Марино, гигант-испанец по имени Салазар, грубо радовался победе. Он расхаживал по границам разрисованного боксерского ринга, потрясая руками над головой. Вокруг него толпа ревела, чествуя своего чемпиона.

«Как и планировалось, – подумал Халид, стоя в стороне. – Синьор Траверио будет доволен».

Он подумал, можно ли услышать отсюда шум океана. Гадал, что будет у него на ужин. Размышлял, сколько времени понадобится рыбам, чтобы съесть тело Чибо, когда волны сомкнутся над его головой.

Возможно, игрок прочитал эти мысли на лице Халида. Он даже не потрудился пробормотать извинение, торопливо ретировавшись. Толпа поглотила его, всколыхнувшись, когда Салазар затянул испанскую заздравную песню. Мужчины смеялись и пели вместе с ним, хотя не понимали слов.

Но Халид был здесь сегодня не для того, чтобы следить за Салазаром. А для того, чтобы наблюдать за окровавленным человеком, лежащим в грязи у ног Салазара.

И тут Марино зашевелился.

– Он – неудачный вариант, – сказал Халид синьору Траверио чуть раньше в тот день. Он гордился тем, что его голос звучал спокойно, даже видя, как человек, лежавший на мраморном полу у ног Траверио, испускал последние вздохи. – Он непредсказуем. Ему нельзя доверять.

Синьор Траверио, Морской Дракон Генуи, вытер свой кинжал о портьеру. Халид все это время наблюдал за клинком. С виду синьор Траверио не производил впечатление грозного человека. От долгих лет безбедной жизни он располнел. Его тело стало рыхлым, вокруг глаз и рта залегли морщинки. Он был невыразителен, как генуэзская рыба, в честь которой он и получил свое прозвище.

Однако морские драконы были не просто рыбами, шныряющими на мелководье в поисках пропитания, но обладали грозным оружием – ядовитыми шипами на спине. И наносили удар, когда их жертвы этого не ожидали.

Синьору Траверио яд был ни к чему. Благодаря кинжалу и острому уму он контролировал Геную и окрестности. Букмекерские конторы и бордели от Ифрикии до Баварии делились с ним частью своей прибыли. Порой Халиду казалось, что в мире нет ни одного человека, который бы не работал на генуэзского Дракона.

Очистив свой смертоносный кинжал, синьор Траверио хлопнул Халида по плечу.

– Занимайся боями, а не переживаниями, – сказал он. – Это твой талант. Марино знает, что для него полезно. В отличие от этого полудурка. – Носок сапога синьора Траверио выжал из несчастного Чибо еще одну струю багровой крови. – Он будет лежать, если ему заплатят за то, чтобы он лежал.

Что ж. Марино заплатили за то, чтобы он лежал. Но теперь он поднимался.

Все мечты об ужине, скором вечернем отдыхе или океане мгновенно испарились. Халиду оставалось только наблюдать, как Марино похлопал Салазара по плечу. Он слегка шатался. Но только дурак бы на это купился.

Судя по всему, Салазар оказался дураком.

– Хочешь еще? – расхохотался он. Марино выплюнул ему в лицо сломанный зуб.

«Замечательно», – подумал Халид. Если бы он хорошенько сосредоточился, то смог бы представить, как острый ядовитый шип морского дракона пронзает подошву его ноги. Толпа еще больше разбушевалась после неожиданного воскрешения Марино. Большинство подзуживало Салазара сделать из Марино отбивную. Немногочисленные мечтатели, всегда готовые болеть за неудачника, подбадривали Марино, чтобы он сделал то же самое с Салазаром. Поднялся невообразимый гвалт. А Марино улыбался. Если бы Халиду было позволено, он бы вмешался, чтобы правильно закончить бой. Но это повредило бы репутации синьора Траверио.

Это могло бы навести на мысль, что исходы таких поединков вовсе не определялись возможностями и умениями бойцов.

Халид категорически отказался от слова «фальсификация». Всегда оставался шанс, что где-нибудь в Генуе синьор Траверио сможет его услышать. Букмекер Чибо не был столь осторожен. Он решил раскрыть истинную природу этих поединков и продавал советы азартным игрокам. И, что еще хуже, он забыл посвятить синьора Траверио в суть происходящего. Теперь на месте его горла зияла дыра. Халиду оставалось только, скрестив руки на груди, слушать океан и наблюдать.

Салазар был самоуверен. Его больше интересовали радостные приветствия толпы и крики почитателей, чем стоящий перед ним поджарый боец. Под крики одобрения Салазар занес руку для удара. Его кулак нацелился в Марино, набирая силу и скорость, как валун, катящийся вниз по склону.

