Энергормы. 3 том. «Город мёртвых тел»

Милана едва заметно улыбнулась. Только уголками губ. Но не ответила. Ни кивком. Ни жестом. Только смотрела.

Евгений нахмурился. Что-то было не так. Почему её не спросили? Почему её решение не имело значения?

Прежде чем Володя достал ключ, Евгений подошёл к нему.

– Почему ты запер его здесь? – спросил он тихо. – Он же мог разгромить оборудование. Компьютер, радио – это же не в кладовке, не в той пустой комнате у выхода.

Володя усмехнулся. Горько.

– В том-то и дело, что не тронет. Это его любовь. Единственное, что у него осталось.

– Как это?

– Раньше он был не Тупицей. Был инженером. Чинил всё – от генераторов до радиомачт. А потом… эти наркотики. Зловонная плесень. Он сам их нашёл, сам попробовал. И с тех пор – падение. Медленное. Как камень в болоте.

Голос Володи дрогнул. Он видел это. Каждый день. Каждый стон. Каждое бессмысленное бормотание. И ничего не мог сделать.

Он уже повернулся к двери, когда добавил:

– Настоящее его имя – Кирилл.

Щёлкнул замок. Дверь открылась.

Из тьмы вышел человек. Тот же рост, те же плечи, но взгляд – не стеклянный, не пьяный. Ясный. Уставший. Виноватый.

Он опустил голову, но не как раб, а как человек, который осознал, кем стал.

– П-приветствую… в нашем поселении, – пробормотал он, не узнав Евгения.

Тот кивнул.

– Привет.

Кирилл вошёл в общую комнату. Озирался с опаской. На Александра. На Михаила. На Хромого. Его взгляд дрожал, как у зверя, который боится, что его ударят.

Володя вернулся на своё место, как король, возвращающийся на трон после казни.

– Ну?

Кирилл начал извиняться. Запинался. Говорил о своей слабости. О том, что больше не повторится. Что он понял. Что осознал.

Евгений оглянулся.

Миланы и Леры не было.

– Где Милана и Лера? – спросил он Володю.

– Отправил за дверь. Пока всё не кончится.

– Что не кончится? Что такого в извинениях этого человека?

Володя закатил глаза.

– Просто решил не травмировать психику детям. И всё.

Евгений не стал спорить. Но внутри – всё сжалось. Что-то было больше, чем просто извинения. Что-то, что не должно было происходить при Милане.

Когда Кирилл закончил, Володя кивнул.

– Можно.

И тут же к нему бросились женщина и двое детей. Малыш вцепился в отца, старший – стеснялся, но тоже прижался.

Кирилл поднял младшего.

– О, какой здоровяк, – прошептал он, и голос его дрогнул.

К старшему обернулся:

– А у тебя как дела? Выучил алфавит?

– Не а, – ответил тот.

– Почему?

Ребёнок пожал плечами.

Жена тяжело вздохнула:

– Оставь его. Кто учить-то будет, когда никто не знает алфавита?

Кирилл задумался. Потом сказал:

– Ну как же… А Милана?

Тишина. Полная. Густая. Как будто воздух стал свинцом.

Все замерли. Даже дети. Александр и Михаил вскочили с мест. Евгений почувствовал, как по спине побежал холод.

Володя спокойным голосом декламировал.

– А Милана… ушла.

– Чего? – вырвалось у Евгения.

Он уже был у выхода. Быстрыми шагами. Сердце билось, как молот.

Володя кивнул Хромому. Тот последовал за Евгением. Закрыл дверь за ними.

Тод остался. Перегородил выход перед Александром и Михаилом.

– Стойте, – сказал он, выдыхая звучно, как пар из трубы.

Михаил сжал кулаки. Александр – смотрел, как на врага.

– Да-авайте, только без драк, ладно? – скрипел ломающимся голосом подростка Дима, вставая рядом между ними.

Атмосфера накалилась до предела. Воздух трещал. В глазах – ненависть, страх, боль.

А Кирилл стоял посреди комнаты, обнимал своих детей, улыбался. Улыбался, как человек, который не знает, что его имя – причина чужой трагедии.

