В этой истории не будет злодея, и никто не забыт

– Причём здесь нижние Кольца? – Деми не мог понять многое, а это особенно. Слова Митча звучали как очередная столичная прихоть.

– Там больны все. – Он посмотрел вдаль, вдруг заметив, как сильно они задержались. С улиц Сафэкса сбегались военные. Если Митч хотел оставить операцию в тайне, им нельзя было встречаться. – Почти все заражены. За редким исключением. В общем, дело гиблое, а нам пора идти.

Митч схватил Деми под руку и потащил к машине. Тот и не думал сопротивляться. Напротив, он оказался до того спокоен, что управляться с ним можно было без особого труда. У Деми не осталось никаких сил.

Женщина, что с грозным видом поглядывала на них из-под маски, в нетерпении приглашала их занять места в бронеавтомобиле. Водительское сидение пустовало. Если за эту задачу и правда взялось всего двое, обстановка в мире ещё хуже, чем казалось Деми. Неужели деньги перестали иметь для людей прежнюю ценность? Он точно знал, что Мария заплатила за него непомерно большую сумму. Но почему все отказались? Чего может бояться даже специальное подразделение?

– На что смотришь? – обратился к сослуживице Митч. Хотя и ему самому не нравилась обстановка, он пытался лишний раз не пугать Деми.

– Ты уверен, что этот здоров? Если мы привезём его таким…

Она не успела договорить. Митч снял одну из перчаток и голой рукой схватил Деми за шею. Женщина тут же наставила на них ствол винтовки, но Митч отнёсся к этому с пониманием. И лишь тогда, когда он отнял от Деми целую ладонь, военнослужащая согласно кивнула. Если бы Деми оказался болен, плоть начала бы сползать с них обоих.

– Убедил. Едем. – Объявила военная, открывая заднюю дверь авто, но её вновь перебили.

Несколько прилично одетых тел поднялось на пригорок с той стороны, где Деми расстался с Самоа Бастис. Зачёсанные назад волосы, лёгкие платья, пиджаки и ни одного признака недомогания. Лишь покрасневшие от слёз глаза и сложенные в молитве ладони. Люди брели так медленно и устало, что в них нельзя было заподозрить опасности. Разве что мычание, издаваемое одним из них, да опухшие лица заставили спецназовцев выругаться.

– Что вы здесь делаете? – окликнул их Митч, покрепче сжав свой пистолет. Несмотря на расстояние и безоружность неторопливо приближающихся к ним людей, он прикрыл собой Деми.

Они были несчастны и измучены, а на их ботинки налипла смесь грязи и листьев. Деми сразу понял, откуда они взялись, ведь и он любил там скрываться.

– Наверняка отсиживались в одном из домов в ближайшем парке. – Прошептал Деми. – Возле них деревья растут так плотно, что за ними ничего не найти. Там живут одинокие старики и бедняки.

– Где вы были? —прокричала военнослужащая, готовясь стрелять. Не получив ответа, она неслышно добавила. – Они ведь нам ни на что не сдались. Мы пришли за Деймосом.

Глазницы людей пустели, освобождая место для страха. Но что их так напугало? Несколько направленных на них ружей или демоны, пытающие вырваться из них самих? Стоило телам преодолеть половину расстояния, Митч заметил нарывы на коже, натянутой, словно плёнка. Кровь сочилась из ран, и, не успев упасть на асфальт, тут же сворачивалась кривыми потёками. Густые красные струи стекали со сломанных ногтей на локти, застывая тяжёлыми каплями. От напряжённых вдохов у висков вздувались толстые вены. С их телами было что-то не так, и Деми понял, что не может найти этому объяснения. Никогда раньше он не видел подобного. Человек не способен принимать такие позы – словно бы каждый сустав ослаб и поддавался ветру, пытающемуся вывернуть его на изнанку.

– В машину. Живо. – Сквозь зубы проговорил Митч, продолжая сохранять видимое спокойствие, но внутри него всё кипело. Меньше всего он хотел, чтобы его поведение привело к новым жертвам.

Деми медленно двинулся назад, а коллега Митча вложила в его безвольно болтающуюся руку пистолет. И лишь тогда, когда метал обжёг кожу, он понял, насколько всё плохо.

– Мария ведь научила тебя стрелять? Ты уже взрослый мальчик. – Прошептала она, пытаясь незаметно пробраться к водительскому сиденью. – Только не зли их, это на крайний случай. Будь умницей и живо в кабину.

