Топить в огне бушующем печали. Том 2

Сяо Чжэн широким шагом вошел в кабинет администратора сектора W и отодвинул в сторону самого администратора, который не смел даже пикнуть. Проницательному Сяо Чжэну хватило одного взгляда, чтобы увидеть проблемы: защитное поле явно было нарушено не пару минут назад – на многих участках не осталось даже следов энергии.

Его ледяной взгляд метнулся на администратора.

– Почему защитное поле в таком состоянии? Как давно вы его не проверяете?

Администратор ссутулился и втянул голову в плечи так, словно пытался покончить с собой, пронзив подбородком грудь. Запинаясь, он заговорил:

– Все опасные объекты сектора W обезврежены, поэтому…

– Поэтому ты можешь прохлаждаться? – резко повысил голос Сяо Чжэн. – Как долго не было проверки и ремонта, я тебя спрашиваю?! Протоколы обслуживания мне сюда!

– Директор Сяо, взгляните, – кто-то из оперативников уже нашел и достал рапорты о проверке защитного поля сектора W. – В последний раз защитное поле проверяли и обновляли три года назад.

Сяо Чжэн онемел.

Работники внешних подразделений ни во что не ставили человеческую жизнь, работники внутренних служб халатно относились к своим обязанностям. Каких же масштабов бардак оставил после себя прежний начальник?

Директор Сяо весь побагровел от гнева, словно вулкан перед извержением, и тут раздался чей-то беспечный голос:

– Ай-яй-яй, ничего себе, что за новости! Оказывается, в секторе W есть что красть? Неужели в столице стало модно воровать всякое старье? Надо почаще заглядывать в Главное управление!

– Ван Цзэ, – вены на висках Сяо Чжэна вздулись. – Ты меня довести хочешь? Если ты не за тем, чтобы помочь, – катись подальше отсюда.

Ван Цзэ просунул голову в дверь.

– Директор Сяо, только одно – вы выяснили, что именно пропало?

– Погодите немного, мы как раз все проверяем, – откликнулся оперативник, осматривающий место происшествия.

Ван Цзэ закатил глаза, вразвалочку зашел внутрь, приобнял за шею трясущегося от страха администратора и принялся увещевать окружающих:

– По сути, сектор W – пункт приема утиля, вор наверняка заблудился. Если здесь что и украли, никаких тяжких последствий это не повлечет. Жара стоит, сушит траву[36] – огонь в печенке как наяву…

– Нашел! – вдруг перебил его оперативник. Луч фонарика метнулся по плотным рядам напоминающих гробы контейнеров. Все они были выкрашены белой краской, на каждом вырезана защитная печать. В углу между ними чернел провал, как от выбитого зуба, – там не хватало контейнера.

Сяо Чжэн и Ван Цзэ посмотрели в ту сторону и оба мгновенно изменились в лице.

– Докладываю: пропал осколок меча по имени Чжичунь.

Янь Цюшань проснулся в юйянской гостинице. На дне безжизненных, словно камни, глаз плескалось отчаяние. Некоторое время он неотрывно глядел на белый потолок, пока его душа возвращалась из западни кошмара.

Он откинулся на подушку, глубоко выдохнул и нащупал металлический обломок на груди.

Нагретый его телом, металл казался теплым.

Чжичунь был древним духом меча. Несмотря на то, что тело-клинок уничтожили, его все равно заперли под строгой охраной на минус шестидесятом этаже. Ни в жизни, ни в смерти он так и не обрел покоя.

Этот небольшой обломок в полцуня длиной… все, что осталось у Янь Цюшаня.

Близился вечер. В торговом районе началось оживление. Откуда-то доносилось пение сюня, оно проникало повсюду и как будто неотвязно звучало в ушах Янь Цюшаня. Когда только раздались первые звуки, ему показалось, что мелодия переливчатая и успокаивающая, но потом он ненадолго прислушался и распознал в песне невыразимое безмолвное одиночество, словно путник, не знающий, куда держать путь, присел отдохнуть посреди необъятного мира, как Хо-син[37], с вышины взирая на тридцать три провинции[38].

