Терапия

Таня в сотый раз торопливо вчитывалась в файл, присланный Петром, проверяя собственные дополнения и комментарии. После некоторых размышлений она решила, что категоричный отказ от всех его предложений поставит ее в слабую позицию непреклонной истерички. Суть правок, предложенных мужчиной, заключалась в передаче контроля по многим вопросам его отделу, оставляя за Татьяной административную поддержку и координацию. То есть по сути делая ее пустым местом. Ну нет. Так не пойдет. Несколько долгих утренних часов ушло на поиск правильных аргументов, чтобы разбить все его доводы в пух и прах. Таня была почти довольна собой. Когда она уже занесла курсор над кнопкой «отправить», раздался звонок.

– Танюш, привет! – звонила старая приятельница, которая волею судеб вышла за коммерческого директора их фирмы и с его же легкой руки оказалась в головном офисе на тепленьком местечке.

– Привет, Алесенька, – дружелюбно отозвалась Таня.

– Извини, что отрываю от работы, но… я должна тебя предупредить, – голос женщины перешел на полушепот. Хотя Таня понимала, что, скорее всего, Алеся одна и просто хочет напустить тумана.

– Да? Что-то случилось? – неприятное предчувствие почему-то закралось в легкие.

– Муж проговорился, что твой отдел хотят расформировать. Борис поставил своего человека… кажется, его Петром Полянским зовут.

– Поляновым, – исправила ее Таня на автомате, перестав дышать.

– Да, точно. В общем, Борис заливает в уши начальства идею об оптимизации, предлагая передать функции твоей службы и всех сотрудников этому Петру. Директор долго отмахивался, но вода камень точит, ты же знаешь. – Алеся так тараторила, что на этой фразе исчерпала запас воздуха и сделала прерывистый вдох для новой тирады. – Они договорились, что Борис совместно с этим Петром подготовят отчет о твоей работе по итогам квартала. Ты же понимаешь, к чему все идет? – остановилась Алеся, чтобы придать дополнительный вес своим словам.

Таня в момент окаменела. Все чувства рассыпались в ее сознании, как порванные бусы по полу. Глаза испуганно бегали по сторонам, будто пытаясь собрать их.

– Тань? Танюш? Ты там? – сбивчиво пролепетала Алеся. – Ты сильно расстроилась?

– Нет, все в порядке. Спасибо, что предупредила, Алесь, – кое-как выдавила она слова из застывшего рта. – Я перезвоню.

Таня заторможенно опустила телефон, невзирая на торопливые протесты женщины, звучавшие в трубке.

Её тело натянулось, как тетива. Мышцы лица не слушались, горло так стянуло спазмом, что она не могла сглотнуть. Каждая попытка вобрать воздух прерывалась на половине, будто в груди, намертво скованной окаменевшими рёбрами, не осталось места. На негнущихся ногах Таня добралась по коридору до уборной, закрылась в кабинке, больно прищемив пальцы щеколдой.

Некрасиво поджав верхнюю губу, она пыталась закричать, но сквозь плотно сжатые зубы выходило только невнятное шипящее мычание. С трудом сделав большой глоток воздуха, она, наконец, бессильно разрыдалась. Её агонию прервал щелчок открывающейся двери. Таня закрыла рот рукой, подавляя выходящие из вздымающейся груди всхлипы. Спустя несколько долгих минут послышался шум воды из крана и удаляющиеся шаги.

К этому моменту отрицание в её сознании сменилось на гнев. Как они могли с ней так поступить? После всех её усилий? Постоянных задержек, ночных бдений над проектами, работы в режиме выживания? Это всё – этот чёртов Борис с его короткой шеей, противным дряблым подбородком и оттопыренной нижней губой. Он её возненавидел почти сразу просто за то, что она имела собственное мнение, посмела ему противоречить.

Таня презрительно поморщилась, вспоминая, как Борис саботировал её участие в переговорах: «Ни одна баба не сможет договориться так, как два нормальных мужика в бане!» Уверена, что она не единственная, кто тогда испытал так называемый испанский стыд. Развитие Бориса будто остановилось на пороге двухтысячных. Тупой, прущий напролом танк! И вот он достал её. Добился своего.

А этот Пётр? Она даже немного восхищалась его непреклонностью, непробиваемой самоуверенностью. Только это ничего не стоит, когда все карты на руках. И этот подонок настроился поиметь её во всех смыслах.

