В этой истории не будет злодея, и никто не забыт

Он не знал, как начать разговор. Ни раз Деми представлял, как встанет перед ней и выскажет всё, как на духу. Расскажет, что одно лишь её существование портило жизнь погибшего Деймоса Медчера. Потому что его вечно с ней сравнивали. Потому что он должен был стать таким же примерным ребёнком, как Фобия. Потому что она отняла его отца, но продолжала быть для него значимой. Потому что без её покровительства у Деми ничего не выйдет. «Всемогущая сучка».

– Я пришёл только потому, что ты должна мне помочь. – Деми не стал здороваться и снимать куртку. Просто вошёл в её дом, казавшийся густым чёрным пятном.

– Знаю.

– Терпеть тебя не могу.

– И это тоже.

Фобия замолчала, отставила стакан в сторону, а Деми так и не смог перестать злиться на эту дешёвую стекляшку и её последние слова. Много ли она знала? Фобия никогда не имела понятия о том, как ему тяжело. Ведь ей всё давалось легко. Она была старшей дочерью председателя. Милой и доброй. Умной и преуспевающей. Маленькая дурочка, которой с детства нравилось быть одной из Медчеров.

– Ты сильно изменился. – Произнесла она и без тени улыбки. Без публики в эмоциях не было смысла. – Очень похож на маму.

– Уж не больше, чем ты.

И вновь тишина. Деми едва удержался от того, чтобы уйти. Он её ненавидел. Деймос невзлюбил свою старшую сестру с тех самых пор, как стал понимать, кто она. Любимая папина дочка. Ещё в детстве Фобия забрала себе отца. Строгого, грубого, думающего лишь о том, как ему вновь занять пост председателя. А он… Деми всегда был маменькиным сынком. Вот только никакой мамы давно не было.

– Мария ничего мне о тебе не рассказывала. Я не знаю, как ты добрался до Центра.

Спокойная, словно море в штиль. Нет, Фобия была океаном. Но и там не бывает безветрий.

– И не пытайся делать вид, будто меня она любит больше, чем тебя. – Огрызнулся Деми, подойдя ближе к ней. Их разделяла лишь вытянутая мраморная столешница. Такая же холодная, как и глаза Фобии. – Это не так. Мэри любит нас одинаково.

– Тут дело не в величине чувств. – И, всё же, её глаза блестели от слёз. Две мутные подтаявшие льдинки. – За последний год Мария ни разу не навестила меня, потому что нашла кого-то получше. Кого-то более подходящего на роль главы сопротивления. Она никогда меня не любила. Я думала, ты знаешь об этом. Ведь это ты лицом пошёл в нашу мать.

– Заткнись! – его щёки загорелись, а шрам на бедре заныл. Деми тут же подумал о Софи. О Боже, зря он о ней вспомнил. – Не смей упоминать мою маму тем же ртом, которым ты соглашаешься с отцом. Лучше прикрой свою пасть.

– Но ведь Палестина была и моей матерью.

– Ты не понимаешь.

– И тем не менее, я была знакома с ней дольше, чем ты.

Грудь Деми с трудом вздымалась, и глаза бездумно смотрели перед собой. Он всё ещё не видел Фобию. Лишь её строгий костюм и прилежно уложенные волосы. Зачем так готовиться к встрече с родным братом? Потому что они давно стали друг для друга чужими.

Как же она его раздражала. Маленькая дурочка. Глупая девчонка. Деми и сам не помнил, откуда в его голове взялись эти обращения, но думать иначе он уже не мог.

– Терпеть тебя не могу. Дура.

– Знаю. – Прошептала Фобия. – Мария давно мне об этом сказала.

– Что? – он вдруг решил, что ослышался.

– Я ведь уже говорила. Она не любит меня. – Только теперь Фобия утёрла слёзы, что никак не хотели падать с ресниц. Её речь оставалась такой же ровной, как прежде. Словно бы она была стальным кнутом, а Деми не пропускал ни одного удара. Его кожу жгло от частых ударов. – Мария может быть хорошей только для тебя. А я поддерживаю отца. Для неё мнения важней кровных уз.

