Топить в огне бушующем печали. Том 2

Девушка была не живым человеком, а деревянной куклой.

Вскоре удивительная деревянная служанка провела в комнату господина Няня.

Господин Нянь сперва невозмутимо осмотрелся и лишь потом обратился к хозяйке с приветствием:

– Простите за беспокойство, матушка Юй.

– Давно не виделись. Вот уж не думала, что «господин Нянь» – это ты, дитя мое. – Матушка Юй узнала его с первого взгляда и ласково улыбнулась как давнему знакомому. – Присаживайся. Принеси нам чаю, – добавила она, обращаясь к служанке.

Господин Нянь по привычке сел в углу, спина его оставалась прямой, как наточенная пика, готовая в любой момент пронзить врага. Приняв из рук деревянной служанки чашку с чаем, он поднес ее ко рту, лишь делая вид, что пьет, но на самом деле даже не смочил губы. Затем он отставил чашку в сторону, резко повернул руку и предъявил резную дощечку из окаменевшего дерева.

На дощечке был изображен диковинный тотем – зверь с головой дракона, крыльями птицы, змеиным телом и тигриным хвостом, его выпученные глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Господин Нянь швырнул дощечку на стол – с громким стуком упав, та перевернулась, и показались вырезанные на задней поверхности кроваво-красные знаки: «Небесный огонь».

– Наши люди должны были уже уведомить вас, – сказал он. – Это жетон, подтверждающий мою личность.

Взгляд матушки Юй ненадолго задержался на жетоне, и она медленно заговорила:

– Явиться прямо к председательнице Совета Пэнлай… Не слишком ли нагло ведет себя ваша школа?

Господин Нянь улыбнулся. Он был настоящий человек-кремень, однако его челюсть была уже, чем у многих людей, образуя изящный изгиб, и обычно, когда он улыбался, то производил впечатление наивного и чистого юноши. Однако сейчас он сидел в темном углу, чистоту скрывали тени, и он напоминал загрязненное Святое озеро.

– Матушка занимает высокое положение в цзянху, и то, что мы лишь сейчас пришли к вам, – действительно неучтиво. Но все мы – из младшего поколения, а потому прошу – не журите нас.

Аккуратно выровненные брови матушки Юй приподнялись.

– Ты стал красноречивее.

Ни один мускул не дрогнул в лице господина Няня.

– Я просто говорю правду, которую знают все.

– Ты слишком любезен, – отмахнулась матушка Юй с натянутой улыбкой. – С господином Юэдэ покончено, так что лучше говори прямо. Господин Нянь, если я, как и он, откажу вам, то какие рычаги есть у вашей школы, чтобы надавить на старуху вроде меня?

– Не говорите так, – столь бесцеремонный и равнодушный на черном рынке, с матушкой Юй господин Нянь говорил хоть и не с сердечной теплотой, но почтительно и любезно. – Вы – самая опытная из «особенных» во всем мире, последняя из старой гвардии ведомства Цинпин. Вам лучше прочих известно, как сильно отличались друг от друга обычные люди и «особенные». Много веков назад Владыка людей покорил все четыре стороны света и истребил наших предков, установил тиранию, противную Небу, и отнял принадлежавшую нам силу. Дошло до того, что сейчас наши сородичи считают себя людьми, добровольно ограничивают себя ради рода людского и трудятся на их благо, не жалея сил. Это просто нелепо!

– Что толку говорить о делах давно минувших дней? – возразила матушка Юй. – Баланс сил давным-давно установился, а ведомство Цинпин распустили еще семьсот лет назад. Сейчас «особенные» и обычные люди почти ничем не отличаются друг от друга.

– Потому что запечатана Алая Бездна, – заметил господин Нянь.

– Разве ваша школа способна взрастить человека, который, что говорится, перевернет цянь и кунь[30], как Владыка людей в свое время, и обратит историю вспять?

– Такого нельзя исключать, – спокойно ответил господин Нянь.

– Ха, – усмехнулась матушка Юй, – эта старуха прожила долгую жизнь и многое повидала, но давно мне не доводилось слышать столь дерзких речей.

– Я понимаю, матушка, что с вашим положением вы не хотите рисковать. Сегодня я позволил себе потревожить вас не для того, чтобы вынудить вас выбрать сторону, а лишь чтобы указать вам на еще одну возможность, – господин Нянь медленно продолжил:

– Наше поражение вас не коснется, вы совершенно ничего не потеряете. Но если вдруг нам удастся заново разжечь пламя Чиюань, разве вы не окажетесь тоже в выигрыше?

