Энергормы. 3 том. «Город мёртвых тел»

И он побежал. Без оглядки. Без крика. Без предупреждения. Только бег – по осколкам, по ржавому железу, по грудам бетона, как будто сама земля пыталась остановить его. Каждый шаг – риск. Каждое движение – боль в израненной руке. Но он бежал.

– Стой! – заревел Хромой снизу. – Не разделяемся! Не разделяемся!

Дима просто бросил взгляд на Тода, на Хромого. Сжал губы – и рванул следом.

– Чёрт! – выругался Хромой. – Назад! За ними!

Евгений бежал, пока выстрелы не стихли. Пока гул разрядов не сменился зловещей тишиной. Он остановился, тяжело дыша, огляделся. Руины. Окна-провалы. Мёртвые стены. Куда?

Он прищурился. Повернул голову влево. Прислушался. Ничего. Повернул вправо. И тут – браслет на его руке дрогнул. Лёгкий, почти неуловимый импульс. Лёгкий толчок.

– А не врёшь? – прошептал он, глядя на тусклый металл.

И побежал. Вдоль разрушенного здания, мимо обвалившихся перекрытий, к оконному проёму, где что-то мелькнуло. Или показалось. Но он услышал – где-то там, в темноте, трещит тонитруум.

Он полез в окно. Руки болели – плевать. Друг ждёт.

Мысль пронзила его, как молния: Чиферблад.

Тот, кого он когда-то подобрал на улицах Города Закатов. Раненый, ослабленный, с перебитой лапой и глазами, полными страха. Евгений не прошёл мимо. Все говорили – выбрось. Он опасен. Это вампир. Он сбежит. Но он выходил его – молоком, мясом и теплом. Тратил на него последние деньги. И когда тот оправился – отпустил. Но чиферблад остался. Стал частью команды детектива. Получил кличку – Проныра.

И вот – снова. Маленькая, светящаяся, с глазами, полными страха и надежды. Фулгутта. Неужели история повторяется?

Евгений вывалился из окна прямо в центр побоища. Перед ним – тело. Лежит на спине. Глаза открыты. Взгляд – пустой. Рядом – дробовик. Ещё дымится.

Евгений наклонился. Пальцы к шее. Никакого пульса.

Он огляделся. Фулгутты нет. Только рюкзак. Только рассыпанный тонитруум. Только тишина.

Он выдохнул. Глубоко. С лёгкой грустью.

– Всё же ушла, – прошептал он.

И в этот миг – тьма.

Как будто кто-то выключил свет во всём мире. Как будто время остановилось. И где-то из глубины этой тьмы – тихий, игривый, детский голос:

– Попался.

Это длилось вечность. Или мгновение.

Сознание возвращалось по кусочкам.

Сначала – скрежет когтей по стеклу.

Потом – шёпот. Женский. Далёкий. Как из другого измерения.

– Проснись… возвращайся…

Затем – свет. Тусклый. Дрожащий.

Голоса. Неразборчивые. Они приближались. Сливались. Становились одним.

И наконец – он услышал.

– …раз, два, три, четыре, пять…

Это был Дима.

Евгений вспомнил последнее что было: труп, рюкзак, тонитруум. И – что-то сверху. Яркое. Искрящееся. Он успел только сказать:

– Не надо…

Но произнёс он это не тогда, а сейчас.

Он резко вскочил, как от кошмара, сердце колотилось, как молот. Лёжа на земле, под головой – свёрток с диэлектрическим костюмом. Над ним – Дима. В резиновых перчатках. Руки на груди. Нажимает. Считает.

– Слава богу, – выдохнул Дима, отступая. – Вы живы.

Евгений огляделся. Хромой и Тод стояли рядом. Тод улыбался – редкая для него гримаса, можно сказать, дружеская. Хромой – хмурился, но в глазах читалось облегчение. Даже у него.

– Где она? – спросил Евгений, не успев сесть.

Дима покачал головой.

– Вы всегда такой? Думаете о других больше, чем о себе?

