Айр'Калет

– Проклятье… – прошипел я. Думать некогда. Он уже поднимался.

Поднявшись, мы стали действовали, как одно целое. Я отвлекал его слева, нанося быстрые, поверхностные удары, заставляя яриться, а Лоринтар, почти невидимый, заходил сзади и сбоку, каждый раз стараясь резать чуть глубже. Орк вертелся, как бешеный зверь в клетке, размахивая дубиной, ломая всё вокруг. Один удар сбил Лоринтара с ног – я услышал, как тот выдохнул резко, но поднялся, шатаясь. На щеке – кровь, одна из бровей рассечена, но глаза его всё так же холодны и точны.

Я едва не лишился пальцев, когда дубина орка рассекла воздух в шаге от меня. Отпрянул, но запоздал – его кулак врезался в моё плечо. Глухой удар, как от копыта быка. Боль вспыхнула в руке, как если бы от огня. Клинок выпал. Я отступил, хромая, зубы стиснуты, сердце колотится, грудь горит от усталости, от страха, но я не отступаю. Лоринтар вновь в прыжке. Его клинок вонзается в шею орка, соскальзывает, оставляя длинный порез, но не убивает. Тот хватает эльфа за плечо, и я замираю – всё, сейчас он его…

Но вдруг – гром. Такой, что земля дрожит. И в этот же миг, на опалённой границе травы, я вижу другого орка. Он крупный. Почти такой же, как этот, с узорчатым топором в руке. Смотрит. Всё видит. Мысли читаются даже на его примитивном лице: идти? Вмешаться? Или оставить брата умирать? Его глаза скользят в сторону пламени, потом – вверх, к грому. И он медлит. Просто стоит, топчется на месте, глядя, как мы сражаемся. Он боится.

Я поднимаю свой клинок левой рукой. Правой руке больно в области плеча, возможно кость не на своём месте. Лоринтар выкручивается, как змея, выскальзывает из захвата, отступает. Орк уже весь в крови. Плечо, бок, нога – всё порезано. Он дышит тяжело, ревёт, точно раненый лев, но всё ещё стоит. Я чувствую – ещё немного. Мы его добьём.

– Сейчас! – кричу, и мы бросаемся одновременно, в последний рывок. Клинки мелькают. Он пытается отбиваться, но уже медленнее. И вот – рассечение под коленом. Он падает на одно. Лоринтар вонзает клиноки в грудь. Я – в горло. Орк бьётся, хрипит. А потом замирает. И только тогда я позволяю себе рухнуть рядом, тяжело дыша, в грязь и пепел.

Небо открывается. Первая капля дождя падает мне на лоб.

Лоринтар выдернул свои клинки из тела мёртвого орка с влажным, неприятным звуком. Он чуть выпрямился, дыхание тяжёлое, но взгляд его уже был обращён туда, куда смотрел и я. Второй. Он всё ещё стоял на краю выжженного круга, в нескольких десятках шагов от нас. Крупный, с массивным топором, с хриплым, горячим дыханием. Но не двигался. Его широкая грудь ходила вверх-вниз, мышцы напряжены, точно тугие канаты. А в глазах… да. Там был страх. Его было не спутать. Каждый удар грома заставлял его моргать, чуть отступать, и в этот момент я понял – он сомневается. Он не верит, что может победить нас двоих, тем более здесь, где само небо будто объявило войну его решимости и племени.

Я сжал пальцы на рукояти меча. Боль в плече отдавалась в каждый нерв, но я держал его прочно. Лоринтар, бесшумный, как тень, шагнул рядом, и мы, как один, пошли вперёд, медленно, сдержанно, как охотники, окружая раненого зверя. Орк сделал шаг назад. Его губы оскалились, как у пса, готового к последнему прыжку, но он колебался. Над его головой небеса вновь разразились вспышкой, и гром ударил так, что земля под ногами задрожала. Тогда он попятился ещё. Медленно. Пятился от нас, словно не мы были двое, а буря – третьим участником схватки.

