Хрустальные ворота

Фелагс сразу же подхватил мерценаса под локоть, но тот жестом попросил оставить его. Нет, думал Фелагс, не от злости и склоки в его поджилках он такой хмурый. Две недели назад у Яхвена выдалась непростая битва. Битва, чуть не лишившая его головы и оставившая тяжелые раны, хотя организм бликзерийцев быстро и легко справляется с травмами.

– Зря ты пришел, Яхвен, – Фелагс пытался усадить его обратно. – Тебе бы сейчас не спину на работе драть, а отлеживаться.

– Помолчи, малый! – на вдохе сипло пробубнил мужчина и продолжил только тогда, когда хорошенько прокашлялся. На предложение сесть он отказался. – Надоело сидеть без дела которую неделю. Сирегвад все равно меня на крышу не пускает, заноза грозовая, а новое дельце все лучше, чем зад в конуре греть.

– И что за «новое дельце»? – нахмурился Фелагс. Он знал, что если Яхвен так называет то или иное поручение, значит, оно требует внимания. Иначе этот вредный мерценас на него бы не согласился.

– Ты разве не слышал, что на днях из лаборатории эссенции сперли?

– Слышал – это мягко сказано. Еще и на казни виновного побывал.

Губы Яхвена расплылись в улыбке, а глаза с долей зависти заблестели. Фелагс знал, что мерценас любитель до таких представлений.

– Я бы на такое посмотрел. И, представь, как мне не повезло: прием пищи по контрольной карте у меня сдвинулся на день, и вчера я не смог попасть в «Маневр», – Яхвен сморщил нос и прикрыл глаза, потирая спину. – Молния меня подери, как чувствовал, что пропущу подобное зрелище! Ну и гром с ним, то ли еще будет.

Яхвен посмеялся своим фантазиям и мыслям, смотря куда-то мимо Келгода.

– Да, то ли еще будет! Чувствует моя больная поясница, Фелагс.

Фелагс задумчиво посмотрел на скрючевшегося Яхвена.

– Келгод, вот ты где! – из соседнего вагона показалось лицо старшего мерценаса. – Как там небеса?

3

Ротр Сирегвад особо не объяснялся. Он сразу же отдал приказ войти внутрь, и Фелагс, закрепив снаружи «Тон» для вычисления тех, кто подслушивает, стал возле двери.

Малая лаборатория старика Ро представляла собой вместительную высокую комнату (если сравнить ее с тесным уголком Фелагса). Здесь пахло химией, но не простой, а волшебной: резкий запах заставил Келгода последовать примеру старшего мерценаса и надеть специальную маску с дыхательным блоком. Пары не были смертельны в легких дозах, но для непривыкшего бликзерийца мог напомнить о себе затрудненным дыханием и головокружением.

Вокруг стояли столики со стеклянным оборудованием для создания эссенций. Именно в таких лабораториях производилась «Искра»: здесь бликзерия с помощью эссенцеров превращалась в питательную для всех и вся жидкость. В комнате было много вентиляционных выходов, а также люк, которым, судя по его ржавчине, никто не пользовался. В углу стоял шкаф с холодильными сейфами для хранения готовых эссенций и маленькая печка с подвесным чайником. Из него Ротр Сирегвад в ту минуту наливал в чашку горячего напитка, чтобы поднести его старику в потрепанном кресле.

Старик Ро, опытный эссенцер, чей век уже постепенно подходил к концу, выглядил совершенно безжизненным. Точнее, тело его медленно двигалось, а грудь под синим рабочим халатом хрипло вздымалась отяжеленным дыханием, но глаза… Слезившиеся морщинистые веки почти накрыли раскрасневшиеся белки. Фелагс с удивлением осознал, что старик вдоволь наплакался. Только у маленького и неугомонного в истериках дитя могли быть такие заплаканные и мокрые от слез белки, несмотря на то, что на «Тесаке» крайне редко рождались дети – пять-шесть младенцев раз в четыре года.