– Чиюань спит уже три тысячи лет, она уже давно стала потухшим вулканом. Как же вы собираетесь ее разбудить? – язвительно поинтересовалась матушка Юй. – Бомбу на нее сбросите? Не поможет.

– Не думаю, что Чиюань «мертва», – ответил господин Нянь. – Я считаю, что печать на Чиюань – всего лишь рукотворная дамба, если она и была когда-то нерушимой, за три тысячи лет наверняка расшаталась. Вы не замечали, что в последние годы рождаемость «особенных» возросла?

– И что с того? – помолчав, спросила матушка Юй. – Я уже стою одной ногой в могиле, у меня нет того задора, что у вас, молодых, я не хочу связываться с…

– Вам нет и тысячи, – перебил ее господин Нянь. – До Междоусобицы Девяти провинций тысячелетние демоны-яо считались молодыми и полными сил. Если бы не печать на Чиюань, разве приходили бы к вам мысли о смерти в столь юном возрасте?

Эта фраза поразила в сердце матушку Юй – кто же не боится безжалостного течения времени?

Она долго молчала, а потом другим, уже не таким строгим тоном ответила:

– Возможно, я не смогу вам помочь.

Господин Нянь беззвучно рассмеялся.

– В годы Междоусобицы Девяти провинций существовал человекоподобный клан гаошань – «те, кто обитает на вершинах гор». Гаошань превосходили всех остальных в мастерстве литья и ковки, могли сплавить воедино золото и железо, и поговаривали, что клинки их работы обладают собственной душой. Правитель клана гаошань, пытаясь найти защиту от войн и смут тех времен, покорился Владыке людей и отправил к нему на службу собственного приемного сына. Таким образом он надеялся подарить своему клану хоть проблеск надежды, но увы – он не знал, что просит тигра отдать свою шкуру. Владыка людей использовал клан, а затем обратился против них: напал на дворец правителя гаошань, перебил всех до единого гаошаньских воинов и присвоил все их богатства, накопленные за многие поколения. С тех пор клан гаошань исчез со страниц истории.

Матушка Юй прищурилась.

– Клан шаманов, клан гаошань, Темное жертвоприношение… Тем, кто стоит за тобой, действительно многое известно.

– Как я и сказал, у нас есть шанс перевернуть цянь и кунь, – тихо заметил господин Нянь. – До того, как весь клан гаошань был истреблен, тот самый принц-заложник, что находился подле Владыки людей, узнал о готовящемся злодеянии и бежал. Владыка людей бросился в погоню и убил его, но прежде принц успел спрятать часть чудесных мечей, наделенных душами.

– Так вот зачем вам понадобилась я, – покачала головой матушка Юй. – Все так, и ведомство Цинпин многие века искало следы тайника, но оно давным-давно распалось, не найдя ни одного ключа к местонахождению мечей. Если хочешь услышать мое мнение, то…

– Не знаете вы, – заговорил господин Нянь, – но есть тот, кто знает наверняка. Например, сам принц.

Принц клана гаошань? Разве он не умер давным-давно, разве от него не осталась одна окаменелость?

Матушка Юй на миг опешила, но потом ей что-то пришло в голову:

– Постой-ка, ты имеешь в виду…

Понизив голос, господин Нянь продолжил:

– Принц умер с ненавистью в душе и после смерти превратился в жэньмо. Его гробница запечатана, и место его погребения всегда было тайной рода людского, хранившейся глубоко в недрах ведомства Цинпин. Матушка, в ваших руках ведь осело много из его древнего наследия, не так ли?

– Хотите с помощью Темного жертвоприношения призвать гаошаньского принца? – нахмурилась матушка Юй и на миг задумалась. – Посредник в Темном жертвоприношении – то есть тот, кто проводит ритуал, – должен иметь общее происхождение с призываемым-«хозяином». Насколько я знаю, вы провели уже два таких ритуала, но поскольку посредники не очень-то годились для этой роли, призванные жэньмо тоже оказались бесполезными… или, по крайней мере, не такими сильными, какими должны быть жэньмо на пике могущества. В первом ритуале личность «хозяина» была неизвестна, как неизвестно и его происхождение по крови. В качестве посредника вы использовали Би Чуньшэн, которая имела лишь отдаленное отношение к демону-мо и обратилась наполовину, став «человеческой свечой». Для второго ритуала вы не сумели найти потомков шаманов и воспользовались зараженным шаманскими чарами простым смертным. Это уж совсем никуда не годится – хоть одна десятая прижизненной силы у того жэньмо была? Да он даже пикнуть не успел, как Бюро с ним расправилось. И кого вы собираетесь задействовать сейчас, чтобы призвать жэньмо клана гаошань?

