Топить в огне бушующем печали. Том 2

О шаманских чарах Сюань Цзи имел лишь поверхностные представления, но по какому-то наитию он почти сразу понял замысел Шэн Линъюаня.

– Послушай-ка меня, старина Сяо. Никаких заявлений не делай, ничего не объясняй…

– Что ты несешь?! Я сам, твою мать, ни хрена не понимаю, что я буду объяснять?!

– В деле о Зеркальных бабочках наш противник держится в тени, зато мы всегда на виду. Неизвестно, как долго длится эта порочная практика, насколько она распространена и кто в нее вовлечен, верно? – Сюань Цзи понимал, что от оправданий толку не будет, а потому, не заикнувшись о Шэн Линъюане, мужественно принял на себя весь груз ответственности и прикинулся, будто это действительно была его идея. – Я знал, что ты достаточно импульсивен, чтобы выкинуть нечто подобное. Ты хоть на минуту задумался, можно ли вообще использовать эти чары в расследовании? Одобрит ли начальство их применение? Да о них никто никогда даже не слышал – разве может эта штуковина служить в суде доказательством?

Пока Сяо Чжэн слушал, как Сюань Цзи жонглирует словами, изо всех сил пытаясь выкрутиться, у Сяо Чжэна на языке так и вертелось:

– Твою ма…

– Не забывайте о диатезе[12], директор! – пустился увещевать своего друга Сюань Цзи. – Вы и так облысели, а если будете в гневе рвать и метать, другие наверняка решат, что у вас ранний климакс!

Сяо Чжэн подумал, что ранний климакс ему, положим, не грозит – а вот по поводу ранней смерти он уже не был так уверен.

– Сам подумай: предположим, те чары оставляли бы на подозреваемых какую-то метку. Тогда каков был бы твой следующий шаг? Арестовать все «колючие огурцы с цветочками»[13]? А если они станут отпираться, что тогда? К тому же, как говорится, начнешь косить траву – вспугнешь змею. Ты можешь спровоцировать противника на то, чтобы уничтожить улики. А если на его стороне больше людей? В крайности и собака бросается на стену: поднимут против тебя бунт – что будешь делать?

Помолчав, Сяо Чжэн немного успокоился и поинтересовался:

– Тогда что ты предлагаешь?

– Немного погодя сделай еще одну рассылку, – закатил глаза Сюань Цзи, выдвигая очередную сомнительную идею. – Напиши, что вчера вечером неизвестный проник к тебе в палату и похитил мобильник, разослав письма с проклятием. Может, системы мониторинга его и не зафиксировали, однако он наверняка оставил после себя следы, поэтому Бюро в срочном порядке организует расследование, всем рекомендовано соблюдать меры предосторожности. Затем под предлогом карантина, чтобы предотвратить распространение заразы, изолируй всех, кто попался на удочку и потерял сознание, открыв файл. Таким образом ты разделишь подозреваемых и возьмешь их под стражу. Понимаешь, о чем я?

Сяо Чжэн вдруг понял, к чему тот клонит, его взгляд метнулся к сгоревшим детектору и ноутбуку.

– Ты имеешь в виду, что для публики мы будем расследовать так называемое проклятие, а втайне займемся теми, кого изолируем?

– Умница, настоящий вундеркинд! Сто один балл тебе – от лишнего балла, поди, не зазнаешься, – откликнулся Сюань Цзи.

– Иди ты!

Ван Цзэ тем временем принялся за пирожное с кремом. Он соскреб вилкой весь крем, но услышав этот обмен любезностями, приостановился, смерил Сюань Цзи взглядом, а затем запихал пирожное в рот целиком, сделавшись похожим на задумчивого иглобрюха.

– Раз уж ты все-таки решился расследовать, то будем расследовать, – медленно проговорил Сюань Цзи. – Предлагаю с этого момента разделить усилия и действовать сразу по двум направлениям. Ты тайно возвращаешься в Главное управление, а мы пока останемся здесь, чтобы закончить все дела в Дунчуане. Во втором Темном жертвоприношении до сих пор много неясного – вспомни, Би Чуньшэн умертвила тысячу человек, чтобы призвать первого жэньмо. Тебе не кажется, что по сравнению с этим плата за второе жертвоприношение как-то низковата?

Сяо Чжэн ненадолго в задумчивости замолчал, потом уклончиво ответил:

– «Фэншэнь» можно доверять.