Евгений хмыкнул. Попытался встать – покачнулся.

– Присядьте, – сказал Дима. – Вы ещё слабы. Вас ударило током. Прямо в грудь. Я думал – не выживете.

Но Евгений уже смотрел на стену. В оконном проёме, на самом краю, сидел маленький светящийся шар. Едва искрил. Глаза – опущены. Лапки поджаты. Всё её тело говорило одно: «Извини.»

Евгений выдохнул. Медленно. Глубоко. И улыбнулся – мягко, как улыбаются тем, кого любят, несмотря ни на что.

– Мне пришлось усадить её туда, – сказал Дима. – Она сидела у вас на груди. Пищала. Как будто хотела до вас докричаться.

– Дай перчатки, – сказал Евгений.

Дима быстро стянул их с рук.

Евгений подошёл к окну. Медленно. Каждый шаг – как подъём с колен. Он протянул руку. Ладони – в перчатках. Спокойные. Открытые.

– Нам ещё многому нужно будет научиться, – сказал он тихо. – Да, Молния?

Фулгутта подняла глаза. Посмотрела сначала на ладони, потом – в глаза. В них было всё: радость встречи. Облегчение. И – страх. Она осторожно встала на краю. Не хотела причинить вред. Не хотела снова. И страх был не перед человеком. Страх был внутри. Страх перед собой. Перед тем, что она может сделать, но не умеет контролировать.

Сейчас она не прыгнула. Она просто смотрела.

А Евгений стоял. И ждал. Потому что понял: Начало чего-то, что не укладывается в слова. Начало дружбы. Начало доверия. Начало жизни, в которой монстр и человек могут быть друзьями.

Евгений ждал. Они все ждали. Воздух замер. Даже треск тонитруума в рюкзаках стих, будто и сама земля затаила дыхание.

Фулгутта стояла на краю оконного проёма, как на краю мира. Маленькая, светящаяся, с глазами, в которых читалась не только осторожность, но и стыд. Она не шевелилась. Только её лапки, выставленные вперёд, дрожали – как у зверька, который боится, что доброта – это ловушка.

Евгений шагнул ближе. Медленно. Почти касаясь её светящегося тельца.

Фулгутта отпрянула. Голова – если это можно было так назвать – закачалась из стороны в сторону. Отказ. Явный, чёткий: «Не сейчас. Не так.»

– Молния, – сказал Евгений тихо. – Теперь так тебя зовут.

– Почему «Молния»? – удивился Дима. – А не «Вспышка» или «Крутыш»?

– Это у тебя надо спросить, – усмехнулся Евгений. – Ты так её и назвал.

– Я? Когда? – Дима округлил глаза.

Тод фыркнул, не оборачиваясь:

– Ха! Сам не заметил, когда. Когда сказал: «Молния вернулась». Так и сказал. Слово в слово.

Дима замер. Перебрал в голове моменты. Воспоминание всплыло – он действительно вырвал это имя из груди, как крик. И теперь оно прилипло к монстрику, как данность.

Хромой, стоя в стороне, хмыкнул:

– Всё, хватит возиться. Уже вечер, а мы только полдела сделали.

– Ну же, Молния, – позвал Евгений, не сводя с неё глаз. – Иди сюда.

– Оставь её, – бросил Хромой. – Если захочет – сама прискачет. Она уже это доказала.

Евгений медленно опустил руки. Посмотрел на Молнию. Та, словно выдохнув, чуть расслабилась. Её свет стал мягче, теплее. Он подошёл к рюкзаку, к разбросанным кристаллам тонитруума. В перчатках собрал их, один за другим, и аккуратно сложил в сумку. Надел на плечи. Тяжело. Знакомо. Как будто снова стал тем, кем был когда-то – охотником, носильщиком, выживальщиком.

Молния наблюдала. Её маленький мозг, наполненный импульсами и инстинктами, пытался понять: «Почему его сейчас молния не бьёт? Почему он не падает? Что поменялось?»