– Потомка клана гаошань, – ответил господин Нянь.

– Что? – Глаза матушки Юй слегка округлились, но потом она вдруг о чем-то догадалась и с удивлением посмотрела на господина Няня. – Это ты?

Господин Нянь улыбнулся и ничего не сказал.

– Так ты потомок гаошань? Тогда неудивительно…

Что именно неудивительно, матушка Юй не договорила. Она помолчала и добавила:

– Если что-то пойдет не так во время призыва демона, то ты станешь первой жертвой жэньмо после его явления в мир. Случай с Би Чуньшэн должен быть вам уроком. Разве ты не боишься смерти? К чему ты стремишься? Неужели все это – только ради того, чтобы восстановить меч?

– Я уже давно мертв. Гаошаньского принца при жизни называли Всеслышашим – он был знаменитым мастером по работе с сосудами духов. Если он и правда сможет… – Господин Нянь ничуть не изменился в лице, но пальцы рук, лежащих на коленях, крепко сцепились. – Я всего лишь неприкаянный дух, что влачит жалкое существование, – что с того, если я отдам ему свою никчемную жизнь?

Матушка Юй наконец вздохнула.

Господин Нянь, пристально вглядывавшийся в ее лицо, тут же сказал:

– В таком случае я заранее благодарю вас.

– Сегодня меня тронуло лишь твое упорство, поэтому я тайно помогу тебе. Но помни, с твоей школой меня ничто не связывает… – матушка Юй встала, посмотрела на господина Няня глубоким взглядом и назвала его по имени. – Янь Цюшань.

«Когда устранили великое дао, появились „человеколюбие“ и „справедливость“. Когда появилось мудрствование, возникло и великое лицемерие. Когда шесть родственников в раздоре, тогда появляются „сыновняя почтительность“ и „отцовская любовь“. Когда в государстве царит беспорядок, тогда появляются „верные слуги“»[31]. Так гласила каллиграфическая надпись на стене Центрального координационного штаба Бюро. Никто не знал, кто ее повесил, но, когда Сяо Чжэн впервые оказался в штабе, она уже там была. Он не был знатоком и не разбирался в стилях каллиграфии, так что не мог сказать, что это за почерк, но иероглифы казались ему тощими, костлявыми, словно трупы умерших от голода, что восстали и теперь замышляют недоброе.

Перед ним стоял следователь, который как раз отчитывался о проделанной работе.

– Мы проверили аккаунты нескольких причастных оперативников из Главного управления. Выяснилось, что все они в разное время переводили деньги на один и тот же счет, принадлежавший фирме-однодневке. Наибольшая сумма составила сто восемьдесят тысяч, наименьшая – тридцать четыре тысячи. Сделав перевод, все они звонили предыдущему директору Отдела ликвидации последствий Гун Чэнгуну. Кроме того, один из оперативников также отправил прежнему начальнику Бюро сообщение следующего содержания: «Директор Гун сказал выразить вам глубочайшую признательность, на днях лично навещу вас с ответной благодарностью».

Сяо Чжэн оторвал взгляд от каллиграфической надписи и посмотрел на подчиненного.

– Что это значит?

– Это значит, что, если ваша команда бестолочей при выполнении задания облажалась, произошел несчастный случай, и число жертв превысило установленную отметку, вы идете к Гун Чэнгуну, покупаете Зеркальных бабочек – и все у вас шито-крыто. Однако, само собой разумеется, человеку с улицы подобную сделку не провернуть. Нужны связи, хорошие знакомые, которые представят вас продавцу… – В кабинет вошел Сюань Цзи с чашкой кофе. Выглядел он так, словно спал на ходу. Зевнув, он лениво продолжил:

– «Ответная благодарность» – это гонорар посредника, проще говоря – откат. Если ты их никогда не брал – ты, можно сказать, не свой человек.

Сяо Чжэн мельком взглянул на него и нахмурился.

– Что с тобой такое? Всю ночь шлялся по притонам?