В какой-то момент Таня вдавила пальцы в виски и стала бессознательно покачиваться взад-вперёд, сидя на крышке унитаза и глядя в одну точку перед собой. Она просидела в такой позе некоторое время, потом молча встала, как робот. Вышла из кабины, подошла к раковине, смыла остатки туши, стёрла подплывшую помаду салфеткой.

На бледном лице в зеркале глаза и губы выступали красными болезненными очагами. Она смотрела в своё отражение с какой-то враждебностью, в то время как в её голове уже слаженно крутились шестерёнки зародившегося плана. Женщина расправила воротничок блузки, отдернула пиджак на талии и спокойно вышла в коридор.

Глава 15

Глава 15. Петр

Пётр с протяжным зевком провожал взглядом капли дождя, бившие по стёклу убаюкивающим ритмом. С двадцатого этажа улица, испещрённая лужами,  растворялась в серой дымке и была почти не видна. Теплый влажный воздух  в офисе в купе с ярким светом, призванным рассеять сумрак, сочившийся из окон, всё больше напоминали ему чашку Петри, а себя в ней он видел беспомощным микроорганизмом, запертым в стерильной пустоте.

Как же он ненавидел эту «питательную корпоративную среду», в которой взрослые люди прожигали свою жизнь, охваченные нешуточными страстями, разыгрывая маленькие трагедии в борьбе за призрачные успех и признание.

Сам он много лет проработал «в полях», ползая по обледеневшим лестницам перерабатывающих установок в любую погоду – даже когда сорокаградусный мороз застывал на бровях и ресницах искрящимся инеем, а кончики пальцев теряли чувствительность. В компании крепких мужиков в зимних спецовках Пётр по несколько часов стоял на открытых площадках под плотным снегопадом, с азартом исследователя разбирая капризные узлы агрегатов, вышедших из строя. Потом теплая бытовка, большая кружка чая и умиротворяющий аромат варенья из шишек.

Здесь была правда. Простота. Ясность.

Если бы не она, Пётр, возможно, до сих пор колесил по стройкам, как свободный кочевник – переезжал с объекта на объект… Нет, конечно, те несколько лет, что они пробыли вместе, пытаясь построить семью, дали ему многое. Он долго был счастлив, потому что любил её. Казалось, все трудности преодолимы, пока однажды она не собрала чемоданы и не ушла… одним днём… поставив его перед фактом и разбив сердце. Просто разлюбила. Просто встретила другого мужчину. Так бывает.

Пётр предавался грустным размышлениям, рассматривая узор из чаинок на дне своей кружки. Неудержимо клонило ко сну. Тоскливо взглянув на настенные часы, стрелки которых едва доползли до полудня, он лениво встал и неспешным шагом отправился за главным офисным эликсиром – неказистым сочетанием арабики и робусты.

Была и ещё одна причина совершить эту прогулку. Пётр надеялся столкнуться с Татьяной. Это признание далось ему ценой некоторого внутреннего торга, но врать самому себе мужчина не привык. Ему нравилось её дразнить и провоцировать. Понимая, что порой переходит границы, он питался её эмоциями, как вампир, и злился, когда ей удавалось сохранить хладнокровие. С каким жгучим предвкушением он ждал её реакции на свои пошлые намёки тогда в кафе – и как сильно был разочарован, когда она спокойно его осадила.

Хотелось, чтобы Татьяна растерялась, вышла из себя, плевалась желчью.

Проходя мимо нужного отдела, он замедлился и послал пару лучезарных улыбок Лизе, которая мгновенно зарделась и начала оживлённо шуршать бумажками. Татьяны не было за столом, а значит, был шанс застать её на кухне.

Бинго!

Она и вправду сидела за барной стойкой, непривычно ссутулившись и запивая кофе неказистый кусочек сыра. Заметив Петра, она выпрямилась и резко отодвинула чашку, не глядя на него.

– Здесь не занято? – Пётр прервал тишину, притворяясь, что не заметил её первой реакции.

– Пожалуйста, – она бесэмоционально указала на стул напротив.

Игнорируя этот жест, он сел рядом и невзначай коснулся Тани локтем. На руке у неё висел браслет из жетончиков, купленный во время отпуска на Гоа.

– Кали? – спросил Пётр, глядя на легко узнаваемый образ на звеньях. – Тоже любишь бряцать черепами перед простыми смертными?

– В точку, Пётр. Кали ещё и головы любит рубить.