Тод взял рюкзак Евгения – случайный обмен. Дима быстро собрал инструменты, проверил, на месте ли перчатки. И люди двинулись.

Молния провожала их взглядом.

И тут Евгений обернулся. Он не сказал ничего. Просто посмотрел, как смотрят на того, кого ждут.

И она поняла. Прыжок. Лёгкий, как пушинка. Она прицелилась – и мягко опустилась на верх рюкзака. Евгений инстинктивно втянул голову, закрыл затылок руками. Но не побежал. Не оттолкнул.

Молния повисла на одной из верёвочек, как брелок. Закружилась, весело и игриво.

– Ну вот, – хмыкнул Тод, идущий следом. – Теперь у тебя питомец, который жрёт тонитруум. Считай, паразита приручил.

Молния замерла. Её свет вспыхнул резко, как предупреждение. Она надулась – если у сгустка энергии может быть такое состояние – и по рюкзаку, по кристаллам, по самому воздуху пробежали искры.

– Ай-ай! – вскрикнул Евгений, чувствуя, как по спине пробегает разряд. – Тод, пожалуйста, не обижай Молнию. Ты говоришь – а достаётся мне.

Все засмеялись. Даже Хромой – впервые за долгое время – позволил себе короткий, сухой смех. Будто трещина в бетоне, сквозь которую пробился свет.

Глава 8 Перекрёсток

Глава 8. Перекрёсток.

И вновь – подземелье.

Тёмные тоннели, где воздух пах плесенью, ржавчиной и чем-то древним, что не должно было выжить. Стены – влажные, покрытые слизью. А высоко, на сводах, – светящиеся пятна. Зеленоватые, мерцающие, как глаза мертвецов.

Евгений и Дима узнали их мгновенно.

– Это она, – прошептал Дима. – Та самая плесень. Что у Си-Джея.

– Жуткий, вонючий наркотик, – добавил Евгений. – Он приволок её в убежище, наверное, чтобы торговать. Получить деньги за медленную смерть людей.

Молния сидела на рюкзаке, сосала крошечный кристалл тонитруума, как ребёнок – леденец. Свет её стал ярче.

– Вот она уже и за добытое принялась, – проворчал Тод.

– Не бурчи, – бросил Хромой. Потом обернулся к Евгению: – Если она сожрёт ещё пару таких за время похода – придётся с ней расстаться.

– Расходы я возьму на себя, – спокойно ответил Евгений. – Впрочем, я не знаю, сколько ест одна фулгутта. Знаю только – целая стая не съедает столько, сколько мы добыли.

Хромой нахмурился:

– И откуда ты это знаешь?

– Я пару лет учился в академии дрессировщиков, – сказал Евгений. – Учился на охотника. Хотел защищать города от монстров.

– Почему бросил?

– Понял, что не моё.

– И потом подался в детективы?

– Ну, если коротко, – кивнул Евгений, – то да.

Голос его был ровным. Но в глазах – тень. Давняя. Не загоенная (не заживлённая).

Группа вышла на развилку.

Один тоннель – старый, бетонный, с рельсами, заросшими ржавчиной – был засыпан мусором. Обломки, тряпки, кости. А перед ним – знак. Из палки и железного листа. На нём – красное перекрестие. Подтёки краски как кровавые капли застыли посмертно, будто кто-то писал перед небытием.

– Тихо, – прошептал Хромой. – Дальше идём очень внимательно. Мы близко к «Тайге», но также близко – к закрытой зоне.

– Как тут люди живут? – вырвалось у Димы.

– Рот на замок, – резко бросил Хромой.

Но потом, тише, почти шепотом, добавил:

– Сколько раз зарекался – не брать больше одного новичка в поход. И вот снова.

Второй тоннель был прорыт вручную. Стена – взорвана или выломана киркой. Проход – узкий, низкий. Словно специально по размеру – точно под Тода. Он был огромен, как скала, и при проходе едва не касался краёв плечами.

– Это не метрополитен, – сказал Тод. – Это нора.

