Топить в огне бушующем печали. Том 2

Легендарный Владыка людей был нечистью-мо.

Сюань Цзи глубоко задумался, позабыв зажечь сигарету, так и зажатую между пальцев… Видимо, его судьба действительно была предопределена с самого детства, когда его выбрали из всего рода людского.

Погруженный в раздумья, Сюань Цзи невольно содрогнулся.

Что это была за жизнь? И не в ней ли коренятся истоки его безумия и жестокости в более позднее время?

006

Сюань Цзи и представить не мог, что, пока он предавался размышлениям о демоне, демон торопился разорить его родовое кладбище.

Шэн Линъюань не стал утруждать себя покупкой билета и уверенно прошествовал на станцию прямо перед носом у контролера, но тот пропустил его, словно и не заметил, и сразу же протянул руку за билетом следующего пассажира.

Тем временем Сяо Чжэн в Юнъани тайно приказал опечатать отделения по всей стране, включая Главное управление, и объявил, что всем сотрудникам запрещен вход и выход «до определения степени контагиозности вируса». По всей сети «особенных» прокатилась волна обысков, которую ничто не предвещало.

Всех, кто попался на удочку «вируса» и потерял сознание, уже изолировали. Сотрудники, не знавшие подоплеки происходящего, переживали, что тоже могли заразиться, а самым проницательным чутье подсказывало, что у всей этой истории есть двойное дно.

В ста километрах от Дунчуаньского продуктового рынка, когда «золотой ворон»[23] уже опустился к горизонту, в арендованном в пригородном захолустье доме раздался звук падения чего-то тяжелого. Господин Нянь спустя восемь с лишним часов внутри «Врат межпространственного перемещения» на последнем издыхании выкарабкался из портала, придерживая нагрудный карман рубашки. Силы его полностью иссякли, и он рухнул на пол.

Спустя какое-то время господин Нянь судорожно вздохнул, приходя в себя. Дрожащими руками он вытащил из кармана металлический обломок и внимательно его осмотрел.

Лучи заходящего солнца проникли в комнату, мягко позолотив края металлического обломка. Рассеянный свет отразился в бездонных колодцах зрачков, и по ледяным глазам мужчины на секунду словно прошла рябь.

Убедившись, что с обломком все в порядке, господин Нянь снова повесил его на шею и спрятал под рубашку, ближе к телу. Холодок от соприкосновения металла с кожей взбодрил его, он кое-как поднялся и доковылял до кухни, где достал банку энергетика и шоколадку.

Наскоро восполнив силы, господин Нянь задернул шторы, надел перчатки и вынул маленькую керамическую шкатулку, которую забрал на черном рынке. Убедившись, что она плотно закрыта, он спрятал ее, достал мобильник и набрал сообщение: «Завтра буду у вас».

Он отправил сообщение и тут же услышал тихий треск. Опустив взгляд, он обнаружил, что латунный компас с обратной стороны наручных часов внезапно лопнул. По классически простому диску прекрасной старинной работы стремительно распространялись следы времени. Металл на глазах пожирали ржавые пятна. В мгновение ока ржавчина поглотила большую часть отметок небесных столпов и земных ветвей, и компас превратился в бесполезный мусор.

Никто не знал, когда был создан этот компас, чрезвычайно чувствительный ко всем проявлениям аномальной энергии и по точности превосходивший даже современную аппаратуру. Он легко проникал сквозь заслоны «особенных», принадлежавших к линии психических сил. Господин Нянь унаследовал его от предков, и, как говорили, история его насчитывала несколько тысяч лет. Кто бы мог подумать, что компас вот так прикажет долго жить. Он нахмурился и зажег сигарету, вспомнив напугавшую его черную тень.

Господин Нянь считал себя человеком, достаточно повидавшим на своем веку, однако он впервые столкнулся с чем-то настолько жутким. Рассмотреть лицо своего противника он не сумел, но даже сейчас при одной мысли о том глубоком голосе мороз пробирал его до костей.

Если бы не та молния, противник, пожалуй, голыми руками разорвал бы построение «Врат межпространственного перемещения».

Да кто он такой? Неизвестный мастер, приглашенный в Бюро из народа? Или же… существо иного порядка?

Сумерки сгустились, солнце скрылось за горизонтом. Ночь опустилась на мир, который уже три тысячи лет как звался миром людей.