И тут Деми вспомнил. Вернее, осознание врезалось в его затылок и заставило мозг коснуться черепа. Жаль, что ничего нельзя забыть до конца. Лучше бы он никогда не видел того, как Мария называла маленькую Фоби бездарностью, и не вспоминал, что подслушивал это и молча со всем соглашался. Ему нравилось, что кто-то считает его сестру не идеальной. Так она переставала быть примером, к которому он вынужден был ровняться. Так у него ещё оставалась надежда, что отец бросит её и будет любить его одного.

– Почему ты, – язык заплетался, словно после вечера в баре, но Деми заставлял себя держаться. – Как ты можешь так просто об этом говорить?

– Кто-то же должен. Пока ты плакал на коленях нашей матери, я держала пост в кабинете отца. Даже сейчас, когда ты становишься Деми, я остаюсь Фобией Медчер. – Фобия улыбнулась, чтобы брат не подумал, что она его осуждает. На самом деле, она всегда завидовала его свободе. Он мог сбежать и к Марии, и к Беннетам, но у Фобии не было никого, кроме отца. Вот только для того, чтобы оставаться рядом с ним, ей нужно было соответствовать. – Кто-то же должен быть сильным. Кто-то всегда что-то должен.

– Перестань делать вид, будто ты одна здесь страдаешь. Тупая эгоистка. – Деми выплюнул эти слова прямо ей в лицо, и Фобия сделала шаг назад. – Да ты хоть представляешь, как было тяжело мне? Как мне всё ещё тяжело!

– Так и продолжится, пока ты не перестанешь себя жалеть. До того, как ты пришёл, я боялась, что не узнаю тебя, но ты так и остался тем малышом Деймосом, с которым никогда не считались. Что раньше, то и сейчас. Ты продолжаешь оставаться красивым мальчиком, только теперь вся твоя миловидность в слезах и грустных глазах. Мнение других для тебя ещё слишком значимо. Ты хочешь, чтобы все хотели тебя пожалеть, но отталкиваешь их для того, чтобы тебя не уличили в том, что ты не Деми, а Деймос Медчер. Ты так и остался самим собой, годы вне столицы ни капли тебя не изменили. – Произнесла она прежним ровным тоном так легко, словно заучила свою речь наизусть. Деми и не сомневался, что она подготовила её заранее.

Он приблизился к ней вплотную и кричал с таким рвением, словно это должно было помочь им обоим, но так становилось легче ему одному. Как и всегда, бедный младший братец мучился тем, что не мог быть таким же бесстрастным, как Фобия Медчер. Вот только что с него взять, если по натуре он как две капли похож воды на сына председателя?

– Ты сама сказала – кто-то должен! И я должен выступать для людей, всё время быть с ними. В отличии от тебя, меня видят все. Я никогда не скрывался, никогда не молчал. Я целовал чужие задницы, потому что ты выбрала сидеть под боком у отца.

– Если ты не прячешься, то почему Деймос Медчер умер за твои грехи? Вся Ньюэра знает, что сын председателя погиб в третьем Кольце. Теперь Деми может спать спокойно.

– Да ты просто тупая подстилка для любого, кто займёт пост председателя! – прокричал он, тыча пальцем в грудь Фобии. С каждой проходящей минутой Деми всё больше хотел доказать ей, что она всего лишь удачно сыгранный отпрыск Ариса Медчера. Совсем как он сам. – Отца могут взять на какой угодно срок, а ты продолжишь бегать за ним, словно бы другого дела у тебя в жизни нет.

– Но я и правда не знаю, чем ещё могу заниматься. – Фобия закрыла глаза, пряча от него два налитых синевой камня; извечно тревожные, проницательные, понимающие и не в меру грустные глаза. Точь-в-точь как у Палестины. – У меня не было выбора. Я, как и ты, родилась Медчером.