Неудивительно, что такая унылая мелодия навеяла ему путаные сны.

Янь Цюшань перевернулся на бок и встал. Из кармана пальто он вынул помятый звукоизолирующий амулет, удостоверился, что тот все еще действует, и сразу наклеил его на окно, отгородившись от звука сюня.

Умываясь, он бросил взгляд на свое отражение и увидел, что под глазами темнеют синяки, белки густо налились кровью, а давно не бритая как следует щетина росла вкривь и вкось, как сорная трава. Из зеркала на него смотрел преступник в бегах, и, не в силах больше видеть себя таким, Янь Цюшань вынул из кармана нож-мультитул и начал бриться.

Тут в дверь постучали, и с той стороны раздался голос слепца:

– Господин Нянь, ужин готов.

Янь Цюшань, до того пребывавший в задумчивости, отвлекся и случайно порезался – на подбородке появилась небольшая царапина.

– Ничего страшного, – машинально откликнулся он.

И произнеся эти слова, Янь Цюшань застыл.

Мелькнувшая только что во сне сцена вдруг прояснилась…

В его жизни никогда не было раз и навсегда установленного распорядка. Раньше, когда он служил в «Фэншэнь», зачастую, проснувшись, он сразу мчался на срочное задание, наспех плеснув в лицо ледяной воды да натянув первую попавшуюся одежду. Все эти годы он поддерживал приемлемый человеческий облик только благодаря заботе Чжичуня. Чжичунь каждый день аккуратно складывал нужную одежду у изголовья кровати, чтобы, не продрав толком глаза, даже в полном смятении Янь Цюшань не надел ее наизнанку. Иногда, пока он спал, Чжичунь его даже брил.

Первое время получалось у него не очень хорошо – электробритвы тогда еще не вошли в обиход, и Чжичунь то и дело отвлекался, засмотревшись на спящего Янь Цюшаня. Янь Цюшань же во сне никогда не лежал спокойно, и порой Чжичунь случайно задевал лезвием его подбородок, после чего весь день себя корил и не мог простить допущенной оплошности. В конце концов Янь Цюшань привык каждый раз, когда чувствовал в полусне боль, машинально отвечать: «Ничего страшного».

Слепец озадаченно переспросил из-за двери:

– В каком смысле «ничего страшного»?

– Ни в каком. – Взгляд Янь Цюшаня похолодел, он быстро смыл капли крови с подбородка. – Идем.

– Судно подготовили, завтра утром выдвигаемся, – шепнул слепец Янь Цюшаню, пока они вместе спускались по лестнице. – Вы – ключ к нашему успеху…

Солнечный луч проник в номер Янь Цюшаня на четвертом этаже. Прикрепленный к окну звукоизолирующий амулет вдруг затрепетал сам по себе, за окном заклубилась черная дымка, а в стекле отразился расплывчатый силуэт человека. Он вскинул руку, и несколько почти незаметных струек черного тумана вылетели из глубины номера, тонкими нитями обогнули амулет на окне и вернулись в центр его ладони.

Черная дымка, а вместе с ней силуэт, рассеялась. Через пару минут новоиспеченный кумир молодежи Юйяна – Шэн Линъюань – незаметно выскользнул с черного хода гостиницы, где остановился Янь Цюшань. Наслаждаясь кокосовым ветром, он неспешно направился обратно в кофейню «зарабатывать» на жилье.

Так значит, этот «господин Нянь», гаошань по крови, – тот самый Янь Цюшань, о котором судачили в Бюро.