Уже злится, но даже бровью не повела. Что это? – подумал Пётр. Удивительный самоконтроль или реакция из разряда «бей-беги-замри»?

– Ты настолько кровожадна, чтобы рубить всем головы? – продолжил задираться он.

– Зачем всем? Только тем, кто заслуживает, – сказала Таня, повернулась к нему и посмотрела в упор. В этом взгляде было предупреждение.

Значит, всё-таки «бей». Не пытаясь отстраниться, он опустил взгляд на её губы, а затем медленно, будто лаская, проделал путь от кончика носа до красивых, подёрнутых тёмной поволокой глаз.

– И как миновать этой страшной участи? – спросил негромко.

– Известно как, Пётр. Броситься в ноги, как это сделал Шива.

Ему нравился этот словесный спарринг, щедро приправленный недоверием, враждебностью и одновременно сильным взаимным влечением.

– Я готов броситься тебе в ноги, Таня. Даже положить их себе на плечи, – Пётр рисковал, хотя всё внутри ликовало, будто он стирал защитный слой на лотерейном билете маленькой монеткой и уже видел уголок заветной цифры. При этом на его губах всплыла самодовольная ухмылка.

А Таня… в её глазах сверкнули молнии, белое личико заволокло гневом – правда, всего на секунду… Мрак в тёмных зрачках быстро прояснился. Таня слегка запрокинула голову, облизнула губы и снисходительно ответила:

– Для этого нужно быть богом, Пётр… а не пытаться им казаться.

Ну какая же непробиваемая сучка… – эта мысль с досадой пронеслась в голове Петра. Хотя чего там? Красиво отшила.

– Татьяна, а как долго «богиня» будет держать правки на согласовании? – уже более формально процедил Пётр, проклиная себя за мелочность и отсутствие других аргументов, чтобы сбить с неё спесь.

Таня вскинула брови и уставилась на него с легко читаемым раздражением, затем ехидно хмыкнула и, отвернувшись в другую сторону, ответила:

– Попробуй проверить почту. Вдруг повезёт.

Затем встала и отправилась прочь, не дав ему шанса ответить.

Сделала всухую… – грустно подвёл черту мужчина. Ладно, пойдём проверять, что там… на почте.

Глава 16

Глава 16. Белый флаг. 

Пётр во второй раз перечитывал письмо, пытаясь понять, в какой момент свернул не туда.

«Пётр, правки приняты. Основные процессы готовы передать вам с следующей недели при условии проведения аудита в конце квартала по стандартным критериям.»

Шах и мат.

Ни Борис, ни он даже мысли не допускали, что Танюша способна на такой финт. Она ведь помешана на тотальном контроле. Пётр рассчитывал ещё минимум год вынимать скипетр и державу из её маленьких загребущих ручек, разжимая пальчик за пальчиком. А она взяла и небрежно кинула ему в рожу Кольцо Всевластия.

И ведь теперь, на фоне всей той бравады, что он уверенно разыгрывал перед начальством, любые попытки развернуть ситуацию будут выглядеть глупо. Хотел? Получи и распишись.

А ведь у него даже не хватит «бойцов» в отделе, чтобы сходу подхватить тот ворох проблем, который клубится над конторой стаей вредных мошек. Многие из его сотрудников уже недовольно поскрипывают, как двери с ржавыми петлями. Да ещё и аудит приплела – чтобы он не просто сел в лужу, но ещё и с помпой и фанфарами.

Пётр негодовал, но обиднее всего было другое. Соглашаясь на его условия, Таня будто поднимала белый флаг, прекращала их маленькую, но такую остросюжетную войну. Значит ли этот жест смирения, что она потеряла всякий интерес к нему лично?

Пётр раскинулся на стуле, поглаживая щетину на подбородке. Глаза неподвижно застыли на мониторе. Стопа, отбивающая быстрый бит по ковролину, то замедлялась, то ускорялась в такт его мыслям.

И ведь не выдала себя никак сегодня. Ей бы не было равных за покерным столом.

А вдруг она и вправду решила сойти с дистанции? Ну почему так резко? Ещё неделю назад она готова была вцепиться ему в глотку, хоть и мастерски скрывала это на людях.

Может, у этой мелкой, зацикленной на работе стервы кто-то появился? Кто смещает фокус и снимает напряжение известным способом? Хотя… когда? Она приходит с петухами, уходит с клининг-службой. Ни один нормальный мужик такого не потерпит. Если это, конечно, не трах выходного дня.

