Терапия

– Встретимся на совещании.

И развернулся к двери. Таня осталась одна – с трясущимися руками, сжатым горлом и пряной горечью в душе.

Мне нужно к Ольге.

Эта мысль кружилась в голове, как последняя неустойчивая опора, как блеклый маяк в опасной холодной дымке.

Петр разгадал её слабость – потому и добился того, что не удавалось другим.

Но что, если дело не в нём?

Что, если она сама себе враг?

Осознавая, что ошиблась – выбрала не ту работу, не ту жизнь, – будто нарочно ступила на путь саморазрушения. Чтобы страдать. Чтобы наказать себя за неверные решения.

Но нет, она не жертва. Она не позволит ему превратить свою боль в его победу. Ведь ненавидеть Таня умела гораздо сильнее, чем желать.

Глава 19

– Ты что такой довольный? Лыбишься, будто впервые сиськи увидел, – глумливо спросил Леха, отхлебывая из запотевшего бокала мутный хмельной напиток.

– Почти, – таинственно улыбнулся Петр, поглаживая подушечками пальцев края стакана с кусками льда и остатками старого доброго «Джека» на дне.

– Понятно, бабу завел… – безапелляционно заключил друг, засовывая промасленный кусок кальмара в рот. – Ты поэтому стал недоступен, как вай-фай в глуши?

– Нет, Леха, – после многозначительного вздоха продолжил Петр, – я впахиваю.

Собеседник Петра замер на доли секунды, а затем в тщетной попытке сдержаться прыснул пивом и заржал, как перебравший студент.

– Пашешь? В офисе? Ты же сам угорал над белыми воротничками, которые ничего тяжелее своего стручка никогда не держали! Или ты имеешь в виду ночные смены с твоей новой благоверной?

Удивительно, как в этом человеке так противоречиво уживаются два высших образования с рязанской физиономией и тяжелым флером деревенского гопника. Хотя это, безусловно, добавляет ему некоторого очарования, – подумал Петр.

– Пока я даже в штат к ней не могу попасть, – протянул мужчина, – но первое собеседование уже прошел. – И бесшабашно рассмеялся.

– Настолько суровая телка попалась? А пашешь-то чего? Это против твоей природы, брат. Ты еще в школе умудрялся быть любимчиком, делая домашнее задание на переменах и одновременно поглядывая девкам под юбки. А теперь пашешь? Не верю.

Петр сам не ожидал, что Таниными молитвами обречет себя на такой строгий режим. Последние несколько недель он «жил по звонку»: приезжал в офис за час, обедал с секундомером, бегал по кабинетам, как спринтер на Олимпийских играх. Как-то, взяв короткую передышку и усевшись на гостевом диванчике у ресепшена, чтобы впервые за неделю спокойно выпить кофе и помедитировать на огромную грудь пухленькой секретарши, он поймал короткий экзистенциальный кризис, задумавшись над смыслом всех своих стараний.

Вдруг, в силу непостижимых алгоритмов Вселенной, мимо легкой походкой от бедра прошагала его «муза». После недавнего инцидента измученный организм мужчины реагировал на нее совершенно определенным образом. Даже запах Таниных духов – сложный, многогранный букет с легкой горчинкой – отзывался в нем трепетом бывшего курильщика перед зажженной сигаретой.

Надо сказать, что ее многоходовка с передачей ключевых проектов возымела эффект. Мало того, что Петр был выжат как лимон, так еще и времени, чтобы ее донимать, совсем не осталось.

Выглядела Таня потрясающе: тонкая, как рюмочка, в своей строгой обтягивающей юбочке и белой шелковой блузке, застегнутой на все пуговицы, она невольно провоцировала в нем самые порочные желания. Сам же мужчина был далеко не так лучезарен, как обычно: лицо слегка отекло от недостатка сна, под глазами выступили темные круги, щетина утратила ухоженный лоск.

Но, будучи уверенным в своем природном магнетизме, Петр обратил на Таню цепкий, пронизывающий взгляд хищника, затаившегося в траве… и был жестоко разочарован. Женщина ответила ему нарочитым недоумением, как принцесса, брезгливо скользнувшая взором по грязному холопу. При этом уголок ее губ коварно дрогнул вверх.

Сейчас Петр посмеивался про себя, вспоминая эту сцену, а тогда испытал искреннюю обиду ребенка, у которого отобрали лопатку в песочнице.

Леха с нескрываемым нетерпением уставился на приятеля, который на мгновение ушел в себя.

