Ограбление Медичи

– Сомневалась, что ты когда-нибудь вернешься, – сказала она. Роза не сводила глаз с удаляющихся стражников. – Я скучала по тебе. Мы оба скучали.

Роза, казалось, не слышала ее.

– Роза.

Взгляд Розы на мгновение замер на ее лице.

– Я тоже рада тебя видеть.

Казалось, настал момент для объятий. Сарра, конечно, с радостью была готова обнять Розу, приветствуя ту, кого всю жизнь считала сестрой. Но Роза не сводила глаз с площади, и Сарра со вздохом отстранилась, поправив сумку на плече.

– Итак, семья Медичи.

Ее слова, наконец, нашли отклик.

– Отличная цель, не хуже других богачей, – небрежно откликнулась Роза с невинным видом.

– В них нет ничего хорошего, – возразила Сарра. – Они хуже. Нет, они хуже всех.

В темноте глаза Розы были подобны черному омуту.

– Если ты не хочешь участвовать, я пойму.

– Я этого не говорила.

– Хорошо, – сказала Роза. – Потому что два года подряд я только и слышала о тебе, путешествуя по Тоскане. Куда бы я ни шла, с кем бы ни разговаривала, только и слышала о Сарре Жестянщице. Очевидно, ты лучшая в своем ремесле. И это с учетом того, что ты вкалывала на таких тупиц, как Альберто. – Она склонила голову набок. – Брат, должно быть, гордится тобой.

Сердце Сарры сжалась.

– Он… он не знает.

– Что, серьезно?

– И не обрадуется, узнав, что ты пришла ко мне со смертельно опасным предложением. – Адреналин забурлил в жилах Сарры. – Потому что так оно и есть.

Лицо Розы превратилось в холодную маску. Бесстрастность льда, застывшего на долгие столетия.

– Я знаю, что эта работа будет опасной, – сказала она. – Но у нас все может получиться, а дальше можно жить в свое удовольствие, тратя наши денежки. Я просто… – Она вздохнула. – Ты мне нужна.

– Ты долго думала об этом.

– Пять лет, – сказала Роза. – Ты согласна?

«Да!» – звучало в каждом ударе сердца Сарры. Но в противовес этому восторженному замиранию раздавался мрачный речитатив. «Найди Даму. Найди Даму».

– Я согласна, – сказала Сарра. – При одном условии.

– Каком?

– Поклянись, что дело лишь в деньгах. Такое серьезное дело не должно больше касаться ничего другого. Если возникнут личные мотивы, мы обречем себя на провал.

Роза в упор взглянула на Сарру.

– Только деньги. Обещаю.

Прислушиваясь к отдаленным крикам городской стражи, торопившейся к особняку Пацци, Сарра всей грудью вдохнула ночной воздух. Он наполнил ее легкие, холодный и свежий, и она вдруг почувствовала себя так легко и беззаботно, как давно уже себя не чувствовала.

– Отлично! – воскликнула она. – Ну так ограбим семейку Медичи.

Четыре

Роза

Солнечный свет разлился розовыми бликами по векам спящей Розы. Она с ворчанием зарылась в подушку и натянула одеяло на голову.

– Роза.

Что-то ткнуло ее в бок. Это было похоже на носок ботинка, и, вздрогнув, Роза вспомнила, где находится. Она резко села, откинув с лица спутанные волосы и, сощурившись, увидела перед собой суровое бородатое лицо Пьетро Непи.

Она смотрела на него. Он – на нее.

– Наверх, – наконец приказал он низким, рокочущим голосом. И не дождавшись ответа, скрылся. Его гулкие шаги забарабанили по лестнице, ступени над головой Розы зловеще скрипели. Застонав, она заставила себя встать, разглядывая обстановку дома в утреннем свете.