Митч стоял и приветливо улыбался медленно приближающейся к ним группе, но, стоило Деми дёрнуть за ручку дверцы, как шаг превратился в бег. Три пары ног бросились вперёд с таким исступлением, что военная едва не пустила пулю в одного из них, но Митч поднял кулак и приказал ей не двигаться. Он выкрикивал предупреждения столько, сколько позволяли соображения безопасности, вот только все его слова оказались брошены впустую. Митч прицелился в особенно быструю женщину и попал ей точно в бедро. Но больной было не важно куда и чем его бьют. Кровь пропитала штанину и расплылась по ней тёмным пятном. От этого тело неслось лишь стремительнее.

Деми не успел сказать ни слова. Женщина напрыгнула на Митча, сорвала с него шлем и впилась зубами в шею. Военная вскрикнула, а Деми едва удержался, чтобы не упасть на колени. Злобный хохот поднялся над опустевшим Сафэксом. Митча терзала орава сумасшедших, а Деми стоял, не в силах поднять пистолет. Руки налились свинцом, а что-то за спиной загудело. Женщина завела машину и отъехала в сторону ровно настолько, чтобы Деми смог в неё запрыгнуть. Никто и не собирался спасать Митча. Все протоколы твердили одно – жизнь Деймоса Медчера важнее всего.

Когда Деми осмелился поднять взгляд, Митча ещё разрывали. Он тихо стонал, мучаясь нестерпимой болью. Мария давно научила Деми пользоваться оружием в целях самообороны, но он ещё никогда не стрелял в человека. Сняв пистолет с предохранителя, Деми с трудом сглотнул ком в горле и прицелился. Задержав дыхание, он выпустил всего одну пулю. Она встретилась с головой Митча и подарила ему избавление. Кружившая над ним стая дикарей не обратила внимания на звук выстрела. Они уже лакомились внутренностями из разорванного живота Митча Оруэлла. Звонкое чавканье разносилось по округе вперемешку с тихим рычанием.

От него не осталось ни кусочка, лишь тень, бежавшая вслед за женщиной, что забралась в машину и заставила ногу нажать на газ. Авто врезалось в дерево и на мгновение Деми заметил, как военная шевельнула губами. Она просила о помощи. Молила точно так же, как и Митч, после которого не сохранилось даже мокрого места. Люди собрались вокруг лужи крови и вылакали её без остатка.

Деми снова упал на траву, но на этот раз некому было заставить его подняться. Каждый был занят своим делом – женщины отщипывали кусочки плоти от военной и клали их себе на языки, а мужчины изучающе разглядывали то, как слипалась их кожа. На Деми не обращали внимания, но его аппетитное тело могли заметить в любой момент. Ему нужно было бежать, но душа приросла к земле. И даже тогда, когда мимо пронёсся лишившийся руки сосед, Деми остался на месте. Он в самом деле убил человека, которого знал с самого детства. У него не было выбора, ведь так? Против Инфицированных пули оказались бесполезны.

Поняв, что поблизости нет никого, кроме больных, Деми сорвался с места и побежал прочь. Никого не осталось. В Сафэксе были лишь он и те безумцы, что без конца верещали, обсасывая хрящи на человеческих костях.

***

У любого жителя верхних Колец лежала дюжина-другая запасных флаконов с вакциной. Несколько с идеально ровными голографическими линиями и надписями в отведённых для них местах, другие – с криво отпечатанными буквами «NC» на защитной плёнке. «Наверняка брак», – подумал Деми, в одно движение откидывая их в сторону. Если и брать, то лучшее. Так всегда говорил его отец, и, хотя Деми и не хотел к нему прислушиваться, поручался за его слова. Вот только теперь в достижении Беннетов не было толку. Как и в самих Беннетах.

Рюкзак был забит едой. Её должно было хватить до пятого Кольца. Деми понимал, что ему нужно бежать как можно дальше от Центра, но не знал, что для этого нужно. Сначала он взял с собой телефон, но тот разбился тут же, как Деми запнулся и оторвал подошву со своих дорогих ботинок. Материя раскрошилась и заставила его бродить по округе в одних носках. Несколько раз он поскользнулся и ободрал ладони вместе с рукавами кофты. Замки без карманов и нашивки крепко вцепились в ткань, но не смогли пережить тех ветвей, что хлестали Деми по рукам, в то время как он пытался пробраться через чужой сад, топча цветы.

