Топить в огне бушующем печали. Том 2

– Красавчик, посмотри сюда… да, в объектив, улыбнись… С ума сойти, твои фотки даже ретушировать не надо! А людей ты тоже вырезаешь? Меня сможешь вырезать?

Загадочный гость благосклонно улыбнулся в камеру девушки и мягко отказался выполнить ее просьбу:

– Изображения человека обладают собственной душой, лучше не стоит с таким играть. Быть может, вы желаете что-то другое?

– Ничего особенного в голову не приходит, – девушка целиком сосредоточилась на поиске удачного ракурса, чтобы запечатлеть лицо и руки резчика в собственном «высокохудожественном блокбастере». – Вырежи что-нибудь на свой вкус? – особо не раздумывая, предложила она. – Главное, чтобы было красиво.

Загадочный гость взял инициативу в свои руки. Он работал очень быстро, практически не задумываясь. Прошло совсем немного времени, и деревянная бабочка с полураскрытыми крылышками – словно вот-вот взлетит – была готова. Если посетители не просили ни о чем конкретном, он обычно вырезал бабочек. На другие фигурки у него уходило больше времени – он то и дело останавливался и раздумывал, но бабочек вырезал так, словно проделывал это тысячи раз. Пара движений – и готова очередная бабочка, точь-в-точь такая же, как остальные крошечные бабочки, украсившие кофейню.

Как-то раз один из посетителей, вдохновившись фигурками в кофейне – пухленькая птичка была очень уж обаятельной! – спросил, можно ли для него тоже вырезать птичку, преследующую бабочку. Но загадочный гость отказал без объяснений – лишь с улыбкой отговорился тем, что не умеет вырезать птичек.

После этого хозяин добавил на рекламный щит уточнение: «какой угодно (кроме людей и птиц)».

Очередь перед кофейней становилась все длиннее и длиннее. Внедорожник с номерами другой провинции уже довольно долго стоял в заторе, созданном галдящими подростками. Понимая, что здесь не проехать, водитель высунулся в окно, осмотрелся и сказал сидевшему рядом мужчине:

– Господин Нянь, тут мы не проедем. Может, лучше в объезд?

В этот же миг мужчина, сидевший в дверях кофейни и самозабвенно вырезавший из дерева очередную фигурку, вдруг поднял голову. Взгляд его пронзил толпу, и с мимолетной улыбкой мужчина посмотрел прямо на внедорожник.

Господин Нянь, он же Янь Цюшань, тем временем отдыхал, опустив веки, но вдруг по шее пробежал холодок, словно кожи коснулась игла. Он резко открыл глаза и острым, как лезвие ножа, взглядом окинул окрестности за окном.

Залитые ярким светом заходящего солнца улицы Юйяна заполонили юноши и девушки, столпившиеся у популярной в интернете кофейни. На первый взгляд могло показаться, что здесь собрались дети одной матери-героини – даже прически и стрижки у них практически не различались, не говоря об одежде. Даже давным-давно закончив школу, молодежь, словно ей не хватило в свое время униформы, по-прежнему спонтанно покупала практически одинаковые «модные бренды», «модную обувь» и «модные украшения», а теперь толпилась у модного заведения.

В машине было пять человек. Спереди – водитель с Янь Цюшанем, а сзади теснились трое: двое мужчин и одна женщина.

– В чем дело? – спросили сзади.

Услышав вопрос, водитель машинально оглянулся. Ни одного из этих трех нельзя было разглядеть как следует, но и того, что видно, было достаточно, чтобы мурашки принялись исполнять стрит-дэнс по всему телу. Ему подумалось, что неплохо бы заклеить чем-то зеркало заднего вида.

«Женщиной» была та самая деревянная служанка матушки Юй. Средь бела дня стыки деталей на ее лице виднелись еще отчетливее, и ей пришлось надеть толстенную вуаль, чтобы скрыть его от посторонних глаз. Служанка сидела между двумя мужчинами: левый был заметно старше, к тому же слеп – глаза его заволакивали мутные бельма; все лицо правого пересекал красный шрам, делая его похожим на стейк слабой прожарки.

– Ничего особенного, – господин Нянь опустил солнцезащитные очки, до этого поднятые на лоб. – Далеко еще?

– Прямо впереди, – торопливо ответил водитель. – Все уже готово. Из гостей в эти два дня будем только мы с вами, никаких посторонних. Хозяин – наш человек, умеет держать язык за зубами.