Сюань Цзи накануне совершенно точно должен был отдыхать, но вид у него был до крайности изможденный. На светлое лицо как будто набежала густая тень, он напоминал заядлого курильщика опиума.

– Я угодил в сети обольстительного призрака – боюсь, мне недолго осталось, – тяжело вздохнул Сюань Цзи, снова зевнул и одним глотком отпил большую часть остававшегося в кружке эспрессо – такого крепкого, что сердце чуть не сбилось с ритма. Схватившись за грудь, Сюань Цзи громко простенал:

– Папаша Сяо, если я костьми лягу на службе, какую часть расходов на похороны компенсирует организация? Можно перед этим помочь мне погасить долги по кредитке?

– Да без проблем, – Сяо Чжэн безжалостно пнул в его сторону стул. – Потом продадим тебя в мединститут, чтобы отбить деньги.

Сюань Цзи прищелкнул языком, бесцеремонно порылся в выдвижном ящике стола Сяо Чжэна, извлек оттуда пачку дорогих сигарет и, присвоив ее себе, поинтересовался у следователя, явившегося с отчетом:

– Так, значит, обвинения Би Чуньшэн в адрес вашего старого начальника оказались правдой?

Следователь с серьезным выражением лица что-то открыл на планшете.

– Это запись духовного допроса одного из причастных лиц.

«Особенные» линии физических и психических сил, проводившие допрос, действительно были мастерами своего дела. Они напрямую извлекали воспоминания из мозга подозреваемого, точно так же, как на допросе последнего ученика господина Юэдэ.

В воспоминании на экране появился оперативник в пыли с головы до ног, он дрожал всем телом и сжимал в руке мобильник. «Начальник… я… разрешите доложить… в ходе операции по захвату скорпиона-мутанта… заправка поблизости… загорелась… Это была случайность… они все погибли, все…»

Изображение на экране перемещалось, следуя за его взглядом. На земле лежало несколько десятков изуродованных, окровавленных трупов разного роста – работники заправки, припарковавшиеся поблизости туристы…

«Это я во всем виноват, только я… – тяжело всхлипнул оперативник, голос его осип. – Прошу Бюро в порядке исключения не привлекать к ответственности остальных, все потери записать на меня… У меня в команде больше десятка парней, некоторые только-только закончили стажировку, с хорошими перспективами… И еще старый приятель, он потерял палец на задании… он собирался вскоре уйти в отставку… Нельзя, чтобы из-за одной ошибки для них все пошло прахом… Начальник, умоляю вас, наложите взыскание на одного меня…»

Собеседник долго не отвечал. Наконец раздался голос прежнего начальника Бюро: «Ты знаком с директором Отдела ликвидации последствий, Гун Чэнгуном?»

Человек с мобильником на миг застыл: «Э-э-э…»

«Свяжись с ним, скажешь, что тебе нужен „амулет“, мол, сверху одобрили… Если средств не хватит, обратись ко мне».

У слушавшего все это Сяо Чжэна похолодели ладони.

– Есть и другие, – сообщил следователь. – Из-за системы «посредников» все причастные повязаны друг с другом тысячами нитей. На основании данных, полученных из памяти тех, кто подвергся проклятию, на данный момент мы уже составили список, и оказалось, что все… В общем, вам лучше морально подготовиться.

Сяо Чжэн взял список и долго смотрел на него. Затем, не говоря ни слова, сложил лист пополам и передал Сюань Цзи.

Просмотрев имена, Сюань Цзи тут же встрепенулся.

– Ого, ничего себе! Вот уж точно – непорочны только каменные львы у ворот[32].

Среди подозреваемых в причастности к махинациям с Зеркальными бабочками было четверо человек с должностью не ниже директора отдела, в том числе прежний начальник Бюро и нынешний глава всей Службы безопасности директор Сун – даже они не ускользнули от внимания следователей, а также одиннадцать руководителей региональных отделений. И это только те, кто активно участвовал в расследуемых событиях и явно был в них замешан.

За последние годы примерно в тридцати процентах задач уровня опасности второго и выше обнаружились следы Зеркальных бабочек, и почти все элитные оперативники, работавшие на передовой, пользовались их «покровительством», независимо от того, знали они об этом или нет.

В том числе и сам Сяо Чжэн.