– Просто появились дополнительные стимулы, дружище.

– Ты стал загадочным, как симптомы венерического заболевания, Петька. Зачем столько интриги? Все равно расколешься рано или поздно. Ладно, давай пока бахнем за встречу!

Петр неторопливо брел домой, слегка покачиваясь от количества горячительного в крови. Вечер с одноклассником прошел в веселой разгульной болтовне. Леха предпринял еще несколько попыток вывести Петра на откровенный разговор об объекте его душевных волнений, но тот не поддался. Не хотелось вдаваться в запутанный контекст их с Таней отношений, достойный бразильского сериала.

Вследствие некоторых печальных событий он зарекся связываться со сложными женщинами. «Жизнь тебя ничему не учит, Петя», – подумал он с грустной иронией.

Теплый вечерний ветер приятно трепал его волосы, и Петр предпочел полностью погрузиться в еще острые воспоминания о поцелуе и Таниных подрагивающих пальчиках, застывших в немом протесте на его груди.

Он не хотел доводить ситуацию до такого накала. Конечно, Лизу он увел не только потому, что отчаянно нуждался в опытном координаторе. Он хотел подтвердить свою догадку о том, что Таня еще в деле. Мысль, что она просто ушла в сторону, оставшись недосягаемой, раздражала, как скрежет ножа по стеклу.

Но реакция женщины красноречиво оправдала все подозрения. Петр же не преминул воспользоваться ее редкой слабостью и ни о чем не жалел. Было слишком хорошо. Удержаться мог только святой, а он святым не был.

Глава 20

– Боря, хорош, – прошипел мужчина, – мы в разных весовых категориях.Пётр услышал хруст собственных рёбер, сжатых душными объятиями Бориса, будто бедный котёнок в руках жестокого ребёнка. Воздух вырвался из лёгких с тихим стоном, а перед глазами поплыли тёмные пятна.

Борис издал грудной смешок человека, страдающего лишним весом, освободил Петра и по-свойски похлопал его по плечу. Мужчины стояли в большом холле дорогого ресторана, куда постепенно стекались сотрудники всех мастей, разряженные в лучших традициях церемонии «Оскар». Раз в год компания устраивала шикарный корпоратив, чтобы поддерживать у коллектива чувство собственной важности и иллюзию «успешного успеха».

Такая ярмарка тщеславия всегда начиналась чинно, а заканчивалась весьма прозаично. Часть коллег, показав товар лицом, незаметно ретировалась, не желая остаток вечера наблюдать надоевшие лица. Другая часть ждала своего звёздного часа, чтобы подмазаться к руководству в светской беседе. А самые честные из всех просто методично надирались, чтобы самозабвенно извиваться на танцполе под незамысловатые трёхаккордные треки. В женщинах, растративших либидо от безрадостной монотонной работы, внезапно просыпалась «внутренняя богиня», задобренная щедрыми дозами шампанского. В мужчинах – гордый нигилист, раз в год смело отбрасывавший все условности, чтобы с гонором последнего рокера творить беспредел. При других обстоятельствах Пётр предпочёл бы «отслужить» официальную часть и, возможно, фуршет, но из-за робкой надежды урвать дополнительные бонусы от одной офисной задаваки настроился стоять до конца.

– Эта наглая сука сегодня явится? – добродушное лицо Бориса резко переменилось, и всем своим видом он напомнил Петру Кингпина – суперзлодея из известных американских комиксов.

Те эпитеты, которыми Борис то и дело нарекал Татьяну, всегда вызывали у мужчины ощущение песка на зубах. Сам он старался быть к женщинам более великодушным, хоть многие из них были опасны, коварны, жестоки и могли размазать по лобовому стеклу любого, вставшего на пути. Какой была Татьяна, он до конца не понимал. Она умела атаковать, показывать зубы. Но как далеко женщина могла зайти, чтобы получить желаемое?

После замечания Бориса Пётр ещё раз пробежался глазами по залу, что уже неоднократно делал раньше. Татьяны не было. Мужчина понимал, что она, как человек, зацикленный на карьере, никогда не пропустит такое важное для личного имиджа мероприятие, но вдруг что-то случилось? Внутри растекалось жгучее разочарование.

Как вдруг краем глаза он заметил её.

Элегантное чёрное платье чуть выше колена с умеренным вырезом на груди, светлые волосы красивыми волнами распущены по плечам, туфли на высоком каблуке, красная классическая помада. Пётр отметил, что Таня не изменяет себе. Очень выверенный образ, но от этого не менее манящий.