За время разговора водитель кое-как сумел объехать затор перед кофейней и через триста метров остановился перед маленькой гостиницей. Он посигналил, ворота распахнулись, и внедорожник въехал внутрь. Следом осторожно выглянул коридорный, воровато огляделся по сторонам, убедившись, что никто не смотрит, поспешно повесил на ворота деревянную табличку с надписью «Мест нет» и, втянув голову в плечи, вернулся внутрь.

– Я помогу вам с багажом…

– Не нужно, – перебил Янь Цюшань коридорного, – я сам. Змеекожий, подсоби.

На пару с человеком со шрамом Янь Цюшань выгрузил из багажника несколько больших чемоданов. На вид они казались неподъемными – и что такого тяжелого могло в них быть? Деваться коридорному было некуда, и он просто стоял рядом в ожидании. Не удержавшись, он еще разок покосился на чемоданы, гадая, что же там. Вдруг он что-то почувствовал и оглянулся, встретившись взглядом с белыми глазами слепца… Казалось, тот пристально смотрит на него.

Коридорный вздрогнул, все волоски на его теле встали дыбом.

– Взрослые тебя в детстве ничему не учили? – усмехнулся слепец и понизил голос. – Не смотри на то, на что смотреть не следует.

Стоило слепцу договорить, как его фигура вдруг пропала и возникла снова – вплотную к коридорному. У того с перепугу подкосились ноги, и он чуть не шлепнулся прямо на задницу.

– Среброглазый, – холодно предостерег его Янь Цюшань.

Слепец тут же отступил на шаг, многозначительно улыбнулся и протянул руку коридорному.

– Не падай.

Коридорный его послушался: опасаясь, что ноги его не удержат, он встал на четвереньки и так и удрал без оглядки.

Странные гости занесли чемоданы в номер к Янь Цюшаню и со всеми предосторожностями заперли дверь.

Изуродованный шрамом Змеекожий принялся распаковывать чемоданы, чтобы проверить содержимое, – и вдруг вся комната наполнилась сиянием. Они были битком набиты драгоценностями. Стоило ему расстегнуть молнию одного из чемоданов, как наружу высыпалось несколько ниток коралловых бус. Змеекожий нервно сглотнул, осторожно засунул бусы обратно и стремительно отдернул руку, словно стремясь избежать возможных подозрений. Про себя он пробормотал: «Это все – вещи мертвецов. Амитофо, мне они ни к чему, ни к чему».

Так называемые иньские драгоценности откапывали из могил. В прошлом, когда богатые семьи хоронили покойников, захоронение тут же примечали расхитители гробниц и грабили подчистую, если гроб заколачивали недостаточно крепко. Жемчуга, самоцветы, нефритовая посуда в земле были пропитаны трупным духом и как нельзя лучше подходили для жертвоприношения.

Последний чемодан был доверху засыпан противоударным наполнителем: внутри находилось несколько стеклянных бутылей с темной жидкостью – кровью младенцев.

Согласно внутренним записям школы Изначальной Истины, в клане гаошань до самого его истребления бытовало рабство. Рабовладельцы и знать жили в роскоши и гнались за наживой, совершенствовались путем использования злых чар и имели обычай пить кровь младенцев: они верили, что так сумеют сохранить вечную молодость.

Иньские драгоценности и кровь младенцев очевидно предназначались в жертву призываемому жэньмо, дабы угодить его вкусам.

Проверяя, в порядке ли стеклянные бутыли, Змеекожий ворчал:

– Отсталые у вас предки, господин Нянь, в плане социально-политического развития… Хм, а это что?

В чемодане с младенческой кровью ему попалась маленькая керамическая шкатулка. Возможно, из-за тряски в дороге печать на ней ослабла и слетела сразу же, как шкатулка оказалась в руках Змеекожего.

– Печать сорвалась, – сообщил Змеекожий. – Не страшно?

– Не открывай, это… – начал Янь Цюшань.

Но не успел он закончить, как Змеекожий истошно закричал. Силу ему, как говорят, девать было некуда, и, пока Янь Цюшань говорил, он успел открыть шкатулку, из которой вылетело несколько крупиц темно-красного порошка. Они вели себя как живые – соприкоснувшись с человеческой кожей, они сразу же начали проникать все глубже в плоть. Начиная с кончиков пальцев рука Змеекожего начала розоветь, словно персики в цвету.

