Топить в огне бушующем печали. Том 2

– Разве ты… разве вы не сказали, что считаете от десяти до нуля?..

Сюань Цзи невозмутимо бросил окурок в огонь.

– Сказал. Правда, когда я досчитаю до нуля, от них одни головешки останутся, вот я и дал понять, что им лучше выйти поскорее… А, вот и они, в самом деле выходят, умнички.

От этого «умнички» все оперативники разом поежились.

В мгновение ока дверь с защищавшим ее проклятием ядовитых гнойников сгорела дотла. Цветочная Лиса, закрыв лицо, огненным шаром выкатилась наружу и с воем принялась метаться по земле. От нее исходил жар такой силы, что даже оперативники, бывшие на расстоянии трех шагов, почувствовали жжение. Но вскоре они обнаружили, что огонь не распространяется, а точно поражает свои цели – горел лишь павильон и те, кто находился в нем.

Цветочная Лиса с пронзительным визгом бросилась в ноги Сюань Цзи.

– Пощадите! Пощадите! Умоляю!..

Сюань Цзи щелкнул пальцами – и пламя мгновенно потухло, как на павильоне, так и на подозреваемых. Не останься ожогов на их телах, могло бы показаться, что никакого огня не было и в помине.

Ван Цзэ незаметно скользнул взглядом по Сюань Цзи, сомнения всколыхнулись в нем с новой силой. Когда в лесопарке за ними гнался Алоцзинь, пытаясь их убить, и они чуть от страха не обделались, контролировать огонь Сюань Цзи было намного труднее, чем сейчас. Он страшно боялся спалить лес, им даже радиатор пришлось опустошить! С той погони всего несколько дней прошло – даже если он втихаря записался на восемь ускоренных курсов повышения квалификации разом, его навыки все равно не могли улучшиться так быстро… Выходит, Сюань Цзи тогда поскромничал и нарочно скрыл свои умения?

Но… скромничать, когда жизнь висит на волоске, и хвастаться способностями, когда ей ничего не угрожает?..

Да что с ним не так?

Оперативники «Фэншэнь» бросились на подозреваемых и немедля взяли их под стражу. Гу Юэси, с неба отслеживавшая обстановку и ход операции, не стала долго думать – увидев, что главный обвиняемый попался в сети оперативников, она с облегчением вздохнула и собралась уже было «отключить» «рентгеновское зрение». И вдруг она заметила краем глаза хорошо знакомый силуэт. Сердце Гу Юэси забилось быстрее, она быстрым движением снова подняла бинокль и посмотрела туда, где мелькнула тень. Но не успела она хоть что-нибудь разглядеть, как солнце показалось из-за туч, и свет ударил ей прямо в глаза. Она отвернулась от солнца, а когда снова посмотрела на тот переулок, то уже не смогла отыскать ту тень, которая казалась ей столь хорошо знакомой.

– Командир второго подразделения, в чем дело? – спросил сидевший рядом коллега.

Гу Юэси упрямо подняла бинокль и тщательно изучала и все окрестности, и подземное логово преступников, пока у нее не закололо в глазах.

– Мне показалось, я только что видела «особенного» линии металлов…

– Из наших сетей ускользнула рыба? – встревоженно уточнил коллега.

Гу Юэси поджала губы и немного погодя опустила бинокль.

– Нет. Наверное, у меня просто в глазах зарябило.

Коллега взял свой бинокль и посмотрел в ту же сторону, куда только что смотрела Гу Юэси. Он увидел хитросплетение переулков между жилыми домами, но кроме разомлевших местных жителей, лениво шаркающих шлепанцами, там никого не было.

В переулках пахло мхом и сыростью. Чужаку здесь в них легко заблудиться: многие оканчивались тупиками. В одном таком тупике, упираясь взглядом в светло-серую каменную стену, преградившую ему путь, остановился господин Нянь.

Опустив руку в карман, он, не оборачиваясь, произнес:

– Дружище, ты всю дорогу меня преследовал. Выходи, давай на тебя посмотрим.

Взгляд Шэн Линъюаня упал на его запястье – человек неизвестно когда успел перевернуть часы циферблатом вниз, к руке. Старинный латунный компас на задней стороне часов теперь смотрел вверх. Игла больше не смела указывать на Шэн Линъюаня, но по-прежнему коварно ходила кругами. Ее плутоватое поведение вдруг напомнило Шэн Линъюаню одного старого, но не доброго знакомого.