Это был кошмар в плохом стиле и ужасном исполнении. Халид прокрутил в голове следующие несколько секунд. С разочарованной ясностью он представил, как Марино будет уклоняться. Как будет наносить резкие удары – один по почке, другой в плечо. Представил, как Салазар пошатнется. Как Марино врежет ему ногой по колену. И как толпа, еще недавно поздравлявшая Салазара с победой, возрадуется его поражению.

Халид вышел со склада.

Он ступил на гниющий дощатый настил, подпираемый столбиками над плещущимися серыми волнами Лигурийского моря. Шаткие двери склада захлопнулись за ним, отрезая теплый свет фонарей и оставляя его в одиночестве в холодном лунном свете. Справа над водным простором сиял ровный луч Ла Лантерны – главного генуэзского маяка – предупреждение и приветственный свет для моряков и торговцев. Он до сих пор помнил, как впервые увидел его с палубы корабля, заходившего в безопасную гавань Генуи. В Тунисе было множество башен – изящных, замысловатых и залитых солнцем. Этот маяк казался таким чужим на их фоне. Своими формами он символизировал прочность и незыблемость. Синьор Траверио не замечал, как Халид, вытаращив глаза от удивления, наблюдал, как их корабль приближается к башне. Он пришел в себя, лишь когда Траверио со смехом хлопнул его по плечу.

– Она красавица, не правда ли? – сказал синьор Траверио.

Халид кивнул, наслаждаясь зрелищем. Всего несколько недель назад его мир казался ему сплошным тупиком. Ему никогда не покинуть улиц своего детства. Ему придется заняться делами текстильной мастерской Бабы и работать там до тех пор, пока он сам не передаст ее своему сыну.

Или, по крайней мере, должен был бы. Но Баба никогда не отличался умением вести дела. Он взял ссуду у Диего де Авилы, кастильского изготовителя красок, который последовал за королевской армией в Гранаду, и продолжил путь на юг уже один, как только обнаружил, что погода северной Ифрикии устраивает его куда больше, чем на родине. Поначалу отношения с Бабой были дружескими: Диего был соседом, и ради сохранения нормальных рабочих отношений он был рад и небольшим, нерегулярным выплатам от Бабы.

А потом все изменилось. Внезапно Диего перестал быть соседом. Он начислял зверские проценты, а в дверь их дома постоянно стучали, требуя своевременной оплаты долга.

Это была идея Халида – отправиться в фундук – таверну, где генуэзские торговцы и купцы заключали сделки в Тунисе, – чтобы найти работу. Баба решил, что это слишком опасно – все знали, что такие места, как фундук, кишели пиратами. Кроме того, не пристало мальчишке разбираться с долгами отца.

Халид все равно пошел. Он уже не был ребенком, и если этот риск стоил того, чтобы спасти бизнес отца, он был на это готов.

Халид решил, что небеса благословили его, когда синьор Траверио, таинственный генуэзский делец, предложил ему работу. Работу, за которую платили достаточно, чтобы Диего больше не докучал им. А самое приятное заключалось в том, что, приняв предложение синьора Траверио, Халид сможет повидать мир. Больше никаких тупиков. Халид согласился в одно мгновение. О чем тут еще думать? Ему даровали будущее, которое послужит на пользу его семье, – будущее, сияющее, как фонарь на башне маяка.

Он был так же глуп, как и Салазар. Теперь Халид это знал. Генуэзский маяк был не волшебнее любой другой каменной глыбы в этом клаустрофобном мире. И с того момента, как он впервые увидел этот маяк, тупики в его жизни стали еще теснее, достаточно тесными, чтобы задохнуться. И в будущем не было никакого блеска, лишь кровь и смерть. Такова была судьба наивного мальчишки, который без лишних вопросов ухватился за первую попавшуюся возможность.

Где-то в глубине склада раздался треск, а затем вопль, полный боли, слишком низкий и громкий, чтобы принадлежать Марино. Халид отвернулся от маяка и взглянул на океан.

Он мысленно принялся считать от пятидесяти до нуля.

Дверь склада с грохотом распахнулась, когда он досчитал до двадцати трех, что было гораздо раньше, чем он предполагал. Изнутри доносился рев зрителей, и на причал хлынули жаждущие крови люди.