– Идиотка. – Прошипел Деми, трясущейся рукой толкая её в плечо. Фобия хотела сделать ещё шаг назад, но остановилась. – Дрянь! – в последний раз крикнул он и совсем стих. Почему она не уходила? Почему не толкала в ответ? До безобразия благородная. Она всегда была такой. Эта Фобия Медчер. – Да вы все идиоты. – Шептал Деми со злобой. – И ты, и отец, и Мэри. Все вы предатели. Ни на кого из вас нельзя положиться.

Фобия продолжала оставаться невзрачной колонной, пока Деми метался по её квартире и вымещал гнев на всём, что попадалось под руку. Он сжимал спинку дивана так, что меж его пальцев начинала трещать ткань. Бумаги со стола разлетелись по полу, а стул хрустнул от удара о стену. Зеркало на шкафу треснуло, а его дверца слетела с петель. Фобия всё держалась, терпела и проглатывала каждую неверную фразу, что вертелась на её языке. Потому что она должна была казаться сильной, если хотела стать его старшей сестрой.

– Дура. Идиотка. – Когда Деми выдохся, то без сил облокотился о стол. Его взгляд вновь упал на дешёвый стакан. Через секунду стекло полетело в мусор. – Почему ты не можешь жить хорошо? К чему тебе квартира в этом районе, если в ней почти нет мебели? Я думал, что ты счастлива. – Плачь сдавил его горло, и тихим хрипом из него вырвалась правда. – Я хотел, чтобы ты была счастлива. Чтобы хотя бы тебе не нужно было выступать перед публикой.

– Здесь было свободно. Все власть имущие съезжают с Нью. А свою работу я, наверное, люблю. – Фобия звучала достаточно убедительно. Как и подобает старшему ребёнку, которого устраивает заранее предрешённая жизнь.

– Почему ты ещё ничего не сказала об отце? – он никак не мог успокоиться, но его последние силы остались в мусорном ведре вместе с осколками потёртого стакана.

– Потому что ты не хочешь о нём слышать. Я думаю о тебе. Это в первую очередь.

Солнце давно зашло, и Деми едва ли мог видеть лицо Фоби. Грустная улыбка и безупречные материнские глаза. Как она могла смотреть на него с такой любовью? После всего, что он сделал. После того, как оставил одну. После того, как с сотню раз оттолкнул.

– Так, значит, Мэри и правда называла тебя дурой. А я и забыл. – Тихо проговорил Деми, опустив голову. Жидкий яд плескался в нём, оставляя на стенках желудка мутные разводы. Язык жгло, а желчь пекла гортань. Он едва держался от того, чтобы сорваться и сказать Марии всё, что он о ней думает. – Ясно. Я с ней поговорю.

– На повышенных тонах?

– А как иначе. С нашими только так. – Деми усмехнулся, и Фобия повторила его улыбку. Не ту, с какой он приходил в столичную гимназию на потеху толпе, а ту, какую раньше видела только Софи. Ну вот, он опять о ней вспомнил. Нога заныла, а веко нервно задёргалось. Деми был безнадёжен.

Фобия понимала, почему Деми её ненавидит, но продолжала писать ему каждый день, что не видела его после побега к Марии. Она желала ему доброго утра и спокойной ночи. Её сутки начинались с Деми и им же заканчивались. Она интересовалась его здоровьем, самочувствием, учёбой, отношениями с друзьями и Беннетами, но Деми никогда ей не отвечал. За те три года он не отправил ей ни строчки, вот только Фобия не сдавалась, звонила Гвен и узнавала, что он в порядке. Гвен подсказала ей путь к Деми Беннету, и однажды Фобия спросила у него, как прошёл выпускной Галли из начальной школы. Тогда Деми впервые ей ответил. Все его сообщения оказывались короткими, но они были. О большем Фобия и не просила; те полтора года они говорили только о Галли. Она понимала, Деми был братом, но не для неё, а для кого-то другого. Почему-то он выбрал не ту, что взяла на себя бремя их отца, а того, кто рассказывал ему о цветах.