Неудивительно, что и дух, которым веяло от этой штуковины, казался ему знаком. Он понял: перед ним была вещь, сработанная когда-то мастером-литейщиком из клана гаошань.

В воздухе ни с того ни с сего возникла черная дымка, до господина Няня донесся мягкий мужской голос, который спросил:

– Ты из последних гаошань?.. Их потомок?

Слова «последних гаошань» Шэн Линъюань произнес на древнем языке, поэтому господин Нянь его не понял. Но в тот же миг, как он увидел клубящуюся черную дымку, спина его сама собой напряглась, а в душе вдруг возникло острое чувство опасности.

Господин Нянь прекрасно разбирался в порядках криминального подполья, был там не последним человеком и хорошо знал, когда любопытство кошку губит.

Он не стал ждать появления того, кто или что скрывается за черной дымкой, мгновенно принял решение и перешел к действиям: выдернул руку из кармана, бросил наземь уже активированные «Врата межпространственного перемещения» и шагнул в них.

– Уже уходишь? – Шэн Линъюань не собирался позволить ему уйти. Сам он не шевельнулся, но окутавшая его с ног до головы черная дымка обратилась острыми когтями и крепко вцепилась в край магического построения, который тут же начал истончаться, словно под действием коррозии. Выброс энергии огромной силы поднял ураганный ветер, в округе у всех открытых окон разом вылетели стекла. В тупик кубарем выкатился электротрицикл, но обломки не успели еще упасть на землю, как с неба обрушился разряд молнии и перерезал когти черной дымки. Шэн Линъюань резко отступил на полшага. Врата загудели и исчезли. Вместе с ними пропал и господин Нянь.

Из дома, где ураган только что побил окна, послышался шум. Немного погодя какой-то человек, беспрестанно бранясь, высунулся из окна. Увидев в тупике длинноволосого мужчину и случайно встретившись с ним взглядом, он мигом онемел. Простояв в оцепенении несколько секунд, человек в страхе скрылся в комнате и больше не смел издать ни звука.

Шэн Линъюань отвел взгляд и посмотрел на обуглившиеся кончики пальцев.

В конце концов, он сам запечатал Чиюань, так что сейчас, можно сказать, расхлебывает кашу, которую сам же и заварил. Но тучи сгущались со всех сторон: кто-то втайне проводил ритуалы жертвоприношения, призывая демонов-мо. С Алоцзинем, по крайней мере, он разделался – как-никак, в шаманских чарах Шэн Линъюань разбирался несравнимо лучше, чем юный старейшина-неуч, да и сам Алоцзинь в свое время тоже был запечатан им. Тем более тот, кто проводил Темное жертвоприношение и пробудил Алоцзиня, был лишь низкопробной подделкой, в нем не было и капли шаманской крови – именно поэтому Алоцзинь-жэньмо оказался гораздо слабее, чем мог бы быть.

Но если в будущем появятся другие жэньмо, с ними, пожалуй, справиться будет уже не так просто.

Мир людей изменился до неузнаваемости и постоянно оставлял Шэн Линъюаня в недоумении – он просто не знал, что ему делать. А ведь он к тому же связан законами Неба по рукам и ногам, что причиняет дополнительные неудобства. Нужно придумать какой-то способ… Шэн Линъюань на мгновение задумался, потом вскинул голову и посмотрел на юго-запад.

Да, Чиюань запечатана тридцатью шестью костями Чжу-Цюэ. И кости эти ломались, когда Чиюань начинала волноваться, так что их осколки наверняка должны остаться. Возможно, он сможет их позаимствовать на время – для маскировки.

Отдавшись всем сердцем этой мысли, Шэн Линъюань ускользнул легким ветерком и растворился в гнетущих раскатах грома. Грозовые облака еще немного порокотали и пороптали, но обнаружив, что тот, кого они хотели поразить ударом молнии, исчез, утратили к этому месту всяческий интерес, перестали бить в барабаны и свернули знамена.

В Дунчуане пошел дождь.

Во влажном воздухе вонь черного рынка стала просто невыносимой. Ван Цзэ зажал нос и махнул рукой.

– Уходим. Кажется, прогноз погоды с этого дня надо понимать с точностью до наоборот. Я…

Он не договорил – Сюань Цзи вдруг что-то почувствовал и оттолкнул его прочь. Ван Цзэ запнулся, но сумел устоять на ногах. Там, где он только что стоял, он увидел длинный кровавый след.