Я уловил момент. Его глаза, на долю секунды, поднялись к небу. Молния сверкнула снова – и я рванулся вперёд. Плечо отозвалось болью, но я не дал себе замешкаться. Мой клинок поднялся, и я бросился под руку орка, откуда было сложнее нанести ответный удар. Он не успел отреагировать – мои движения были быстры, как у ящерицы, и первый удар с ходу вонзился в его бедро. Орк взревел, отшатнулся, взмахнул топором, я едва успел отклониться.

Слева мелькнул Лоринтар – он прыгнул на спину орка и вонзил оба своих клинка в плечи врага. Орк дико взревел, пытаясь его стряхнуть, крутясь, как ураган. Я снова бросился вперёд – и в этот миг он вдруг, вопреки боли, выпрямился и, с неестественной ловкостью, схватил Лоринтара за руку, намереваясь швырнуть его оземь. Я сделал шаг, чтобы помешать…

И тогда – вжух – что-то пронеслось рядом. Лёгкий щелчок. Орк вдруг дёрнулся. В его плече – стрела. Вторая вспыхнула, словно из ниоткуда, и вонзилась в его руку. Он зарычал, отпуская Лоринтара, который сразу же отпрыгнул назад.

Из леса с воинственным криком вылетели люди. Я узнал их сразу – тёмные силуэты, чёткие, быстрые, выстроились в полукруг. И во главе – Гаррик. Его лицо – суровое, сосредоточенное, тетива уже вновь натянута. Его воины окружали орка, сужая кольцо. Орк теперь дышал тяжело, всё в его позе кричало о боли и отчаянии. Он знал, что это конец.

– Тебе конец. – выдохнул я. И гром над головой ударил с жуткой силой.

Гром прогремел в последний раз, как удар гонга после битвы, и вслед за ним, на головы всех нас хлынул настоящий ливень. Ни каплями, а целым потоком. Струи воды, тяжёлые и настойчивые, как руки разъярённого духа, обрушились на землю, сразу начав тушить пламя, что ещё минуту назад плясало среди травы. Дым взвился, змеясь вверх, растворяясь в буром, пепельном небе, и запах гари начал уступать свежести дождя. Земля под ногами заскользила, превращаясь в грязь. Я поднял голову, и капли хлестнули по лицу, смывая пот и кровь.

Орк метался, ошарашенный, окружённый и явно не ожидавший такого поворота. Он глядел по сторонам, и страх в его глазах теперь был явным. Он сделал движение назад – попытался сбежать, повернувшись, чтобы рвануть прочь от нас. Но не успел. Лоринтар оказался быстрее. Он почти скользнул по грязи, и в два быстрых, точных движения, нанёс удары – один в подколенное сухожилие, второй чуть выше бедра. Орк осёкся, взвыл от боли, и упал на колени, сотрясая землю своим весом.

И прежде чем тот успел рявкнуть или двинуться дальше, Лоринтар одним отточенным движением перерезал ему горло. Быстро, точно и смертельно. Громила схватился за горло, булькнул, захрипел, как умирающий зверь, и с грохотом повалился лицом в грязь. Кровь текла в перемешку с дождём, а вода уже заливала мёртвые глаза.

Молчание повисло над поляной. Даже ливень, шумный и яростный, не мог заглушить этой странной, густой тишины. Все смотрели на Лоринтара. Он стоял спокойно, беззвучно, взмахнул своими клинками, скинув с них кровь, и медленно, с точностью, убрал их в ножны. Его лицо было каменным, ни следа эмоций, словно он просто закрыл дверь. Я выдохнул. Шея горела от напряжения, плечо всё ещё ныло, и только теперь я понял, как сильно устал.

Я сунул меч в ножны и шагнул к Гаррику. Он стоял с тетивой в руке, щурился сквозь ливень, усмехаясь краем губ.

– Вы как раз вовремя. – сказал я, тяжело дыша, но с лёгкой улыбкой. – Чуть позже и пришлось бы звать нежить на помощь.