Шэн Линъюань только что воспользовался шаманскими чарами «Обратного потока», вплетя их в «Убаюкивающую песнь». Память господина Няня стала для него открытой книгой – однако книга оказалась объемной, но бессодержательной, что называется, в купчей три листа, а про осла ни слова. О занятиях Янь Цюшаня сон не рассказал практически ничего, и его величество, смотря чужие грезы, только больше раздражался.

Шэн Линъюань нетерпеливо препарировал подсмотренный сон.

Янь Цюшань был, можно сказать, чуть ли не голубых кровей «особенных»: его предки из гаошань впоследствии породнились с несколькими демоническими кланами. На протяжении уже двух поколений «особенных» в его семье не рождалось, все жили как обычные люди, и лишь Янь Цюшань благодаря какому-то атавизму оказался редким дарованием. По оценке Шэн Линъюаня, по своим природным задаткам он не уступал демонам-полукровкам первых поколений ведомства Цинпин. Он был еще совсем молод, но, потрать он пару сотен лет на тренировки, кто знает, может, из него и вышел бы толк.

К сожалению, в этой жизни юноша уже ничего не добьется: он оказался до абсурдного сентиментален, и, когда сердце его разбилось, он потерял всякое стремление к совершенствованию.

Древний меч Чжичунь передавался в семействе Янь из поколения в поколение, но линия передачи несколько раз прерывалась, и его историю уже никто не знал. Все эти годы дух меча спал крепким сном, и семейство Янь хранило меч в стеклянном ящике как антиквариат. В два года Янь Цюшань тяжело заболел, и тогда же резко пробудились его особые способности – все металлические вещи в доме расплавились и застыли снова, превратившись в образцы авангардизма. Проснулся и дух меча, несколько тысяч лет крепко спавший в своем клинке, и признал мальчика хозяином.

У меча по имени Чжичунь была долгая история, его дух находился в самом расцвете сил, однако он будто впервые увидел этот мир. Поначалу он был бестолковым и невежественным, простодушным, как чистый лист, не умел толком говорить, а его умственное развитие соответствовало развитию его маленького хозяина, произносившего свои первые слова, так что ни один не казался другому глупее, чем он сам.

Человек и меч всегда были вместе, во всем полагаясь друг на друга: от невинной детской привязанности до житейских невзгод, от отчужденности до бури чувств… Шэн Линъюань равнодушно относился к таким дурацким, но обыденным вещам, как влюбленность по уши, но весь сон Янь Цюшаня, длившийся целый час, состоял из нее одной, так что наблюдатель заскучал и порой испытывал желание стукнуть сновидца как следует, чтобы тот проснулся, а потом снова заснул и увидел нормальный сон.

Впрочем, меч Чжичунь в этом сне проявил себя весьма интересным образом.

Всеслышащий, последний из великих мастеров-оружейников народа гаошань, что умели создавать духов сосудов, был приемным сыном правителя гаошань, погребенного в море недалеко от Юйяна. Некогда этот приемный сын был заложником Шэн Линъюаня, а правитель гаошань пожаловал своему приемному сыну собственную царскую фамилию Вэй и имя Юнь.

После смерти Вэй Юня достать русалочьи кровь и жир становилось все труднее, и Искусство литья сосудов постепенно пришло в упадок. Впоследствии Шэн Линъюань истребил весь царский род гаошань и сжег дотла все три тысячи древних книг, касающихся этого умения. Когда двадцать лет спустя он отрекся от престола, оно уже считалось утраченным.

Чжичунь, прекраснейший дух меча, должно быть, был создан еще до той эпохи.

Тогда он и вправду существовал уже очень долго.

За три с лишним тысячи лет его сосуд остался в целости и сохранности, а сам дух меча был неотличим от настоящего человека. В Чиюань духи оружия смогли прожить столько лет и сохранить разум даже несмотря на то, что все их сосуды испортились, а значит, в свое время они были поистине лучшими из лучших. Но, судя по состоянию Чжичуня, он определенно являлся «драгоценным мечом».

Почему же он никогда не слышал о нем?