Тогда откуда эта химия между ними? Он ведь такие вещи всегда безошибочно распознавал.

Нет, дело в другом.

А с чего я решил, что это белый флаг?

Да, она сильно рискует. Ведь он мог бы усилить отдел, поднажать и пройти этот чертов аудит на ура! Тем самым подкрепив свои идеи и оставив её за бортом.

Но если его отдел завалит хоть один проект – за бортом окажется он сам.

Вот в чём план.

Видимо, Таня разыгрывает слоуплей.*

В кармане зажужжал телефон.

–Борис.

Он явно был в приподнятом настроении. Судя по голосу, уже праздновал победу, до конца не понимая расклад.

– Ну что, герой? Дожал её? Как тебе удалось-то? Или ты зашёл с чёрного входа? – Борис разухабисто загоготал.

Пётр поморщился от его примитивных шуток и этой вечной игры в альфача. Он был знаком с его молодой женой, которая неоднократно намекала, что в их постели она – благотворитель, а Борис – бенефициар. Причём не единственный. Границы её «посильной помощи» выходили далеко за пределы супружеской спальни.

Пётр и сам случайно стал объектом такой «добродетели» на одном из загородных корпоративов, когда законный супруг отсыпался в подсобке. Вспоминая свои пьяные «миссионерские старания» над женой приятеля, Пётр, конечно, испытывал неловкость, но она не имела ничего общего с угрызениями совести.

– Я боюсь, Борис, что это наша зазноба зашла с чёрного входа. Как наш отдел потянет эту вечеринку? Она прям тест-драйв предлагает – с аудитом и медальками.

Петра раздражало то, что Борис не понимает элементарных вещей. А ещё то, как он, взрослый и состоявшийся мужик, плетёт интриги против молодой одинокой женщины. Татьяна, конечно, не нежная фиалка, но и не «тупая злобная сука», как её описывал этот страдалец.

Предложение занять тёплое место Бориса – с большой зарплатой и коллективом, состоящим отчасти из старых приятелей, а отчасти из молоденьких женщин – тогда показалось очень привлекательным. Спорным бонусом шёл план-ураган по свержению «зарвавшейся бабы» и её замены на «надёжного человека», коим Пётр, по мнению Бориса, и являлся.

Тогда в его воображении возник образ скучной, бесцветной карьеристки, сменившей нормальные женские амбиции о семье и детях на сомнительное счастье стать местечковой Маргарет Тэтчер. Тем приятнее было осознать ошибку. Таня оказалась хоть и карьеристкой, но совсем нескучной и местами очень аппетитной. Хоть в её лице то и дело сквозила какая-то затаённая печаль, спустя короткое время она стала постоянной гостьей его эротических фантазий. И чем выше становился градус их противостояния, тем более развязные сценарии возникали в голове Петра.

– Ты хочешь сказать, что не справишься с функционалом этой сопливой девки?

Пётр понимал, что Борис едва ли имеет хоть какое-то представление о её работе. Понты и знакомства – два столпа, на которых строился его карьерный рост ещё со времён их общей молодости. Уникальной экспертизой этот смешной человек так и не обзавёлся, но умел себя дорого продавать.

– Боря, – протянул Пётр, вырываясь из череды мыслей, – а организуй-ка нам с Татьяной Сергеевной срочную командировку к партнёрам… дней этак на десять.

Перспективы оставаться в команде Бориса вызывали всё больше сомнений, зато открывались другие, более чувственные горизонты. Если вся эта заваруха заставит Петра сойти с корабля, нужно успеть закрыть один гештальт. Вредный такой… с острым язычком и взглядом отличницы. И желательно не один раз.

Глава 17

Лиза выдала продуманную и хорошо отрепетированную речь, бросив суетливый взгляд на Лену из отдела кадров – пыталась разглядеть в её лице хоть какую-то эмоциональную опору. Татьяна всё это время молчала, наблюдая со стороны за сбивчивым монологом девушки. Лиза то бледнела, то покрывалась пятнами, будто не переходила в другой отдел, а признавалась строгим родителям в незапланированной беременности.

Истинные причины были предельно ясны всем. Петр всё ещё копал под Татьяну и переманил её сотрудницу, чтобы насолить. А Лиза… Лиза просто в него влюбилась.– Лиза, а чем тебя так заинтересовало предложение Петра Андреевича? – спросила Лена, скорее из вежливости.