Когда поезд, следовавший из Дунчуаня в Шучжун, остановился на станции Чиюань, было три часа ночи. В вагоне царила полная тишина: было самое тихое время суток, когда одни пассажиры, лежа вповалку, видят десятый сон, а другие, страдая от бессонницы, глядят из окон вагонов на мерцающие огоньки. Никто ни с кем не переговаривался, и казалось, что поезд везет коллекцию разношерстных кукол.

С долгим гудком состав подъехал к станции, свет буферных огней пробил густой туман. Сонная проводница крикнула, потирая глаза:

– Поезд прибыл на станцию Чиюань, остановка две минуты…

Мимо нее к выходу из вагона прошел длинноволосый мужчина.

– Благодарю.

– А, не стоит благодарности, – невнятно откликнулась проводница, зевая, и вдруг на полуслове рот ее широко открылся, она вздрогнула всем телом и проснулась. У этого пассажира не было при себе никакого багажа, больше того – он вышел из вагона-ресторана.

Но ведь… вагон-ресторан уже закрыт, она только что проверяла – там никого не было!

Проводница вытаращила глаза, словно увидев призрака, и стремительно повернулась к платформе. Туман все сгущался, и луна, и звезды исчезли, тускло горели фонари на станции. Редкие пассажиры – кто-то садился, кто-то сходил с поезда – еле передвигали усталые ноги. Но где же этот странный длинноволосый мужчина?

Шэн Линъюань счел, что поезд, мчащийся по земле, гораздо лучше летающей по небу «железной птицы». Путешествие оказалось не только весьма приятным, но и быстрым: за ночь он добрался прямо до ущелья Чиюань.

Дао И, дух оружия на дне ущелья Чиюань, больше не нуждался во сне и скорее сам напоминал кошмарное сновидение. Каждую ночь обходил других духов оружия, затем шел к алтарю и садился рядом. У алтаря, стоявшего на возвышенности, открывался прекрасный вид на ущелье в озарении первых лучей солнца.

Говорят, когда люди дряхлеют до такой степени, что душа в теле едва держится, они проживают день только чтобы поесть три раза. Съев завтрак, старики считают часы до обеда, после обеда ложатся подремать, чтобы скоротать время, кое-как засыпают, потом кое-как просыпаются, обнаруживают, что все-таки еще не умерли, и тогда присоединяются к ритуалу живых – ужину. Когда заканчивается и ужин, важных дел больше не остается, и к пыльной собольей шубе жизни пришивается еще один собачий хвост-день.

Дни Дао И текли еще однообразнее, чем у стариков. В пище он не нуждался, и все его время заполняли только закаты и рассветы. Каждый восход становился для него крохотной лотереей: если погода была ясная, он радостно «вознаграждал» себя тем, что доставал из реки красивый камень и клал его в горку камней в саду около усыпальницы. Десяти с небольшим лет оказывалось достаточно, чтобы сад весь заполнился камнями, и тогда он выбрасывал их обратно в реку, а потом, следуя собственным правилам, заново подбирал камень, и все начиналось с начала, повторяясь так раз за разом.

Но сегодня, как раз когда он не сводил глаз с востока в ожидании рассвета, ущелье Чиюань вдруг еле заметно вздрогнуло, словно откликаясь на чье-то присутствие. Дао И сперва подумал, что вернулся Сюань Цзи, и приятно удивился. На лице его прорезалась трещина рта и скривилась в уродливой улыбке.

– Хранитель пламени…

Но в следующее мгновение его улыбка застыла – нет, это не Хранитель пламени.

Ущелье затряслось – и чем дальше, тем ощутимее, его заволакивали тени и густой туман. Встревоженные духи оружия наперебой повыскакивали из укромных уголков и сгрудились вместе темной толпой.

Печать Чиюань загудела, потревоженная пришельцем. Бессчетные огненные письмена взметнулись в воздух с горных круч, с поверхности земли. Казалось, все ущелье объято пламенем.

И следом кто-то открыл магический барьер, окружавший Чиюань снаружи. Из сосудов духов оружия вырвались хриплые крики, а Дао И с ужасом обнаружил, что пятая стела подле алтаря треснула!

Недолго думая, Дао И развернулся и прыжком бросился на алтарь – в центре него находился магический круг, через который можно было послать сон Хранителю пламени. Но вдруг Дао И замер: едва магический круг начал активироваться, как густой туман затопил его и окружил Дао И. Тот поспешно отпрянул, наткнувшись, как назло, прямо на чью-то бледную руку, которая высунулась из тумана и схватила его за шею.