– Это русалочья отрава-чжэнь, болван! – окриком остановил Янь Цюшань слепца, бросившегося было выяснить, в чем дело. – Не трогай его, а то с тобой будет то же самое! Дай мне зажигалку.

Шрам Змеекожего явно остался на месте ожога – то ли от кипятка, то ли от пламени. При виде огня он инстинктивно отпрянул, но Янь Цюшань схватил его за запястье и строго сказал:

– Тебе что, рука не нужна?

Крепко удерживая Змеекожего, он поднес огонек зажигалки к порозовевшей коже его руки. Проникший в плоть порошок словно испугался огня и немедленно метнулся назад. Не то от страха, не то от боли, но Змеекожий отчаянно сопротивлялся. Впрочем, рука Янь Цюшаня, державшая его железной хваткой, даже не дрогнула. Огонек в другой его руке горел ровно и двигался аккуратно, не опаляя плоть Змеекожего, но вынуждая отступать розовые отметины.

Змеекожий громко завопил, и крупицы темно-красного порошка вылетели из кончика его пальца. Деревянная женщина мгновенно отреагировала – схватила стеклянный стакан и ловко их поймала.

Змеекожий осел на пол и, кое-как придя в себя, отполз назад.

– Эта хрень живая, она живая! – бормотал он.

– Так и есть, – откликнулась деревянная женщина. Она осторожно собрала красный порошок, пересыпала его обратно в шкатулку и вернула печать на место. Ее голос интонацией напоминал автоответчик. – В древности гаошань забирали кровь у живых русалок. Они подвешивали русалку вниз головой и делали на шее небольшой надрез, оставляя ее истекать кровью до смерти. Когда русалку охватывал всепоглощающий ужас, ее ядовитые внутренние органы растворялись и вытекали вместе с кровью. Зараженная русалочьим ядом кровь приобретала темно-красный цвет. Если ее смешать с русалочьим жиром, киноварью и некоторыми другими ингредиентами, то можно получить особое вещество, которое в древности называлось «чжэнь» или просто «отрава»… Господин Нянь, вы даже ее подготовили! Ваши познания действительно велики. А ведь и правда – если у Всеслышащего мастера не найдется этого вещества, даже он не сможет починить клинок. Вы продумали все необходимое.

Янь Цюшань был высокомерен, ставил себя выше всех остальных – и не думал этого скрывать. Если в присутствии такой почтенной «особенной», как матушка Юй, он еще проявлял хоть какую-то вежливость, то ее посланницу ни во что не ставил. Похвалу деревянной женщины он пропустил мимо ушей, словно и не услышал.

Деревянная женщина аж застыла – даже ее деревянное лицо выражало неловкость.

К счастью, в этот момент в разговор вмешался Среброглазый.

– А для чего она, эта чжэнь?

– Выковывать сосуды. Говорят, создание сосудов – сродни темному колдовству, а духи оружия – на самом деле живые существа, заключенные в металл. Когда гаошань живьем приносили людей в жертву прямо в печи, защитное построение вокруг рисовалось именно отравой-чжэнь. – Деревянная женщина многозначительно посмотрела на Янь Цюшаня и понизила голос. – Дух оружия на веки вечные оказывается заточен в свой сосуд, ему никогда не обрести свободу.

Янь Цюшань по-прежнему словно ничего не слышал.

Атмосфера в комнате накалилась, но Змеекожего это не смутило, и, вытерев холодный пот, он, тяжело дыша, поинтересовался:

– Мы всю жизнь работали в море и еще в детстве слышали о русалках, но никто никогда их не видел. Так они правда существуют?

Деревянная женщина равнодушно отвела взгляд от Янь Цюшаня.

– Правда, – ответила она. – Но уже давно все вымерли. Русалки хоть и выглядят как люди, но в сущности они рыбы. Уровень их умственного развития невысок, и охотиться на них очень просто. Во время Великой междоусобицы гаошань, чтобы защитить себя, изготовили большую партию оружия – для нее потребовалось столько русалок, что в итоге истребили их всех.

Змеекожий был человеком в высшей мере идеологически сознательным: осудив только что рабовладельческий строй, он теперь выступил в поддержку защиты окружающей среды:

– Неужели гаошань ничего не понимали в устойчивом развитии? Если им постоянно требовались русалочьи жир и кровь, почему они не стали их разводить?