– Эта тропа, – поправил Хромой. – самый короткий путь. Но если хочешь, мы можем обойти весь город и зайти с другой стороны.

Он достал фонарь. Включил. Свет упал на стены.

– Не. Пойдём так. У меня уже плечи ноют. – Пожаловался Тод.

– Тогда не ной. – покачал головой Хромой – Когда ты устаёшь становишься невыносимым.

Тод схватил Евгения за рюкзак, его пальцы сжали ткань с неожиданной силой. В свете мерцающих кристаллов на лице сталкера читалась напряжённая решимость.

– Подожди, – бросил он сквозь зубы, голос, прорезавшийся гулом подземелья. – Тут где-то термос был. Самое время расстаться с вонючей плесенью.

Евгений уже двинулся вперёд, но рывок Тода заставил его отшатнуться. Он потерял равновесие, шагнул назад, чтобы не упасть. Фулгутта, что держалась за край рюкзака, качнулась, её свет вспыхнул ярче – от страха или возбуждения, было непонятно. Потом она начала падать.

Воздух задрожал. Каждый миллиметр между её и землёй казался вечностью. Тод инстинктивно вытянул руку, поймал её в ладонь – маленькую, мерцающую, горячую от энергии. Но потом он испугался. Его лицо исказилось, мышцы напряглись, будто он держал не существа, а саму молнию, готовую разорвать мир.

– Эй! – прохрипел он, почти швыряя Молнию из одной руки в другую. – Не бей меня! Не бей!

Молния не вырывалась. Она попискивала, как ребёнок, который знал, что сейчас всё может закончиться. Она старалась сдерживать внутри себя энергию, не давать ей вырваться. Не хотела причинить вред.

Наконец, Тод забросил её обратно на рюкзак. Молния прижалась к ткани, как к родному дому. Он вздохнул, вытер пот со лба – будто только что пережил страшную битву.

Хромой и Дима стояли в тени, глаза их были прищурены. Они ждали. Готовились. Хромой уже положил руку на приклад автомата, готовый вышибить сгусток электричества из рук Тода. Дима, не говоря ни слова, уже потянулся к карману комбинезона, готовясь вытащить диэлектрические перчатки.

– Убери её куда-нибудь, – процедил Тод, когда всё обошлось. – Когда она сидела в банке – было лучше.

Молния услышала. Её свет померк. Она поникла, как будто уставшая от всего этого. Как будто знала, что снова будет заперта. И снова – не потому, что они боятся её, а потому, что они просто не знают, что с ней делать.

Тод достал свой рюкзак, открыл один из внутренних карманов. Банка. Простая, стеклянная, без надписи. Та самая, в которой раньше держали фулгутту. Он аккуратно, посадил Молнию внутрь. Она не сопротивлялась. Только подняла голову, проверяя – это банка? Или новая форма пытки?

Крышка затянулась. Тод протянул Евгению контейнер. Внутри – тихий свет, почти лёгкий, будто дыхание ночи. Евгений взял банку, осторожно, как-будто там джин в бутылке.

– Побудь тут, – сказал он, обращаясь к Молнии. – Если я открою крышку, ты не выпрыгнешь?

Молния замотала головой. Её глаза блестели темнотой, словно два крошечных кристалла. Её свет мог осветить целое поле тьмы.

Евгений медленно повернул крышку. Секунда. Другая. Ничего. Молния осталась внутри. Она лишь прижалась к стеклу лапками. Только посветлела немного, как будто радовалась, что её не прогнали.

– Вот и прекрасно, – произнёс Евгений. – Будешь освещать мне дорогу.

Молния кивнула. Молча. Без слов. Только свет.

Тод нашёл термос. Руки охотника дрогнули – не от страха, а от раздражения. Он с грохотом раскрыл крышку. Запах плесени ударил в нос – резкий, густой, словно воздух здесь был заражён чем-то живым и зловонным. Но тут и так всё пахло плесенью. Как если бы эти подземные стены выдыхали собственное недоверие.