Полумрак проходной за баррикадами был плотным, как туман в каньоне. Свет от колбы с тонитруумом падал рваными полосами, выхватывая из тени лица, руки, края оружия. В углу сидели дети – Тима, старший дозорный, с серьёзным, слишком взрослым лицом, Лера, тихая, как мышь, и Милана. Она сидела чуть в стороне, спиной к стене, руки сложены на коленях – правая, парализованная, лежала, как чужая. Левая слегка дрожала. Глаза – в пол. Но Евгений знал: она слышит. Она всё слышит.

Хромой стоял у железной двери, прислонившись к косяку. Закурил. Глаза пронзительные, как у хищника, который видит не только глазами.

– Ты лжёшь, – сказал Евгений. Голос был тихим, но резким, как нож по стеклу.

Хромой не шевельнулся.

– Ты о чём?

– О Милане. – Евгений кивнул в её сторону. – Ты сказал, её не отдали на растерзание главарю банды. Что она была ценна. Что её спасли. Это ложь.

– А что, по-твоему, правда?

– Правда в том, что вы боитесь её. Вы её выгнали. Не из-за Кирилла. Не из-за его психики. Вы боитесь того, что она вспомнит. Что скажет.

Хромой сжал челюсти. В полумраке его лицо стало маской.

– Володя решил, что её вид может пошатнуть Кирилла. Он только-только возвращается. А ты знаешь, что с ним было? Он был влюблён в неё. Тайно. А когда случилось… он рухнул. Скатился. И если он увидит её – он снова станет Си-Джеем. Тупицей. И тогда не будет ни радио, ни света, ни шанса.

Евгений медленно повернул голову. Посмотрел на Милану.

Она не шевельнулась. Но левая рука её сжалась. Пальцы впились в колено. И на долю секунды – самую короткую, как вспышка – её взгляд поднялся. На Хромого. И в нём было не страдание. Был упрёк.

Евгений вернулся к Хромому.

– Слишком красивая история, – сказал он. – Главарь, геройский поступок, тайная любовь… Это не правда. Это вымысел. Чтобы оправдать то, что вы сделали. А сделали вы вот что: вы покрываете убийцу.

Хромой не ответил. Только его палец чуть дёрнулся на папиросе.

– Ты знаешь, кто это, – продолжил Евгений. – Володя знает. И ты – тоже. Вы взяли чужую вину на себя. Но настоящий убийца – не ты и не главарь. Это Кирилл. И вы боитесь, что Милана укажет на него. Что её молчание – не из-за травмы. А из-за страха перед вами.

Тишина.

Только шум вентиляции. Где-то далеко – стук капель.

Хромой закрыл глаза. Долго стоял так. Потом открыл. Взгляд был пустым. Усталым. Как у человека, который слишком долго держал дверь, за которой бушует ад.

– Да, – сказал он. – Это правда. Почти.

Евгений не дышал.

– Милана… – Хромой посмотрел на неё. Впервые – прямо. – Она была не просто жильцом. Она была всем для нас. Ей было пятнадцать. Но она умнее всех нас. Учёт, распределение, безопасность – всё было на ней. Володя только сидел и кивал. А она работала.

Он замолчал. Проглотил ком.

– Мы пошли торговать, как вчера. Попали в засаду. Ловушка мне перебила ногу. А старшему сыну Кирилла… повезло меньше. Ему вовсе оторвало. Он истекал кровью прямо у отца на руках. Кирилл кричал. Молил. Но помочь было нечем. Он вернулся… сломленным. И тогда начал уходить в небытие. Сначала запой. Потом традиционные наркотики. Дальше хлеще, экзотичнее. Последнее эта вонючая плесень – зараза пропитанная немо… мнемозином.

Хромой сглотнул.

– Милана терпела. Володя терпел. Кирилл был ценным кадром. Инженер – электрик. Без него – ни света, ни связи. Но потом… она нашла дозу. Прямо в комнате для радио. Сожгла. Перед всеми. Кирилл… точнее уже Си-Джей, он взорвался. Схватил колбу с тонитруумом. Разбил о её затылок. Удар был не смертельный.Но… – он кивнул на парализованную руку Миланы, – этого хватило. Она перестала говорить. Перестала быть собой.