Главным символом личного уголка Сарры во Флоренции стала деревянная вывеска, на которой красовалось название «ТИПОГРАФИЯ НЕПИ», предназначавшаяся для тех, кто умел читать, и изображение печатного станка для тех, кто не владел грамотой. Это был образец респектабельности в гуще узких переулков и обшарпанных лавчонок квартала Ольтрарно, который находился прямо за рекой, в стороне от широких улиц и необъятных площадей Флоренции. В квартале Ольтрарно нашли пристанище ремесленники и рабочие, и жизнь здесь вовсю кипела даже в столь ранний час.

До Розы доносились приглушенные крики и смех, пока она искала кувшин с водой в надежде, что, умывшись, сможет почувствовать себя человеком. Она прошла по комнате, мимо единственного стола с двумя стульями и громоздкого печатного станка, занимавшего все остальное место. Он был похож на чудище из грубого некрашеного дерева и железа, высокий и длинный. На широком ложе из цельного дуба виднелся столь же прочный каркас, на котором и была установлена массивная конструкция для печати. Ручка, торчащая сбоку, выглядела громоздкой и нескладной, но кто-то – Роза подозревала, что Сарра, – закрепил ее на шарнире, чтобы по окончании рабочего дня она могла поворачиваться, возвращаясь в вертикальное положение. Рядом со станком возвышался открытый шкаф, заполненный лотками с выгравированными металлическими буквами и знаками препинания, названий которых Роза даже не знала. Она с любопытством выдвинула один из лотков, перебирая его содержимое.

– Роза!

Вопль Пьетро сотряс потолок под стать его шагам, и Роза отдернула руку. Внезапно почувствовав себя гораздо бодрее, она заметила под окном кувшин, плеснула в глаза горсть ледяной воды и бросилась вверх по лестнице, пока Пьетро не разозлился еще сильнее.

Помещения над типографией были небольшими, но ухоженными, и, проскользнув в дверь, Роза попыталась аккуратно закрутить волосы в узел, чтобы хоть как-то соответствовать общей атмосфере опрятности. Каждый стул, каждый стол, каждая вешалка на стене были безупречны до мельчайших деталей, вплоть до смазанных маслом петель на дверях. Особенно бросались в глаза прочные деревянные полки у стены, заваленные таким количеством книг и свитков, что Розе казалось, они вот-вот застонут под тяжестью непосильного груза. Это была коллекция, которой, по ее мнению, не было равных на этом берегу реки Арно, коллекция, ценность которой превосходила все остальное убранство комнаты.

Кроме того, это была коллекция, которая, как известно, пропала из библиотеки Пизанского университета три года назад. Но Роза промолчала об этом, проходя мимо.

Сарра возилась у очага, вместо штанов и куртки на ней было темно-синее платье и шерстяная шаль. Медные волосы поблескивали в утреннем свете, когда она что-то помешивала и переворачивала над огнем. Ее брат сидел за кухонным столом, угрюмый и сонный, и едва взглянул на Розу.

– Садись, – с напускной бодростью пригласила ее Сарра. Она принесла сковороду со шкворчащей яичницей, поставив ее на толстую стопку салфеток перед Пьетро.

– Хорошо спала?

Какая бы буря ни назревала между Саррой и ее братом, Роза совершенно не хотела об этом спрашивать. Отбросив непослушные волосы через плечо, она уселась за стол рядом с Пьетро.

– Лучший сон в моей жизни.

Пьетро лишь покачал головой, выложил большую часть яичницы на тарелку и поставил ее перед Розой.

– Не стоит… – начала она.

– Ты глупый цыпленок, Сарра Непи, – сказал Пьетро и, положив остатки еды себе на тарелку, принялся за еду.

Еще с детства Роза знала, что Пьетро Непи было далеко до стойкой и отважной Сарры: этот правильный, погруженный в науку юноша был прямой противоположностью своей сестры, начинающей мошенницы. Эдакий вечно раздраженный старший брат. Стоило подумать о нем, и в памяти всплывал запах кожаных переплетов, пыльной бумаги и высыхающих чернил. Сейчас, сидя рядом с ним, Роза видела, что ничего не изменилось.