Фелагс вопросительно посмотрел на Ротра, но тот молчал. Старший мерценас опустился на стул рядом со стариком и подал ему чашку. Напитки на «Тесаке» можно было принимать когда и сколько угодно вне контрольной карты.

Старик едва удержал чашу. Эссенцер откинул голову на спинку кресла и положил руку на живот, словно внутри него сидело что-то живое, отзывающееся болью под кожей.

– Кого ты привел, Ротр? – старик равнодушно осмотрел Фелагса. – Кто это?

– Это уверенность в том, что никто твоей истории, дядюшка Ро, не услышит, – успокаивал Сирегвад, – а этому мерценасу я доверяю, значит, что и ты можешь в нем не сомневаться.

Все морщины на лбу старика напряглись на словах старшего мерценаса, и Фелагсу показалось, что тот снова вот-вот заплачет. Конечно, Сирегвад умолчал, что ко всему прочему для разговора, который мог бы принести плоды для расследования, нужен еще хотя бы один свидетель.

– Доверяешь, значит… – у Ро засвистело в носу. Он приоткрыл глаза пошире. – Я тоже, друг мой, поверил одному молодому человеку.

– Моложе, чем этот?

– Моложе. Я думал, ты знаешь, о ком я говорю, – тут старик словно собрался с силами, безусловно, приложив к этому немало других усилий. – Его, кажется, вчера…

Голос его надломился. В ответ на это Ротр Сирегвад лишь понимающе кивнул.

– Послушай, Ро, – продолжал старший мерценас, – я знаю, как тяжело тебе поведать мне об этой ноющей ране, только я пришел тебе помочь. Сам, не посылая других, чужих тебе мерценасов и королевских стражей. На то у меня есть все необходимые средства.

– Ты мне как сын, – старик выдавил улыбку и похлопал своей сухой рукой ладонь Сирегвада. – Жаль, что у меня не получилось сделать из тебя эссенцера. У тебя были все задатки и возможности для этого ремесла, но ты пошел по иному пути. Не менее тяжелому и достойному.

Старик Ро на секунду прикрыл глаза, собираясь с мыслями.

– Ты же знаешь, как в последнее время я хотел воспитать новое поколение эссенцеров, – начал Ро. – Любой юноша или девушка, проявившие живой интерес к этой затее, грели мое сердце. Я не такой уж доверчивый, но здесь я был готов открыть двери любому.

– Кто посмел воспользоваться твоим доверием? – Фелагс видел только широкую спину старшего мерценаса, но прекрасно представлял его напряженные черты.

– Белоручка, – старик закашлялся. – Это его прозвище. Он обучался у меня изготовлению эссенций полгода. Это было его мечтой. Он так говорил, Ротр, – дополнял тут же свой ответ Ро, по всей видимости замечая недовольство старшего мерценаса. – Сам подрабатывал здесь мусорщиком. С ним были еще двое. Не помню, как их там…

Старший мерценас покрутил усы:

– Аромат и Чистюля.

– Их тоже казнили?

Ротр Сирегвад молчал. Старик и не требовал ответа.

– Они не виноваты, Ротр. Полагаю, оба знали, что Белоручка, этот милый моей душе юноша, добивается моего расположения, но сами в этом не участвовали. Такого отчаянного поступка требует только молодой пыл.

– Зрелость тоже может быть отчаянной. – дополнил старший мерценас.

Старик отхлебнул из чашки. Ротр Сирегвад в это время задумчиво посмотрел на Фелагса.

– Да, конечно, только молодая душа требует такого бунта, – продолжал свою мысль Ро. – Аромат и Чистюля припозднились до такого отчаянного поступка в свои закоренелые годы, а Белоручка – другой. О, мой Ротр, что это был за человек! Я ведь и не понял, что он не бликзериец. Умелый, смышленый, несмотря на то, что так прост. Он совершил такое преступление не потому, что он человек, нет… У него молодая душа… Душа, требующая сдвига в нашем мщачемся поезде.