Там его и поймали. Деми несильно поколотили перед тем, как он выронил пистолет и побежал дальше. Быть может, тот так и остался лежать на земле, но Деми не собирался за ним возвращаться. Боялся, что спастись во второй раз у него не выйдет.

Как только Деми вышел из Сафэкса, он почувствовал, как ослабла хватка отца. У него была всего одна надежда – никто не выжил, и больше некому будет признать в нём сына председателя. Деми мечтал умереть незаметно. Он сгинет в тихом лесном уголке, и его никто не вспомнит. Мир забудет о том, что у Ариса Медчера был сын; бывшие одноклассники никогда не заговорят о племяннике Беннетов, а Сэм простится с ним, как и с остальными своими бывшими.

Всё должно было пройти гладко. Несколько месяцев Деми томил себя ожиданием и собирался с мыслями. Теперь, когда у него не было пистолета, всё оказалось трудней. Вдев голову в петлю, он привязал другой конец к ветви дерева и, крепко схватившись за неё, повис на руках. Воды реки спешили мимо, сбегали прочь, разбивались о камни. И Деми хотел разбиться. Если верёвка не выдержит, то Кали его добьёт.

Нет времени на раздумья. Деми оказался слишком слаб, чтобы долго держаться над водой. Вздохнув в последний раз, он прикрыл глаза и вспомнил смерть Митча. Ему хотелось, чтобы после его ухода от него совершенно ничего не осталось.

Не вышло. Как и тогда, когда Деми пытался застрелиться. Его руки так сильно дрожали, что все пули прошли мимо. Лишь после он понял, что пистолет нужно было вставить в рот – так дуло не сместилось бы с цели, а кровь из черепа наконец стекла в глотку. Вот только Деми не знал, как нужно совершать тихое самоубийство. Раньше ему приходилось страдать лишь на показ. Вся его жизнь один сплошной шум.

– Я так скучаю. – Простонал Деми, падая на колени. – Бен, Гвен. Галли. – Его горло сдавили рыдания, и хватка эта была куда крепче, чем у самодельной верёвки.

Ему их не хватало. Деми мало чем интересовался, но Беннеты оказались исключением. В Сафэксе он впервые познакомился со своей настоящей семьёй. Желудок ныл без еды Бена. Голова раскалывалась от боли потому, то её не держали руки Гвен. Ноги отказывались идти, потому что на них не висел Галли. Казалось, когда-то они стали дороги Деми только для того, чтобы ему было по кому тосковать. Точно так же о своих потерях думала Софи.

Он мучился и желал, чтобы его страдания поскорей закончились, но лишь до тех пор, пока перед ним не возникла она. Девушка, что явилась ему тогда, когда мутные чёрные круги ещё продолжали плыть перед глазами. Та, что не боялась его, как и он позабыв звучание человеческого голоса. Это была Софи. Софи Диана Мур из девятнадцатого Кольца. То проклятье, что на двадцатилетие преподнесла ему сама судьба.

Глава 4

Он мог не выходить из дома неделями, а если и появлялся на улицах Центра, то лишь затем, чтобы попасть в бар, где ему предлагали закурить едкие сигареты. Деми никогда от них не отказывался, но всякий раз, как возвращался к Марии, чувствовал себя хуже, чем прежде. Она наблюдала за ним и ждала, когда он позволит ей к себе приблизиться, но спустя полтора года после ухода Софи Деми держался всё тем же особняком, чей хозяин открывал двери лишь странным курьерам с собранной в папиросы травой.

Софи не пользовалась духами, и от того Деми становилось больнее. Он не мог надышаться её футболками. Каждую ночь Деми открывал её шкаф и смотрел на порядок, который остался после неё. Он использовал её шампунь, стригся теми же ножницами, спал в её постели и падал лицом в ту подушку, на которой когда-то лежала она. Деми завтракал тем же, чем и Софи, подобно ей пропускал обед и оттягивал ужин до поздней ночи. Всякий раз, как он гладил Кошку, ему казалось, что в её мягкой шерсти он замечает горячие пальцы Софи. Таблетки не помогали. С самого утра Деми вспоминал их разговоры и записывал в заметки на телефоне, пытаясь воссоздать каждую деталь. Его горе никак не проходило потому, что он встретился с ним ещё раньше, чем с самой Софи. Все прекрасно понимали, что дело было не в ней, но именно она стала последней каплей.