– Их не получилось разводить, – ровно ответила деревянная женщина. – Русалки не могут жить во внутренних водах, им необходимо море. Гаошань перепробовали самые разные способы, даже специально привозили издалека морскую воду – ничего не вышло. Рассказывали, что одна русалка все же выжила, и тогда правитель гаошань послал людей испросить у ее хозяина совета, как содержать русалок. И хозяин рассказал, что русалки очень чувствительны, и их каждый день нужно утешать и успокаивать, чтобы они признали внутренние воды своим домом.

– Тяжело им угодить, – заметил Змеекожий, – но ведь оно того стоило. Чем труднее содержать драгоценное существо, тем больше пользы оно потом приносит.

– Ты не дослушал до конца. Гаошаньский правитель за высокую цену выкупил эту выжившую русалку, но, когда ее привезли ко двору и по старинному способу начали цедить кровь, оказалось, что кровь ее алая – в ней не было самого необходимого, «русалочьего яда». В те времена не было методов биохимического анализа, не проводилась диссекция, так что никто не знал, в чем причина. – Деревянная женщина криво усмехнулась. – Однако в сохранившихся записях говорится, что когда у русалки сцеживали кровь, она не сопротивлялась и не визжала, а вела себя очень спокойно. Потому некоторые пришли к выводу, что русалка пошла на смерть добровольно, зная, что умирает за хозяина, и поэтому яд не образовался.

Змеекожий никогда не слышал о подобном прямо-таки святом существе и, потрясенный, сказал:

– Хозяин же продал ее – и она все равно добровольно пошла на смерть? Она была настолько наивной?

– В конце концов, русалки – просто большие рыбы, – рассеянно откликнулась деревянная женщина, разбирая остальные чемоданы и проверяя их содержимое. – Они в принципе не понимают, что значит «продать».

Да, в «купле-продаже» русалки ничего не смыслили. Они жили, ни о чем не заботясь, и умирали, ничего не понимая. Настолько глупые животные действительно достойны зваться лишь рыбами.

Но даже этих простофиль любовь могла поймать в ловушку.

Янь Цюшань подавил желание коснуться металлического обломка и резко оборвал разговор:

– Хватит нести всякую чушь! Все сюда, сверим план действий. Змеекожий, закрой все окна и двери и расклей звукоизолирующие амулеты.

– Понял, – расторопный Змеекожий без лишних слов сделал, что от него просили. С сожалением оставив ласковый кокосовый ветер[34] снаружи, он вздохнул:

– Эх, что за прекрасный город этот Юйян!

* * *

– Юйян? – Сюань Цзи, не обращая внимания на отчего-то бешено стучащее сердце, так и смотрел на экран, с которого Шэн Линъюань уже пропал. – Зачем он отправился в Юйян?

От Дунчуаня до Юйяна несколько тысяч ли, а старый демон не похож на путешественника-энтузиаста. Наверняка должна быть причина, чтобы он ни с того ни с сего сорвался в такую даль. Но что же его величество обнаружил?

Может ли это быть связано с третьим Темным жертвоприношением?

– Юйян…

В комнате общежития Гу Юэси положила трубку и нахмурилась.

Человек с латунным компасом хорошо знал окрестности дунчуаньского черного рынка – он наверняка провел в Дунчуане какое-то время.

Для поиска подозрительных лиц в незарегистрированных предприятиях в окрестностях Дунчуаньского черного рынка Гу Юэси задействовала всех местных информаторов «Фэншэнь». Спустя несколько дней поисков латунный компас так и не был найден. Изначально она не питала особых надежд на успех – но в журнале регистрации одной небольшой гостиницы, работавшей без лицензии, случайно наткнулась на имя – Нянь Фу.

У всех старших оперативников «Фэншэнь» для выполнения спецзаданий было по несколько псевдонимов и фальшивых личностей с соответствующими документами. Обычно все пользовались широко распространенными фамилиями вроде Чжан, Ван, Ли, Чжао или Лю и часто встречающимися именами, например, Цзяньцян, Мэй или Хуэй. В общем, держаться в тени и по максимуму не привлекать внимания. Один лишь Янь Цюшань, спокойный на вид, но обуреваемый скрытыми страстями, во всех своих псевдонимах использовал фамилию Нянь.

«И нянь, и цзай, и чуньцю» – «Один год, один цикл, одна весна и осень»[35].