Чем лучше оперативники – тем опаснее их задания. Мало того, что их работа сама по себе как прогулка по лезвию ножа над пропастью, на них к тому же давят строгие правила Бюро. Таким образом, «лучшим из лучших» оставалось лишь два пути: либо, как Янь Цюшань, который не смог сохранить даже собственный меч, печально сойти со сцены, либо, как прежний начальник Бюро, в конце концов купить у Гун Чэнгуна тысячелетние шаманские чары и замарать свою честь, чтобы взобраться повыше. Но причастность Отдела ликвидации последствий просто в голове не укладывалась, потому что штабные бездельники никогда не сталкиваются с опасностями – им незачем высовываться и хлопотать за других, они ничем не рискуют.

– Директор Сяо, – с сигаретой в зубах начал Сюань Цзи, – как заинтересованное лицо скажи, что ты будешь делать?

– Доказательств более чем достаточно, – хрипло проговорил Сяо Чжэн после долгой паузы. – Я пойду… пойду к начальнику Хуану и подпишу ордер на арест.

События развивались так быстро, что, как говорится, тело Би Чуньшэн не успело даже остыть.

Часом позже с доски почета во внутренней сети Бюро в срочном порядке была убрана большая часть фотографий оперативников с блестящим послужным списком. Редактировать страницу времени не было, и в итоге она выглядела так, словно ее пожевала собака.

Как только глава Службы безопасности директор Сун пришел на работу, его прямо на пороге заставили сдать оружие. Золотой дракон Главного управления вскарабкался вверх по колонне, обвился вокруг и издал протяжный свист, прокатившийся эхом по всему просторному холлу.

Сюань Цзи с драконом на миг встретились взглядами, а потом директор Сюань вдруг спросил Сяо Чжэна:

– Старина Сяо, хоть все в твоей семье и обычные люди, не закрадывалась ли порой в твою голову мысль, что раз ты «особенный», то тебе должны полагаться привилегии?

Вопрос Сяо Чжэна ошарашил.

– Феодально-крепостническая система давным-давно канула в небытие, сейчас все равны.

«Все равны», – повторил про себя Сюань Цзи, его взгляд скользнул по встревоженным лицам людей вокруг, и он рассеянно подумал: «Тогда как же вы обошлись с мечом Чжичунем?»

– Что улыбаешься? – спросил Сяо Чжэн.

– Ничего, просто рад за тебя. – Директор Сюань пожал Сяо Чжэну плечо. – Ты проделал большую работу.

Причина горестных раздумий Сюань Цзи заключалась в кошмарах, снившихся ему накануне вечером и всю ночь. Во сне он превращался в меч и его разбивали на бесчисленные куски – но то было не «безболезненное» уничтожение, как было в Чиюань, когда он помогал духам меча освободиться от бренной оболочки. Во сне человек, разбивавший меч, отчего-то люто ненавидел его – он нарочно не давал ему освободиться, чтобы заживо разломать на восемь частей.

Всю ночь напролет Сюань Цзи будто восьмерка лошадей разрывала – это повторялось не один десяток раз, и когда наутро он открыл глаза, то едва мог пошевелиться. Лишь после пятой кружки эспрессо он с горем пополам пришел в себя настолько, чтобы встать на ноги и дойти до работы.

Усилием воли Сюань Цзи заставил себя остаться в Бюро и помочь Сяо Чжэну поддерживать порядок: как-никак все, кто подлежал аресту, были элитными оперативниками, и он опасался, как бы во время задержания не произошло несчастных случаев. Чтобы приободриться, он опустошил у Пин Цяньжу целую банку с шоколадными драже.

Пин Цяньжу со смесью зависти и восхищения посмотрела на своего начальника, который ел как не в себя и не толстел, молча вышла в интернет и разместила несколько заказов.

В этот момент мобильник Сюань Цзи завибрировал. Еще в Дунчуане, когда за ним гнался Алоцзинь, Пин Цяньжу временно добавила его в групповой чат, и он забыл отключить оповещения.

Ван Цзэ скинул в чат несколько коротких видео. Присмотревшись, Сюань Цзи обнаружил, что одно из видео было озаглавлено «Красавчик играет на сюне на улицах Юйяна – Настоящее чудо: сотни птиц слетелись поклониться фениксу – это не трюк».

Что за хрень…

Дурень Ван Цзэ тем временем забрасывал групповой чат сообщениями: «Директор Сюань, глянь скорее! Это же твой меч? Твой меч в топе! Ты соглашение о полной ответственности подписал? Подписывай быстрее! Выйдешь на платформу и будешь на рекламе по триста тысяч в месяц зашибать – работать больше не придется!»