– Ты хочешь сказать, что он поступил так из бунта не человеческого, а как…

– Как житель «Тесака», Ротр. Как бликзериец, если бы он был им, которому надоел этот душный молниеход, его строй, его положение в нашем предсмертном мире. Я думаю так. Я видел это в нем, Ротр. Я видел.

«Мятежник?» – подумал Фелагс. – «Я слышал лишь однажды, что лет шестьдесят назад были такие, кто восставал против короля и пытался нарушить привычный строй на молниеходе. Тогда это было так быстро подавлено и стерто, что теперь об этом никто и не вспоминает. И неужели снова…»

– Он не один такой, этот Белоручка, – шептал старик Ро. – Я уверен, Ротр, что по всему «Тесаку» растут подобные ему души, еще непроснувшиеся. Гонимые невнятными, но пугающими видениями, они поскачут вперед. Но Белоручка стал первым, кто зажег эту искру и теперь она понесется по молниеходу. Дай им еще больше огня – и «Тесак» всколыхнется в жарком пламени.

– О каких видениях ты говоришь?

В ответ старик сморщился и закрыл глаза, кажется, и не думая отвечать старшему мерценасу.

– А такие талантливые молодые души… Со своей неповторимой силой, которая двигала бы наш поезд без бликзерии, – шептал Ро. – Белоручка бы превзошел меня, но умер, как последний предатель. Неужели такова их судьба?

Фелагс стоял в углу комнаты, ощущая, как по коже под взмоченным от дождя снаряжением пробегают мурашки. Неясные, непонятные ему, но острые, как иглы: они пронзали его тело вперемешку с каким-то незнакомым ему переживанием. Чтобы прийти в чувства, он глубоко вздохнул и прижался ухом к двери, прислушиваясь. Тихо. Но задача, порученная ему, была вновь забыта. Слова старика Ро тронули его, но он пока еще не понимал, что именно внутри него так ожило.

Где-то вдалеке прозвучал гром. В окна сильнее хлынула дождевая волна, оставляя полосы стекающих капель.

– Я прикажу Яхвену проводить тебя до твоей комнаты, – старший мерценас поднялся с места, относя чашу старика к чайнику. – Отдыхай, Ро.

Неповторимая сила, судьба, молодая душа… Все это вихрем кружилось отголосками слов в ушах Фелагса. И почему его это так впечатлило? Он всегда умел держать себя прямо и не поддаваться чужому влиянию. Но что случилось? Что тебя так напугало, Келгод? Так обращался к себе Фелагс, пока старший мерценас не тронул его плечо и не вывел за собой из малой лаборатории.

Старший мерценас и Фелагс, провожая взглядом Яхвена и прихрамывающего от слабости старика Ро, некоторое время стояли, не произнося ни слова. Они едва не столкнулись с ворвавшимся в вагон бликзерийцем в полном обмундировании мерценаса. Фелагс сразу признал Дилего Китолле. Низко посаженные узкие брови наседали на маленькие синие глаза. Черная треугольная бородка тряслась от раздумчивого щелканья нижней челюсти.

– Старший мерценас Сирегвад! – Дилего показал свою хваленую улыбку во все зубы.

– В чем дело?

Дилего, проходя мимо зеркала, внезапно остановился и провел вытянутыми пальцами по волосам, собранным в крошечный хвостик на затылке.

– Вместе со стражами мы нашли один тайник. Вагон двенадцатый… – начал Дилего, не отрываясь от отражения. Голос на миг стал приглушеннее. – Ох, разрази меня гром, что за неладные у меня пошли бакенбарды… Вагон двенадцатый, сортировочная оружейников. Три эссенции с маркой – украдены верняком из лаборатории… Да и борода что-то топорщится…

– Китолле! – рявкнул старший мерценас.