Роза отправила в рот кусочек.

– Восхитительно.

– Вчера на ужин было бы больше, – заметил Пьетро, не глядя на Сарру. – Если бы ты поднялась наверх.

– Мне было удобно в лавке, синьор…

– Синьор. – Пьетро с досадой оттолкнулся от стола и с раздраженным хмыканьем выхватил кочергу из рук сестры.

– Сиди. Ешь. И перестань бормотать. У меня от тебя голова раскалывается.

Сарра что-то зашипела ему в ответ, но так тихо, что Роза ничего не расслышала, но Пьетро усмехнулся и принялся громыхать горшками. А Сарра плюхнулась на стул, который он для нее освободил.

– Он рад, что ты здесь, – заверила Сарра. – Правда. А у меня неприятности, потому что вчера я уложила тебя спать внизу.

– Я просто не хотела будить вас, синьор Непи.

Сарра насмешливо хмыкнула.

– Я сказала ему об этом, и все же…

– Когда член семьи возвращается домой из путешествия, ты должен встать и поприветствовать его, – заявил Пьетро, не оборачиваясь. – И если бы мой отец был жив, он бы поднял тебя на смех, услышав, как ты называешь меня синьором.

Роза откусила кусок хлеба.

– Вы слишком добры ко мне, – сказала она с серьезным видом.

– Пьетро не любит вспоминать, что он уже старик, – пояснила Сарра, закатив глаза.

– Возможно, Пьетро и старик, но он все еще способен запустить в тебя этой тряпкой, – ответил Пьетро с авторитетом человека, которому уже стукнул двадцать один год. Роза откинулась на спинку стула, чувствуя себя не в своей тарелке от этих знакомых семейных препирательств.

Возможно, Пьетро уловил это, потому что тут же засуетился, принимаясь натягивать туфли.

– Пойду в лавку. Если останешься еще на одну ночь, ради бога, перенеси вещи наверх.

– Спасибо, Пьетро, – сказала Роза. Пьетро решительно кивнул ей, и дверь за ним захлопнулась.

Не сговариваясь, Сарра и Роза молча дождались, когда снизу раздастся грохот печатного станка, и только потом убрали посуду со стола. Сарра высыпала грубые глиняные тарелки в корзину, а Роза затащила на стол свою сумку.

– Он же знал о Маттео, не так ли? – спросила Роза, кивнув в сторону входной двери. – Почему бы не рассказать ему об этой работе?

– Я обещала папе, – сказала Сара, вытирая ладони об обгорелую ветошь, висящую около очага. – Даже на его смертном одре. Он сказал: «Не втягивай брата в эти дела», и я никак не могла отказать ему.

– Так это было не только на крыше прошлой ночью? Пьетро вообще не знает о Жестянщице?

– Наверное, оно и к лучшему, – ответила Сарра, но в ее голосе не было радости. – Ты же помнишь, как он ненавидел эту работу. Они с папой до хрипоты спорили из-за каждого дела, за которое брался папа. – Она снова обернулась к Розе, на лице ее застыло уныние. – Я не знаю, Роза. Пьетро не унаследовал любовь Непи к хаосу, только и всего. Иногда мне кажется, что единственное хорошее, что произошло после смерти папы, – это то, что Пьетро бросил университет и завязал с политикой. Он живет и дышит только этой лавкой. – Роза старалась не смотреть на небольшую украденную коллекцию книг, пока Сарра переводила дух, расправляя плечи. – Я обещала, что он не узнает, и он не узнает. Но ты сказала, что есть некоторые детали. Или мы движемся вслепую?

– Доверься мне. – Роза открыла свою сумку и достала самое ценное, что у нее было, – простой бумажный цилиндр, завернутый в непромокаемый вощеный холст. И, обхватив его обеими руками, с благоговением водрузила на стол.