009

Юйян, столица островной провинции Юйчжоу, располагался в субтропиках, и когда в Юнъань уже приходила зима, в Юйяне еще стояло прекрасное лето.

Одна из сетевых кофеен в новом районе Юйяна за последние два дня приобрела популярность в интернете, и когда настали выходные, праздная молодежь уже с раннего утра выстроилась снаружи в очередь «на бранч». Довольный хозяин стоял в дверях, изображая терминал электронной очереди, но краем глаза косился на свой «талисман».

…Пару дней назад к витрине кофейни подошел длинноволосый мужчина и долго смотрел через стекло на фигурку пухленькой птички, преследующей бабочку. Подняв голову, хозяин случайно встретился с незнакомцем взглядом, и у него дыхание перехватило – лицо того поражало красотой и правильностью черт. Очухавшись, он трусцой выбежал на улицу и спросил незнакомца, не желает ли тот посидеть внутри и чем-нибудь угоститься. Мужчина без лишних слов признался, что у него нет ни денег, ни даже мобильника, но ему нужно на некоторое время задержаться в Юйяне, так что нельзя ли ему временно пожить здесь – взамен он готов помогать в кофейне. Говоря все это, он ни капли не стеснялся, словно не придавал нищете ни малейшего значения и не видел в этом ничего позорного.

Его можно было принять за мошенника или душевнобольного, однако хозяин отметил про себя, что голос у гостя хорошо поставлен, словно у профессионального диктора, к тому же ни намека на провинциальный говор, а внешний вид сразу привлекает внимание – особенно бросались в глаза длинные волосы. Потому, отбросив все прочие варианты, хозяин решил, что встретился с участником реалити-шоу!

Если шоу пользуется успехом, то кофейню увидит вся страна. Кто же откажется от бесплатной рекламы?

Так что хозяин тут же с радостью согласился, чем немало удивил искавшего ночлег гостя – он никак не ожидал, что народ здесь такой приветливый и гостеприимный.

Гость жил в кофейне уже неделю, но съемочная группа так и не попалась хозяину на глаза, что было странновато. Однако он не жалел – гость его действительно не подвел. Обнаружив в своей комнате глиняный сюнь[33], покрытый слоем пыли чуть ли не в два цуня толщиной, гость снял его со стены, почистил, а утром следующего дня, когда кофейня еще не открылась, сел у дверей и, проверяя звук, начал наигрывать какую-то песенку. То ли он взял с собой приманку, то ли это было совпадение, но вскоре все крыши домов и обочины в окрестности заполонили птицы, слетевшиеся на звук его сюня.

Крохотные слушатели вели себя гораздо лучше, чем зрители в кинотеатре: они в порядке очереди усаживались рядами, и никто даже не пикнул. Их всецело захватила мелодия – птицы даже покачивали головками в такт, привлекая внимание многочисленных прохожих с телефонами. В тот день продажи в кофейне выросли в два раза, а к вечеру ролик «Красавчик из Юйяна играет на сюне» вошел в топ популярных видео без единого мао на продвижение. Кофейня стала популярным местом для чекинов среди инфлюенсеров в соцсетях, и хозяин вне себя от счастья не успевал разносить заказы посетителям.

Спустя пару дней загадочный гость перестал играть на сюне, раздобыл где-то ножик и стал вырезать маленьких зверюшек для посетителей, пока те заказывали кофе. Время от времени он шутил с ними, но шутки у него получались несмешные. Например, кто-то говорил:

– Красавчик, я хочу лабрадора.

– Что это за диковинный зверь – лабрадор?

Услышав подобный ответ, посетители невольно задумывались, не дурачок ли он. Однако взгляд у него был необыкновенно искренним, и, когда он смотрел на посетителя, тот понимал: неважно, что беседа не складывается и что резчик несет чушь, – все это лишь оттого, что посетитель ему нравится и он на свой лад пытается продлить разговор.

Хозяин, человек сообразительный, увидел в этом выгоду и тут же выставил у дверей рекламный щит с надписью: «Потрать двести юаней, собери тридцать лайков в „Моментах“ и получи бесплатно какой угодно деревянный сувенир ручной работы, сделанный специально для тебя». Очередь в кофейню мгновенно стала еще длиннее.