Дилего мгновенно повернулся и выпрямился как покорный солдат. Одна зачесанная прядь предательски выпала.

– Говори, как есть.

– К чему так нервничать? Мы их случайно обнаружили, – в своей развязной манере, но уже послушнее выражался Дилего, нервно заправляя прядь обратно. – Вагон в моменте качнуло, и нога мерценаса Смиртла провалилась в затхлую доску… Бедняга. У него было такое страшное лицо. Тут и я, как на зло, под горячую руку попал, и Смиртл обвинил меня в недоразумении. Но как я мог тряхнуть целый вагон? Да и, к тому же, стал бы я напрягаться ради какого-то пьяницы Смиртла? Будь это очаровательная особа-квонтрмех, то я, может, и… Старший мерценас Сирегвад, вы замечали, что дам-эссенцеров всегда больше, чем дам-квонтрмехов? Ладно-ладно, не нужно на меня так смотреть.

Дилего коротким кашлем прочистил горло.

– Я не уверен, что найденные эссенции принадлежат Белоручке, так как он, по нашим данным, работал мусорщиком только в лабораториях. Вместе с тем, у него не было шансов попасть в сортировочную оружейников без разрешения охраны. Никто его там никогда не видел и по отчетам ни разу не проходил.

– Еще один вор? – Фелагс задумался.

– Развелось же сорванцов! – старший мерценас постучал пальцами по стене. – Под полом, значит, спрятал. Не знаю, очередной ли это вор или сам Белоручка, но нужно продолжить поиски. Дилего, возьми малый свободный отряд и переверни мне долой все старые доски, но найди двадцать украденных эссенций из лаборатории Ро.

– Прикажете ломать вагон? Грязная работа! – фыркнул Дилего. – Я только форму вычистил.

– Не ломать, а перелопатить старье.

– Что ж, я найду, кому понравится такая работенка… – хитро пробубнел Дилего, покидая вагон. – Всего доброго!

Фелагс косо взглянул на своего командира. Тот, почувствовав на себе выжидающий взгляд, прикоснулся пальцами к усам.

– После услышанного здесь, ты, наверное, думаешь, – начал он, не глядя на Фелагса, – что старик Ро не в себе?

Келгод не знал, как ответить на вопрос, пока не понял, что это только рассуждения вслух.

– Пожалуй, что так, – продолжал старший мерценас. – После случившегося он долго не протянет.

Ротр Сирегвад заходил по коридору возле лаборатории, а Фелагс, не отвлекая командира от размышлений, которые ему были так нужны, снимал со стены подключенный некогда «Тон». Он до конца не понимал, готов ли командир посвящать его в свое расследование, поэтому было решил и не обращать на него особого внимания.

После затяжного молчания возле окна старший мерценас громко хмыкнул. Сделал он это так, словно пытался ободрить себя после мрачных мыслей. Ротр Сирегвад повернулся и окинул взглядом ожидающего Фелагса.

– Давай за мной.

Старший мерценас зашел обратно в лабораторию, перед этим осмотревшись по сторонам и вновь включив «Тон».

Захлопнув дверь, Фелагс приготовился слушать.

– Должно быть, тебе кажется, что старик нам ничего толкового не сказал, – начал старший мерценас, – но могу тебя убедить в обратном. До нашей с ним встречи охрана передала мне все заключения, в которых записаны все известные на сегодняшний день сведения. При этом мне было важно поговорить лично со стариком.

– Что-то мне подсказывает, что этот эссенцер дал вам более полную картину, несмотря на то, что он болен?