– Я знаю, что тебе нужно. – Подала голос Фобия, когда Деми смог отдышаться от вдруг нахлынувших слёз. – Мария мне обо всём рассказала. Приказала не давать тебе денег.

Деми замер, боясь пошевелиться. Его будущее было в руках сестры, чью квартиру он разгромил как истинный Медчер – легко и не заботясь ни о ком, кроме себя. Всё потому, что их ссора должна оказаться зрелищной. В своё время Самоа Бастис отлично разъяснила ему, для чего нужно устраивать сцены; конфликта и не было, если он не собирал вокруг себя очевидцев, что ему сочувствовать.

– Расскажи ей, как сумел обмануть меня и попросил доступ к счёту для того, чтобы поступить в университет. – Продолжала Фобия. Как полагается, и эту речь она успела отрепетировать. – Тебе она поверит. Мария всё ещё считает меня глупой. Пускай так оно и остаётся.

Деми не знал, зачем Фобии притворяться, но понимал, что однажды она рискнёт этим воспользоваться. Фобия всегда шла на уступки Марии, но теперь осмелилась оскалить зубы за её спиной. Всё-таки, Медчеры всегда брали верх, даже друг над другом.

Фобия – заместительница председателя Медчера, хранящая в тайне планы Марии по государственному перевороту и правду о жизни собственного брата. Стоит ей проболтаться, и жизнь Ньюэры даст трещину. Если она захочет, то сможет выдать подноготную всего семейства и вместе с ним уйти на дно.

Мир ещё услышит о Фобии Медчер, и лишь теперь Деми это понял. Мария и не подозревала, какой властью обладает та, кого она ошибочно принимала за послушную глупенькую девочку.

Глава 7

Он возвращался в дом Марии с низко опущенной головой. Деми не любил никого из своей семьи, но надеялся, что Фобия живёт лучше него. Тогда он сказал правду – ему действительно хотелось, чтобы она была счастлива.

Вина опустилась вниз его живота тяжёлым камнем. Он испортил всё в тот момент, когда сбежал от прицела камер в Сафэкс для того, чтобы начать новую жизнь с Беннетами. Фобия была права, её действительно лишили выбора. Только она и могла выдерживать требования отца, ожидания общественности и то, что стало с их домом после смерти Палестины. Теперь, когда все знали о гибели Деймоса Медчера, на её плечи ложился двойной груз. Фобия должна держать лицо и перед отцом, и перед публикой.

Телефон завибрировал, и Деми посмотрел на тусклый экран. Пришло сообщение от банка. Фобия в самом деле сделала это – переоформила свой счёт на его имя и не отправила ни слова; посчитала лишним. Подозрения, что он растил по поводу всех Медчеров, вдруг начали прояснятся. Такое решение Фобии не могло быть уловкой, потому что ей с него брать было нечего. Младший брат ничем не мог ей помочь, но она выполнила его просьбу тут же, как он пришёл к ней спустя полтора года после возвращения. За это время Деми ни разу не поинтересовался у Марии, как там Фобия, и она наверняка об этом знала. Мария не упустила бы шанса напомнить Фобии, что её брату нет до неё дела, и единственный человек, на которого та может положиться – это она сама.

О чём могут говорить двое людей, что успели стать незнакомцами? Деми задавал себе этот вопрос снова и снова, но не мог вспомнить, чтобы они говорили о ком-то, кроме Галли. Фобия пыталась интересоваться его жизнью с Беннетами, но на все расспросы он отвечал сухое «нормально». Когда-нибудь она поймёт, почему Деми это делал. По крайней мере, он на это надеялся.