– Ты теряешь форму, Калдрин. – отозвался Гаррик, приподнимая бровь. – Что это такое? Два орка, а ты весь в грязи и крови. Ещё бы немного и сам бы в ножны лёг.

– А кто бы говорил. – хмыкнул я. – Сам-то где был? Пропустил двоих в спину. Может, тебе больше заниматься надо, а не шутки шлифовать.

Мы оба усмехнулись. Лёгкий, почти братский смех пробился сквозь усталость, и на какое-то мгновение всё вокруг снова стало нормальным. Люди Гаррика рассредоточились, оглядывая местность, некоторые переговаривались между собой, кто-то проверял тела. Дождь всё не утихал, поливая с прежней яростью, с желанием смыть с этой поляны и нас, и битву, и саму память о случившемся.

К нам подошёл Лоринтар. Его белокурые волосы прилипли к лицу, а кожа блестела от дождя и крови. Он взглянул на меня, затем на Гаррика, и сказал коротко:

– Стоит укрыться. До того, как кто-нибудь промокнет до костей и начнёт бредить о славе.

– Хорошая мысль. – кивнул я и повернулся к остальным. – За мной. Наши лошади вон там. Разведём костёр, отогреемся и уже там поговорим.

Мы двинулись, сквозь мокрую траву, между деревьями, которые теперь казались чище, как будто сами леса вздохнули с облегчением. Я шёл немного впереди, а когда обернулся – бросил последний взгляд на поле боя. Там, где недавно бушевал огонь, теперь оставалась только мокрая земля и клубы пара. Природа, как всегда, стирала следы нашей жестокости быстрее, чем мы успевали о ней пожалеть.

Мы вернулись к лошадям без лишних слов. Всё-таки сражение, даже короткое, выбивает силу не только из мышц, но и из языка. Несколько человек из отряда Гаррика ушли в заросли за своими лошадьми. Я уселся на бревно, но сразу понял, что не всё так просто – в плече снова прострелило болью. Вывих. Я попросил одного из стражников помоч, и он, молча, с почти тревожной заботливостью, встал за моей спиной, упёрся коленом в мой бок, и с быстрым щелчком вправил сустав обратно. Я выругался – не очень громко, но со всей душой. Звук хлопка сустава на место и боль, разлившаяся на мгновение огнём, дали понять, что теперь будет лучше.

Мы с остальными нашли несколько сухих веток. Под массивным дубом, его корни и крона уберегли кое-что от дождя. Листья сдержали поток, и там, где ствол расходился в четыре грубых корня, осталась почти сухая полость. В ней, как будто сама земля давала нам передышку, нам удалось разжечь примитивный костёр. Лоринтар помог сложить ветки. Вскоре огонь заиграл, сначала лениво, неохотно, а потом, почувствовав вкус сухой коры, оживился, начал дышать жаром. Мы подтянулись ближе, плечами друг к другу, грея руки и лица. Дождь всё ещё капал по листве над головой, но уже не лил как прежде – теперь это был отголосок шторма, не более. Один за другим возвращались воины Гаррика, кто с конём, кто с добычей, и вскоре нас стало больше – кольцо людей вокруг огня, шепоты, тихий гул голосов, звон клинков и посвисты костра.

Лоринтар сидел чуть в стороне. Он вытащил один из своих тонких, изогнутых клинков и чистил его. Не просто как солдат, торопливо – а как мастер, почти как жрец. Он достал плотную, неожиданно чистую ткань, и с какой-то священной строгостью стирал с металла бурые разводы орочьей крови. Движения его были размеренными, как дыхание, как ритуал. Я тоже достал свой меч, прочистил клинок, проверил остроту. Лезвие поймало отблеск пламени, и я уловил запах – железо, масло, гарь, и что-то ещё, невидимое, но оставшееся от недавнего боя. Люди Гаррика болтали, кто-то смеялся – видимо, рассказывали байки, отгоняя напряжение. Я не вслушивался. Глаза горели от усталости, но слух всё ещё улавливал каждое движение.

Гаррик, разминая пальцы и оглядывая костёр, вдруг повернулся ко мне и спросил:

– И всё же, Калдрин… как это вы вдвоём справились? Два орка – не прогулка по лугу.