Внутренняя дискуссия о женском коварстве и о том, какая Таня на самом деле, мгновенно отошла на второй план. Хотелось смотреть на неё, а ещё больше – трогать.

Пётр подозвал стоящего неподалёку паренька с бокалами шампанского на подносе и, взяв один, отхлебнул большой глоток приторной шипучки. В этот момент его посетила забавная мысль: самые красивые аквариумные рыбки почти всегда хищники. Хотя красавицей Таня не была в эталонном смысле, весь её образ, голос, взгляд, в котором часто сквозила столь привлекательная для мужчин уязвимость, не позволяли думать иначе. И судя по косым взглядам некоторых молодых коллег в её сторону, Пётр был не единственным, кого Таня привлекала.

Борис тоже заметил её и с нескрываемым раздражением открыл рот, чтобы выдать очередную агрессивную тираду. Как вдруг Таня, заприметив мужчин, направилась в их сторону.

Оба застыли в немом ожидании.

– Здравствуйте, Борис Семёнович! Рада встрече.Пётр был уверен, что весь вечер женщина будет его избегать. Тем более странной оказалась её реакция. Остановившись в метре от них, Таня обворожительно улыбнулась. Кивнув Петру, она обратилась к его спутнику:

В ответ лицо Бориса приобрело выражение антикварного немецкого пупса: полные губы сжались в бесформенный рыхлый комок, маленькие глазки обескураженно округлились, брови вспорхнули вверх. Пётр услышал, как и без того частое (от привычной одышки и хронического гайморита) дыхание мужчины ускорилось, то и дело выдавая еле слышимый свист, будто у вскипающего чайника.

– Здравствуйте, Татьяна Сергеевна!Силясь прервать неловкую паузу, Борис неуверенно ответил:

Забавно, но его вид и интонация разительно отличались от той злобно-надменной манеры, в которой Борис говорил за несколько минут до этого.

– Красивый костюм. У вас хороший вкус.Таня будто не замечала искрящего в воздухе напряжения. Сделав небольшой шаг вперёд, она игриво заправила непослушную прядь волос за ухо, скользнула глазами по груди Бориса, затем, глядя испод ресниц, негромко произнесла:

Борис, которого жена разрядила как Брэда Питта в лучшие годы, выглядел довольно нелепо. Но, как и многие мужчины до и после него, из всех видов эмоциональных ласк он предпочитал грубую неприкрытую лесть. И, конечно, принял сказанное Татьяной за чистую монету.

Он засуетился, открыл рот, чтобы что-то ответить, но женщина уже отвернулась и направилась в сторону коллеги, поманив её рукой.

– Это что сейчас было?Не сразу придя в себя, Борис прокашлялся и уставился на Петра.

Тот пожал плечами, хлопнул Бориса по спине и предпочёл сбежать, чтобы не рассмеяться приятелю в лицо.

Нужно только поймать момент…Таня в хорошей форме, а значит, игра продолжается, – подумал Пётр, преисполненный задора.

Начальство разъехалось. Те из сотрудников, кто весь вечер стойко держал лицо, наконец расслабились. Музыка стала громче. Народ повалил на танцпол.

– Потанцуем?Таня сидела у барной стойки, перебирая содержимое маленькой сумочки, чтобы вытащить застрявший на дне смартфон. Пётр подошёл сзади, нагнулся и прошептал ей в ухо:

Женщина ожидаемо вздрогнула и замерла, потом прикрыла глаза, будто о чём-то договариваясь с собой. Когда Татьяна наконец повернулась к Петру, на её лице застыла безупречная маска спокойствия – сосредоточенная, изучающая.

Ещё секунду спустя она плавно наклонила голову, невзначай тронула кончиком языка губы, уголков которых коснулся лёгкий, едва заметный изгиб.

Пётр ощутил нарастающее нетерпение, но вдруг Татьяна легко поднялась со своего места и вложила руку в его ладонь.

Мужчина не рассчитывал, что это будет так легко, но вечер был полон сюрпризов.

Глава 21

Пётр понял, что удача ему изменила. Череду попсовых мелодий, под которые народ плясал, подражая танцевальным ритуалам древних племён, периодически прерывали выступления ресторанных артистов. Когда он подошёл к Татьяне, на сцене как раз звучал медленный блюзовый сингл в исполнении кинематографичной и фигуристой певицы с донельзя чувственным хриплым вокалом. Но едва они ступили на танцпол, под восторженный рёв разгорячённой толпы снова заиграли незамысловатые ритмичные куплеты.