– Надо выбросить, – пробормотал он, уже почти переворачивая термос, чтобы избавиться от этой мерзости. Пакет с наркотиком, спрятанный внутри, начал слабо шевелиться, будто что-то внутри него тоже знало, что его время истекло.

Но Дима, стоя рядом, внезапно сказал:

– А почему бы это не продать?

Его голос прозвучал спокойно, почти равнодушно. Но в этих словах была мысль. И Тод почувствовал, как напряглись мышцы Хромого. Остро бросил взгляд на подростка. В глазах – вопрос, но ещё больше – обида.

– Кому? – процедил Хромой, шагнув ближе, лицо его было серым, как у человека, который знает, что говорит с безумцем.

– Ну… кому-нибудь, в поселении, – ответил Дима. Его руки были опущены, но голос не дрогнул. – Может, есть люди, которые заплатят за такой товар. Особенно если он действует.

Хромой молчал. Он просто смотрел. Его правая рука, покрытая рубцами, судорожно сжалась в кулак.

– Ты хочешь, чтобы нас заклеймили? – прошипел он, наклонившись почти вплотную к Диме. – Чтобы поставили знак на шею? Мир хоть и рухнул, но в больших поселениях есть понимание: наркотик – это не игрушка. Это зараза. Подхватил один – подхватит и другой. Глядишь, и нет поселения. Лишь одичалые, как наш Тупица. Была бы моя воля – я бы давно его вышвырнул из нашего убежища.

Он замолчал. На миг. Будто осознал, что стоит перед человеком, которого не обучали правилам выживания, не учил ему страх. Дима был новым. Свежим. И слишком уж доверчивым.

– Мы все… – Хромой снова начал, но теперь уже мягче, почти с жалостью. – Не те, кто ты думаешь. Здесь нет героев. Только те, кто делает всё, ради выживания. Воры? Да. Убийцы? Возможно. Но самоубийц никто не жалует. В этом мире и так слишком много смерти, чтобы торговать своей жизнью.

Дима не отводил взгляда. Он не отступил. Просто смотрел в глаза этому человеку, чьи слова звучали как предупреждение, а не угроза.

– Тебе этого не понять, – добавил Хромой, уже почти про себя.

Евгений наблюдал. Он не вмешивался. Он просто слушал. И делал себе пометку. Внутри головы образовалась темная трещинка – вопрос, который не давал ему покоя.

Почему Си-Джея не выгнали? Почему они не избавились от него, хотя тот явно представлял опасность? Возможно, он стал жертвой наркоторговцев или за пеленой его опьянения скрывается что-то ещё. Что-то хуже. Что-то, что они предпочитают скрывать. Что-то трагическое, глубоко затаённое в их подземной жизни.

Евгений сделал шаг вперёд, положил руку на плечо Тода. Тот отреагировал медленно, но кивнул.

– Давай, – сказал Евгений, – избавимся от этого. Сделаем это чисто – не оставляя следов.

Тод, стоя рядом с Евгением, нахмурился. Его глаза сузились в узкие щелочки, как будто он пытался разглядеть что-то за спиной собеседника.

– И что ты предлагаешь? – спросил он, голос его был низким, почти шёпотом, но каждое слово звучало как удар кирки по камню.

Евгений задумался, почесал затылок и, не глядя на Тода, ответил:

– Хм. Можно забросить его по-дальше. В закрытую зону.

Тод посмотрел на него долгим взглядом. В его глазах мелькнуло что-то между недоверием и… жалостью. Он покачал головой.

– Ты явно понятия не имеешь, что такое закрытая зона.

Евгений поднял брови, вопросительно взглянул на охотника.

– Поясни…

Тод задумался. Он посмотрел на Хромого, потом снова на Евгения. Молчание повисло над группой, тяжёлое, как облако перед грозы.

– Подойди поближе, – наконец сказал Хромой, его голос был напряжённым, как струна перед лютней. – И ты почувствуешь. Только, если потом не сможешь спать, вини только себя. Мы тебя предупреждали.