Сарра осторожно приподняла уголок. И тут же изумленно вскинула брови.

– Где, черт возьми, ты это взяла? – Роза развернула бумагу настолько, что стала видна подпись снизу. И хотя это было уже почти невозможно, брови Сарры, поползли еще выше. – Ты ведь этого не делала, – пробормотала она.

– Сделала.

– Ввалилась в дом архитектора и что дальше? Просто попросила у него чертежи?

– Не городи чушь, – ответила Роза. – Микелоццо [4] давным-давно умер. Я просто пришла в его дом и попросила чертежи у его внучки.

Сарра некоторое время молча смотрела на нее.

– И она просто отдала их тебе?

– Возможно, она не отдала бы их Розе Челлини, – откликнулась Роза. – Но с радостью подарила их дочери давнего друга их семьи.

– Значит, ты сумела втереться к ней в доверие, насколько это возможно, не сомневаюсь, – пробормотала Сарра. Она спрятала чертеж обратно в тубус. – Так как поступим? Мы могли бы попробовать голубей-близнецов, но для такой серьезной цели…

– Я тут подумала… нам нужно что-то новое, – сказала Роза. – Ты права, это слишком серьезная цель только для нас двоих. – Она закусила губу. – Нам нужен Троянский конь.

Сарра расхохоталась.

– Ну конечно. – Но тут она заметила выражение лица Розы. – Ты что, серьезно?

– Да.

– Таких людей и на простое дело днем с огнем не отыщешь. А тут такое…

Розе явно не понравились ее слова.

– Если у тебя есть сомнения…

– Это не сомнения, Роза, это совместная работа. Разве не помнишь, как это было в детстве? Папа давил. Лена давила. Папа начал давить сильнее. Лена заехала ему кулаком по руке. А затем они двинулись дальше. Так они вели свои дела.

Роза скривилась.

– Я не собираюсь бить тебя по рукам.

– Я надеюсь.

– И у меня есть кое-кто на примете на роль Троянского коня.

– Правда? Кто?

– Я расскажу тебе, – сказала Роза. – Но пока не могу. Мне нужно все обдумать. План будет…

– Сложным?

– По меньшей мере.

– Ну, если не считать этого загадочного Троянского коня, – сказала Сарра, и Роза подумала, что стоит пересмотреть обещание не бить ее по рукам, – сколько человек будет?

В ее ответе прозвучала сила ее пятилетней одержимости.

– Трое.

– Гм. Наверняка киллер.

– Да. И актер. И… алхимик.

Сарра кивнула, раздумывая.

– Хенрик Новак? Он сделал ту работу с красками в Лионе…

– Отравился, – сказала Роза. – Несчастный случай. Восемь месяцев назад.

– Тогда Освальд Альбрехт? С… его взрывчаткой…

– Подорвался.

– Алхимики, – вздохнула Сарра. – Ну, если у тебя уже есть кто-то на примете…

– Агата, – сказала Роза.

– Агата де Россо? – Сарра вытаращила на нее глаза. – Да ей же далеко за семьдесят.

– И она все еще жива. – Роза пожала плечами.

– Ведьм трудно убить, – пробормотала Сарра. – Отлично. Мне нужно угадать, кого ты планируешь на две другие вакансии? Потому что ты не хуже меня знаешь, что на самом деле есть только один киллер, который подходит для такой работы.

– О да, – с улыбкой откликнулась Роза. – Но в прошлый раз мы расстались с Генуей… на плохой ноте. Как смотришь на то, чтобы навестить Халида?

Сарра застонала.

– До Генуи четыре дня пути. У Пьетро возникнут вопросы.

– Ты единственная, кто может пробраться мимо Траверио и сохранить голову на плечах.

– Ладно. Хорошо. Я поговорю с Халидом. – Сарра потерла лицо ладонью. – Значит, двое есть. А кто актер?