– Где-то полгода назад, – кивнул старший мерценас, – к старику Ро устроился мусорщик по прозвищу Белоручка, тот молодой человек, который, в общем-то, параллельно с этим занятием имел заработок в «Маневре». Через какое-то время эссенцер предложил ему стать его учеником, и тот согласился, поскольку, как ты сам слышал из уст дядюшки, он об этом и мечтал. Белоручка произвел хорошее впечатление на эссенцера с коллегами, местную охрану и, проще говоря, ни привлекал к себе лишнего внимания. Он покладисто работал, делал все вовремя и безошибочно, а старик Ро в нем души не чаял. Некоторые из свидетелей уверяли, что Белоручка был влюблен в свою работу… Ха! Забавно, как мусорщик может любить отходы от переработанных эмульсий. Только сейчас понимаю, как глупо выглядели те бликзерийцы, что рассказывали мне это.

Фелагс кротко усмехнулся, но вовсе не от слабоумия свидетелей:

– Я более чем уверен, что метил Белоручка вовсе не в малую лабораторию старика Ро. Если он сумел каким-то образом вынести двадцать «Искр», пройдя мимо охраны и не издавая при этом звона стекла, то, вполне возможно, он имел бы возможность обчистить и старшие лаборатории.

– Удалось же ему как-то обхитрить Ро, – разочарованно протянул старший мерценас. – В таком случае неудивительно, что охрана его упустила. Если говорить о том, куда метил Белоручка, то старшие лаборатории набирают себе только доверенных мусорщиков со стажем от трех лет. Таких, как этот юноша, просто не смогли бы подпустить в главные хранилища «Искр», которые изготавливаются в двух старших лабораториях в еще больших размерах и поставляются самому королю. У Белоручки, кажется, не было трех лишних лет на такое дело, хотя, конечно, он совершенно молод.

– Сколько ему было лет?

– Шестнадцать или семнадцать, – неуверенно растянул слова старший мерценас. – Мальчишка.

– Неужели точно неизвестно?

– Я запросил сведения на Белоручку от Гонца, – старший мерценас встал, чтобы налить себе остывший напиток. – Кроме того, что он был «славный малый» по имени Лудвак Дариэ, информации я не получил, а про возраст я только предположил. С Гонцом, который любит не писать отчеты, а больше языком почесать, я переговорил, но ничего из этого не вышло. Так как у Белоручки нет ни родителей, ни друзей кроме двух других мусорщиков с милыми прозвищами, – «с милыми» Сирегвад произнес с иронией, – Аромат и Чистюля… А их уже принцесса скинула с поезда…

Фелагс всмотрелся в командира:

– Вот, что я хотел узнать…– Сирегвад с догадкой серьезно посмотрел на Келгода. – Как такой парень, как Белоручка, смог обвести вокруг пальца опытного эссенцера? Про старика Ро говорят, что он крепче бликзерийской стали. Если я пойму, как Белоручка мог не привлекать внимание охраны, то мне трудно поверить, что у такого парня получилось пригреться под крылом старика Ро за каких-то полгода.

– Пригреться настолько, что старик Ро запросил доверенность для Белоручки на работу в лаборатории в качестве эссенцера, – дополнил старший мерценас и в ответ на это получил удивленный взгляд Фелагса. – Это я узнал от одного работника из лаборатории. Даже для своего первого ученика старик Ро не спешил этого делать.

– У него были еще ученики?

– Точнее, еще один – Фавьер Лимегриг, тридцати двух лет от роду. Он больше года практиковался, но старик Ро почему-то не спешил дать его характеристику в соответствующие инстанции. Улыбаешься, Фелагс? Мне тоже от всего этого забавно. А еще мне не дает покоя, что это Фавьер доложил Экипажу, что Белоручка человек, а после этого пропал.

– Что значит – пропал?

– А вот так! – старший мерценас закинул руки за голову и откинулся в кресле. – Взял и исчез. Его нет на «Тесаке» и, пусть поезд огромен, надолго в нем не спрячешься.

– Думаете, что Белоручка его прикончил как свидетеля?