Халид вздохнул и расправил плечи. А затем обернулся к толпе. Кто-то подпер дверь склада. Золотой свет горящих ламп выплескивался в прохладную ночь. Халид разглядывал лица окружавших его мужчин, сияющие от возбуждения и выпивки. Он не мог найти Салазара.

Зато Марино стоял впереди и ухмылялся, глядя на Халида. Его лицо все еще было залито кровью, а на ключице красовался синяк, но он, казалось, не замечал своих ран. Его горящие глаза были устремлены на Халида.

За спиной Халида вздымался океан.

– Ты совершаешь ошибку.

Марино лишь насмешливо хмыкнул.

– Я здесь только для того, чтобы забрать свой выигрыш. Не так ли, парни?

От ободрительных воплей толпы у Халида заложило уши. Но он и бровью не повел.

– Ты же не хочешь нажить себе врага, Марино.

– Я хочу получить свои деньги, – заявил Марино.

– Тогда тебе следовало проиграть этот бой, – ответил Халид, гудящая толпа заглушала его спокойный голос. – Если думаешь, что кому-то из нас заплатят после сегодняшнего вечера, то ты ошибаешься.

Марино нахмурился.

– Если Морской Дракон хочет, чтобы я симулировал нокаут, он должен оплатить мне каждый синяк. Я видел, как ты собирал ставки. Траверио не заплатит мне? Тогда это сделаешь ты.

– Ты совершаешь ошибку, – повторил Халид.

Марино обернулся к толпе, его разбитые, опухшие губы расплылись в улыбке.

– Что скажете? Должен ли я заставить сторожевого пса Траверио заплатить?

Толпа взревела. Дощатый настил раскачивался от ударов жестких океанских волн. Халид медленно вдохнул соленый воздух. И резко шагнул вправо.

Кулак Марино просвистел мимо его лица.

Выражаясь поэтично, можно было бы сказать, что бой для Халида был подобен океану, но это было бы ошибкой. Бой есть бой. Сокращение и расслабление мышц, стратегическое использование сильных и слабых сторон. Столкновение и боль. Синяки. Кровь. Но даже несмотря на это, Халид дышал в такт волнам, пока его ноги вычерчивали узоры на дощатом полу. Он двигался, вдыхая море, ведя Марино по кругу. Придерживаясь своей тактики, он держался спиной к свету склада, скрывая свое лицо в тени, при этом хорошо видя Марино. Он отклонился влево, вдохнув запах моря, вновь избежав атаки Марино.

Над правым плечом Марино возвышался генуэзский маяк. Не в силах думать ни о чем другом, Халид вдруг представил, как яркий свет на вершине вспыхнул, рассыпавшись искрами, поглотив проклятую башню.

Халид зло посмотрел на маяк. А затем на Марино. И нанес исподтишка мощный удар локтем в то место на виске Марино, где уже образовался синяк.

Удар получился резким. Шокирующим. Так было всегда. Марино рухнул на колено, но лишь на мгновение. Он тут же вскочил, поскальзываясь на отсыревших досках, взгляд сузился до неясного прищура.

– Это твой последний шанс, – сказал ему Халид.

Марино нанес скользящий удар в челюсть Халида.

И тогда Халид сломал Марино запястье, нос и два ребра и вышвырнул с дощатого настила в морской прибой.

Он с удивлением обнаружил, что злится. Его сердце бешено колотилось. Деньги, которые он должен был получить за ночную работу, деньги, которые должны были пойти на оплату несчетных долгов Бабы, превратились в пыль на ветру, развеянную жадным, эгоистичным болваном. Ему хотелось вопить от ярости. Но толпа все еще смотрела на него. Люди молчали, впервые за весь вечер. Они получили свою кровь, но не знали, что делать с новым чемпионом.

– Мы закончили, – сказал им Халид. – С теми, кто делал ставки, договоримся утром. – Несколько человек выглядели так, словно хотели возразить, но он смерил их убийственно спокойным взглядом. – Если кто-то не согласен, может обратиться к Морскому Дракону.

Этого имени было достаточно, чтобы разогнать толпу. Халид не двинулся с места, стоя спиной к океану, и слушал, как разбиваются волны, когда люди группами, парами или в одиночку начали спускаться по дощатому настилу, возвращаясь в город. Они недовольно ворчали, поглядывая через плечо на Халида. Наверняка это не последние неприятные слова, которые Халид услышит сегодня. Его невезение нарастало с каждым днем.

Поэтому его почти не удивило, когда один человек из толпы задержался, стоя в стороне. Незнакомец наблюдал за ним, непринужденно застыв в лучах света, лившегося из открытой двери склада. Он был высоким и стройным. Небрежно засунув руки за пояс, он смотрел на Халида. Хотя свет бил ему в спину, скрывая лицо в тени, Халиду показалось, что он улыбается.