Сяо Чжэн сам доверял «Фэншэнь» – потому и велел Ван Цзэ позвонить ему, что не видел смысла что-то от них вскрывать. Сюань Цзи же, с улыбкой взглянув на Ван Цзэ, вспомнил тот загадочный звонок в лесопарке и подумал, что ему-то «Фэншэнь» не кажутся столь уж надежными. Но спорить с директором не стал, просто хмыкнул в знак согласия и ответил:

– Как скажешь.

Сяо Чжэн дал ему еще несколько распоряжений, затем добавил:

– Насчет твоего духа меча мы с тобой еще поговорим, – после чего поспешно повесил трубку.

Услышав в динамике короткие гудки, Сюань Цзи не мог понять, плакать ему или смеяться. Про себя он подумал: «Я и сам не знаю, как теперь расплачиваться с этим „духом меча“».

Мысли его вновь раздвоились и унеслись к Шэн Линъюаню: зачем он среди ночи явился в палату к старине Сяо? Решил загладить вину, помочь залечить раны? В конце концов, ведь под гром и молнию Сяо Чжэн попал из-за него.

Впрочем – нет, невозможно. Будь у древнего демона совесть, он уже давным-давно бы переквалифицировался и направил свои силы на спасение всего живого.

Тщательно все обдумав, Сюань Цзи вдруг испытал запоздалый страх: шаманское заклинание, которое он отдал Сяо Чжэну, было написано Шэн Линъюанем, превосходнейшим знатоком чар такого рода. Тогда Сюань Цзи счел, что в нем нет ничего опасного, вот и отдал его без раздумий, но, вспоминая все сейчас, понимал, что поступил опрометчиво. Он никак не ожидал, что его величество сумеет отследить по чарам местонахождение их обладателя и нанесет тому ночной визит.

А если бы накануне вечером Сяо Чжэн оказался не столь прямодушен и предпочел втайне уничтожить шаманские чары? Какой «подарок» он бы получил? Вряд ли на этот раз он бы отделался ласковым, заботливым «очищением костного мозга»[14].

– Оперативники групп «Фэншэнь–1» и «Фэншэнь–2» уже на позициях. Они только что взяли под контроль Дунчуаньское отделение. Директор Сяо передал нас в твое подчинение, так что говори, как нам действовать, и мы… – понизив голос, начал Ван Цзэ, но вдруг заметил, что Сюань Цзи прямо на глазах посерьезнел. Невольно он тоже перешел на серьезный тон:

– Директор Сюань, что случилось?

Взвешивая каждое слово, Сюань Цзи ответил:

– Есть некто опасный – чрезвычайно опасный, настолько, что любая ошибка в обращении с ним может привести к гибели.

– Хм, и кто это? – спросил Ван Цзэ.

– Неважно, кто, – отмахнулся Сюань Цзи. – Проблема в том, что ты всегда смотришь на него будто сквозь фильтр и невольно игнорируешь степень его опасности, забываешь держать ухо востро… Командир Ван, ты когда-нибудь слышал о подобной духовной технике?

Ван Цзэ задумался и кивнул.

– Ага, слышал.

Сюань Цзи спросил просто так, не рассчитывая на ответ. Но оказалось, что командир «Фэншэнь» действительно сведущ и многоопытен, так что Сюань Цзи, как школьник, сел ровненько, прочистил уши и приготовился почтительно внимать.

Ван Цзэ хлопнул себя по бедру.

– Ты же говоришь о любви!

Сюань Цзи на миг словно языка лишился.

– Пойдем, – наконец сказал он. – Пора за работу.

Часом позже Сюань Цзи, приведя себя в порядок как физически, так и душевно, вместе с Ван Цзэ прибыл в Дунчуаньское отделение Бюро по контролю над аномалиями. Сотрудники Отдела ликвидации последствий, а также Гу Юэси с Чжан Чжао уже ждали на месте. Оперативники отряда специального назначения «Фэншэнь» как раз допрашивали учеников и последователей господина Юэдэ.

– Это так называемый «последний ученик» господина Юэдэ, – пояснила Гу Юэси, провожая Сюань Цзи в допросную.

Через зеркало Гезелла он увидел мужчину средних лет, с лысиной на макушке, разодетого в пух и прах. Логотип известного бренда на его кожаном ремне прямо бросался в глаза, на шее болталась жадеитовая подвеска величиной с детский кулак – страх, что бремя богатства обернется шейным спондилезом, ему был явно неведом.

– Согласно признательным показаниям, полученным директором Сюанем в кургане шаманов, подозреваемый… а также жертва Цзи Цинчэнь контактировали с этим человеком.