Я махнул в сторону Лоринтара:

– План был его. Я просто следовал.

Гаррик прищурился. Медленно перевёл взгляд на Лоринтара и, слегка насмешливо, но с подспудным недоверием, спросил:

– Так это ты поджёг поле?

– Да. – спокойно ответил Лоринтар, даже не поднимая глаз. Он всё ещё занимался клинком. – План был мой.

– Прекрасный план. – голос Гаррика стал холоднее. – Ты в курсе, что если бы не ливень, пламя могло добраться до ближайшей деревни? Или города?

– В курсе. – ответил тот так же спокойно. – И в курсе дождя.

– Рисковал слишком сильно. – Гаррик недовольно цыкнул языком. – Я бы мог прямо сейчас схватить тебя и бросить в темницу. Но вы загнали орков, разоривших Хэдсвор. На этот раз прощаю, но следующего раза не будет. Надеюсь, ты усвоил сказанное.

Я вмешался. Меня самого грызло непонимание, но сдерживать напряжение уже не было смысла.

– А всё-таки, зачем? – спросил я, поворачиваясь к Лоринтару. – Я понимаю гром, молнии – они бы отвлекли орков, испугали. Но зачем поджигать равнину? Я так и не понял.

Он наконец отложил клинок, вздохнул, и на мгновение посмотрел прямо мне в глаза. Голос его был твёрд, но не раздражён. Просто объясняющий, как учитель ученику.

– У орков отличное обоняние, Калдрин. Но вот слух у них – хуже. Особенно на ветру. Мы подошли ближе не потому, что были тихими, а потому, что они не чувствовали нашего запаха за дымом. Это был единственный способ подойти вплотную. Огонь не для устрашения, а для маскировки.

Я кивнул. Да, всё становилось на свои места. Простая, но гениальная логика. Подобраться к хищнику, затмив его основное чувство, вот в чём была суть. Но всё же, в глубине меня что-то оставалось неуютным. Не от плана, не от Лоринтара, а от того, как легко он шёл на край. Ради победы.

Огонь потрескивал, бросая пляшущие тени на лица. А дождь над нами всё ещё шелестел по листве, как далекий шёпот забытых богов.

Гаррик сидел у костра, лицо его было залито тусклым отблеском пламени. Он смотрел в огонь, но взгляд был устремлён не туда – он словно пробирался сквозь пламя, вглубь себя, туда, где сплетаются страх и вина, стража и человек. Я знал Гаррика давно. Мы сражались бок о бок уже давно. Он был твёрд, как молот кузнеца, справедлив, как закалённое лезвие. Но сейчас… Сейчас в нём что-то трещало. Я решил не тянуть и спросил прямо:

– Как ты, Гаррик, мог пропустить двух орков в эти земли? Ты ведь не сопляк. Ты чувствуешь тревогу, ещё до того, как её начинает слышать ветер. А тут… Орки. Среди холмов, вблизи ферм, почти у самого Сореллина.

Он не сразу ответил. Подбросил в огонь ветку, сухую, хрупкую, как старые кости. Огонь принял её с радостью. Только тогда он заговорил:

– Я знал. – его голос был хрипловат и сух. – Были следы. Были… Знаешь, мелочи. Кости. Сломанные кусты. И всё указывало на орков. Мне запретили говорить. – сказал он со всей серьёзностью. На его лице промелькнуло частое выражение, когда происходит что-то непонятное, он это знает но не скажет даже если начать пытать. – Но если бы я сказал… Началась бы паника. Крестьянки побросали бы детей и скот. Купцы заперлись бы в трактирах. Старики начали бы молиться, и, может, даже начали бы казнить каких-нибудь несчастных в обвинении в колдовстве. Это ведь юга. Здесь страх рождает глупость.

Я слушал молча. Уверен, эти слова были лишь долей правды. Гаррик был человеком службы, и старался в точности исполнять приказ. Даже если я сейчас спрошу правду, он лишь сделает вид, что не понимает о какой правде речь идёт.