По воскресеньям он встречался с Генри. Деми так и не рассказал ему, что видел, как Инфицированные разорвали его отца и пустил пулю ему в лоб, но это было не страшно. Софи тоже не призналась Маркусу в том, что сделала в метро. Деми вспоминал об этом как об очередной вещи, которая их связывала. У них были схожие секреты; они оба совершали ошибки, но причиной всех его промахов было бездействие. Когда в голову лезли воспоминания о первой встрече с Разумной в лесу, Деми высовывался из окна и ждал, когда дрожь пройдёт с холодным ветром. Если бы тогда он быстрее расправился с больной, всё могло бы сложиться иначе. Уже ничего нельзя было исправить, но Деми не мог перестать думать о том, как бы сложились их жизни, если бы тогда он оказался смелее.

Улицы Центра всегда тянулись слишком долго. Деми не нравились ни такси, ни общественный транспорт, потому что они сокращали то время, что он мог потратить на дорогу. Добираться пешком приходилось несколько часов, и Деми надеялся, что череда высоких домов никогда не закончится. Он не знал, чем ещё занять свою жизнь – в ней остались лишь воскресный бар с Генри, походы к психиатру и ночёвки с Лили и Маркусом. Они навещали его так часто, что в прихожей давно поселились их тапочки. Иногда Деми смотрел на них и не мог понять, кому они принадлежат. После всего выпитого алкоголя память начинала его подводить.

От проезжающих мимо машин гудело в ушах, а кричащие с балконов люди казались предсмертным воем стонущих домов. Деми часто путал свет фонарей у магазинов и лавочек с огнём, а пытаясь сбежать от него валился на землю и прикрывал голову. Ему никогда не удавалось уйти далеко; иногда он хромал, но сам не знал зачем, ведь после пули на бедре осталась лишь выпуклая царапина. Для боли не было причин, но старая рана напоминала ему о Софи. А ещё о Генри.

Он часто ломал себе голову, предполагая, что бы с ним было, если бы он встретил Софи раньше. Пока люди с приторно сладким смехом проходили мимо, Деми вспоминал старшие классы. Тогда у него уже была Сэм, но он позабыл бы о ней тут же, как увидел Софи. Ей удалось бы привлечь его внимание, окажись она из именитой семьи. Представляя её в школьной форме, Деми пытался улыбаться, но у него ничего не выходило. Он никогда бы не узнал об именах родителей Софи, потому что она привыкла добиваться всего самостоятельно. Нет, в старших классах Деми прошёл бы мимо неё, потому что ничего бы не слышал о её семье. Они могли встречаться в коридорах сотни раз, но никогда не посмотрели друг на друга.

Тогда Софи запомнилась бы ему на выпускном – Деми всегда привлекали тела в красивых костюмах. Он мечтал об их встрече в просторном белом зале, хотя знал, что Софи едва ли успела побывать на собственном выпускном. Тогда у неё было много работы. Верно, ей было бы некогда обращать на него внимание, да и Деми закончил школу на год раньше Софи. Значит, они точно познакомились бы после. Софи отвела себе год на то, чтобы накопить на колледж. Деми мог бы пересечься с ней в кафе или на кассе супермаркета, где она работала. Софи заметила бы его и первой завязала разговор. Вот только он никогда не покупал продукты сам.

Нужная вывеска замигала над его головой тогда, когда Деми смаргивал слёзы. У него не получалось смириться с тем, что их с Софи время настало тогда же, когда большая часть населения Ньюэры пала под ударом огненной чумы. Лишь в тот год они были готовы друг к другу. Судьба насмехалась над ними. Они должны были встретиться для того, чтобы Софи умерла, и Деми не смог её забыть. Лучшего времени для них просто не было.

Генри встретил его у входа, крепко обнял и намеренно задержался для того, чтобы погладить по спине. Он понимал, что Деми это ничем не поможет, но так ему самому становилось легче. Генри знал Деми уже два года и скучал по тому, каким он был раньше. При Софи они не часто разговаривали, но этого было достаточно для того, чтобы теперь Генри жалел о том, что так им пренебрегал.

Не сказав друг другу ни слова, они прошли в бар, заняли привычные места за стойкой и взяли по безалкогольному коктейлю. Генри встречался с Деми при условии – с ним он откажется пить всего на один вечер. Деми всегда соглашался, потому что иначе не представлял, как убить этот день. Вот только каждый раз, как Генри окликали знакомые, Деми подмешивал в свой стакан то, о чём ему знать не стоило.