Мария встретила его на пороге с распростёртыми руками, ожидая, что он захочет утешиться в её объятиях, но Деми прошёл мимо, даже не заметив Оливера, провожавшего его с мрачным видом. Мальчик всегда бродил по дому вслед за Марией, и теперь это начинало пугать.

Барное воскресенье с Генри было ещё далеко, а у Деми уже закончилось всё, что он припас себе на неделю. В такие моменты свет начинал его раздражать, а в груди ныло так, словно рёбра норовили треснуть. Ему казалось, что его позвоночник достали из тела и связали узлом. От боли Деми не переставал кусать пальцы. Раньше это состояние приходило к нему перед ужином, незадолго до встречи с Генри, но с каждым месяцем оно опережало свой график на час. Теперь ему оставалось только надеяться, что он сможет отвыкнуть от мимолётных моментов счастья.

Не оставляя попыток достучаться до него, Мария без конца о чём-то говорила, но Деми не слышал ничего, кроме навязчивого жужжания в ушах. Перед глазами больше не мелькали образы, но он жутко злился на всё, что касалось его сознания. Словно бы стая навязчивых Безумных окутывала тело Деми, пытаясь пробраться ему под кожу. В момент он не выдержал.

– Дрянь. Ты чёртова сука! – прошипел Деми прямо в лицо Марии. Она замерла, не понимая, что в её словах так его рассердило. Оливер дёрнулся и вскинул руки, чтобы прикрыть голову. Деми уставился на него невидящим взглядом. – Как ты можешь так относиться к Фобии? Что она сделала? Отказала тебе в убийстве твоего брата? Да ты же ненавидишь её за то, что она соглашается со всем, что ты говоришь, но не переходит на твою сторону!

– Наши с ней отношения тебя не касаются. – Ответила Мария с хмурым видом.

Её мало волновало то, что в таком состоянии Деми мог наброситься на неё с кулаками. Она не могла перестать думать о том, что Фобия сболтнула лишнего. Теперь им нужно было со многим разобраться, и в первую очередь с тем, почему Фобия вдруг её ослушалась. Мария знала, что однажды это случится, но не ожидала, что Фобия вдруг приплетёт сюда своего покойного брата.

– Ещё как касаются! Она моя сестра.

– Раньше ты считал иначе. – Озадаченно проговорила Мария.

– Да потому что я идиот! Понимаешь, в чём дело? – Деми подлетел к ней, из раза в раз ударяя себя по груди. – Это я придурок, не она. Ты не имеешь никакого права так к ней относиться. Фобия идеальна. Она не сделала ничего для того, чтобы ты считала её хуже меня. Слышишь? – он судорожно дышал, а его глава не моргали. Сердце колотилось, срывалось с места и опускалось в желудок, где начинало неистово выть. Ещё немного, и Деми свалится с ног.

– Я лишь жду, когда она займёт правильную сторону.

– И поэтому с детства её ни во что не ставила?

– Эти воспоминания ничего не значат. Не важно, как я относилась к ней, если это происходило на глазах Ариса. Она должна понимать, что всё в нашем мире подчинено какой-то цели. Председатель не должен знать, что я имею виды на его дочь. Пускай хоть вся Ньюэра думает, что я ненавижу собственную племянницу, я поступаю так для вашего же будущего. – Произнесла Мария с полной уверенностью, и Деми тут же осенило, что он никогда не знал эту женщину. Всё, что было в её голове, оставалось для него тайной, как и то, почему однажды из всех занятий мира Мария выбрала обучить его именно стрельбе. Уж не знала ли она, что однажды он пристрелит кого-нибудь неугодного ей? Забавно. Ведь это именно Деми выпустил пулю в лоб её лучшего друга детства.

– Почему ты не понимаешь?! Плевать, что думает Нью, главное – Фобия верит во всё, что ты о ней говорила. Да ты просто чокнутая! – он хотел ударить её в плечо, но его руки вдруг ослабли так, словно бы и это Мария могла контролировать. – Как ты можешь использовать собственную племянницу?