Случайно наткнувшись на Зеркальных бабочек на черном рынке, Цзи Цинчэнь уже не смог остановиться, и, когда яйца бабочек закончились, он бросился всеми правдами и неправдами искать тех, кто помог бы ему достать еще. Со слов бородача, допрошенного Сюань Цзи, он устроил ловушку, подослав красотку к последнему ученику господина Юэдэ, тот проглотил наживку, и так Цзи Цинчэнь сумел разузнать местонахождение кургана шаманов.

Сюань Цзи подался вперед.

– Он обычный человек?

– Да. Ученики господина Юэдэ всегда смотрели на других свысока, – начал Чжан Чжао. – Большинство из них – «особенные», ведут себя так, словно они небожители, с обычными людьми попросту не контактируют. Цзи Цинчэню повезло, что последний ученик оказался не из их братии, а иначе ему ни за что бы не свести с ним знакомство.

– Но почему господин Юэдэ принял в ученики обычного человека? Какой в этом смысл? – удивился Сюань Цзи. – Что у него за прошлое?

– Долгая история, – ответил Чжан Чжао. – Говорят, в молодости он был предпринимателем, промышлял контрабандой, но ни разу не попался и смог заработать состояние. Затем отмыл грязные деньги и учредил внешнеторговую компанию, быстро преуспел, но к среднему возрасту во всем разочаровался и ударился в тайные учения. У него были и деньги, и связи, поэтому он случайно наткнулся на настоящих практиков. Потратив огромные деньги, он упросил представить его господину Юэдэ. Наставник Юэдэ был не чужд мирских желаний и с распростертыми объятиями принял дарованного ему небом Цайшэня, сделав его своим учеником. Никаких особых поручений он ему, разумеется, не давал, и последний ученик отвечал лишь за то, чтобы у учителя и братьев по учению были деньги.

Сюань Цзи мгновенно понял, о чем речь: пишем «последний ученик наставника», читаем «простофиля».

Тем временем простофиля в допросной категорически все отрицал:

– Какая запретная зона? Товарищ полицейский, я никогда ни о чем таком слыхом не слыхивал…

– Мы не полицейские.

– Товарищ начальник, – тут же поправился простофиля, заговорив громче. Он вытер жирный лоб. – Если и была какая-то запретная зона, все равно не мне пришлось бы туда идти. Чтобы получить доступ к секретам школы и участвовать в подобных церемониях, нужно достичь определенного уровня мастерства. Но я еще не овладел искусством написания амулетов и проведения ритуалов, и учитель говорил, что мне еще рано приступать к совершенствованию.

Чжан Чжао потер подбородок.

– Звучит логично, но, к сожалению…

Сюань Цзи проследил направление его взгляда. За пределами допросной стоял особый прибор с подсоединенным к нему монитором, у которого трудились несколько оперативников «Фэншэнь», принадлежащих к линии физических и психических сил. Способности линии физических и психических сил при допросе – главное оружие: все образы, возникавшие в голове простофили, тут же во всех деталях выводились на экран.

На словах он никогда даже не слышал о «запретной зоне» своей школы, но в сознании его проявился эпизод, когда он пригласил личных учеников господина Юэдэ поужинать в элитном клубе. После третьего бокала перепившие «мастера» окружили его и принялись бахвалиться, хвастаясь в том числе и доступом в «запретную зону».

Гу Юэси взяла рацию.

– Расспросите его о Цзи Цинчэне.

Следуя поступившему указанию, в допросной «особенный» оперативник линии физических и психических сил вытащил фотографию Цзи Цинчэня и спросил простофилю:

– Этот человек вам знаком?

Простофиля придвинулся поближе и пару мгновений смотрел на фотографию.

– Хм… Как будто его где-то видел… А, точно, вспомнил! Это странствующий заклинатель, которого занесло в Дунчуань. Ай, все эти странствующие заклинатели такие жалкие, у них нет ни школы, ни наставника, никто за ними не стоит. Он вышел на меня через третьих лиц – наверное, прослышал, что я сделался учеником в могущественной школе, и захотел поживиться за мой счет. Мне он очень не понравился: крайне непорядочный человек, из тех, о ком говорят «масляные уста и гладкий язык», скользкий тип, одним словом. Как-то раз мы обедали, и он привел с собой молоденькую девушку. – Тут простофиля прищелкнул языком. – Да что он вообще обо мне думал!