– Что за…

Глаза Цветочной Лисы были широко распахнуты, она потрясенно смотрела прямо перед собой, а из обожженного лба, как из прохудившейся водопроводной трубы, вытекала кровь.

– С дороги!

Сюань Цзи сориентировался мгновенно – он вскинул руку и бросил в воздух пригоршню монет. В полете монеты со звоном превратились в щиты, большие и маленькие, окружая оперативников со всех сторон и защищая от возможной атаки. И как только щиты обрели форму, Цветочная Лиса и все остальные люди в плащах с капюшонами просто взорвались – лопнули, как слишком сильно надутые шарики. Их плоть и кровь разлетелись кругом мелкими брызгами, осевшими на мощенный камнем пол. Ко всеобщему изумлению, камни тут же почернели, словно от кислоты.

Оперативники в ужасе застыли на месте. Слышалось только их тяжелое дыхание. За один миг сырое вонючее подземелье оказалось усеяно ошметками изуродованных трупов.

Кто-то убрал всех свидетелей.

Сюань Цзи тут же высвободил божественное сознание, невидимым ветром промчавшись вокруг всех живых существ. В одно мгновение он уловил тихое копошение крыс в подземных ходах на десятки метров кругом, услышал, как часто колотятся сердца людей, почувствовал, что в стрессовых условиях температура тела «особенных» опустилась чуть ниже обычной… Никаких странностей.

Он поднял голову и увидел, что один из оперативников держит в руках ту самую статуэтку зверя, изъятую из логова преступников. На драконьей морде чудовища как будто застыла загадочная ухмылка, с которой оно посматривало на Сюань Цзи.

И вновь ему вспомнился тот загадочный телефонный звонок в Дунчуаньском лесопарке… Действительно ли ряды «Фэншэнь» так чисты, как считает старина Сяо?

Пока Сюань Цзи вместе с остальными оперативниками занимался проверкой Дунчуаньского черного рынка, Сяо Чжэн втайне вылетел в Главное управление. Как только самолет приземлился в Чиюани, ему доложили о провале операции.

– Говоришь, главный организатор Темного жертвоприношения связан со школой Изначальной Истины? – спросил Сяо Чжэн у Ван Цзэ, одновременно просматривая список людей, потерявших сознание под действием шаманской печати. – Что это вообще за школа такая?

– Очень многие преступники в розыске принадлежат к этой еретической секте, «Фэншэнь» выслеживает их по всей стране. Подозреваю, эта организация при подготовке своих членов использует какие-то специальные методы: многие «особенные» с уровнем энергии ниже даже минимально требуемого для оперативников, присоединившись к школе Изначальной Истины, становились искусными и, хуже того, неуловимыми мастерами. Сегодня нам с большим трудом удалось захватить нескольких человек. Но они самоликвидировались на месте. – Ван Цзэ сокрушенно посмотрел на Ло Цуйцуя, подрезавшего неподалеку лишние побеги сциндапсуса золотистого, и вздохнул. – Старина Сяо, как думаешь, может, нам стоит как следует поразмыслить над этими специальными методами?

– Ближе к сути! – поторопил его Сяо Чжэн.

– К тому же, – серьезным тоном продолжил Ван Цзэ, – суть учения школы Изначальной Истины заключается в том, что «особенные» должны образовывать отдельное сообщество, стоящее выше обычных людей. Так что имей это в виду… особенно во время внутренней проверки.

Вокруг было слишком много посторонних, поэтому Ван Цзэ нарочно изъяснялся намеками, но Сяо Чжэн сразу понял, к чему тот клонит: очень многие «особенные», независимо от того, принадлежали они к той секте или нет, придерживались убеждения, что они стоят выше простых смертных. Бюро по контролю над аномалиями было государственным учреждением для «особенных», большая вывеска над главным входом соседствовала с лозунгом «Служить народу», и, разумеется, подобный образ мыслей находился под строгим запретом. Чтобы защитить обычных людей, Бюро даже в той или иной степени ограничивало «особенных» – взять хотя бы надзор за ними или бесчеловечную «Красную черту пятнадцати»… хотя подавляющее их большинство не имело столь выдающихся способностей, чтобы про них можно было сказать: и по небу пролетят, и под землей пройдут, и их силы лишь немногим превышали возможности обычных людей.