Евгений смотрел на Милану. Она не плакала. Но слеза скатилась по щеке. Одна. Тихая.

– Володя мог убить его, – продолжил Хромой. – Мог выгнать. Но он не стал. Потому что нужен был. А Милана… она не могла работать. Стала бременем. Но он не мог просто выгнать её. За что? За то, что была преданной? За то, что поплатилась за свои идеалы? И тогда он принял решение: Милану держать по дальше от Кирилла.

– Чтобы он не сорвался, – прошептал Евгений.

– Да. Каждый раз, когда он её видит… в нём что-то ломается. Он плачет. Кричит. Говорит: «Я не хотел… Я всего лишь хотел напугать.» А потом – снова плесень. Снова Си-Джей. Снова Тупица.

Хромой опустил голову.

– Мы не убийцы. Мы – сталкеры. Мы сделали то, что должны были. Милана не вернётся. А Кирилл… может. И если он вернётся – у нас будет шанс. Свет. Связь. Надежда.

Евгений долго молчал. Потом шагнул вперёд.

– А если шанс – не в нём? – спросил он. – А в ней?

Хромой поднял глаза.

– Что?

– Что, если настоящая сила – не в инженере, а в той, кто умела руководить? В той, кто помнит всё? В той, кто молчит не из-за травмы… а потому что знает, кто настоящий враг?

– Ты вообще слушал, о чём я говорил? – его голос был хриплым, как скрежет арматуры. – Нет никакого внутреннего врага. Нет интриг, нет заговоров. Есть только Кирилл. Я. Ты. Володя. Милана. И трагедия. Это данность. Понимаешь? – Он шагнул ближе, смотрел прямо в глаза Евгению. – Ты вроде умный человек, детектив. Очнись! Тут всё по-другому. Здесь либо ты убиваешь ради наживы, либо живёшь, как придётся. Нет тут расследований. Нечего раскрывать. Есть только выживание.

Евгений не отвёл взгляда.

– Тогда впусти Милану, – сказал он так, что каждый слог врезался в тишину, как гвоздь. – Пусть наконец в этой трагедии настанет конец. Зачем вы мучаете её? Она и так настрадалась. Зачем вы оставляете Кирилла в неведении, отбирая у него часть его жизни? А?

Хромой сжал челюсти. В его глазах дрогнуло что-то – не гнев. Боль. Старая, как само убежище.

– За тем, – прошептал он, – что Кирилл не помнит. Он думает, что потерял старшего сына. Он думает, что его средний сын, это старший, просто не повзрослевший. Но каждый раз, когда он видит Милану… память возвращается. Он вспоминает всё. Как сын кричал. Как кровь лилась на его руки. Как он не смог его спасти. И тогда он срывается. Снова и снова. Снова – Си-Джей, идиот и тупица. А мы не можем позволить себе потерять радио. Свет. Связь. Без него – мы все умрём на добыче тонитруума, один за другим.

Евгений медленно опустился на лежанку рядом с Миланой. Сел. Согнулся, как под тяжестью. Тяжело выдохнул. Воздух вырвался с хрипом, будто из дырявого баллона.

Вот оно. Как всё закрутилось.

Не месть. Не предательство. Не заговор. А память. Самое страшное оружие в этом мире. Она не стирается. Она прячется. И рано или поздно возвращается – с долгом.

Он посмотрел на Милану. На её парализованную руку. На взгляд, в котором не было жалости к себе. Только усталость. И горечь.

– Тогда я заберу Милану с собой, – сказал он. Голос был спокоен. Решителен.

Хромой смутился.

– Что?

– Нужно раз и навсегда исключить из уравнения вредоносный фактор, – Евгений поднял голову. – Я заберу Милану в большой мир. Я, Александр, Михаил, Дима… даже Лера поможет. Мы справимся.

– Ты не понимаешь, – выдохнул Хромой. – Ты не можешь просто взять и уйти. Здесь свои законы. Здесь – наша жизнь. Ты не можешь решать всё.