Евгений нахмурился. Его рука потянулась к браслету на запястье. Он чувствовал, как внутри него всё ещё дрожит энергия, как будто сама память о недавнем противостоянии с фулгуттой не давала ему забыться. Любопытство, однако, было сильнее страха.

– Давай, – решительно сказал он. – Я сам это сделаю.

Он взял термос с наркотиком в одну руку, банку с Молнией – в другую. Сделал шаг вперёд. Все замерли. Хромой прищурился, готовый к худшему – к всплеску безумия или, на худой конец, к новому приступу отчуждённости от мира, который Евгений так часто демонстрировал.

Евгений подошёл к завалу – к груде железа и бетона, сквозь которую виднелась темная пасть метрополитена. Он поставил банку с Молнией на бетонный выступ. Она сидела тихо, свет её мерцал, она наблюдала.

А Евгений начал взбираться. Один шаг. Другой. Каждый звук его шагов эхом отдавался в глубинах подземелий. Все молча смотрели. Хромой держал автомат наготове. Дима и Тод – просто смотрели.

Евгений взобрался на самый верх. Он замахнулся термосом, и в тот же миг – тряхнул им вниз, в мрачные глубины. Пакет с наркотиком полетел. Невидимый. Бесследный. Дело сделано.

Но тут – что-то случилось. Термос выскользнул из руки и с характерным звоном покатился вниз на сторону закрытой территории.

Что-то схватило Евгения за левую руку. Не руками. Не зубами. Браслет. Он будто врос в воздух, будто стал частью чего-то большего. Евгений дернулся, попытался вырваться. Но браслет сжался. С силой. Острыми краями. Как петля, затянутая вокруг горла. Едва заметное «Не уходи…», но Евгений уже был напуган, чтобы что-то различать, кроме страха и боли.

– Помогите! – закричал он. – Меня что-то схватило и удерживает!

Хромой среагировал первым. Он молниеносно бросился вверх, схватил Евгения за правую руку. Дима ухватился рядом. Оба пытались вытянуть его, но браслет не отпускал.

– Ай! – кричал Евгений. – Браслет… браслет сжимает… оторвёте!

Тод замер. Впервые он испугался. Его лицо стало белее, чем обычно. Он сделал шаг вперёд, но не решился приближаться. Он не хотел стать частью этого кошмара.

Хромой взобрался выше и, сжав зубы, ударил по воздуху возле браслета прикладом автомата. Мимо. Он попытался снова, но тут – внезапно – схватился за голову.

– А-а! Замолчи, замолчи! – закричал он, и покатился с нагромождения строительного мусора, как человек, отброшенный невидимой силой.

Дима соскользнул с руки Евгения и упал на спину, потеряв равновесие. Он смотрел на происходящее, будто не мог поверить своим глазам.

Евгений, одной рукой сжимая браслет, другой – судорожно упираясь в край завала, не мог двинуться. Он смотрел вниз, в темноту. И вдруг – Молния.

Она выскочила из банки. Прямо вперёд. Её глаза горели, как два маленьких солнца. Она видела больше людей. Потоки электричества. Импульсы энергии в невидимых мышцах. Она ударила.

Электрический разряд проскочил через воздух, попал в щупальце, которое до того было невидимым. Щупальце содрогнулось. Отпустило. И Евгений упал.

На спину. На холодный бетон. Он пополз прочь, не оглядываясь, не дыша, не слыша ничего, кроме трескающегося эха своего сердца.

Молния, маленький монстрик, с шлёпком упал рядом с Евгением. Она не кричала, не светилась ярче обычного – просто лежала, как будто её душа осталась где-то в той темноте. Фулгутта исчезла. Щупальце отбросило её и скрылось во мгле, как призрак, который не решался выйти из тени.

Тод поднял Хромого на ноги. Тот всё ещё бормотал себе под нос что-то невнятное, скорее для себя, чем для других. Его голос был похож на стон старого дома, разваливающегося под грузом времени. Дима помог Евгению встать. Молодой парень оглядел его, лицо было напряжённым, руки дрожали.