И что за мастер создал его?

Хоть вечерний ветерок и был мягким, у Шэн Линъюаня снова начала побаливать голова. Он и сам не помнил, когда начал страдать мигренями. Головная боль была все равно что гнойник в кости, который постоянно напоминал о себе при жизни и исчезал только со смертью, так что боль эта длилась бесконечно. Мало того, что он вернулся из ущелья Чиюань с пустыми руками, так еще и головные боли после этого путешествия участились.

Он невольно ускорил шаг и вдруг услышал хруст. Шэн Линъюань приостановился, опустил взгляд и увидел, что под его ногой треснула каменная плитка.

«Обратный поток» действительно может отражаться на хозяине чар, однако Янь Цюшань по большому счету лишь простой смертный, за плечами которого была всего-то пара-тройка десятилетий совершенствования. В глазах Шэн Линъюаня его божественное сознание было не сильнее, чем у муравья, и оно никак не смогло бы на него повлиять. К тому же его величество не имел слабостей в виде привязанностей и эмоций. От природы социопат, он давным-давно отринул все семь чувств, а печали и радости людские лишь нагоняли на него сон, который он стряхивал усилием воли. Разве мог какой-то пустяк поколебать его внутреннее равновесие?

Так что же вдруг вывело его из себя? Не разбавленная же кровь клана гаошань в жилах Янь Цюшаня?

Шэн Линъюань повернул голову и посмотрел в сторону Южного моря, вдыхая особенный, присущий только морю, запах – соленой воды, рыбы… Усилием воли он подавил нахлынувший на него кровожадный порыв.

Юйян… В древности он звался Гаолин – вот уж куда он меньше всего хотел бы вернуться.

Юйяну грозило попасть в черный список и у Сюань Цзи. Прибившись к туристической группе, он напряженно раздумывал, как же поприветствовать Гу Юэси, удивленно смотревшую на него с расстояния всего в один метр.

Командир второго подразделения, ну и совпадение!

Вы тоже после командировки решили на выходные сбежать от холодов на юга?

Разумеется! Чтобы сэкономить на билете, вылетел в тот же день ночным рейсом.

В общем, как ни крути, выходило неловко. Сюань Цзи смирился со своей участью, оскалил зубы в улыбке так, словно страдал пародонтитом, и, повернувшись к Гу Юэси, механически помахал ей рукой.

«Твою мать, – подумал он, – так и знал, что лучше было добираться своим ходом».

011

– Раз уж мы оба здесь, давай поговорим начистоту. – В кофейне аэропорта Сюань Цзи поставил на столик две чашки горячего кофе, одну пододвинул к Гу Юэси, а в другую добавил сахара. Ему постоянно хотелось съесть что-нибудь высококалорийное, чтобы хоть так согреться: в последнее время он не только плохо спал, но и постоянно мерз. – Я направляюсь в Юйян. Очевидно, что и ты тоже – это прямой рейс.

Гу Юэси в ответ не проронила ни слова. Ее лицо – тонкая переносица, плотно сжатые губы – всегда отдавало холодом, создавая впечатление, что она постоянно настороже.

Сюань Цзи продолжил:

– Звонок в лесопарке, который мы так и не смогли отследить, чуть не высвободил обездвиженного жэньмо. Волосы директора Сяо до сих пор не отросли. В руках учеников господина Юэдэ оказались новейшие мифриловые базуки, которые исследовательский институт еще даже официально не презентовал, а подозреваемые, задержанные на дунчуаньском черном рынке, взорвались прямо у нас на глазах. В наших рядах определенно есть предатель. Командир второго подразделения, не стану скрывать, тебя я тоже подозреваю.

Немного помолчав, Гу Юэси и Сюань Цзи заговорили одновременно.

– Он никак со всем этим не связан, – сказала Гу Юэси.

– А ты, в свою очередь, подозреваешь меня… – начал Сюань Цзи. – Э-э?..