– А вы уже всё решили, – сказал Евгений. – Когда выбрали свет вместо правды. Когда поставили радио выше человека. Вы не спасали Кирилла. Вы просто использовали его. А Милану – выгнали, как мусор. Но она не мусор. Она – память. И пока она здесь, вы не можете похоронить правду. А я не позволю вам похоронить её.

В этот момент дверь приоткрылась.

Из-за косяка выскользнула Молния.

Она вспыхнула, как маленькое солнце, и, весело подпрыгивая, помчалась к ногам Евгения. Искрилась, крутилась, словно не замечала напряжения, как ребёнок, который не знает, что мир сломан.

Она остановилась у его ботинка, подняла «глаза» – если это можно было назвать глазами – и посмотрела на него. С любопытством. С надеждой.

Евгений смотрел на неё. На этот сгусток света, с ручками, ножками, с лицом, которое не было лицом, но ощущалось как лицо. На своё чудо. На своё единственное доказательство, что в этом мире можно что-то спасти.

Но мысли его были далеко.

За стенами убежища. За лабиринтами руин. За пеленой лжи, которую он раз за разом пытался разорвать.

Он искал справедливость. Хотел верить, что она существует. Что можно вернуть то, что отнято. Что можно искупить вину. Что можно поставить точку.

Но теперь он понял: справедливости здесь нет. Есть только выбор. И он уже сделал свой.

Молния вцепилась лапками в штанину, будто зная, что нуждаются в её поддержке.

Евгений закрыл глаза. Как ни хотел он найти справедливость в этом мире – он не мог. Потому что справедливость – не то, что находят. Её приносят. Сквозь боль. Сквозь кровь. Сквозь тьму. И он это сделает. Даже если все убежища мира встанут на его пути.

Глава 11. Парад звёзд.

Щелчок. Шипение. Скрип, как будто старые пружины пытаются вспомнить, как звучит музыка.

И потом – голос. Чистый. Спокойный. Уверенный. Как будто за ним не было ни катастрофы, ни падения кометы, ни мёртвых городов.

«Добро пожаловать в эфир радио-проекта "Парад звёзд"! Сегодня – светлая новость из Зоны-7. На городской электростанции "Северная Пульсация"успешно внедрён пилотный проект по симбиотическому использованию энергормов. Да, вы не ослышались – фулгутты, эти крошечные сгустки чистой энергии, теперь работают рядом с людьми!

Под контролем учёных из Института Синергии, фулгутты были адаптированы к системе стабилизации напряжения. Их природная способность генерировать и накапливать электричество позволила снизить потребление тонитруума на 60%. Работники станции отмечают: монстры ведут себя спокойно, не проявляют агрессии, реагируют на команды через резонансные частоты. Никаких инцидентов. Никто не пострадал.

Это не фантастика. Это – будущее. Будущее, где человек и энергорм не враги, а партнёры. Где страх заменяется пониманием. Где насилие уступает место сотрудничеству.

Напоминаем: энергормы – не чудовища. Это часть нового мира. И мы, научное сообщество "Парад звёзд", призываем вас смотреть на них не с ужасом, а с надеждой. Вместе мы построим светлое завтра. Вместе мы победим тьму.

Оставайтесь с нами. Следующая новость – о восстановлении зелёных зон в бывшем мегаполисе "Туманный Рассвет"…»

Голос растворился в шипении помех. Словно надежда повисла в воздухе, как дым над пеплом.

Евгений и его люди, ведя за собой Диму и Леру, уводили Милану прочь из убежища. Он не жалел о своём решении. Более того – он не видел другого пути. Оставить её здесь значило бы предать не только её, но и всё, что он считал правильным. Возможно, в большом мире она найдёт себя. Это было лучше, чем быть тенью собственной тени – молчаливым призраком, прикованным к прошлому телом и страхом.

А в углу убежища, у отремонтированного радио, Кирилл сидел, опустив голову. Его пальцы дрожали. Он не слышал слов. Он слышал только тишину там, где должна была быть Милана.

Глава 12. Слеза дождя

Глава 12. Слеза дождя.

Теперь их было семеро. Семь теней, семь сердец,