Ван Цзэ и Сюань Цзи переглянулись: вот и появилась исполнительница главной роли в той ловушке, о которой говорил бородач.

Показания сходились.

– Что за девушка? Откуда она?

– Не знаю. – Простофиля замотал головой так, будто и правда не знал ни сном ни духом. – Какой бы раскрасавицей она ни была, она всего лишь обычный, мирской человек, зачем мне проявлять к ней интерес?

– Постарайтесь вспомнить и опишите нам ее приметы.

– Э-э-э… Совсем молоденькая, роста невысокого, лицо как тыквенное семечко… – закатил глаза простофиля, послушно пытаясь «вспомнить». С его лица не сходило равнодушное выражение. Можно было бы подумать, что девушка не произвела на него ни малейшего впечатления, – но картинки в его голове доказывали обратное.

– Ну ни хрена себе! – Ван Цзэ плотно прикрыл ладонью глаза Чжан Чжао. – Не смотри, это двадцать один плюс!

– Мой номинальный возраст[15] – уже двадцать три! – возмущенно запротестовал Чжан Чжао.

Мозг простофили превратился в проектор, транслирующий короткий порнофильм, пока тот сочинял о внешности девушки невесть что. Последовал калейдоскоп кадров, и тут исполнительница главной роли подняла голову: у нее были лисьи глаза, не очень большие, но живые и кокетливые. Широковатый лоб украшал рисунок в виде цветка. Девушка выглядела очень соблазнительно, точно демон-яо.

Гу Юэси и Ван Цзэ заговорили одновременно.

– Постойте-ка, – начала Гу Юэси. – Я как будто видела ее в ордере на арест. Эта татуировка на лбу…

– Цветочная Лиса, – решительно объявил Ван Цзэ. – Я не просто так катаюсь по стране за казенный счет. – Он подошел к монитору. – Все группировки, за чьи головы объявлено более или менее высокое вознаграждение, можно сказать, мои старые знакомые, а эта женщина… Если не ошибаюсь, ее кличка – Цветочная Лиса, она из школы Изначальной Истины.

– Изначальной… чего? – переспросил Сюань Цзи.

– Изначальной Истины, – тихо повторил стоявший рядом Ян Чао и начал объяснять таким тоном, словно цитировал по памяти. – Радикальная организация «особенных». Ставят «особенных» выше всех остальных и верят, что те призваны управлять обычными людьми. Также полагают, что «особенные» и обычные люди должны существовать раздельно, считают брак «особенного» и обычного человека тяжким преступлением, и так далее… В общем, шайка закоренелых шовинистов.

– «Фэншэнь» уже много лет выслеживает этих бандитов, – продолжил Ван Цзэ. – Школа Изначальной Истины ставит обычных людей наравне с собаками, свиньями, коровами и овцами. Нашумевшее несколько лет назад дело о пальто из человеческой кожи – их работа. Эта женщина – одна из главных обвиняемых, принадлежит к линии физических и психических сил, сейчас в бегах.

Чжан Чжао в задумчивости взъерошил волосы на голове.

– Так что же мы имеем? Один ни хрена не понимающий обычный использует в качестве наживки преступницу в розыске, представительницу линии физических и психических сил, чтобы обманом выманить у другого ни хрена не понимающего обычного местонахождение кургана шаманов?

– Тогда вопрос: кто же тот кукловод, что стоит за раскопками кургана шаманов и письменами Темного жертвоприношения? – Сюань Цзи извлек сигарету, зажал ее между пальцами и прищурился. – Кто в первый раз продал Цзи Цинчэню Зеркальных бабочек? И какую роль в происходящем сыграла эта, как вы ее называете, «школа Изначальной Истины»?

Ван Цзэ выпрямился.

– Эти вопросы нужно задавать не здесь, а на Дунчуаньском черном рынке.

Оперативники «Фэншэнь» один за другим вышли на улицу, и в тот же миг возникшая словно из ниоткуда черная туча заслонила солнце.

Метеорологическая обсерватория Дунчуаня потерпела беспрецедентное фиаско. Утренние новости только-только предупредили жителей «о необходимости использования солнцезащитных средств», как небо над городом потемнело, словно перед ураганом. В мгновение ока его затянули свинцовые тучи, от беспрерывных раскатов грома содрогалась земля – словно что-то потревожило древнего дракона, повелевавшего тучами и дождем, и теперь он разгневался, настороженно поднял голову и испустил протяжный рев.

Виновник грозы, Шэн Линъюань, тем временем стоял на самой высокой точке Дунчуаня – на крыше высотки финансового центра.