«Особенные» тоже люди, не божества и не слепые орудия. Спустя долгие годы кто не проникся бы негодованием?

Сяо Чжэн вспомнил, как холодно приняли командира Хуана на Совете Пэнлай. Неужели влияние школы Изначальной Истины распространилось и на него… и даже на само Бюро?

– Ах да, – добавил Ван Цзэ, – эта школа Изначальной Истины поклоняется какому-то ни на что не похожему зверю с головой дракона, посмотришь, как он зубы скалит, аж жуть берет…

– Это тотем князя демонов-яо, который вызвал междоусобицу Девяти провинций, в Отделе древностей есть исторические материалы, – вмешался стоявший рядом Ян Чао. Все взгляды тут же обратились на него, и он смущенно потер руки. – Э-э-э… Да что тут такого, я ведь готовлюсь к поступлению в аспирантуру по истории. В свободное время мне нравится сопоставлять всем известную историю с нашими внутренними записями, это чрезвычайно интересно и помогает по-другому взглянуть на мир.

– Тогда, боюсь, наш злодей еще и образованный, – вздохнул Ван Цзэ. – Ладно, эта нить оборвалась. Давайте закругляться. Надо немедленно отконвоировать всю шайку учеников господина Юэдэ в Главное управление.

Оперативники «Фэншэнь» поспешно зашевелились, а Сюань Цзи от нечего делать вспомнил о своих должностных обязанностях «директора Отдела старых служанок во внутренних покоях». В благодарность за усердие и сверхурочную работу он угостил всех кофе за свой счет.

Борясь с избыточным ростом побегов, Ло Цуйцуй переутомился и первым отправился отдыхать, а Ян Чао с Пин Цяньжу, молодые и смышленые, добровольно прибежали помочь. После долгого и тяжкого труда Сюань Цзи пригласил их двоих выпить чаю, за чаем завязалась болтовня, и вскоре они уже перемывали «Фэншэнь» косточки.

Из сплетен Сюань Цзи узнал, что Ван Цзэ – самородок из семьи обычных людей, Чжан Чжао – сын павших героев из Оперативного отдела Бюро, а прошлое Гу Юэси – загадка, она ни с кем не откровенничает. «Особенных» для оперативной работы отбирали не только на основании оценки их личных качеств, строгие требования предъявлялись и к их биографии. Те, у кого хоть один родственник не дальше трех поколений участвовал в деятельности против обычных людей, сразу отсеивались.

«Сын павших героев, загадочное прошлое…» – Сюань Цзи помалкивал и внимательно слушал байки об оперативниках «Фэншэнь». Наконец, размешивая сахар в кофе, он как ни в чем не бывало сменил тему и наобум поинтересовался успехами Ян Чао в подготовке к экзаменам.

– Директор… А-апчхи! – чихнув, Ян Чао в некотором волнении потер нос и неловко улыбнулся. – Думаю, письменного экзамена я могу не бояться. В последнее время я положил глаз на профессора, который занимается историей Ци, вот как раз стараюсь к нему заранее подмазаться. У нас в стране мало кто специализируется на истории Ци, конкурс не такой большой.

История Ци…

Рука Сюань Цзи, помешивавшая сахар, застыла. Он вдруг спросил:

– А что ты знаешь об императоре У, правителе Ци?

– Не могу сказать, что знаю много, однако большинство записей, касающихся Ци, так или иначе вращаются вокруг Шэн Сяо, от него никуда не деться, – когда Ян Чао говорил о том, что его интересует, насморк сразу улетучивался. Он с воодушевлением потер руки, в точности как енот-полоскун. – Император У за свою жизнь оставил немало тайн, настоящий супер-пупер-клад для историка.

Усилием воли Сюань Цзи прогнал вспыхнувший у него в мозгу образ.

– В смысле?

– Смотрите, самая большая загадка, связанная с ним, – резкий контраст между первой и второй половинами его жизни, словно это были два разных человека. Помните, был сериал по мотивам народных преданий, где императора якобы подменили?

– А в чем контраст? – не понял Сюань Цзи. – Первую половину жизни он воевал, вторую – правил и по-прежнему воевал.