Пару секунд они озадаченно смотрели друг на друга.

– Я подозреваю тебя?.. – повторила Гу Юэси.

– Хочешь сказать, тебя не интересует мой дух меча? – уточнил Сюань Цзи.

Гу Юэси видела, что Ван Цзэ скинул какое-то видео в общий чат, но сразу его не посмотрела, а когда треп старины Вана о красных конвертах[39] начал ее раздражать, она просто отключила в чате уведомления.

Выслушав Сюань Цзи, она пришла в замешательство.

– Ты подумал, что я веду расследование в отношении твоего духа меча?

И тут мобильник Гу Юэси зазвонил. Голос Ван Цзэ в трубке звучал на удивление серьезно.

– Юэси, что бы ты ни услышала в эти два дня, когда вернешься в Главное управление, – держи себя в руках…

– Командир Ван, я как раз написала заявление на отпуск, – заметила Гу Юэси.

– Э-э-э… Отпуск… Отпуск – это замечательно… – замялся Ван Цзэ. На другом конце линии что-то происходило: на фоне звучал разноголосый гомон, как будто вокруг Ван Цзэ сновали туда-сюда люди и перекрикивались между собой. – Еще не видел твоего заявления, но ничего, даю добро, отдохни как следует…

Гу Юэси нахмурилась.

– Что случилось? Ты сказал: «что бы я ни услышала» – что я могу услышать?

Номер директора Сяо по-прежнему был занят, но Сюань Цзи на слух не жаловался и, уловив суматоху в динамике Гу Юэси, отправил ему сообщение: «Что стряслось в Главном управлении?»

Как ни увиливал Ван Цзэ, Гу Юэси, почуяв неладное, от него не отставала, пока наконец не услышала что-то в ответ на свои расспросы.

Тем временем Сяо Чжэн написал: «Кто-то украл обломки Чжичуня».

Гу Юэси резко вскочила, чуть не перевернув чашку.

– Директор Сяо, опечатанный контейнер украли во время сбоя в работе системы энергоснабжения. Камеры наблюдения ничего не зафиксировали.

Сяо Чжэн тяжело вздохнул. Он так и знал, что современные технологии не заслуживают доверия.

– Мы регулярно проверяем и обновляем защиту во всех секторах, за исключением сектора W, и с особой тщательностью следим за состоянием защиты вокруг мутировавшей Зеркальной бабочки, – дрожащим голосом оправдывался администратор. Под конец он с сомнением добавил:

– Вор точно знал, где хранится то, что ему нужно. Мне кажется, он хорошо знаком с тем, как у нас здесь все устроено.

Так называемые духи меча не люди, хотя и очень на них похожи. Клинок – это средоточие их жизни, если разбить его вдребезги, дух погибнет вместе с ним. Обломки меча – все равно что останки четвертованного. Нельзя сшить его заново – в этом случае медицина бессильна, как и швейная промышленность. Сяо Чжэн, как ни ломал голову, не мог даже предположить, кому и зачем могли бы понадобиться осколки Чжичуня. Заранее выяснить обстановку на минус шестидесятом этаже, вырубить электричество, рассчитать время, чтобы проникнуть в хранилище… И все ради того, чтобы похитить обломки меча? Этому вору либо делать больше нечего, либо…

Сяо Чжэн вскинул голову и выразительным взглядом поманил Ван Цзэ за собой. Когда они отошли подальше от остальных, Сяо Чжэн, понизив голос, спросил:

– У вас в «Фэншэнь» есть какие-нибудь новости о Янь Цюшане?

Улыбку с лица Ван Цзэ словно стерли.

Сяо Чжэн нетерпеливо вздохнул.

– Я ничего такого не имею в виду…

– Тогда что ты имеешь в виду? – оборвал его Ван Цзэ.