Он взглянул на небо, где прямо над его головой сгущались грозовые облака и хищно следили за ним подобно тигру: стоит ему хоть чуть-чуть переступить установленную границу, как громы и молнии тут же обрушатся на него и поджарят до хрустящей корочки.

В первый раз, в Чиюань, когда он убил Би Чуньшэн, мало того, что Темное жертвоприношение обратилось против него, так к тому же он навлек на себя восемьдесят одну молнию гнева небесного, испепелившую его полую куклу из духовного нефрита. Просуществовав тысячи лет, она обратилась в прах и рассеялась без следа.

Во второй раз, когда он сражался в пригороде Дунчуаня с Алоцзинем, он высвободил небольшую часть своей силы, чтобы одолеть жэньмо. Но не успел он усмирить Алоцзиня, как небесная кара поспешила обрушиться на него.

Шэн Линъюань знал, что нет ему места ни на земле, ни на Небе, весь мир был его оковами, и, если он будет действовать опрометчиво, мир тут же нанесет ему ответный удар.

Он слегка склонил голову, божественное сознание отозвал не сразу. Окинув взглядом громоотвод на крыше здания, он решил, что защита этого «ритуального сосуда» поможет ему прощупать границу законов Неба.

Густая черная дымка собралась в его ладонях, затопила практически всю крышу, в ней появились знаки шаманской письменности, поднялись в воздух и принялись расти все больше и больше. Шэн Линъюань вдруг взмахнул ладонью, и черная дымка, скрывающая в себе бесчисленное множество шаманских заклинаний, устремилась с самой высокой точки города к земле, в мгновение ока накрыв туманом весь Дунчуань. И тут у него над ухом раздался треск, словно раскололся серебряный кувшин. Шэн Линъюань мгновенно очутился в трех чжанах[16] от прежнего места. Система грозозащиты здания не выдержала, и туда, где он только что стоял, ударила молния, оставив почерневший след. В воздухе еще потрескивали крошечные электрические дуги.

Шэн Линъюань обернулся и скользнул взглядом по обуглившейся крыше. В общих чертах он получил представление: Небо дозволяло ему использовать не больше десятой доли его силы. Пожалуй, так он уступал любому воителю демонов-яо минувших дней.

Алая Бездна была запечатана уже три тысячи лет, в мире стало мало как божественной ци, так и демонической, и законы Неба подстроились под новый порядок, не дозволяя вмешиваться слишком могучим внешним силам.

Жэньмо еще можно было считать демонами-мо лишь наполовину, и они могли ускользнуть от законов Неба, но он…

В следующий миг громы и молнии разъяренных Небес ринулись за ним следом. Шэн Линъюань двигался быстрее электрических разрядов, благо большую их часть принял на себя громоотвод. Он поспешно подавил свою ци и помчался вслед за шаманским заклинанием.

Скрытое в черной дымке заклинание опутывало электропровода, растекалось по городским трубам, растворялось в ветре, вклинивалось в толпы людей, расползалось во все стороны, как живое, в поисках тех, на чьем теле остался «запах» Зеркальных бабочек. Шэн Линъюань как хозяин шаманских заклинаний явственно ощущал, что сейчас все они стекаются в два места. Одно – там, где находился местный отдел ведомства Цинпин: вероятно, младшее поколение ведомства схватило тех мерзавцев, что посмели захватить курган шаманов. Пусть в младшем поколении вся кровь перемешалась, а уровень их совершенствования был невысок, но дело свое они знали. Скользнув взглядом по их расположению, Шэн Линъюань посмотрел в другую сторону.

«Запах» второго места оказался куда более сложным и к тому же немного удушливым.

Шэн Линъюань, как ветер, промчался по кварталам Дунчуаня и, оказавшись у цели, задрал голову и посмотрел на вывеску, гласившую: «Дунчуаньский продуктовый рынок». Опустив взгляд, он увидел улизнувшего омара, с самодовольным видом снующего мелкими шажками по улице, и в нерешительности остановился.

Дунчуаньский продуктовый рынок занимал площадь в три тысячи му[17], протянувшись от одной станции метро до другой. Там продавалось абсолютно все: и живые дары моря, и мясо, и овощи, и яйца, и молочные продукты. Поскольку разнообразие продовольствия тут побило рекорд Гиннесса, этот рынок по праву считался местной достопримечательностью. Шэн Линъюань пришел рано утром, когда сотрудники крупных ресторанов и мелких столовых, а также окрестные жители, желающие прикупить свежих овощей, как раз стекались на рынок. От выстроившихся у входа ларечков с закусками к завтраку валил белый пар, словно от пароходов, и проходившие мимо «белые воротнички», позевывая, вставали в очередь. Огни современного мегаполиса в очередной раз с ног до головы подкоптили его величество – старого консерватора.