Лоринтар, что сидел напротив, вдруг подался вперёд, прервав размышления:

– Всё бы нашлось. – его голос был холоден, как лезвие в снегу. – Просто вам не хотелось искать. Это ведь тяжело. Следить. Ходить. Пробираться в болота. Стража ведь предпочитает сидеть у ворот, пить мёд да щёлкать костяшками.

Гаррик вскинул глаза. Он не закричал, но в его лице отразилась волна гнева. Он почти зашипел:

– Ты, чёртов тёмный, учишь меня, как служить родной земле?

Но я видел: в его лице, в его взгляде – не только ярость. Там было и другое: понимание. Горькое, как несвежий клевер. Он знал. Знал, что что-то упустил. Что-то проспал. И, быть может, если бы тогда послал отряд дальше, Хэдсвор был бы жив.

Я протянул руку и положил ладонь на его плечо. Не слова, простой взгляд. Мы много говорили взглядами с Гарриком. Он кивнул еле заметно. Всё понял.

И вдруг кто-то из стражников, молодой, горячий, с ярким взором, как у лисёнка в первый день охоты, обратился к Лоринтару:

– Слушай, ты ведь видел их. Орков. Они ведь груда мышц, а? Легенды гласят, что с одного удара камень ломают. Почему же они такие тупые?

Глупый вопрос. Но в каждом глупом вопросе – росток истины.

Прежде чем Лоринтар успел что-либо ответить, второй стражник – старший, с шрамом, что шёл от щеки к подбородку, прервал его резко:

– Заткнись, Трин. Не говори с этим… с ним. – и бросил на Лоринтара взгляд, в котором не было ничего, кроме отвращения.

Я заметил, как Лоринтар чуть напрягся. Не вздрогнул, не обиделся. Он, скорее всего, привык. У них, у тёмных эльфов, кровь холодная, как сама их подземная родина.

Тёмных эльфов здесь не любят. И я понимал почему. В их взгляде – гордость. В походке – надменность. А в бою – жестокость, что не нуждается в пощаде. Они не молятся богам людей. Они не склоняют головы перед королями. Они считают себя выше. Не лучше – выше. Странно, что своим поведением, Лоринтар отличается от других тёмных. Обычно они не жалеют сил, лишь в рабство взять или жертвоприношение сделать. Вечно агрессивные, гордые, тщеславные, и все остальные плохие качество присущие тёмным.

И всё же… Лоринтар спас мне жизнь дважды. А Гаррик бы уже умер, не окажись тот рядом с нами на равнине.

Я откашлялся, пытаясь спокойным голосом прервать назревающий конфликт:

– Хватит. Сегодня мы выжили. Хэдсвор пал. И я не позволю, чтобы мы начали точить кинжалы друг на друге. И неважно, кто к какой крови принадлежит, если он держит клинок за тебя.

Мы остались на ночлег на этом же месте. Земля, напитанная дождём, стала мягкой, как чьё-то забытое одеяло. Туман полз по земле, сливаясь с дымом от костра, что уже выдыхался в ночи. Всё было сыро, и даже щепки неохотно шли в пламя. Но никто не жаловался. После недавнего боя молчание давало больше, чем разговоры. Каждый переваривал своё, страхи, сомнения. Мы разложились по краям. Я лежал, вглядываясь в листья старого дерева, и слушал, как потрескивает пламя. Где-то за спиной Гаррик тихо переговаривался с одним из своих. Лоринтар, как всегда, держался обособленно. Он спал с открытыми глазами. Или просто не спал. У тёмных эльфов трудно сказать наверняка.

Утро было ясным, как хрусталь. Воздух свежим, с привкусом хвои и мокрого камня. Дождь, что хлестал по нам вчера, отступил, оставив после себя чистоту, которой не хватает городам. Я потушил костёр, проверил седло и подтянул ремни. Остальные, не нуждаясь в команде, действовали так же. Мы все были привычны к дороге, к выживанию, к маршрутам, где карта – лишь иллюзия порядка в хаосе.

Гаррик, уже в латах, подошёл ко мне, его лицо было собрано, глаза ясны, хоть и усталы.

– Я иду с вами. – сказал он, глядя прямо. – До Бримур. Надо предупредить соседние города, разобраться, откуда эти твари повыползали.

Я кивнул, не сомневаясь ни на миг. Гаррик был нужен. Его опыт, его репутация, да и просто его меч, всё это весомо.

– Втроём веселее. – сказал я, подмигнув, больше себе, чем ему.

Лоринтар не отреагировал. Он просто поправил плащ, не выразив ни согласия, ни возражения. Ему и правда было всё равно.

Гаррик отдал чёткий приказ: половина его людей возвращается в Глимур с вестью. Он оставил с нами только двух: Эдроса – сухопарого, как нож, и Берлина – того самого, что вчера злился на Лоринтара, но теперь был тише воды. Мы выступили. День ясный, солнце пробиваясь сквозь облака, играло бликами на доспехах стражников.

Когда мы миновали место вчерашнего боя, гарь, кровь и порванные тела орков всё ещё были там, а от пламени и след остыл. Гаррик остановил лошадь и спешился. Его глаза задержались на одном из трупов – большом, с рогатым шлемом, что всё ещё лежал с распоротой шеей. Кожа орка была пепельно-зелёной, с серым оттенком, что больше напоминал болезнь, чем жизнь. Его лицо грубое, с выступающей челюстью и клыками, загнутыми вверх. Глаза – тёмные, когда-то горящие дикой яростью. Одеяние на вид самодельные, из грязных тряпок и костей. Кажется… человеческих…

– Перетащите их тела в лес. – велел Гаррик своим двум людям. – Спрячьте. Может, похороните, если будет нужно. Когда закончите – догоните нас.

Они кивнули и сразу принялись за дело. Не спорили. Это тоже было частью службы. Убирать за смертью. Встал только вопрос как именно они хотят перетаскивать такую груду мяса. Я не успел задать этот вопрос Гаррику, как он отчаянно вздохнул, взглянув в мои глаза и покачав головой, ударил поводьями.

Оставшись втроём, мы продолжили путь.

Мы двигались молча. Лошади, как и мы, чувствовали прохладу после дождя, вдыхали утренний воздух и шагали вразвалку, словно не было у нас ни цели, ни спешки. Дорога уходила вперёд, прямая и влажная, с лужами, что отражали ясное небо, как треснувшие зеркала. Гаррик шёл впереди, привычно осматривая местность и время от времени бросая короткий взгляд на горизонты ожидая чего-то. Может разведчика, может знака, или дурного предвестника.

Орки. Эти твари… откуда они здесь? Их ведь не бывало на юге. Даже слухов не было. Старики, что любят посидеть у костра и пощёлкать костяшками пальцев, ни разу не рассказывали, чтобы орки доходили до наших земель. И всё же они были. Кровь ещё не смылась с земли.

Я повернул голову, глянул на Лоринтара, что ехал чуть позади. Он сидел ровно. Без движения, без колебаний. Как будто не чувствовал усталости вовсе.

На языке так и крутился вопрос о орках. Я поторопил лошадь, и, догнав эльфа, негромко спросил:

– Слушай… а орки… они что, теперь переселяются в наши земли? Или я чего-то не понимаю?

Он чуть повернул голову, взгляд его остался вперёд. В голосе – никакой удивлённости. Лишь тот спокойный, тягучий тон, как у учителя, что объясняет глупцу, почему небо синее.

– Если ты про ту деревню, что мы нашли… – начал он. – то вряд ли. Орки не из тех, кто уходит со своих земель. Их племена редко покидают территорию, которую считают своей. Это ведь не просто земля для них – это кость предков, кровь прошлого. Они будут умирать за каждый камень. Переселение? Нет. Это не в их природе.

Я кивнул, глядя на него краем глаза, и, чуть насмешливо, но без яда, добавил:

– Как и тёмных эльфов тут не часто встретишь.

Он чуть приподнял бровь. Но усмешки не последовало.