Сяо Чжэн ничего не ответил, молча сверля его взглядом. Сяо Чжэн хорошо знал командира «Фэншэнь»: Ван Цзэ только с виду казался горячим парнем, в душе он был хладнокровен, к тому же необычайно ленив. Узнав, что кража произошла в секторе W, где просто-напросто не хранится ничего серьезного, он абсолютно точно развернулся бы и ушел, позевывая. То, что он так быстро примчался, наводило на подозрения.

– Будь это командир Янь, он не стал бы так долго ждать! – голос Ван Цзэ прозвучал еще ниже, словно исходил откуда-то из утробы. – Директор Сяо, ты нам как брат, как у тебя язык повернулся в чем-то нас обвинить?

– Если это Янь Цюшань вломился сюда, чтобы забрать обломки Чжичуня, я возьму всю вину за случившееся на себя, – ответил Сяо Чжэн. – Пойду к начальнику Хуану и покаюсь. В худшем случае уйду в отставку, вернусь домой и займусь семейным делом. Но что, если это не он?

Ван Цзэ свирепо скрипнул зубами. Наружность у него всегда была не самая благонадежная, но сейчас лицо его помрачнело, и он стал похож на настоящего бандита.

– Если это не он, значит, тот, кто украл Чжичунь, метит в самого старину Яня. Что ты на меня-то злишься? – Сяо Чжэн бросил на Ван Цзэ очередной пронзительный взгляд, вытащил мобильник и набрал номер. Но чуда не произошло, механический мужской голос в трубке ответил: «Набранный вами номер не существует…»

О Янь Цюшане три года не было ни слуху ни духу. Когда он пропал без вести, Бюро искало его – но не слишком усердно и, разумеется, безуспешно: уж кто-кто, а командир «Фэншэнь» умел прятать концы в воду. Но, в конце концов, ничего противозаконного Янь Цюшань не совершил, а ходит он на работу или нет – это его личное дело. Никаких оснований рыть землю и отправлять за ним группу захвата, самое большее – удержать заработную плату и уволить за прогулы без уважительной причины.

Сяо Чжэн зашел на страницу Янь Цюшаня в Вичате. На аватарке – фото со служебного удостоверения, в профиле – настоящее имя, никаких вычурных никнеймов.

Он редко выкладывал что-то в «Моменты». Не считая репостов рабочих оповещений, все записи были посвящены Чжичуню. На последней фотографии был запечатлен профиль высокого осунувшегося мужчины у окна, смотрящего вдаль. Исхудавшие руки и ноги скованы цепями, рубашка свободно висит на плечах. Отросшие волосы скрывают черты лица, видна лишь четко очерченная нижняя челюсть и опущенный уголок рта, придающий лицу немного хмурое выражение. Янь Цюшань нечасто комментировал фотографии, но у этой была подпись: «Молодой господин желает отведать маосюэван[40], я такое готовить не умею. Друзья, кто живет поблизости, посоветуйте магазин с доставкой [смайлик, смеющийся до слез]. Мне кажется, ему сегодня гораздо лучше».

Их с Сяо Чжэном переписка прервалась три года назад. Последние десять с лишним сообщений были от Сяо Чжэна: он пытался выяснить местонахождение Янь Цюшаня – однако они так и остались без ответа, как камни, брошенные в глубокое море. Сяо Чжэн отправил еще одно: «Обломки Чжичуня похитили. Что бы ты ни услышал, не делай глупостей, будь осторожен! Ответь, как прочтешь!»

Но послание вновь кануло в недра сети, растворившись в бесконечной пустоте. Ответа не последовало.

С непроницаемым лицом убрав телефон, Сяо Чжэн отодвинул Ван Цзэ в сторону и принялся отдавать распоряжения:

– Вор не мог уйти совсем незамеченным. Подключите всех, кого только можно, все региональные филиалы, отслеживайте колебания аномальной энергии, установите наблюдение за важнейшими транспортными узлами и местами скопления людей… И еще. Разместите во внутренней сети объявление о поиске Янь Цюшаня…

Кто-то тихо спросил:

– Директор, мы объявляем его в розыск?