Шэн Линъюань воспользовался трюком с отводом глаз, и тело его на время стало невидимым. Аккуратно избежав столкновения с четырьмя-пятью горожанами, он все-таки не выдержал и нахмурился. На рынке перемешивалось слишком много запахов: запах живых людей, вонь от мяса и крови животных, рыба, гниение не вывезенного вовремя мусора и еще много, много всего… Запахи наслаивались, перебивали друг друга, и «аромат» заклинания практически затерялся в их многообразии. Неудивительно, что злоумышленники выбрали для встречи именно это место.

Шэн Линъюань поднял голову, посмотрел на восток и только подумал, не призвать ли сильный порыв ветра, чтобы тот развеял все здешние запахи, как вдруг краем глаза заметил мужчину, выходящего из штуки под названием «такси».

Высокого роста, отросшие волосы сзади небрежно перехвачены в хвост, черты лица острые, резкие. Колючий взгляд глубоко посаженных сверкающих глаз, на щеках и подбородке отросшая щетина. На шее его болтался металлический обломок размером не больше ногтя. В целом он производил впечатление потрепанного жизнью, уставшего от долгой дороги бродяги. Однако, к удивлению Шэн Линъюаня, от человека исходил редко встречающийся «аромат» совершенствующегося.

Среди младшего поколения такой «аромат» Шэн Линъюань учуял только от двоих: один – тот маленький демон, назвавшийся Сюань Цзи, второй – этот мужчина. Всех остальных можно было считать не более чем простыми смертными с примесью «особенной» крови.

Но все же Сюань Цзи был чистейшим демоном-яо, ни следа от человека, а незнакомец… главным образом был человеком.

И как только Шэн Линъюань принялся его разглядывать, мужчина вдруг, что-то почувствовав, вскинул голову и посмотрел точно в ту сторону, где стоял Шэн Линъюань.

004

Шэн Линъюань даже не шелохнулся. Склонив голову набок, он смотрел на потрепанного мужчину, который тем временем направился в его сторону. Остановившись на расстоянии вытянутой руки, незнакомец смерил невозмутимым, но пристальным взглядом людей вокруг и снял наручные часы, на обратной стороне которых обнаружился старинный латунный компас для фэншуй[18].

Стрелка компаса медленно повернулась, но, как только она указала на Шэн Линъюаня, тот слегка приподнял брови, и компас вдруг будто взбесился: стрелка принялась вращаться как обезумевшая, словно стремилась убежать куда подальше. Казалось, компас отчаянно пытался спасти свою жизнь, притворившись крошечным вентилятором.

Похоже, незнакомцу не доводилось видеть, чтобы компас вел себя подобным образом. Он опешил, на лице его отразилось легкое недоумение, но как раз в это мгновение кто-то неподалеку тихо окликнул его:

– Доброе утро, господин Нянь.

Господин Нянь обернулся – позади него стояла женщина в широкополой шляпе от солнца. Она прикоснулась к полям, и из-под шляпы показались лисьи глаза и ярко-красная татуировка на лбу. Ее нельзя было назвать красавицей, но взгляд ее так и манил к себе. Она обворожительно улыбнулась, явно заигрывая с господином Нянем.

Но на господина Няня ее любовные чары не возымели действия. Никак не отреагировав, он с равнодушным видом надел часы обратно на руку, молча развернулся и направился в глубь рынка. Женщина последовала за ним, будто и не ждала ответа.

В нос Шэн Линъюаню ударил странный аромат, источаемый ее телом. «Лисий клан?» – подумал он, незаметно наблюдая за странной парочкой. Взгляд его упал на спину женщины: очевидно, как и у служащих ведомства Цинпин, кровь предков в ее жилах была разбавлена до такой степени, что ее тело почти не отличалось от тела обычного смертного, однако от нее исходил удивительно плотный и сильный дух демоницы-яо. Даже на расстоянии пяти-шести шагов у Шэн Линъюаня от лисьей вони разболелась голова.

Сила аромата и ее врожденный потенциал не соответствовали друг другу: либо она захватила чужое тело, либо… пользовалась какими-то запретными способами, чтобы усилить демоническую кровь.