Она не стала отговаривать эту дуреху. Не смогла переступить через себя. Поступок Лизы её сильно задел. Девушка всегда смотрела на Татьяну с восхищением – и так легко предала. Так прозаично угодила в ловушку к этому доморощенному плейбою. Хотя Таня сама чуть не попалась…Ну и что с этим делать? – устало подумала Таня.

Или это ещё одна из сторон патологического «достигаторства»? Когда желаешь мужчину, которого нужно заслужить, переделать? Но ведь это бред. Такие отношения – это ухабистая дорога длиной в жизнь, где постоянно нужно быть начеку. Тогда почему я снова увязла в этом болоте?Почему меня так неудержимо тянет к таким, как он? Что за стремление к саморазрушению?

Петр не отстанет, пока не наиграется и не вытеснит её на обочину, оставив без должности, статуса и остатков самоуважения. Нет уж. Я доберусь до него первой.

С этой мыслью Таня подтянула к себе листок с заявлением Лизы, поставила размашистую подпись, сухо попрощалась и вышла из кабинета.

По пути к рабочему месту она осознала, что за последние несколько недель забыла, как нормально дышать. Наверное, так себя чувствует аквариумная рыбка, когда её перебрасывают сачком из одной банки в другую. Вот и сейчас сердце аритмично ухало, сбивая дыхание. Тревога и болезненное возбуждение преследовали её с утра до вечера. В голове то и дело всплывали травмирующие сцены из прошлого и воображаемые диалоги с теми, кто её когда-то ранил. А по ночам их сменяли кошмары, в которых Таня неизменно стояла голая посреди толпы. Чувство страха и стыда в таких снах сменялось горечью от безразличных взглядов прохожих. Будто она невидимка. Просыпалась она тогда, когда узнавала в толпе знакомое лицо – единственное среди прочих, выражавшее насмешливое презрение.

Боже… ну за что?..

Ещё один Танин кошмар сидел, нагло раскинув ноги, прямо за её рабочим столом и деловито листал каталоги, взятые с соседней тумбы. Женщина задумала малодушно свернуть за угол и дождаться, пока Петр уйдёт, но он уже поймал её взгляд.

Ладно, чем чаще мы встречаемся, тем сильнее иммунитет.

Таня встала над Петром, сложив руки на талии. Мужчина бесстыдно уставился на её коленки, затем поднял глаза к крутым бедрам в тугой классической юбке, скользнул взглядом по груди и, наконец, надменно скалясь, посмотрел в лицо.

Всё внутри у Тани закипело: злость, беспомощность, чувство несправедливости.

Один, два, три… быстрый вдох… успокойся… один, два, три… нет, Таня, держись…

– Пошёл вон!

Она сама не заметила, как слова вырвались наружу. Сотрудники, даже не пытаясь скрыть удивление, выглянули из-за рабочих мест. Петр остался неподвижен, но было видно, как руки на подлокотниках напряглись, выражая угрозу.

– Как грубо, Татьяна. Не знал, что вы так умеете, – процедил он с оттенком разочарования, нарочито громко, чтобы все услышали.

Таня понимала: это очередная грязная манипуляция, что сейчас нужно держаться любой ценой. Но подступающая истерика уже сжимала горло. Ей снова было стыдно и жалко саму себя… Сильная усталость лишила остатков самоконтроля. Подбородок предательски дрогнул, влага собралась в уголках глаз, грозя пролиться.

Только бы никто не заметил… Нужно бежать, пока не поздно…

Таня резко сорвалась с места и быстрым шагом понеслась по коридору, надеясь, что больше никто не увидит её такой уязвимой. Стоит один раз проявить слабость – и это запомнят, используют против неё.

Вбежав в пустую переговорку, она передвинула световой индикатор на «Занято», отошла к окну и позволила себе, наконец, разрыдаться.

Была Таня, да вышла вся… – с горечью призналась она.

Даже сейчас, вместо того чтобы пожалеть маленькую девочку внутри себя, которая сжалась в комок и плакала на холодном полу, часть Тани встала рядом – злой, бесчувственной матрешкой – и читала нотации.

Мне срочно нужно к Ольге…

Мысль промелькнула в тот момент, когда она почувствовала чью-то руку на своём плече. Тане не нужно было поворачиваться, чтобы догадаться, кто это.