– Что это было? – спросил он, но его голос звучал больше как мысль, произнесённая вслух.

Евгений пожал плечами. Он тоже не знал ответа. Но одно было ясно: нечто живое, или нечто, имитирующее жизнь, схватило его за руку. И не просто так.

– Наверняка один из монстров, – ответил он, хотя сам не верил в эту простую версию.

– Тогда почему он тебя не утянул, а только схватил? – прорычал Тод, протирая плечо, словно до сих пор чувствовал холодный контакт чужого существа.

Эти слова ударили в Евгения, как молния. Да. Решительно, но не жестоко. Не как хищник, а как… как что-то, что хотелось бы поговорить. Попросить помощи. Или просто понять, кто он. Как вторженца, что нарушил невидимую грань.

Евгений подошёл к завалу. Краем уха заметил, как Хромой снова начинает бормотать:

– Тебе, что, мало показалось?

Рейдер стоял чуть позади, опираясь на автомат, его лицо было окаменевшим. Оно не выражало страха, но и доверия.

– Тихо, – коротко бросил Евгений, поднимая палец. Он сделал шаг. Ещё один. И тогда услышал.

Тихий, далёкий женский голос. Как эхо, пробивающееся сквозь время и камни. «Помоги мне… я тебя жду.» Голос повторялся как зацикленный сигнал. Старый. Брошенный. Забытый, но всё ещё живой. Евгений замер. Внутри него что-то тренькнуло, как провода, которые вот-вот загорятся.

Он обернулся к Хромому:

– Ты это слышал?

Хромой медленно кивнул. Его глаза были полны чего-то, что Евгений не мог определить. Не страх. Не боль. Просто знание. Горькое и тяжёлое.

– Голос? – переспросил Евгений. – Каждый раз, когда рядом с закрытой зоной? Она тоже зовёт?

Хромой покачал головой.

– Она? Ты имеешь в виду преисподню? Я слышу крик и смерть. Как что-то произошло или ещё произойдёт. А ещё я слышу нечто. Оно говорит на неразборчивом языке. Как будто хочет сказать что-то важное, но не может. Только шепчет. И каждый раз – по-разному. Неизменно одно – крик, и потом смерть.

Он поправил одежду, как будто делая паузу между прошлым и настоящим.

– Давайте поскорей покинем это место, – сказал Тод, оборвав молчание. Его голос был натянутым, как струна перед ударом.

Евгений взял банку с уступа. Молния прыгнула, но немного промахнулась мимо. Зацепилась за край и, неуклюже, почти безвольно, взобралась внутрь. Внутри она стала ярче. Её электричество покрыло её как шерсть, как защита, как вызов. Или, возможно, как надежда.

Хромой повёл группу в узкий тоннель. Его шаги были увереными, но внутри каждого движения читалась усталость. Они оставляли за спиной метрополитен – тёмную, забытую часть мира, где жили тайны, и где каждая тень могла скрывать что-то, что лучше не узнавать.

Евгений шёл следом за Димой. Рюкзак давил на плечи. Из него торчали кристаллы тонитруума, испуская искры, как живые огоньки, мерцающие в ночи. Его мысли снова возвращались к тому моменту – к щупальцу, к голосу, к тому, что не хотело убивать, а хотело что-то сказать.

Монстр? Заклинившее оборудование? Ментальный передатчик? Или что-то ещё?

В любом случае, там, во мраке, что-то сокрыто. Защита. Ловушка. Или… приглашение. Возможно, система защиты, которая защищает глубины закрытой зоны, но она не была сотворена человеком. Что-то внутри защищалось от внешнего мира.

А голос… судя по всему, у каждого свой. Одних он отпугивает, а других – приманивает, приглашает, зовёт. Но, зачем?

У Евгения был свой вариант голоса, и он звал его во тьму.

Выяснять у Тода и Хромого – бесполезно. Один боится, как огня. А другой – уже высказал своё мнение. Негативное. Без вариантов.