Фамилия сама по себе была очень редкой, но во время вылазок он всегда пользовался ею. Со временем она неизбежно вызывала у окружающих подозрения, и он не раз чуть не попадал в беду.

Стоило Гу Юэси увидеть это имя, как адреналин в крови взлетел до небес. Окрестности дунчуаньского черного рынка, человек по фамилии Нянь… Неужели это…

Она немедленно бросилась проверять все базы данных, где могло засветиться это имя, и наконец нашла запись, что искомый человек недавно арендовал автомобиль, который буквально только что приезжал в Юнъань! Когда машина останавливалась на заправке, камера зафиксировала лицо водителя. И хотя изображение было не очень четким, для соратницы, которая прошла вместе с ним огонь и воду, его оказалось достаточно.

Это он!

Гу Юэси сразу же мобилизовала все свои ресурсы, чтобы выследить машину и человека под фальшивой личностью Нянь Фу. Выяснилось, что он двигался с севера на юг и в конце концов прибыл в Юйян.

– Завтра и послезавтра выходные, понедельник и вторник я в отгуле, на работе только меня и видели. Товарищи, если я вам понадоблюсь – звоните, но я знаю, вы все умницы, наверняка ничего такого не случится, – заявил Сюань Цзи, заглянув в офис Отдела ликвидации последствий. Посмотрев то видео, он мгновенно принял решение и забронировал горящий билет на самолет, вылетавший в Юйян тем же вечером.

Гу Юэси тем временем зашла во внутреннюю сеть и быстро заполнила заявление на ежегодный отпуск – оперативникам полагался месяц отдыха, а она в этом году еще не израсходовала ни дня. Даже не дожидаясь одобрения заявления, она тут же начала собирать чемодан.

Над Южным морем вдруг поднялся ветер, порывом налетел на мирный островок. Туристы на песчаном пляже занервничали и завизжали при виде поднявшихся на море волн. Над Юйяном тихо начали собираться гонимые ветром тучи.

010

Перед отъездом Сюань Цзи в последний раз – в порядке одолжения Сяо Чжэну – тщательно осмотрел внутренним взором все Главное управление. Странное дело, в последние несколько дней у Сюань Цзи полностью пропал аппетит и он страдал от бессонницы – даже старина Сяо заметил, что он выглядит как заядлый курильщик опиума времен старого Китая. Однако его чувства все сильнее обострялись, а границы божественного сознания со дня возвращения из Дунчуаня все больше расширялись. Сюань Цзи мог все здание обозреть снизу доверху, не выходя из кабинета.

Пока его божественное сознание перемещалось по этажам, некоторые чувствительные «особенные», сами не зная почему, невольно понижали голос, золотой дракон в холле неподвижно приник к колонне, склонив голову, скукожились даже листья сциндапсуса золотистого, чьи побеги разрослись по всему офису Отдела ликвидации последствий.

После проверки и завершения операции по аресту всех причастных в Главном управлении полный контроль над ситуацией перешел к старине Сяо и его команде, которые только и успевали проводить допросы и другие следственные мероприятия. Сюань Цзи же решил, что тут ему делать больше нечего, и собрался сбежать с работы пораньше, чтобы направиться прямиком в аэропорт. С одной стороны, он хотел прояснить мотивы социально опасного элемента – иными словами, его величества. С другой… С того самого момента, как Сюань Цзи распрощался с Шэн Линъюанем, он ощущал такое же «тревожное расстройство сепарации», как после «разлуки» с Мечом Судьбы. Если днем он еще мог подыскать себе занятие и отвлечься, то ночью тревога накатывала с новой силой. Хотя во сне он то бывал человеком-невидимкой, то просто держал меч в руках, он всегда, точь-в-точь как студент в лингафонном кабинете, твердил одно и то же: «Ваше величество»… А то и вовсе фамильярное «Линъюань».

Сюань Цзи чувствовал, что если он не решит эту проблему, то в будущем, даже сделай он хорошую карьеру, он попросту не сможет найти вторую половину!