– Хм?.. – Пришелец ощупал тощее горло Дао И. – Что еще за старый хлам… Дух меча?

Дао И задрожал. Меч, служивший ему сосудом, сам собой вылетел из подземной усыпальницы, но приблизиться не посмел.

Из тумана показался тот, кто держал Дао И за шею. Волосы у него были чернее черного, лицо – совершенно белое, но не глянцевитой белизной фарфора или дорогого нефрита сорта «бараний жир», а зловещей морозной белизной инея и снега. Глаза казались глубокими, словно бездна.

Дао И чувствовал, что должен знать этого человека, – иначе почему от одного лишь его присутствия у него ноги подкашиваются от страха?

Но время не пощадило его память – слишком многое стерлось, и пока что отдельные фрагменты его воспоминаний не желали складываться в цельный образ.

Тем, кто среди ночи вторгся в ущелье Чиюань, был не кто иной, как Шэн Линъюань. И первым, что встретило его в ущелье, была ржавая рухлядь. Он сам не знал, плакать ему или смеяться: другие заводят кошек или собак, а маленький демон Хранитель пламени, должно быть, слишком скучал один и вместо домашних зверюшек завел старых, рассыпающихся духов оружия – и где только таких нашел? Странные у него все же наклонности!

– Не шевелись, – Шэн Линъюань поманил меч Дао И, черная дымка тут же окутала клинок и притянула поврежденное лезвие к Шэн Линъюаню. Тот рассеянно скользнул взглядом по металлу, сплошь изъеденному ржавчиной. – Клинок поврежден, – заметил Шэн Линъюань, – а значит, дух его должен испытывать неимоверные страдания. Раз оказался в таком состоянии, почему не хочешь обрести покой?

Все духи оружия в Чиюани оказались по ту сторону барьера, окружающего алтарь. Те из них, кто почти полностью утратил сознание, вели себя даже отчаяннее остальных и снова и снова пытались пробиться внутрь. Дао И сопротивлялся изо всех сил, мучительно пытаясь разомкнуть хватку на своей шее.

Голос Шэн Линъюаня звучал нежно, как шепот возлюбленного:

– Я могу помочь тебе, это ни капельки не больно. Что скажешь?

На лице Дао И, оставшемся практически без кожи, проступили вены, а окутанный черной дымкой меч беспрестанно дрожал. И вдруг он с лязгом вырвался из дымки и попытался ударить Шэн Линъюаня по руке, но застыл, не дойдя половины цуня до его запястья. Опуститься дальше он никак не мог.

– Если твой поломанный меч соприкоснется с моим телом, ты точно упокоишься с миром, – Шэн Линъюань махнул рукой, Дао И ощутил, что стал легким как перышко, и вместе со своим мечом плавно отлетел от алтаря. Он поперхнулся ледяным воздухом, опустился на колени и закашлялся.

Стоящий на алтаре мужчина смотрел на него сверху вниз, но вскоре ему как будто наскучило, и он отвернулся.

– Все еще хочешь жить – дело твое, так и быть, живи дальше, – Шэн Линъюань повернулся к нему и со значением поднял указательный палец. – Тс-с. Успокойся. Я кое-что позаимствую и сразу уйду, не стоит беспокоить хозяина.

С этими словами он мгновенно переместился к треснувшей стеле.

Собираясь попытать счастья в Чиюани, Шэн Линъюань не тешил себя особыми надеждами. Как-никак, Чиюань – это древнее вместилище демонической энергии. Прежде его охранял клан птиц Чжу-Цюэ, но потом клан был уничтожен, Шэн Линъюань обратился к запретной магии, чтобы насильно усмирить Алую Бездну, и с огромным трудом преуспел. Духи костей Чжу-Цюэ… они и были Хранителями пламени. И каждый раз, когда Алая Бездна требовала жертву, такой дух, скорее всего, тут же бесследно рассеивался. Едва ли стоило ожидать, что удастся найти обломки костей.

Но, оказавшись в Чиюани, он, к своему изумлению, обнаружил алтарь в круге каменных стел. Некоторые из них уже рассыпались, а на оставшихся значились даты рождения и смерти. От стел слабо веяло пламенем. Вне всякого сомнения, духи костей Чжу-Цюэ были погребены именно здесь, но он никак не ожидал, что от них действительно останется прах.

Умственные способности местной рухляди оставляли желать лучшего – им было крайне трудно понять смысл слов Шэн Линъюаня. Однако стоило ему очутиться у каменной стелы, как все духи оружия разом изменились в лице и самоотверженно бросились в густой туман.

– Стелу… – с трудом проговорил Дао И, казалось, его голосовые связки – из наждачной бумаги. – Нельзя…

Стелу нельзя разбивать, каждый раз, когда разбивалась стела, Хранитель пламени «умирал».

Но разве станет Шэн Линъюань слушать чью-то надоедливую болтовню? Прежде чем изо рта Дао И вырвалось хоть одно членораздельное слово, черная дымка, до сих пор окутывавшая его, превратилась в лопату и глубоко зарылась под треснувшую стелу в поисках обломков костей.

– Нельзя…

– Хм?.. – Шэн Линъюань нахмурился. Под землей оказалось пусто – не было не только костей, но даже остатков одеяния.

Неужели каменная стела – вовсе не надгробие? Тогда откуда на этом «могильном холме» дух Чжу-Цюэ?

Вдруг Шэн Линъюань с изумлением поднял голову и поглядел на стелу: прямо у него на глазах трещина в камне стремительно увеличивалась, стела с тихим треском разделилась на две части, словно ее разрубили пополам, а потом с грохотом рухнула и рассыпалась в каменную крошку.

Шэн Линъюань онемел.

Его величество хоть и не был хорошим человеком, однако все, что бы он ни делал, подчинялось определенной цели. Он не имел склонности вредить другим просто так, без всякой на то необходимости. Что до останков Хранителей пламени, может, он и обошелся с ними непочтительно, ведь те много лет своей жертвой усмиряли Алую Бездну, и заслуги их перед миром были велики, но то был вынужденный шаг. Ему требовался обломок кости Чжу-Цюэ, он бы выкопал его – и все. Шэн Линъюань вовсе не собирался разорять могилы и громить надгробия, а потому он даже не задел камень стелы.

Но это оказался еще не конец.

Падая, расколовшаяся надвое стела задела соседнюю. Стелы оказались ломкими, как обжаренные полоски теста, хрустящие на зубах: все вокруг затрещало, и не успел Шэн Линъюань перевести дыхание, как стоящие кругом стелы словно заразились друг от друга. Одна за другой они трескались и рассыпались вдребезги. В мгновение ока почти половина окружавших алтарь стел рухнула.

Дао И надрывно взревел, и остальные духи оружия отозвались хриплым криком ужаса. Казалось, все ущелье Чиюань полнится рыданиями призраков.

Поскольку император плоховато владел путунхуа, понятие «подстава» было ему незнакомо, и он просто обиженно молчал.

От воплей духов у Шэн Линъюаня снова разыгралась мигрень, и на лице появилось редкое для него обеспокоенное выражение. Он беспомощно смотрел на воцарившийся хаос. Вокруг него заклубилась черная дымка и разделилась на десятки тысяч тончайших нитей: он хотел с их помощью починить стелы, так же, как он починил тогда обстановку в номере Дунчуаньской гостиницы.

Но едва черная дымка соприкоснулась с каменными обломками, разрушенные стелы вдруг вспыхнули ослепительным пламенем.

Шэн Линъюань отреагировал моментально – он тут же стремительно отступил. Но даже чуть ли не всемогущий демон оказался медленнее сияния пламени. В следующий миг оно объяло его и ослепило, а вместе с ним пришло странное ощущение, будто его заключили в удушающие объятия и пронзили ему сердце.

В груди Шэн Линъюаня остро закололо – словно внутри что-то вот-вот взорвется. Он не раздумывая пробил пальцами собственную грудную клетку, черная дымка тут же коконом окутала ее и молниеносно отразила сияющее пламя, что пыталось проникнуть прямо в сердце. В этой внезапной схватке почти вся окружавшая Шэн Линъюаня дымка рассеялась.

В сиянии света ему померещилось, будто кто-то печально вздохнул, проходя совсем рядом с ним. Казалось, чей-то иллюзорный образ отчаянно стремился остаться подле него, но свет увлек незнакомца за собой против его воли куда-то вдаль, силуэт его исказился, а потом и вовсе рассеялся.

Тем временем Сюань Цзи самолетом Отдела ликвидации последствий как раз летел в Юнъань.

После нескольких дней напряженной работы сотрудники в роскошном салоне спали как убитые. Ван Цзэ причмокивал во сне, лежа на стоящем рядом диване. Ян Чао, не просыпаясь, сполз на пол. Храп Ло Цуйцуя чуть ли не заглушал шум двигателей. По сравнению с ними Сюань Цзи, можно сказать, спал в весьма «интеллигентной» позе.

Уснув, он напоминал тихую птичку, что нахохлилась и уткнулась головой в темное место, будто малейший порыв ветра мог ее потревожить.

Около четырех часов утра Сюань Цзи снова приснились железные ворота, опечатанные красной печатью. Запертое за ними существо рвалось наружу даже отчаяннее прежнего, из-за массивных створок до Сюань Цзи доносилось тяжелое измученное дыхание.

Кого же, в конце концов, там заперли? Сюань Цзи подошел поближе, задаваясь вопросом, почему этот сон снится ему снова и снова – может, это какой-то дурной симптом? И вдруг он услышал, как человек по ту сторону ворот, задыхаясь, заговорил:

– Быстрей… быстрей уходи…

– Что? – Сюань Цзи остолбенел.

– Уходи… уходи отсюда…

– Кто там? – голос показался Сюань Цзи неуловимо знакомым. Не удержавшись, он сделал шаг вперед и теперь разглядел еле заметные линии на алом ярлыке – должно быть, некая магическая печать. Но во сне у него не было «Записок о тысяче демонов», и он не мог сразу ее опознать. – Ты со мной говоришь? – спросил он. – Кто ты?

Бом-м-м! Гулкий удар оборвал речь Сюань Цзи. Существо за железными воротами бросилось на них с такой силой, что чуть не сорвало печать.

Застигнутый врасплох, Сюань Цзи отскочил назад, плечи его напряглись.

– Нужно запечатать… Но не могу… – отчетливо раздался голос из-за ворот.

– Каменные стелы…

– Каменные стелы слишком сильно повреждены… Повторяй… за мной…

Сюань Цзи так и не вспомнил, где слышал этот голос. Тем временем мужчина за воротами без дальнейших пояснений начал читать вслух длинную вереницу заклинаний: то было древнее наречие знати вперемешку с совершенно незнакомым языком. Ритм был четкий, и речь звучала мелодично, но увы, казалось, читавшему заклинание будто нож к горлу приставили: голос становился все более хриплым, каждая фраза звучала словно скрежет клинка и вырывалась изо рта говорившего вместе с кровавой рвотой. Любой бы затрепетал от ужаса при этих звуках.

Поток заклинаний не иссякал минут пять, большую их часть Сюань Цзи не расслышал, а по отдельным отрывкам мог только догадаться, что заклинания что-то запечатывают.

Как вообще все это запомнить? Кому из людей хватило бы мозгов на такое?

– Погоди, погоди… Постой, повтори еще раз…

Ворота снова загрохотали – этот удар оказался еще яростнее прошлого, печать вдруг разорвалась, а у Сюань Цзи загудело в голове – словно лопнувший ярлык печати был на самом деле его собственным черепом. Острая боль пронзила виски.

– Быстрей! – громко крикнул голос.

В царившей неразберихе Сюань Цзи сам не знал, что именно произносит, – очевидно, ту самую непонятную вереницу фраз, но губы и язык как будто обладали собственной мышечной памятью, и он слово в слово воспроизвел всю последовательность странных заклинаний, словно проделывал это сотни раз. Печать вспыхнула ярким пламенем, и края разрыва снова соединились. Как только печать восстановилась, невыносимая головная боль Сюань Цзи тут же прошла. Он инстинктивно еще несколько раз пробормотал заклинания.

Яростный стук прекратился. На печати остался потрепанный след от ее восстановления. Прошло совсем немного времени, а вся спина Сюань Цзи взмокла от холодного пота, он еле стоял на ватных ногах. Теперь в темноте из-за железных ворот доносилось лишь усталое прерывистое дыхание.

Сюань Цзи довольно долго медлил, но потом наконец осторожно спросил:

– Так что происходит?

По ту сторону ворот наступила тишина. Спустя целую вечность слабый мужской голос ответил:

– Возвращайся в мир людей.

Сюань Цзи был потрясен – он меньше всего ждал услышать чистейший путунхуа, и теперь, когда неизвестный перешел на современную речь, чем больше Сюань Цзи слушал его, тем более знакомым казался голос. Не дожидаясь, пока Сюань Цзи опомнится, мужской голос горько усмехнулся:

– Вернешься – поешь как следует.

Да он издевается!

Взбешенный Сюань Цзи уж было собрался прибегнуть к тому, что у него получалось лучше всего – то есть обложить незнакомца отборной бранью, – но тут его вдруг как громом поразило.

Человек всегда слышит свой голос иначе, чем все остальные. И лишь когда Сюань Цзи услышал последнюю, так возмутившую его фразу «Вернешься – поешь как следует», до него дошло, почему мужской голос показался ему хорошо знакомым – из-за железных ворот до него доносился его собственный голос!

От изумления он как будто оступился – и проснулся в самолете.

Пару секунд он пребывал в оцепенении, а потом схватил карманный блокнот и, пока воспоминания о сне не развеялись, стремительно нарисовал печать с ярлыка на воротах. Затем он открыл «Записки о тысяче демонов» и посмотрел на рисунок.

В этот раз справочник не замедлил с ответом. Подпись под знакомым изображением гласила: «Печать Нирваны».

«Название многообещающее», – подумал Сюань Цзи в ожидании подробного комментария.

Ожидание затянулось. Подробного комментария в «Записках о тысяче демонов» так и не появилось.

Эта потрепанная книженция все-таки снова подкачала – как всегда. Делать нечего, Сюань Цзи привычно вздохнул и собрался было закрыть справочник, как вдруг глаза его широко распахнулись: впервые на страницах «Записок о тысяче демонов» возникли слова, не имеющие никакого отношения к пояснениям.

На чистом листе показался текст: «Ежели узришь печать Нирваны, знай – Камень Нирваны разбит. Берегись – близится твой смертный час».

Сюань Цзи глазам своим не верил. Хотя слова звучали туманно – нирвана то, нирвана се, – общий их смысл Сюань Цзи уловил: то было проклятие, направленное на него!

Будто опасаясь трепки, «Записки о тысяче демонов» тут же исчезли из его поля зрения. Как Сюань Цзи ни пытался открыть их снова, книженция прикинулась мертвой и не откликалась.

Сюань Цзи тут же проверил свой пульс – ровный, напряжение удовлетворительно, никакого недомогания или симптомов смертельных болезней. В недоумении он лег обратно и скоро понял, что у него, не иначе как по чисто психологическим причинам, разболелась голова и пропал сон.

За всю свою жизнь Сюань Цзи никогда не сталкивался с двумя вещами: отсутствием аппетита и бессонницей. Поворочавшись с боку на бок, он так и не задремал, так что в конце концов откинул одеяло и сел, собираясь налить себе стакан молока.

И тут он случайно увидел впереди свечение экрана: кто-то работал за компьютером.

Хм, в такой поздний час? Кому еще не спится?

Вторым человеком, страдающим среди ночи от бессонницы, оказалась Гу Юэси. Открыв ноутбук, она снова и снова внимательно пересматривала несколько записей с системы видеонаблюдения. Глаза под нависшими веками покраснели, она выглядела совсем подавленной, словно отработала сверхурочную смену в похоронном бюро.

Шум двигателей заглушал и без того тихую поступь Сюань Цзи, так что Гу Юэси его не заметила.

Из-за тех «случайностей» в Дунчуане Сюань Цзи теперь сомневался в элите «Фэншэнь». Он стоял в темноте позади Гу Юэси и незаметно наблюдал за ее действиями. Оказалось, что Гу Юэси просматривает записи с камер Дунчуаньского рынка и окрестностей – как раз примерно во время обыска в подземном логове.

– Мы что-то упустили?

Голос Сюань Цзи прозвучал внезапно, Гу Юэси вздрогнула и чуть не уронила мышку.

– Директор Сюань… – Она поспешно захлопнула ноутбук. – Нет-нет, я просто на всякий случай… Еще раз пересматриваю записи с окрестностей черного рынка, чтобы повысить качество работы… Директор Сюань, а вы почему так рано встали?

– Кто знает, возможно, старею, – отшутился Сюань Цзи. Лицо его ровным счетом ничего не выражало. Он зевнул, как ни в чем не бывало обменялся с Гу Юэси парой ничего не значащих фраз и направился к барной стойке.

«Командир второго подразделения врет как дышит», – думал Сюань Цзи, наливая молоко в стакан.

Она просматривала записи не с «окрестностей», а с одного вполне конкретного места. Сюань Цзи успел заметить в кадре название улицы. Он прекрасно ориентировался на местности, сопоставил те места, где побывал, с картой и прикинул, откуда велась съемка. Записи были с разных ракурсов, но все они показывали трущобы в нескольких сотнях метров к юго-западу от рынка.

Гу Юэси целенаправленно что-то искала – неужели во время зачистки черного рынка она что-то увидела с неба?