– Так же легко, как собираюсь использовать Софи. – Деми вновь замахнулся, и Мария подступила ближе, испытывая его волю. – Но ты ведь уже об этом знаешь. Она сама сказала мне, что после её смерти я могу делать с её образом всё, что мне вздумается.

– Понял. Я всё, чёрт возьми, понял! – прокричал Деми, переведя взгляд на Оливера. – Ты боишься упустить не меня, а его!

– Если я хочу, чтобы вы были счастливы, мыслить нужно глобально. – Она кивнула в подтверждение своих слов. Для Марии Медчер не было ничего невозможного. – Я заставлю Ариса пожалеть о том, что он сделал с твоей матерью. За это ему нет прощения.

– Да что ты несёшь? Он здесь не при чём, она сама вызвалась помочь Беннетам! – в ответ Мария лишь поджала губы. Можно было решить, что она проговорилась, но все свои действия Мария просчитывала наперёд. И вот теперь её слова возымели должный эффект. – Понятно откуда весь этот бред в моей голове. Ведь это ты занималась мной после смерти мамы! Столько времени я думал, что сам научился своей парадной улыбке, но ведь ты её со мной репетировала! Мне казалось, что я ненавижу Фобию, но считал её врагом из-за тебя. И только потому, что ты была рядом всю мою жизнь. Мыслить глобально? Поэтому я и хочу сбежать с Ньюэры! Чтобы избавиться от таких как ты!

– Ты винишь во всём меня, но забываешь – важно не то, что с нами случается, а то, кем мы благодаря этому выбираем стать.

Её ответ окончательно убедил Деми в том, что он заблуждался. Почему-то ему до последнего хотелось доверять Марии, но после всего, что он услышал, его отношение к ней не могло оставаться прежним. Он всегда знал о том, как ей важны взгляды и мнения, но надеялся, что отношения с семьёй она ставит выше них. Пускай не с Арисом, но хотя бы с ним. Но даже Фобию она не любила. Марии было плевать на всех, кто не придерживался тех же суждений, что и она, и для собственных племянников у неё не было исключений.

– А мне казалось, что я в самом деле тебе дорог. – Сказал Деми, начав задыхаться. Он шарил рукой где-то у себя за спиной, пытаясь нащупать стул, но тот всё никак не находился. – Ты возилась со мной только потому, что я сын председателя. Даже культ…

Деми хотел напомнить ей, что ради своих целей она создала культы по всему третьему Кольцу, но вспомнил об Оливере. Впервые за последние полтора года он подумал о том, что и ему может стать тяжело. Если Деми откроет ему правду – скажет, что культ, убивший его родителей, был задумкой Марии – Оливер больше не сможет ей доверять. Тогда он станет настоящим Медчером, отвернувшимся от собственной семьи. Кроме Деми у него совсем никого не останется. Один он эту ношу не вынесет, а сейчас рядом с ним не было ни души.

Оливер не знал, как поступить. Все ссоры в его семье сопровождались слезами, но плачу Медчеры предпочитали крик. Схватив стул с кухни, он поставил его рядом с Деми и отскочил в сторону. Ему страшно хотелось что-то сделать и оказаться полезным, но Мария стояла, скрестив руки на груди и глядя прямо перед собой, а Деми, кажется, совсем потерялся. Оливер давно перестал его узнавать; словно бы всего, что случилось с ними в Вествуде, не происходило.

Схватившись за голову, Деми зажал уши и крепко зажмурился. Тело начало лихорадить, а к горлу подступила тошнота. Такое происходило с ним редко, и каждый раз ему требовалось всё больше времени на то, чтобы прийти в себя. Упав на стул, Деми тяжело задышал и схватился за сердце. На прошлой неделе он надеялся, что приступ его убьёт, но этого так и не случилось; значит, и сегодня он выживет. Голоса кричали, а звуки выстрелов били по груди тяжёлым молотом. Это никогда не закончится. Культ и Разумные всегда будут его преследовать.

– Нет. – Прошептал Деми, согнувшись пополам. Стул ходил ходуном, а пол разбегался волнами. Во рту скопилась слюна и свернулась белой пеной в уголках губ. Деми продолжал бормотать, сам не понимая что. – Нет, нет, не подходи. Её нет. Её давно здесь нет.

Мария принесла ведро и бутылку воды. Деми тут же стошнило. Обычно он успевал закрываться в своей комнате, но в этот раз у него не вышло пережить кошмар в одиночку. Оливер всё ещё смотрел на него, и самым краем сознания Деми понимал, как низко опустился в его глазах. Для Оливера наверняка не было секретом, чем Деми занимал своё время. Он давно заметил, что у него выходит улыбаться лишь в те редкие моменты, когда его комната наполняется дымом, звоном стекла и хриплым смехом. Мария уже не сомневалась в том, что те деньги, которые она ему выдаёт, уходят на попытки найти облегчение, поэтому каждый вечер просила его задирать рукава кофты и показывать руки – хотела убедиться, что дальше увлечение Деми не зайдёт.

И он тоже на это надеялся.

***

– Как ты? – тихо спросил Оливер, когда Деми очнулся. Чтобы побыть рядом с ним, он пропустил поступление в кружок искусств. Деми и не знал, что Оливер собирался куда-то пойти.

– Стресс. – Вяло протянул он, пытаясь найти воду. Оли решил, что Деми ищет его руку, и робко подал ладонь, но он её оттолкнул. – Чёрт возьми, Мэри, ты меня убиваешь. Сколько можно липнуть ко мне? Я уже принял решение, просто оставь меня в покое.

Оливер сидел, не шелохнувшись. Раньше Деми никогда не был с ним груб, а теперь и вовсе отсутствовал. Он больше не отводил его в школу и забывал забирать из неё. В Дни рождения Оливер не видел никого, кроме Марии, а поздравления получал лишь от Маркуса, Лили и Генри. В День вакцинации Деми корчился на полу своей спальни, прикрывая лицо подушкой. Он надеялся, что никто не знает о его увлечении, но у него никак не выходило его скрывать.

– Я не Мария. Меня зовут Оливер. Ты не помнишь? – сказал он, опустив руки.

– Ну, – протянул Деми, не зная с чего начать. Они давно ни о чём не разговаривали. – Как дела в школе? Всё получается? И друзья есть?

– Да. – Коротко ответил Оливер. Он смотрел на Деми с широко раскрытыми глазами и пытался понять, в чём подвох. Обычно, когда они пересекались, то молча проходили мимо.

Поднявшись, Деми разом выпил не меньше литра воды. Озноб пробежал по его коже и застрял в животе крохотным ледяным пятном. Деми снова стошнило. Он сводил и разводил брови, пытаясь понять, в чём дело, и не сразу сообразил, что рядом с ним действительно был Оливер. Он попал в его комнату и уже выведал всё, что Деми так старательно прятал. Шкаф с вещами Софи был открыт, а несколько ящиков вывалилось наружу. Деми почти не носил своей одежды, и лишь в углу за тумбой лежали его носки и бельё. Подушка с тёмными разводами, на которой спала Софи в свой последний день, пылилась на грязном ковре вместе с пепельницей и пустыми бутылками. Деми лежал на кровати Софи и, задыхаясь, хватался за голову. Это было его прибежище, тайный храм, в который он не допускал посторонних. Вот только Оливер не был одним из них. Его воротило от запаха комнаты, но он терпел. А, может, так пах сам Деми.

– Мы полетим на Вайнкулу. Что думаешь? – спросил он, пытаясь сесть ровно. Тело ещё слабо его слушалось.

– Ничего. Мне без разницы. – Легко ответил Оливер, решив отойти от него.