– Или Фавьер хорошо скрывается. Из старших лабораторий я получил не дошедший до короля донос о том, что из лаборатории Ро еще до появления Белоручки была замечена кража эссенций. Заявления забрал сам старик. И, конечно, из жалости к ученику, ведь это он крал «Искры» и подменял их на подкрашенную голубикой воду с песком бликсидиана для блеска. Здорово, правда? Фавьеру от родителей досталось неплохое состояние на «Тесаке», но этого ему было мало, и, пользуясь всеми доступными ресурсами, он хитрил, как мог. Я получил сведения о том, что Лимегриг был своего рода князем воров «Тесака». После его пропажи Фавьера сдали его сообщники. Он заправлял всеми грязными делами, брал долю с тех, кто даже был не с ним. И, кажется, воровство Белоручки было не в его планах.

– А что же делал Лудвак? – спросил Фелагс. – В воду добавлял по капле «Искры»? Расточительно получается!

– Это было бы расточительно, будь Белоручка бликзерийцем. Эссенцеры из старшей лаборатории взяли на пробу несколько вариантов подделанных им «Искр». Результаты показали, что Белоручка действительно мешал воду с маленьким количеством эссенции. Не забывай, что он человек, Фелагс. Людям ни к чему «Искра», зато смекалки им вдоволь хватает.

Нависла задумчивая тишина. Ротр Сирегвад, допивая напиток, тихо выдохнул. Фелагс был уверен, что тот желает чего покрепче.

– И все же ты спросил, – заговорил он, – как у Белоручки получилось завоевать доверие старика. Ответ ты уже должен был получить, слушая наш с ним разговор: эссенцеру осталось жить меньше пяти лет. Ведь ему уже за сто десять, а бликзерийцы больше ста пятнадцати не держатся. К концу жизни он вдруг разглядел в себе желание взяться за воспитание поколения эссенцеров и брал всех, кто проявит охоту им стать. Возможно, в Белоручке он нашел не только талант, но и еще что-то, то, чего нам не понять. И мне, как лезвием, сердце пронзает, Фелагс, что этот старик разочаровался как в первом ученике, так и во втором. Разочаровался в поколении… Уж прости, ты тоже молод. Правильнее сказать, разочаровался в некоторых твоих ровестниках.

– Мне уж точно не шестнадцать, – с усмешкой сказал Фелагс, сложив руки на груди.

– Пару лет – и ты четвертый десяток разменяешь, – подтрунивал старший мерценас, – но не думай, что тебя это делает на «Тесаке» не таким уж и молодым. Здесь дети рождаются раз в четыре года по правилам «Тесака». Твои друзья, например, как Улрей, которому двадцать четыре, считаются твоими полноценными ровесниками для тех, кому уже за шестьдесят.

– Как вам? – кольнул Фелагс.

– Шестьдесят на «Тесаке» – еще не старость, – сказал старший мерценас, вспоминая старика Ро, – а шестнадцать-семнадцать лет – совсем ребячество. И это у меня не складывается в голове. Такое преступление мог бы проделать только взрослый бликзериец, даже не человек, а если учитывать, что Белоручка был именно им, так это совершенно вводит меня в головоломку. Сомневаюсь, что он был в сговоре. Как будто… Как будто его кто-то научил… Или подменили. Подменили разум юноши разумом более или менее состоявшегося человека.

Фелагс не решился прерывать наступившую тишину.

5. ЭКИПАЖ «ТЕСАКА»

Наш владыка, наш король –

Может, ветер полевой.

Иль корова, иль сосна,

Да едва ль урод дождя!

Детская тесакская песня

1

Фелагс, сунув руки в карманы, шел из вагона в вагон, отказавшись от крыш. Ему хотелось пройтись и обдумать слова, сказанные стариком Ро, о Белоручке, о Фавьере… Последних двух можно было считать его ровесниками, а судьба мусорщика и то, что увидел в нем пожилой эссенцер, не давало ему покоя.