Фантазии Петра, в которых он вёл Таню в танце, как искусный соблазнитель, и «вертикально выражал горизонтальные желания», мгновенно превратились в неуклюжую пародию. Будто в результате неудачного спиритического сеанса в него по ошибке вселился не великолепный Кларк Гейбл, а незадачливый мистер Бин.

Уловив его досаду, Таня насмешливо уставилась, словно спрашивая: «Ну и что будешь делать?» К счастью, в голове у Петра созрел новый план.

– Может, проветримся?

Таня с неожиданной покладистостью согласилась, грациозно обошла его по касательной и направилась к небольшой террасе.

Ночной воздух был свеж и слегка пропитан табачным дымом, который, на удивление, не раздражал, а навевал воспоминания о тёплых южных вечерах в маленьких приморских кафе. Они остались одни.

Пётр с видом лихого повесы, задумавшего шалость, опустил руку во внутренний карман пиджака и вынул небольшой пакетик.

– Что это? – Таня с любопытством разглядывала предмет, который он слегка сжимал между пальцами.

– Табачок. Хочу тебя угостить.

– Зачем? Я не курю.

Мужчина хитро улыбнулся:

– Знаю. Хорошие девочки не курят. Ты же хорошая?

Спокойствие и даже некоторая умиротворённость Петра неприятно кольнули её. В играх с мужчинами она не привыкла быть ведомой – разве что намеренно притворялась. Когда гнев разливался по венам, как едкое горючее, Таня с талантом редкой актрисы бросала многозначительные улыбки, пронизывала их прямым взглядом – без раскаяния, стыда, сожаления. В такие моменты лицемерие становилось её религией.

Но сейчас она не чувствовала, что ведёт партию. Всё дело было в страхе. Пётр привлекал её, и это щемящее противоречие вселяло неуверенность, словно она шла по искрящемуся от измороси тротуару, не зная, в какой момент поскользнётся.

Таня одновременно ненавидела его и страстно желала вновь оказаться в его руках. Эта двойственность терзала, вызывала то панику, то чёрную тоску. Она слишком хорошо знала, насколько беспечны могут быть такие, как он, в отношении чужих чувств.

Не удостоив вопрос ответом, она отвернулась к сияющему огнями городу, выпрямилась, подняла подбородок, чтобы ветер сдул холодный, опасный туман, осевший в голове… опасный и нестерпимо влекущий.

В опустевшее на мгновение сознание снова ворвался знакомый голос. Знакомый ли? Могла ли она быть уверена спустя столько лет?

«Было хорошо, Таня» – зацикленной аудиодорожкой шипело в ушах. В этой простой фразе для неё растворился весь грязный, липкий, безнадёжный цинизм мира.

Пётр молча наблюдал за ней, аккуратно раскладывая табак на папиросной бумаге. Подойдя вплотную, он отвернул край аккуратной трубочки и поднёс к её губам.

– Поможешь?

Расстояние между ними сократилось настолько, что Таня разглядела многоцветные искры в его серых глазах, подсвеченных уличными прожекторами, лукавые морщинки у век, ощутила убаюкивающий запах его тепла. Она приоткрыла губы и послушно провела кончиком языка по липкому краю бумаги.

Пётр завороженно наблюдал за этим нехитрым действием, не в силах припомнить ничего эротичнее. Заранее продумав эту маленькую провокацию, он не рассчитывал, что самого так зацепит. Если бы не угроза, что их небольшой тет-а-тет прервётся в любой момент, он бы уже с упоением прильнул к её маленькому ушку и нашептывал пошлости, как озабоченный мальчишка.

От внимания Тани не ушли ни его застывший взгляд, ни задержка дыхания. Она мгновенно уловила то состояние, которое накрыло его волной, заставив губы слегка дрогнуть. Значит, не такой уж он неуязвимый, – промелькнуло у неё в голове.

– О чём задумался? – всё так же глядя ему в глаза, Таня потянулась к его руке и, ласково пройдясь ноготками по шершавой ладони, вынула готовую сигарету, зажатую между пальцами.

– О тебе, – чуть помедлив, бросил Пётр.

В его голосе на мгновение пропало привычное лукавство. Он будто стал серьёзен.

Таня могла бы заставить его раскрыть суть этого пространного ответа, но не стала. Ведь это означало бы попасть в очередной маленький капкан. Он ведь снова пытался пробраться ей под кожу.

Женщина бесстрастно взяла сигарету в рот и застыла в красноречивом ожидании. Пётр, ухмыльнувшись, достал зажигалку. Раздался звонкий щелчок. Она затянулась и тонкой струйкой выпустила дым. Тело стало слегка ватным, лёгкое головокружение стёрло фокус во взгляде.

Таня пробовала сигареты ещё в студенческом общежитии, рассчитывая снискать популярность у сокурсников в местных курилках. Хотя и тогда делала это нечасто.

Как ни странно, отравляющее действие никотина постепенно привело мысли в порядок, помогло собраться. Видимо, естественные рефлексы направили тревожный сигнал в мозг, мобилизуя рациональное и заглушая прочее.

– Как дела с проектами? Новая процедура упростила твою жизнь?

Фраза прозвучала спокойно, хотя оба знали, сколько ядовитого злорадства в ней таилось. У Петра горели пятки – один пожар сменялся другим, среди подчинённых назревала революция. Даже Лиза, самоотверженному рвению которой позавидовала бы Жанна Орлеанская, сдулась через несколько недель.

Пётр невольно поморщился, вспомнив, что после выходных его ждёт очередная серия корпоративного ужастика. И всё же любая рабочая канитель воспринималась им не серьёзнее компьютерной игры – там можно сохраниться и выйти без особого ущерба.

Что им действительно двигало, так это нежелание уступать Татьяне. Казалось, если она победит, то непременно выскользнет из рук. Потому Пётр Полянов, наверное, впервые в жизни работал на износ: читал мотивационные речи, ставил KPI, сулил премии и личным «героическим» примером вынуждал отдел плыть вперед, как гребцы на байдарках. И это приносило плоды. Он чувствовал: очень скоро нахально посмотрит ей в глаза и заставит признать поражение.

Забавно, как одна женщина изменила его приоритеты. Год назад Пётр не примкнул бы к тупой массе запойных трудоголиков даже под пытками. Но ничего. Сегодня он её накажет. Получит своё «дофаминовое подкрепление», чего бы это ни стоило.

С этой мыслью он мягко, но уверенно обхватил её тонкое запястье с сигаретой, слегка окрашенной помадой, притянул к себе и сделал затяжку. Этот жест уже не походил на манеры английского джентльмена, которым он подражал весь вечер, – скорее напоминал стиль дворового хулигана… того самого, в которого влюблены все девчонки округи.

– Мне пора, Пётр, – неожиданно сказала Татьяна.

Ну нет. Так просто ты не уйдёшь, – пронеслось у него в голове.

– Боишься темноты? – прозвучало с вызовом. – Я тебя провожу.– Там очередь у лифта. Быстрее – по лестнице. – Там темно.

Таня где-то на границе сознания понимала: он не просто так стремится остаться с ней наедине. Но предпочла игнорировать догадки – просто потому что так хотела, не отдавая себе отчёта.

– К пожарной лестнице.– Куда идти? – немного растерянно пролепетала она.

Пётр взял её за локоть и повёл в нужном направлении.

Едва за ними захлопнулась тяжёлая металлическая дверь, он резко прижал Таню к холодной бетонной стене – без слов, без объяснений, без прелюдий. С нескрываемой злостью закрыл её рот губами, нахально прошёлся ладонями по скрытым тонкой тканью животу и груди. Когда женщина попыталась отстраниться, чтобы вдохнуть, он рывком привлёк её обратно и протолкнул язык глубже, агрессивно, исключая сопротивление. Да она и не пыталась. Обрывочные импульсы, как короткое замыкание, трещали в голове, не достигая ни одной мышцы в беспомощном теле. Ощущения то хаотично бродили кругами, то кипящей росой рассыпались по коже.

Сквозь дурман Таня почувствовала, как руки Петра спустились ниже, задрали подол её платья, а колено прошло между бёдер, вынудив встать шире. Сквозь влажную ткань трусиков в самой горячей пульсирующей точке она ощущала нарастающее ритмичное движение его бёдер. А спустя мгновение услышала в темноте свои сдавленные жалобные стоны. Голова сама запрокинулась, тело выгнулось навстречу. Мужская рука на подбородке неожиданно грубо развернула её щекой к стене.

– Ах… – она вздрогнула, когда этот самый язык проник в ухо, то едва касаясь, то настойчиво углубляясь. Губы затряслись, дыхание сбилось. Она была почти на пике.Спустя секунду женщина почувствовала, как горячий наглый язык нарочито медленно движется от её трепещущей яремной вены до влажного виска.

Одним движением Пётр стянул лиф, и холодный воздух обжёг обнажённую грудь. Но тут же его рот закрылся вокруг соска – жаркий, влажный, настойчивый, а пальцы оказались в трусиках и уже безжалостно двигались внутри, то ускоряясь, то замедляясь, поддразнивая.

– Ты сейчас кончишь, Танюш. – Он не спрашивал, он утверждал.Прервавшись на секунду, Пётр выдал хрипло:

И она не выдержала. Волна накатила внезапно – от кончиков пальцев, сжатых в его волосах, до самых пят, прижатых к полу. Тело трясло, губы раскрылись в беззвучном крике.

– Вот и всё… – прошептал он, и в его голосе звучало что-то между торжеством и одобрением. Затем насмешливо добавил: – Хорошая девочка.Он не отпускал её, продолжая движение пальцами, продлевая спазмы, пока Таня не застонала, цепляясь за его плечи.

Глава 22

Таня всё ещё упиралась спиной в стену, не чувствуя силы в ногах, часто дышала. Пётр неторопливо отпрянул от её груди и поднялся к лицу, коротко поцеловав в ямку над ключицей. Он хотел продолжения. Это было очевидно по тому, как напряглось его тело, по твёрдой руке, всё ещё прижимавшей её к стене. Этот контакт, вспыхнувший от злости и адреналина, дал ему лишь тень того, чего он жаждал. Но взгляд Тани прояснился слишком быстро – в нём не осталось ни страсти, ни даже привычной для неё ярости. Только пустота.Он бережно поправил её платье, сглаживая складки на тонкой ткани, и взял за руку. Их пальцы сплелись на мгновение, но Таня не ответила на сжатие – её ладонь осталась безжизненной, как у манекена.Их шаги гулко отдавались в пустых пролетах, сливаясь с далёкими звуками музыки из ресторана.

Такси ждали в тишине. Женщина стояла, понурив подбородок, с выражением пустой отрешенности. Пётр не так представлял их дальнейшее общение, надеясь, что томный вечер перейдёт в жаркую ночь. Когда машина подъехала, он всё же спросил:

– Мы бы могли поехать ко мне.

– Я устала, – Её слова повисли в воздухе, тяжёлые, как свинец. Голос был тихим, осипшим, но в нём явственно читалось железо.

– Жаль, я вкусно готовлю завтрак, – с добродушной улыбкой ответил мужчина и потянулся, чтобы поцеловать её.

Но Таня отвела голову в сторону так, что ему удалось только мазнуть губами по холодной щеке. Она быстро проскользнула в салон и хотела закрыть дверь, но Пётр её придержал.

– Спокойной ночи, Таня. Было хорошо.

В ответ она почему-то вздрогнула, будто от удара. Он, напротив, хотел этой простой фразой вывести женщину из эмоционального оцепенения. Страсть, одержимость, почти животная похоть не приблизили мужчину к ней ни на шаг. Она была мокрой и кончила очень быстро, что не оставляло сомнений в предельной степени её желания. Но в том, что случилось между ними, было мало действительно интимного.

А ведь интерес Петра не ограничивался только сексом. Он желал заполучить её полностью – чтобы послушно лежала у него на плече, голая и разгорячённая, шептала что-то на ухо, смелась, злилась. Зачем? Он и сам не знал. Отношения между ними были бы бесперспективной затеей. Но иногда люди просто хотят того, чего хотят.

Машина тронулась, и он смотрел вслед, пока красные огни стоп-сигналов не растворились в ночи. Затем развернулся и лениво побрёл обратно в ресторан, намереваясь снять напряжение порцией хорошего виски. Он ведь не получил разрядки, хотя был возбуждён до предела. И тело сейчас слегка потряхивало, отдавая в пах болезненной тяжестью.

За одним из столиков сидел Борис, пунцовый, потный, с мутными глазами и протягивал к нему руки, что-то мыча. Пётр прошёл мимо приятеля так, будто тот прозрачный. Он не боялся, что Борис затаит обиду, – завтра тот совершенно точно ничего не вспомнит, как бывало ни раз.

Большая часть сослуживцев разъехалась по домам. Несколько пьяных фигур танцевали под медленную музыку – кто-то в паре, кто-то с воображаемым партнёром. Когда Пётр наконец сделал заказ, внезапно ощутил на плече игривые шажки чьих-то маленьких пальчиков. Лиза, еле стоящая на ногах, смотрела на него если не с видом шальной императрицы, то точно одной из её главных фрейлин.