Роза поморщилась.

– Тебе это не понравится.

Сарра некоторое время внимательно изучала ее лицо. И вдруг ее осенило. Она вскочила и ринулась в другой конец комнаты.

– Нет.

– Он нам нужен… – запротестовала Роза.

– Он чокнутый…

– Он не чокнутый…

– Мы не можем на него положиться…

– Можем, ведь на кону огромные деньги…

– На свете полно других игроков, которые не…

– Но они не Джакомо, – сказала Роза. – А значит, они не лучшие.

Именно так несколько дней спустя Роза оказалась в сельской местности за пределами Модильяны, наблюдая за тем, как влюбленная молодая пара, которая определенно уже избавилась от целомудрия в каком-нибудь уединенном стогу сена, дает брачные обеты перед лицом Бога, их семей, жителей города и добродушного священника с кустистыми бровями.

Это была симпатичная церквушка и симпатичная маленькая церемония, учитывая обстоятельства. Жених и невеста выглядели так, будто вот-вот готовы были сорвать друг с друга одежду, наплевав на приличия, но Роза не могла представить более неудачный способ начать брак. Священник не обращал внимания на исходившие от новобрачных волны радостного вожделения и добродушно улыбался, произнося знакомые, звучные, нескончаемые фразы на латыни. Роза, сидевшая на последней скамье, впилась ногтями в бедро, чтобы не заснуть.

Наконец, когда уже казалось, что либо молодая пара пошлет к черту женитьбу и снова отправится на поиски своего стога сена, либо весь город уснет, священник окунул пальцы в сверкающую золотую чашу на помосте, начертал в воздухе крестное знамение и перешел на итальянский.

– Клятвы, – проскрипел он. – Сын мой?

Юноша прижал к груди руки своей возлюбленной.

– Лючия, – воскликнул он. – Я отдаю себя тебе, связывая священными узами брака.

Девушка не сводила с него сияющих глаз.

– Я беру тебя, – сказала она голосом, по которому было ясно, что ей очень хочется это сделать. Где-то на скамье недалеко от входа женщина с волосами и глазами того же цвета, что и у невесты, издала неодобрительный возглас. Юная Лючия не обратила на это никакого внимания, наблюдая за тем, как жених надевает ей на палец золотое кольцо с таким видом, словно дарит ключи от Эдемского сада.

– А теперь ты, дочь моя? – спросил священник.

Лючия достала свое золотое кольцо.

– Я отдаю себя тебе в жены, – сказала она, надевая кольцо на палец жениха.

– Я беру тебя, – ответил он.

– Тогда властью, данной мне Господом нашим, – провозгласил священник, – я объявляю вас… мужем и женой. Вы можете… ну!

Только когда Лючия жадно прильнула к лицу своего новоиспеченного мужа, священник понял, что постоянно витало в воздухе на протяжении всей церемонии. Он отступил назад, потрясенный тем, что остальные присутствующие разразились шумными возгласами и возмущенной руганью, а Лючия тем временем пыталась отыскать языком гланды своего мужа.

Вокруг царила суматоха, и когда молодожены, раскрасневшиеся и сияющие, наконец, разжали объятия, тут же почти одновременно стали очевидны две вещи. Во-первых, все заметили отсутствие добродушного священника, а во‐вторых, куда-то исчезла драгоценная золотая чаша, стоявшая на помосте. Стремительное превращение гостей в разъяренную толпу было заслугой жителей города, которыми верховодила грозная Лючия. От ярости ее лицо сделалось пунцовым, не оставив и следа от нежного румянца. Она была вне себя, ведь какой-то воришка посмел испортить день ее свадьбы, и, не теряя времени даром, скомандовала гостям разделиться на группы, чтобы прочесать дальние уголки деревни. Не желая пропустить интересное, Роза, заметив, что Лючия, жених и несколько фермеров с обветренными лицами, отправились на поиски, тоже присоединилась к поисковой группе.