Может, старик ошибся? По его мнению, думал Фелагс, Белоручка был мятежником. Но что если ему успели обрубить корни, как только они начали расти? Сообщников у него не было, действовал он один. При таком образе жизни, переживая бурю внутри себя, качавшей его из стороны в сторону, вряд ли можно найти союзника.

Фелагс вдруг примерил на себя образ мятежника. Если хочешь понять преступника, то рискни представить себя в его шкуре. В голове закружились бесконечные планы и расчеты о готовящемся воровстве, что из этого последует и как повлияет на общий ход «Тесака». Чего добивался человек, которому совершенно не нужны эссенции, кроме как валютного достатка? Хотел стать богачом? Возможно. Но разве мятежники желают богатства больше, чем справедливости? Такова была первая пришедшая логика мыслей у Фелагса, вообразившего себя отступником. Украв двадцать «Искр», Белоручка лишил столько же бликзерийцев на недельный прием пищи. Если их в какой-то момент перестанет хватать, то, безусловно, опасность будут представлять не люди-преступники, а бликзерийцы «Тесака».

Фелагс вдруг застыл, засмотревшись в окно, хотя глаза его блуждали по неизвестной невидимой фигуре.

«Отступничество… Как на это смотрит Экипаж? Люди на поезде смелее бликзерийцев, потому как жизнь их более коротка и опасна. Но старик Ро говорил о бунте не только простого человека, а именно душ, потерявших свой путеводный огонь. И о каких-то видениях… Получается, что каждый, кто потерян, может стать отступником, думая, что это верный способ найти истину… Каждый… И я, пожалуй, тоже».

Фелагс вздрогнул. Его бездонный котлован сознания прервало резкое и смелое прикосновение, даже цепкая хватка за плечо. Стоящий на посту охраны бликзериец в серебристой вышивке на форме и особым орденом обратился к нему с металлом в голосе.

– Мерценас Келгод, вы, по всей видимости, заблудились?

И за кого он только меня принимает, подумал Фелагс. Как только можно мерценасу заблудиться в восьмидесяти трех вагонах?

– Перед вами вагон королевского сада, – все еще пытался отрезвить Фелагса страж. – Дальше вход запрещен.

Глаза Фелагса заглянули за спину статного стража и встретились с высокой широкой двойной дверью с выбитыми бликсидиановыми рисунками худого существа с короной в руках. За ней, как знал Фелагс, была оранжерея короля «Тесака», спальные апартаменты его и принцессы и главный вагон поезда.

Фелагс понял, что шел совершенно в другую сторону, отдалившись от четырнадцатого вагона с «Маневром» и придя в начало молниехода. Он кивнул королевскому стражу, но уходить помедлил.

«И что обо всем случившемся вообще думает король?» – подумал Фелагс, обожженый пришедшей в голову непозволительной задумке.

– Нарядное снаряжение, – отметил Фелагс довольно придирчиво, потому как о такой форме он мог только мечтать. – Сегодня особенный день?

Страж нахмурился, оценивающе осмотрев мерценаса.

– У его Величества вечером назначено собрание, – только и ответил охранник ни сколько из вредности, сколько из-за того, что подробностей не знал.

Фелагс направился обратно, скрывая таинственную улыбку.

2

Стемнело. Облака сгустились черной шапкой вокруг поезда и тянулись за «Тесаком». Дождь опустился непроглядной стеной, а затем и вовсе одарил поезд мелкими крупинками града.

Свой путь Фелагс начинал со своего тридцать девятого вагона. Унылый и вечно уставший Голова проводил всех жителей комнат взглядом, для себя отчитываясь, что никто его больше не побеспокоит шарканьем обуви, хлопоньем дверей и шумом душа в общей туалетной комнате: дождь лил, как из ведра, поэтому бликзерийцы могли быть уверены в хорошем напоре воды.