– Как там Оливер? – спросил Генри и поморщился от запаха табака. Курить в помещении было запрещено, но здешним посетителям это ничем не мешало.

– Кто? – Деми поднял на него невидящий взгляд и, надолго задумавшись, приоткрыл рот. Перед его глазами мерцали звёзды, а в ушах звучала музыка, которую Генри не слышал. Кто-то мычал старые песни, перевирая мотивы и смешивая их с хриплым кашлем. – Не знаю. Здоров, наверное.

Он широко улыбнулся и задрал голову. Его щёки дрожали, а брови то и дело взлетали вверх. От выпитого мышцы лица не могли перестать дёргаться, но Деми чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Иногда он посмеивался, облизывал губы и чему-то кивал. Его быстро брало, потому что каждый раз порошка в коктейле становилось больше. Теперь его было так много, что он не растворялся. Деми ловил комочки языком и разминал их о ранки на дёснах – он давно усвоил, что так эффект от принимаемого намного сильнее.

Щёки пекло, но Деми не переставал улыбаться. Ему вдруг всё стало нравиться. И то, что Генри сидел так близко к нему, и то, что он почти ничего не помнил. Во всём мире остались лишь они двое, и от этого хотелось смеяться. Деми чувствовал, как чьи-то руки блуждали по его бёдрам, но не мог понять, кому они принадлежат. Не сразу до него дошло, что собственными пальцами он до боли разминал шрам, оставшийся после пули.

– Ты не в себе. – Тяжело вздохнув, Генри взял его стакан и взболтал осадок на дне. – Я видел, как ты принимал таблетки от бармена. Не думаю, что Мария даёт тебе деньги именно на них.

– Таблетки – это хорошо. Ты же врач, должен знать. – Взяв Генри за плечи, Деми наклонился к его уху и прошептал. – Только они меня и трогают. Разве Мэри не хочет, чтобы мне стало легче?

– Каждую неделю генерал Олхард выписывает мне увольнительную только для того, чтобы я встретился с тобой. – Генри не шевелился, и Деми повис на его шее так, словно человека ближе для него не было. – Я добираюсь к тебе с окраины Волоумана, а ты не можешь перестать пить эту дрянь хотя бы на один вечер. Из-за наших встреч я почти не вижусь с собственной матерью, понимаешь? Ты давно перестал быть Медчером, но мир всё равно вертится вокруг тебя.

– Никто не просил тебя притворяться моим другом. – Деми отпрянул и схватился за спинку стула, чтобы не свалиться на пол. Он пытался собрать мысли в кучу, но всё было тщетно. Ему вдруг померещилось, что бар полон его давних врагов – Разумных. – Ты мне не сдался. Я могу выпивать и один.

– Если кто здесь и притворяется, то это ты.

– И что, собираешься рассказать всем о том, что я Деймос Медчер? Давай, тебе всё равно никто не поверит. Только не после того, как я превратился в это. – Деми провёл по своим волосам и, убрав их с лица, показал ему синяки под глазами, раскрасневшиеся от спиртного щеки и истончившуюся кожу. Веки опустились, а широкие зрачки забегали по лицу Генри. – Представляешь, все считают, что я давно умер. Думаешь я в самом деле уже мёртв? Тогда что это, ад? Ах да, чем ближе мы к людям, тем дальше от бога. Небо полнится чертями. Если я здесь, то это рай.

– У меня уже не хватает терпения.

Он прикрыл глаза и попытался сосредоточиться, но слова Деми врезались ему в грудь. Когда-то его отец любил повторять то же самое. И раньше Генри подозревал, что Митч Олхард пропал, спасая сына председателя, но лишь теперь смог в этом убедиться. Мария скрывала подробности специальной операций так тщательно, что можно было не сомневаться – если о солдате больше не идёт речи, значит, он уже отслужил её воле.

– Если я тебе надоел, можешь проваливать. Уж я-то найду, с кем провести время. Та парочка в углу пялится на меня весь вечер.

– Они ни на что не смотрят. Обкурились точно так же, как и ты.

– Значит, у нас уже есть кое-что общее. – Достав из пепельницы чужую сигарету, Деми приложил её к губам и закашлялся. – Сколько бы ни баловался этой дрянью, всё равно тошнит. – Произнёс он до того обыденным тоном, что Генри не сдержался и встал.