– Себя объяви в розыск, твою мать! – гневно рявкнул Сяо Чжэн – голос его взлетел на целую октаву.

Ляпнувший лишнего оперативник тут же съежился, не смея даже пошевелиться. Оставив на нем взглядом тысячу надрезов, Сяо Чжэн выдохнул и равнодушно пояснил:

– В соответствии… с необходимостью безотлагательной реализации программы защиты свидетелей… Ван Цзэ, ты куда?

Пока Сяо Чжэн раздавал указания, Ван Цзэ сделал несколько звонков и кратко проинструктировал ключевых оперативников «Фэншэнь», бывших когда-то приятелями Янь Цюшаня. Наконец он позвонил Гу Юэси, но не успел обменяться с ней и парой слов, как вдруг изменился в лице и поспешно ушел, даже не попрощавшись с Сяо Чжэном.

Той же ночью, что называется, драконы разными дорогами устремились к общей цели. Сюань Цзи и Гу Юэси вылетели одним рейсом. Ван Цзэ же срочно связался с доверенными оперативниками из первого подразделения, подал заявку на срочный вылет и служебным самолетом вместе с командой отправился в Юйян.

После полуночи Янь Цюшань со спутниками выехал на внедорожнике из маленькой гостиницы. Багажник был доверху забит чемоданами со всем необходимым для жертвоприношения. Через час они добрались до морского побережья, где их уже ждала заранее подготовленная рыбацкая лодка.

На скалу у воды вскочил воробей с крошечными черными, словно бобы, глазками. Выпятив пушистое брюшко, он с любопытством поглядывал на людей.

– Лодка лицензированная, беспокоиться не о чем, – сказал слепец Среброглазый. – При досмотре никаких проблем не возникнет, я за это ручаюсь. На борту полный комплект расходных материалов, если тратить их экономно, мы запросто сможем пробыть под водой дней десять, а то и больше.

– Нам не придется так долго быть под водой – мы точно определили расположение гробницы по карте из ведомства Цинпин, – ответила деревянная женщина. Чуть помедлив, она пошевелила крашеной деревянной рукой. – Но нырнуть я вряд ли смогу.

– Водолазное снаряжение обычных людей нам не понадобится, мы воспользуемся «жабрами», то бишь жаберными пластинками древнего существа Кунь, – пояснил Змеекожий. – В цзянху их еще называют Жемчужные пузыри – настоящая редкость, цена на черном рынке измеряется семизначными числами. Эта штучка может погрузить в воду небольшой круизный лайнер, не говоря о том, чтобы рыбацкую лодку превратить в подводную. Глубина погружения – любая, какая нам понадобится, и – не подумайте, что я хвастаюсь, – даже торпеда не сможет пробить лодку, защищенную этой штукой.

Служанка никогда раньше не слышала ни о чем подобном и недоверчиво пробормотала:

– Разве у Куня есть жабры?

В «Чжуан-цзы»[41] говорится, что в Северном океане обитает рыба Кунь, которая так велика, что в длину достигает неведомо сколько ли. Но на самом деле это существо, способное жить в трех мирах: в воде, на суше и в воздухе – больше смахивало на птицу или млекопитающее.

– Все пройдет гладко, можете на меня положиться, – Змеекожий лучился уверенностью. – Пока у нас есть «Жемчужные пузыри», я могу доставить вас хоть на дно Марианской впадины, а погружение в пределах континентального шельфа – сущий пустяк.

Воробей на скале пристально посмотрел на них, и в этот же самый миг шедший позади всех Янь Цюшань что-то почувствовал и оглянулся. Металлический осколок у него на шее холодно блеснул в лунном свете. Настороженный взгляд Янь Цюшаня с подозрением скользнул по воробушку, окинул окрестности – но ничего не нашел.