– Я прибыл сюда на корабле. – просто сказал он. – Как и многие из нас. По делам. По делам, которых лучше не касаться. Да и… – он слегка хмыкнул. – мой народ ведь не единственный, кто держит рабов, Калдрин.

Наступила тишина. Но она была не глухая, скорее была наполнена мыслями. Мне не надо было спрашивать, о чём он. Торговля жизнью это тень, которая сопровождает почти любой порт. Мы все это знали. Кто-то молчал. Кто-то участвовал. Кто-то просто отворачивался.

Он добавил через пару ударов сердца:

– Когда я покидал свои земли, в порту были контрабандисты. Из вашего народа. Они закупали орков. Отдельных особей. Рабов. Думаю, кто-то прикупил эту парочку, да не сумел совладать. Вот и разбежались по округе.

Это был… разумный вариант. Даже слишком. Горькая правда, которая на вкус, как тухлое вино – греет, но оставляет в горле плесень. Возможно, где-то ещё бродят эти рабы. Потерянные, голодные, обозлённые. И всё же существует некоторые законы, запрещающие торговлю… определёнными рабами. Однако… Мне, откровенно говоря, было плевать. Пока они не перерезают глотки у меня на глазах – пусть хоть друг друга жрут. Я не паладин и не правитель. Мне нет дела до чужих судеб. Что сотворили, то и пожинают.

Мы ехали дальше, и я вдруг поймал себя на мысли, что всё это – орки, корабли, контрабанда – исчезло у меня из головы, как дым. В груди остался только один образ – золото. Его блеск, его звон. Оно не спорит. Не предаёт. Не требует. Оно просто есть. И, быть может, за этим всем, в конце дороги, оно и будет ждать. Пусть даже под слоем крови и проклятий.

Ветер усилился, прохладный и свежий. Я потянулся к седельной сумке, достал трубку, прямо на ходу набил её ароматной смесью, что мне подогнал один купец. Щёлкнул огнивом – искра, затяжка, и тёплый дым наполнил мне рот и лёгкие. Он тянул за собой покой. Я медленно выдохнул, глядя, как дым стелется к Лоринтару.

– Знаешь, – проговорил я, почти лениво – я ведь встречал тёмных эльфов… но таких, как ты, ещё не видел.

Он вздохнул. Не раздражённо. Скорее… надеялся, что этот вопрос никогда не поднимут. Взгляд его оставался вперёд, но голос, хоть и тихий, прозвучал отчётливо:

– Что именно ты имеешь в виду?

Лошадь шагала медленно, почти лениво. Дорога всё так же тянулась между холмами, и в лёгком свете полудня равнина по сторонам казалась не мрачной. Я молчал не из осторожности, а потому что мысли плавали, как дым из моей трубки, виляя, тая и сливаясь в странные образы. Лоринтар ехал рядом, и, чем дольше я на него смотрел, тем больше в нём меня что-то задевало. И не в плохом смысле – просто… странно было видеть тёмного эльфа, не желающего воткнуть тебе нож в спину после первой же улыбки. Обычно их взгляды – как кинжалы. А у этого… у него была тяжесть. Словно он носил на себе больше, чем казалось снаружи.

Я прищурился, затянулся, выпустил тонкую струйку дыма и лениво бросил:

– Обычно… ваши, куда агрессивнее. Я бы даже сказал – к другим расам относятся с презрением, если не хуже.

Он чуть повернул голову. Медленно. Похоже, взвешивал, стоит ли отвечать, или оставить мои слова висеть в воздухе. Но всё же ответил. Без раздражения. Просто спокойно:

– Понимаю, о чём ты. Но, пожалуй, не стану рассказывать тем, кому я плачу, о себе и своём народе.

Я усмехнулся, откинувшись чуть назад в седле, покачался на крупе лошади и выдохнул в небо остатки дыма.

– Ну, это и не моё дело. – бросил я беззлобно. – Я просто так спросил. От скуки в дороге, не более. Язык, он сам порой живёт своей жизнью. Случается.