Халид вздохнул и расправил плечи. Ему не хотелось заканчивать вечер, сбивая очередную ухмылку с чьей-то физиономии, но если ситуация того требовала…

– Я проделала такой путь не для того, чтобы меня отдубасили, Халид, – сказал незнакомец, выходя из дверного проема. Теперь Халид мог разглядеть его лицо: безволосый подбородок, широко расставленные глаза, пряди медных волос. Вовсе и не мужчина.

Сарра Жестянщица протянула ему руку.

– Рада тебя видеть. Это было впечатляюще.

Халид стиснул руку девушки в ответ. Впервые за весь вечер он почувствовал, как напряжение, сковывавшее его весь вечер, начинает понемногу отступать.

– Я тоже рад вас видеть, синьорина.

Несмотря на странную одежду, Сарра всегда нравилась Халиду. Они пересекались всего дважды, но, насколько он мог судить, она бралась за не слишком серьезные дела и была этим довольна. Она неплохо разбиралась в природе криминального мира, с детства набираясь опыта, наблюдая и подслушивая. И она была умна.

Да, Халиду нравилась Сарра Жестянщица. Но он также не доверял ей. И это можно было считать комплиментом. В конце концов, ему мало кто нравился, а недоверие было профессиональным признанием. Все, кого Халид встречал на службе у синьора Траверио, а это были все, кого он встречал с тех пор, как ступил на борт корабля в Тунисе, были как минимум бесчестными. К числу этих людей Халид причислял и себя. Человек не мог существовать в орбите синьора Траверио и претендовать на нравственность.

А недоверие Халида к рыжеволосой девушке было вызвано уважением, а не опасениями. Он знал, что, несмотря на юный возраст, она способна на многие невозможные вещи. Ему доводилось видеть некоторые из изобретений, выходивших из ее мастерской. Ее гениальный мозг был подобен точному часовому механизму, и обычный человек никогда не мог угадать, о чем думает Сарра в тот или иной момент.

– Твой знакомый? – Она кивнула на край дощатого настила. Было слышно, как Марино со стонами и проклятиями выползает на берег.

– Деловой партнер, – сказал Халид, потирая вспухающий на подбородке синяк.

– Дела, похоже, пошли не так.

Вежливость Халида смыло приливом.

– Он заслужил то, что получил.

– Я знаю, каково работать с такими дураками. Пойдем. Угощу тебя ужином.

Казалось маловероятным, что Сарра Жестянщица вдруг неожиданно возникла из темноты и, понаблюдав, как Халид избивает кого-то до полусмерти, затем по доброте душевной предложила угостить его ужином. Но у Халида урчало в животе от голода. Если у нее есть скрытый мотив – предложение, вопрос или намерение навредить, – она может попытаться сделать это за тарелкой жареной рыбы.

Халид привел ее в небольшую таверну у причала, где хозяйка, женщина с морщинистым лицом по имени Флора, не задавая лишних вопросов, поставила перед ними полные тарелки. Однажды Флора рассказала Халиду, что у нее пятеро сыновей, и все они моряки и за годы работы объездили весь мир. Халид, очевидно, напоминал ей среднего сына, который отсутствовал дольше всех.

– Из него и слова не вытянешь, – призналась она ему, – но он может съесть больше, чем все остальные мои мальчики вместе взятые. – Халид, растерявшись, только кивнул, и она улыбнулась, отчего по ее лицу побежали лучики морщинок. С тех пор она стала давать ему дополнительные порции безвозмездно.

Халид не стал спрашивать, почему Сарра в Генуе. Она сама расскажет ему, когда будет готова. Вместо этого он сосредоточенно разглядывал струйки пара, поднимавшегося от его тарелки.

– Отличное место, – сказала девушка, уплетая окуня за обе щеки. В своей грубой шерстяной куртке и простой натянутой на лоб шапке она могла бы сойти за худосочного портового рабочего. – Вид на море, постоянный заработок. Не говоря уже о еде. – Она подняла свою кружку с сидром, приветствуя Флору, которая, как ястреб, наблюдала за происходящим со своего места у кухонной двери. Флора смерила ее сердитым взглядом, как обычно, не доверяя чужакам.

Такой прохладный прием не смутил Сарру. Она отправила в рот еще один кусочек.

– Морской Дракон еще подкидывает работенку? – спросила она.

Халид решил не говорить, что вопрос звучит глупо.

– Да.

– Вот это человек. У него всегда что-то происходит.

– А он знает, что ты в Генуе?

– Нет, нет, – сказала Сарра, отметая вопрос взмахом ножа. – Ему нет дела до таких ничтожеств, как я. Я не хочу тратить его время. В любом случае я здесь ненадолго.

С таким же успехом она могла забить в тревожный колокол над головой Халида. Генуя была резиденцией синьора Траверио. Ничто не происходило без его ведома в стенах города и особенно в порту. И хотя Сарра не пользовалась дурной славой, у нее была своя история и своя репутация. Даже если бы она пожелала проехать мимо Генуи, ей стоило бы послать синьору Траверио почтительное уведомление…

Это могло повлечь неприятные последствия. Халид с отвращением вспомнил влажный разрез на горле Чибо. Он отложил нож.

– Как долго здесь пробудешь? – спросил он.

– Достаточно долго, чтобы передать свои поздравления, – ответила Сарра и отпила еще сидра.

– Мне?

– Угу…

Халид подавил нарастающее раздражение. Если Сарра не станет отвечать на вопросы, они проведут здесь всю ночь.

– Не люблю играть в игры, Жестянщица.

Сарра вздохнула и отставила кружку.

– Я тоже. Но сейчас у нас не хватает людей, и вот я здесь. – Она снова подняла голову и прямо взглянула Халиду в глаза. – Я пришла поздравить тебя со скорым рождением ребенка твоего брата.

На мгновение Халид почти поверил, что он снова на корабле. Мир накренился под его ногами, словно его качали океанские волны.

– Моего брата?

– Твоего брата.

Халид повторил попытку.

– У Юсуфа… ребенок?

– Его жена, – уточнила Сарра, – на пятом месяце.

Если бы Халид грохнулся в обморок и поднял шум, Флоре наверняка было бы что сказать по этому поводу. Когда он в последний раз видел брата, Юсуфу было четырнадцать лет, Халид помнил его худым, покрытым пылью подростком, смеявшимся в компании друзей. Халид не попрощался, когда шел за синьором Траверио к пристани. Он был слишком взволнован. Он только скептически закатывал глаза, глядя на бесхитростное веселье Юсуфа и покидая скучную безопасность отцовского дома ради великой цели.

А теперь… Юсуф женат. И у него скоро родится ребенок. А Халид ничего не знал…

Ну, и чья это вина?

– Как… – Халид, наконец, прорвался сквозь удушливую стену самобичевания.

Сарра наблюдала за ним поверх своей кружки.

– Полагаю, ты знаком с Розой Челлини.

Туман замешательства в голове Халида ненадолго рассеялся, и перед ним предстал образ темноглазой девушки с пронзительным и умным взглядом.

– Она проезжала здесь пару лет назад.

– И произвела впечатление на Траверио, как я понимаю.

Так и было. Насколько Халид помнил, синьор Траверио пытался завербовать ее, сначала приманивая золотом, а потом пытаясь принудить силой. Но девушка оказалась вовсе не такой наивной, как Халид. Она проскользнула сквозь все силки Морского Дракона и исчезла в ночи.

– Да, – сказал он.

– Она общалась с твоим братом.

– Она писала ему? Она не имела права, – отрезал Халид. – Моя семья – не ее ума дело.

– Юсуф передал сообщение. Он хотел, чтобы ты знал: то, что ты уехал, не означает, что ты не можешь вернуться. – Сарра склонила голову набок. – Он хочет, чтобы его ребенок знал своего дядю.

Перед глазами Халида проносились воспоминания: залитая солнцем улица, дом его детства, лицо его брата. Все это было настолько реальным, что, казалось, он может прикоснуться к этому. Тоска по дому, одиночество, гнетущая тяжесть огромного расстояния, разделявшего Геную и Тунис, все, что он подавлял и не позволял себе чувствовать в течение трех лет, – все это нахлынуло разом и грозило утопить его.

Но реальность стала острым лезвием. Она вонзилась ему между ребер, обрывая чудесный золотой сон.

– Это невозможно, – сказал Халид. Его голос прозвучал грубо. Он сделал глоток, проглотив свои эмоции вместе с водой.

Сарра все еще наблюдала за ним.

– Из-за твоего работодателя.

– Потому что я дал обещание, – сказал Халид. – Моих денег едва хватает, чтобы кредиторы не ломились в дверь отца. Я не смогу вернуться домой, пока не заработаю достаточно денег, чтобы полностью избавить его от долгов.