– Нет-нет-нет, он не был классическим «императором-завоевателем». Роль Владыки людей в той войне была намного более сложной. Видите ли, он родился в особенно тяжелые и темные времена. Когда он появился на свет, императорский двор людей – то есть правительство – уже развалился и рассеялся по земле. Другими словами, и весь род людской тоже рассеялся. Их враг был слишком силен, победить его не представлялось возможным. Я приведу не совсем корректную аналогию: положение людей в ту эпоху практически не отличалось от положения диких животных. На их территорию вторгались чужаки, их безжалостно убивали, угоняли в рабство, иногда даже пожирали. У нас, впрочем, сегодня есть закон о защите диких животных, но никакого закона о защите людей не существовало.

С этими словами Ян Чао достал карандаш, взял с чайного столика бумажную салфетку и несколькими небрежными штрихами изобразил на ней карту Великой Ци. Было ясно, что как минимум основные факты он знает хорошо. Видно, он ничуть не хвастал, когда говорил, что не боится письменного экзамена.

Ян Чао продолжил, по мере рассказа указывая на соответствующие области карты:

– У людей, имевших несчастье родиться в ту эпоху, было два пути: отправиться либо на север, либо на юг. Те, кто бежал на север, шли в так называемые Земли Северных равнин. К западу от них простиралась пустыня, на юге возвышались горы Бучжоу[22], а на востоке тянулись ледники Бэйцзюэ, образуя естественные границы. Таким образом, Земли Северных равнин было сложно захватывать и легко защищать, что называется, крепкая кость, такая мало кому по зубам. Но никто и не пытался ее разгрызть: из-за лютых морозов и нехватки ресурсов врагам не было никакой нужды на них нападать. В результате Земли Северных равнин стали крупнейшим местом компактного проживания людей. Те, кто направился на юг, переплыли море и добрались до острова Гаолин, то есть… э-э-э… нынешнего острова Юйчжоу, а также до островов Южного моря. Людей, ушедших на юг, притеснял живший там клан не-людей, им приходилось выполнять черную работу и влачить жалкое существование. Наконец, те, кто не смог бежать и остался на Центральной равнине, скитались в дикой глуши, как бродячие псы, постоянно прячась, и умирали один за другим, не находя даже места погребения. И представьте себе, при таких исходных условиях за каких-то двадцать с небольшим лет император У объединил всех людей под своим началом. Он наверняка обладал незаурядной харизмой, раз сумел дать людям надежду, убедить их поверить в него, поверить, что, последовав за ним, они смогут достойно жить на земле.

Сюань Цзи опустил взгляд на карту обширных территорий с разрозненными людскими поселениями. Какое-то странное чувство вдруг охватило его, но не успел он понять, что это могло значить, как оно уже развеялось.

Собравшись с мыслями, он заговорил:

– Когда император У восстановил страну, ему было всего лишь около двадцати лет. Подросток, который всю жизнь мыкался по белу свету, – какая у него могла быть харизма? Я слышал, на сегодняшний день наиболее авторитетная в ваших кругах теория гласит, что в ранние годы он был всего лишь марионеткой, символом, вокруг которого сплотились людские массы, а подлинный гений, который действительно их объединил, стоял за его спиной.

– Вы говорите об императорском наставнике Дань Ли? – уточнил Ян Чао. – Да, вероятно, именно ему принадлежит заслуга восстановления Великой Ци. Эта версия широко распространена и хорошо объясняет, почему так различается манера правления императора У в ранние и поздние годы. После убийства Дань Ли его нрав практически сразу разительно изменился.

Сюань Цзи сам завел речь о Дань Ли, но как только он услышал, что Ян Чао с ним соглашается, в душе у него ни с того ни с сего вдруг вспыхнул пламенный гнев. Лишь благодаря своему извечному здравомыслию он чуть не брякнул: «Что за бред!»

Ян Чао же целиком погрузился в собственные мысли и не заметил выражения лица директора Сюаня. Он продолжил болтать:

– Дань Ли чрезвычайно интересная личность, и все же мне кажется, этот Шэн Сяо не был простым «знаменем» – в конце концов, согласно принятым в то время законам престолонаследия, он не являлся первым в очереди на трон рода людского.

– Да?

– Вы слышали о принце Нине? Принц Нин, он же Шэн Вэй, – родной брат императора У, старше его на три года. Об императоре У говорят, что в поздние годы он стал бесчувственным, черствым человеком, не признающим родства, мать до самой ее смерти держал под домашним арестом, однако к старшему брату он хорошо относился. Даже императорский трон он впоследствии оставил сыну принца Нина, который родился уже после смерти отца. Как думаете, директор, не странная ли история с этими братьями? С точки зрения генеалогии принц Нин и император У были равноправны: один и тот же отец, одна и та же мать – то есть никаких различий, обусловленных ее статусом. Тогда, по логике вещей, должен соблюдаться принцип старшинства, верно? Так почему же Дань Ли в свое время выбрал младшего брата, а не старшего?