Поскольку рабочий день еще не закончился, о служебных автобусах нечего было и думать, так что Ло Цуйцуй не мог упустить шанс подлизаться к начальству и тут же вызвался подбросить директора Сюаня до города. Заодно Ло Цуйцуй и сам улизнул бы с работы раньше положенного. Но Сюань Цзи не хотелось, чтобы все знали, куда он направляется, а кроме того, при виде знававшей лучшие времена машинки Ло Цуйцуя ему стало неловко обременять того расходами на бензин, и он начал отнекиваться от предложения под предлогом того, что им «не по пути». В соответствии с неписаным кодексом поведения двуличных наемных служащих они долго взаимно расшаркивались, пока наконец после третьего обмена репликами Ло Цуйцуй не сдался: вспомнил, что они с директором Сюанем живут в прямо противоположных концах города, прикинул расходы на бензин из-за вечерних пробок и не стал слишком уж настаивать, согласившись высадить Сюань Цзи на остановке.

Можно экономить деньги, но экономить на любезности нельзя ни в коем случае. Ло Цуйцуй не только довез Сюань Цзи до остановки, но и вместе с ним дождался автобуса, со всей возможной обходительностью усадил его и только потом сам сел в машину и поехал домой.

Дорога от горы Сишань до аэропорта занимала два часа. Сюань Цзи хотел сперва скоротать время в какой-нибудь игре, но пальцы сами собой, помимо его воли, снова открыли ролик, который скинул старина Ван. Лишь посмотрев его в седьмой или восьмой раз, он опомнился и в отчаянии стукнул телефоном по собственному лицу.

Да что с ним такое? Любовная лихорадка на поздней стадии?

Именно в тот момент, когда он пребывал в растрепанных чувствах, что-то вдруг коснулось его божественного сознания.

Хм?

Сюань Цзи поднял голову и осмотрелся: ощущение пришло с запада… со стороны Главного управления?

Но ведь он уже выехал за пределы заповедника Сишань, где находилась штаб-квартира Бюро. По гладкой пригородной дороге автобус мчался как стрела, – за это время он уже миновал шесть или семь километров.

Сюань Цзи нахмурился и помотал головой. Он почти не спал в последние дни, но если это ощущение ему все же не померещилось, то, чтобы уловить происходящее в Бюро с такого расстояния, нужно было стать человеком-радиовышкой.

Впрочем, у такого превращения были бы свои плюсы – не пришлось бы платить за связь.

Но на всякий случай он все-таки позвонил Сяо Чжэну.

Номер был занят.

Телефон Сяо Чжэна разрывался. На всех этажах Главного управления царила неразбериха: система электроснабжения внезапно вышла из строя, первый аварийный генератор отказал, и почти целую минуту во всем здании не было электричества. Когда наконец включился второй аварийный генератор, повсюду разнесся оглушительный вой сирены.

– Откуда сигнал тревоги?

– Минус шестидесятый этаж! Кто-то проник в запретную зону!

Сяо Чжэн только что арестовал целую группу высокопоставленных сотрудников Бюро и до сих пор был как на иголках. Он мигом перепугался, в голове в мгновение ока пронеслись семьдесят-восемьдесят теорий заговора – на минус шестидесятом этаже хранилось немало опаснейших предметов, повреждение печати на любом из них грозило катастрофой. Он поспешно отправил команду из лучших оперативников охранять начальника Хуана, а сам, тоже в сопровождении, поспешил вниз.

– Сектор А: защитное поле не нарушено…

– Сектор В: аномалии отсутствуют.

– Сектор С: свет воспрещен, инфракрасная сеть… не работает, она как раз перезапускается после отключения электроэнергии.

Минус шестидесятый этаж пришел в полную боевую готовность, обстановка была крайне напряженная, как в карантине во время чумы.

Спустившись, Сяо Чжэн первым делом бросился проверять мутировавшую Зеркальную бабочку. Она по-прежнему тихо-мирно порхала под стеклянным колпаком, забавляясь изменениями личиков на крыльях. Он коротко, с облегчением выдохнул.

– Почему прервалась подача электричества? Чем вообще занимаются эти бестолковые штабные снабженцы? – проговорил он.

И тут по внутренней радиосвязи раздался чей-то голос:

– Блокировать поврежденный выход, блокировать поврежденный выход…

– Сектор W, помещение 14, повторяю, сектор W, помещение 14, запрашиваю подкрепление у всех отделов!

– Сектор W? – в недоумении пробормотал на бегу один из оперативников. – Но ведь там всякий хлам складируют, разве нет?

В названном секторе минус шестидесятого этажа хранились предметы, прошедшие через процедуру обезвреживания, но тем не менее по результатам оценки все еще представляющие некоторую угрозу.