– Это была прекрасная церемония, – заметила она. – До… ну, вы понимаете. До мельчайших деталей, самая замечательная свадьба, на которой я присутствовала. А какие кольца!

– Разве они не чудесны? – воскликнула Лючия, и ее воинственность дала трещину. – Кстати, папа заплатил за них два флорина.

– Спасибо, что пришли, – сказал жених с ноткой замешательства. – Синьорина…

– Ну что ты, кузен! – воскликнула Роза. – Понимаю, что день сегодня щедр на события, но человек всегда должен помнить о семье! – Она наклонилась к Лючии. – Вот почему хорошо, что у него теперь есть ты, чтобы за всем присмотреть.

На лице Лючии промелькнула искра симпатии.

– Федериго забыл бы, в какую сторону идет, если бы не пальцы на ногах, указывающие направление.

– Он всегда таким был. Боюсь, это семейная черта – наша тетя была такой же.

– Конечно, я помню, – сказал Федериго, отчаянно пытаясь сменить тему. – Каждое лето мы носились по саду тети Эмилии?

– Ее маки! – воскликнула Роза, распаляясь все больше. – Я никогда не встречала женщины, которая бы так гордилась…

Один из фермеров, мужчина средних лет с темными от въевшейся грязи ногтями и усами с проседью, хлопнул юношу по плечу.

– Разве в день свадьбы у тебя нет дел поважнее, чем болтать с женщиной, на которой ты не женат?

– Но я… – заикаясь, пролепетал Федериго.

– Не беспокойтесь обо мне, синьор, – прощебетала Роза. – Я здесь только для того, чтобы выследить этого ужасного вора, прежде чем он сможет напасть снова.

– Хм, – проворчал фермер, буравя ее затуманенным взглядом.

– Смотрите! – Лючия, которой наскучил этот разговор, осматривала окрестности зорким взглядом сыщика. И теперь она указывала на покосившийся дом, видневшийся неподалеку…

И на золотую церковную чашу, которая стояла на бочке у дверей, сверкая в лучах солнца.

Поисковая группа замерла на месте, уставившись на пропавшую чашу.

– Он просто… оставил ее? – спросил Федериго.

– Может, он испугался, – предположила Роза. – Столько почтенных людей охотятся на тебя, кому угодно станет дурно от ужаса.

– Идите и скажите синьору Бориардо, что представление окончено, – напутствовал своих товарищей усатый фермер. – Мы скоро придем в дом на свадебный пир. – Фермеры согласно закивали головами, а усатый мужчина протопал вперед, захватив чашу. – Подойдите сюда, – приказал он молодоженам. Они вместе шагнули вперед. – Дайте мне руки, – скомандовал он, и они поспешили повиноваться, не сопротивляясь, когда он заставил их крепко обхватить чашу пальцами. – Отнесите это в церковь, – сказал он. – Держите крепко, пока не доберетесь туда. И тогда мы сможем забыть об этой глупой истории и продолжить празднование.

Лючия нахмурилась.

– Но что, если он все еще…

– Ну же, – пробормотал Федериго, обращаясь к жене. – Твоя мать весь день трудилась над этим ужином. Если мы его пропустим, нам несдобровать.

– Я пока осмотрюсь, может, замечу вора, – заверила Роза Лючию. – Иди, веселись. Наслаждайся своей свадьбой.

Этого, наконец, оказалось достаточно. Лючия позволила Федериго потащить ее обратно в центр городка, где уже слышались звуки музыки и веселья. Вскоре здесь, на окраине, остались только Роза и фермер. Одни.

Она наблюдала за ним. Он наблюдал за ней.

– Странно, что злодей вот так просто бросил свою добычу, – сказала она.

– Странно, – согласился фермер.

– Эта чаша должна стоить кучу флоринов. Столько золота.

Рот фермера искривился под усами.

– Если только это не позолота.