– Говорят, принц Нин отличался слабым здоровьем…

– Ха! Дожил до совершеннолетия, женился, завел детей – какое уж там слабое здоровье! В старину дети были все равно что цыплята, которых не додержали на карантине: сегодня кажутся крепкими, а завтра помирают от легкого дуновения ветерка. Шансов выжить с каждым прожитым годом становилось только больше. В исторических источниках к тому же говорится, что Шэн Сяо всю жизнь страдал от мигреней, так что, возможно, у него самого здоровье было не очень. Поэтому я думаю, есть ли вероятность, что император У обладал какими-то совершенно особыми качествами?

Сюань Цзи задумчиво вынул сигарету: источники не лгали – мигрени не только мучили императора У при жизни, но не оставили его и после смерти.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он Ян Чао.

– Какие-то уникальные способности, – пояснил тот, – то, что делало его единственным в своем роде. Профессор, которого я приглядел себе в руководители, – настоящий фанат Шэн Сяо. Он твердо убежден, что изменения личности его императорского величества во второй половине жизни обусловлены каким-то редким недугом, которым он заболел в годы войны.

– Полная хрень! – вырвалось у Сюань Цзи.

Но кто же все-таки такой «его императорское величество»?

– Это точка зрения обычного человека, – пояснил Ян Чао, почувствовав, что они с Сюань Цзи говорят на разных языках. – Но глядя с точки зрения нас, «особенных», я полагаю, что его проблемы с психикой в поздние годы обусловлены не травмой и не болезнью, а каким-то особым путем совершенствования.

Сюань Цзи потрясенно уставился на тщедушного «аспиранта в запасе» и подумал про себя: «Похоже, он правильно догадался».

Этот «особый путь совершенствования» часто упоминается в художественной литературе, но имеет и научное название – одержимость, она же искажение ци. Демоническая ци не рассеивается, и потому после смерти император стал демоном-мо.

– Я читал не так много исторических источников, – тут же смиренно добавил Ян Чао – он решил, что потрясение на лице директора Сюаня вызвано тем, что он мелет какую-то чушь. – Я объясню, просто послушайте… Хотя это всего лишь мои домыслы… Эх. В общем, во-первых, все источники сходятся в том, что во время смуты на Центральной равнине Император У убил «предводителя малой народности» собственными руками. Мы с вами знаем, что так называемый «предводитель малой народности», которого в народе называли князь демонов, на самом деле не был человеком и принадлежал к совершенно иному племени. Согласно исследованиям древних текстов, этот князь демонов прожил по меньшей мере несколько сотен лет, собрав под своей рукой всех чудовищ на небе и на земле. Судите сами, вот юноша чуть старше двадцати – даже если он «особенный», даже если он с самого рождения не ел, не спал, только тренировался как проклятый… Все равно не верится, что он голыми руками завалил такого крупного босса… Если соответствующие источники не преувеличивают, то он обладал невероятной боевой мощью, выходящей за пределы законов природы и Неба. Но такой сверхъестественной силы невозможно добиться обычными средствами. Во-вторых, всем известно, что Шэн Сяо не оставил потомства – он усыновил племянника и сделал своим наследником. В усыпальнице императора У стоит пустой гроб, где лежит лишь его одежда. Ладно, допустим, тело его так и не нашли, но почему нельзя было похоронить в той же могиле его супругу? Однако в источниках нет никаких упоминаний о том, что император У был женат, и считается, что при жизни у него не было наложниц высокого ранга. Для главы правящей династии заключение брака и рождение наследника – дело государственной важности и политическая необходимость. Эта трудная и почетная миссия осталась невыполненной, и никто из сановников не торопил императора с браком… По крайней мере, нет никаких записей по поводу возможного заключения брака, как будто все просто позабыли об этом. Но ведь это выходит за рамки здравого смысла. Обобщая все сказанное, я думаю, что, вероятнее всего, под действием «особой» энергии тело Шэн Сяо претерпело изменения, и оставить потомство он не мог. И предполагаю, что эти превращения начались с самого детства.