Деми не пытался его остановить, забота Генри давно ему приелась, совсем как кислые конфеты в доме Беннетов. Деми нужно было что-то посильней. То, что разъест его нёбо и заставит язык кровоточить.

Терпеть нарастающий шум было невыносимо. Лицо Деми кривилось от песен, что распевали культисты. Он ещё слышал их, видел пылающие обожанием глаза и слипающиеся пасти, распевающие: «Милый мальчик наш воскрес, не сумеет сбежать в лес!». Деми знал, что час удовольствия не стоил этих нескольких невыносимых минут возвращения к реальности, но всё равно не мог отказаться от того, что стал предлагать ему бармен тут же, как узнал, что его новый клиент не скупится на чаевые.

Иногда Деми казалось, будто ему в рот вставили ствол пистолета, и он чувствовал, как холодный металл обжигает гортань. Он не знал, кто это делал, потому что никогда не поднимал головы, а стоило попытаться, как ему тут же мерещились тела, скрывающие свои обожжённые ладони в складках плащей. После того, как по настоянию Марии Медчер части культа вместе с Маркусом позволили покинуть Вествуд и поселиться в первом Кольце, Деми не мог перестать думать о тех, кто знал его за пределами Центра. Ему виделись призраки, что ещё хотели заполучить сына председателя. К нему без конца тянулись чужие руки. Они хватали его за шею и принимались душить.

Он едва подавил крик, когда очнулся и оторвал лицо от барной стойки. Его снова стошнило, и бармен с понимающей улыбкой протянул ему стопку салфеток. Часто Деми просыпался уже на полу, но после нескольких таких случаев персонал заменил табуреты на стулья. Когда он засиживался допоздна, бармен протягивал ему подушку и плед, но Деми никогда этого не помнил и каждый раз благодарил, как в первый. Точно так же он никогда не мог вспомнить того, как разбалтывал о своём происхождении всем, кто подсаживался к нему с предложением угостить выпивкой. Его давно стали принимать за местного сумасшедшего, которого можно было легко развести на несколько коктейлей с нужной щепоткой порошка. Когда Мария узнала об этом, то перестала позволять ему пользоваться своей банковской картой. Деми выходил из дома с небольшой суммой наличных, а возвращался с раскалывающейся головой и пустыми карманами. Он так и не понял, откуда Марии всё стало известно, но не стал возражать, когда к нему привязали Генри. Ему нравилось, что рядом был кто-то знакомый. Так и теперь его успокаивало чьё-то присутствие.

Глаза ещё разбегались, пытаясь за что-нибудь зацепиться, и остановились лишь тогда, когда чужая рука легла на его плечо. Сначала Деми решил, что ему померещилось, но голос позвал его по имени, о котором он давно позабыл:

– Деми Беннет? Это правда ты?

Он сразу её узнал. Самоа Бастис смогла достать его даже здесь. Деми вскочил с места, и она тут же одёрнула руку. Решила, что обозналась, но убедилась в своей правоте, как только встретилась с ним взглядом. Всё те же взъерошенные волосы, чёрные глаза и тонкий нос. Он глубоко дышал, словно только что вытащил голову из воды, и сжимал руки на футболке так, будто хотел, чтобы та совсем его изменила.

– Почему ты смотришь на меня, как на врага? – спросила Сэм, сделав шаг ему на встречу, но Деми, словно одичавший в поле сорняк, отпрянул и прикрыл голову, спасаясь от ветра. Он не хотел привлекать к себе лишних взглядов, но у него это никогда не получалось.

Ей всегда нравились его безразличие и наигранное спокойствие, но теперь, когда красные от травы глаза в панике бегали от одного стола к другому, она поняла, что встретила не того. От Деми Беннета ничего не осталось. Перед ней был человек без имени и фамилии, что едва ли мог вспомнить свой адрес – парень, в растерянности ломающий себе руки и трясущийся от упоминаний о Деймосе Медчере, но не отказывающий себе в удовольствии рассказать о нём незнакомцам.

– Что ты… – проговорил Деми и тут же закашлялся. Хандра саднила его горло, моля о новой порции выпивки, ведь весь алкоголь выветрился из его крови тут же, как он увидел Сэм.

– Меня эвакуировали точно так же, как и тебя. – Ответила она, слабо улыбнувшись. Ей нравилось думать, что она всё ещё понимает Деми с полуслова. Словно между ними ничего не изменилось. – Не делай вид, будто ты у нас особенный. Тогда спасли не тебя одного.