– Конечно, – откликнулась Роза. – Тогда она вообще ничего не стоит.

– Гм.

– Разве что это приманка.

Повисла пауза.

– Гм…

Роза наклонила голову.

– Куда ты дел кольца?

Лицо фермера расплылось в широкой ухмылке. Эта странная улыбка непонятным образом преобразила его лицо, придавая ему тревожное выражение, но одновременно делая гораздо моложе его сорока с лишним лет.

– Я не имею ни малейшего представления о том, на что вы намекаете, – радостно отозвался он. В его голосе тоже что-то изменилось, речь стала более непринужденной и утонченной.

Роза сорвала с него шляпу, и буйные седые кудри вырвались на свободу.

– Эй! – прикрикнул он, но Роза тут же отскочила, ощупывая ленту на шляпе. Мгновение спустя Роза подцепила пальцем два сверкнувших в солнечных лучах золотых кольца молодоженов – два флорина, как сказала Лючия.

– И как ты всегда узнаешь? – спросил фермер.

– У дамы свои секреты. Ах! – Она недовольно вскрикнула, когда фермер заключил ее в крепкие объятия, оторвав от земли. – Отпусти меня! – потребовала Роза, молотя Джакомо по плечам.

– Нет, – приглушенно ответил он, уткнувшись в ее плечо. – Моя госпожа, моя королева, свет моей жизни, вы не можете представить, какой бальзам на мою душу – снова вас лицезреть…

– Да, да, я тоже скучала по тебе, Джакомо. Поставь же меня на землю, твои волосы сыплются на мою одежду.

– Черт… – Джакомо Сан-Джакомо поставил Розу на ноги так быстро, что она едва устояла на месте. По юбке Розы размазались полосы того же серого цвета, что и его волосы.

– Эта штука выходит наружу, да?

– Да, смотри… – Он опустил голову и принялся теребить свои локоны. Белые облачка порошка взметнулись вверх. – Я работал над формулой, – объяснил он, не поднимая головы, – но это вещество либо слишком легко стирается, либо прилипает к волосам, как древесный сок.

– Избавься от этого наряда, – сказала она. – Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.

Джакомо выпрямился, прижав руку к груди.

– Надеюсь, ты не намекаешь…

– Джакомо.

– Ты используешь в своих целях беззащитного и невинного молодого человека!

– Дай знать, если увидишь такого, и я извинюсь. Давай, Джакомо.

Джакомо скинул плащ из грубой ткани и принялся стягивать рубашку через голову.

– Поспешу исполнить все, что прикажет моя дама… черт… – Подол рубашки зацепился за рясу священника, которая все еще была на нем. – Не поможешь…

Роза ловко распутала одежду. Когда она отступила назад, священник из церкви – теперь уже слегка взъерошенный – улыбался ей в ответ, ловко расстегивая пуговицы.

– Так ли уж необходим был весь этот спектакль? – спросила она.

– Я вижу пару, нуждающуюся в святом союзе, и я дарую им святой союз, – ответил Джакомо. Ряса упала с его плеч, и он стоял перед ней, обнаженный по пояс. – Будь так любезна, верни мне мою рубашку. Или предпочитаешь видеть меня беззащитным?

На одной из его лопаток виднелся след – ожог или шрам, но в любом случае ее это не касалось. Закатив глаза, Роза швырнула в него рубашку, угодив в лицо.

– Я не заметила лифта в церкви, – сказала она. – Как ты это сделал?

– Целуй, целуй, ликуй, ликуй, – пропел Джакомо, когда его голова вынырнула из горловины сорочки. – Сжимают руки и исчезают. Никто не смотрит на священника. Где, черт возьми, мой камзол? О… – Он с силой распахнул ветхую дверь лачуги и выскочил с сумкой. А затем извлек коричневый кожаный камзол. Эта чересчур роскошная вещь, несомненно, была добыта незаконным путем.