Глава 18

-Таня, – услышала она свое имя, произнесенное почти нежно, – ты чего раскисла? Ты же крепкий орешек.

Зачем он пошел за ней? Он же видел слезы, понял, что «выбил страйк», довел ее до срыва. Какой скотиной нужно быть, чтобы добивать лежачего? От обиды ее затрясло еще сильнее.

Вдруг Таня почувствовала, как он притянул ее к себе за талию и положил голову на плечо так, что ее мокрая щека соприкоснулась с его колючей щетиной. Она сделала прерывистый вдох в бесплотной попытке остановить глухой гул в висках, бьющий в унисон с сердцем, как морской прибой.

Разве можно быть настолько слабой, чтобы мгновенно растерять себя от простой человеческой ласки? Секунду назад она чувствовала чистую, рафинированную ненависть, а сейчас… обмякла и замерла от растекающегося по телу густого тепла, парализующего разум и чувства.

Что это? Стокгольмский синдром? Куда делся инстинкт самосохранения? Ее должно выворачивать наизнанку, тошнить от одного его вида, а она стоит, как вкопанная.

В какой-то момент напряжение в легких достигло пика, и Таня дернулась в сторону, ухватившись за подоконник, но Петр мгновенно сжал ее еще сильнее и развернул к себе. Она пыталась отвести глаза, опустить подбородок, чтобы он не увидел ее некрасивого, зареванного лица. Чувство острого, удушающего унижения вперемешку с паникой ворвалось в сознание.

– Дай мне пройти, – злобно выдавила она.

– Тихо. Дай я тебя сначала пожалею, – прошептал Петр, придвинувшись совсем близко.

Да что с ним не так? Неужели он настолько аморален, чтобы сначала изводить меня, а потом так издевательски утешать? Или это сюжет из животного мира, когда змея кусает мышку, чтобы потом неторопливо сожрать?

Таня вжала голову в плечи и неловко выбросила локти вперед в отчаянной попытке оттолкнуть мужчину, но в этот момент его полураскрытые, теплые губы приникли к ее щеке. Неожиданно сладкая, тягучая истома прошлась волной по телу до самых кончиков пальцев, заставив Таню прикрыть глаза и безвольно разомкнуть губы, на которых секунду спустя она ощутила его горячее, влажное дыхание.

Сначала он целовал ее медленно, едва проникая языком внутрь. Каждое движение отдавалось яркими вспышками в темноте сомкнутых век. Крепкая рука проделала путь от линии позвоночника к тонкой шее, чтобы сомкнуться на затылке. Чуть сжав волосы между пальцев, он оттянул ее голову назад, прошелся дорожкой влажных поцелуев по подбородку и снова впился в губы, но уже предельно порочно, глубоко.

В беспорядочных мыслях Таня каждую новую секунду собиралась прервать то, что происходило, но снова и снова отступала. Было так безжалостно хорошо, что вопреки воле из груди вырвался тихий, робкий стон. Этого оказалось достаточно, чтобы Петр, сделав рваный вдох, уткнулся в ее шею, кусая и всасывая нежную кожу, хищно втягивая ее запах.

Затем, не оставляя выбора, он схватил ее за бедра и посадил на подоконник, прижавшись между разведенных ног. Его рука уверенно заскользила в самой чувствительной точке сквозь тонкую ткань белья, вторя движением во рту.

Но вместе с усиливающимися ощущениями в сознании, затянутом липким туманом, тихим молоточком назойливо застучало знакомое чувство тревоги.

Нет… Сначала невнятно, но с нарастающей частотой и все громче…

Нет… Уже отчетливое, бьющее по нервам, как набат…

Нет! – озлобленно, агрессивно, жестко прорываясь звуком в реальность.

Петр нехотя отпрянул. Что-то в его лице подсказывало, что он ожидал такого финала. Таня же, тяжело дыша, обратилась всем своим видом в немое предупреждение.

Мужчина хмыкнул и сделал два шага назад, по-мхатовски раскинув раскрытые ладони по обе стороны от себя.

– Зато ты больше не плачешь, – выдал Петр, чтобы подразнить и оставить последнее слово за собой.

Какой благодетель… – пронеслось в ее голове.

Ощущение жизни, разливающейся в теле горячим источником, лаская каждую клеточку, сменилось на холодную лавину осознания ужаса произошедшего.

Петр еще несколько секунд пристально смотрел ей в глаза, потом бросил сухое: