Полонное солнце

Но она так не объявилась. Моя мать очень любила ее и страшно тосковала, мечтая хотя бы узнать, где она обретается. Но этому не суждено было сбыться. Дед с бабкой блудной дочери своей не дождались. Они умерли один за другим. Мой отец ушел в мир иной спустя несколько лет после них, а через короткое время и мать моя отправилась следом. Из нашего семейства никого не осталось. И, когда я уже, было, решил, что теперь совсем один на свете, тетка неожиданно возникла на моем пороге. Это случилось несколько лет назад. Она тоже оказалась совершенно одна и думала, что моя мать еще жива, и они проведут вместе остаток дней. И никого не обнаружила, кроме меня. Испугавшись, что сделается мне в тягость, Калерия хотела уйти, но я не отпустил, мне нужен был родной человек рядом. Ей тоже. Поэтому я купил этот виноградник, и тетушка перебралась сюда, чтобы, как она говорит, не стеснять меня. Так и живем.

– Мне из всего сказанного важно лишь одно, Горан. То, что я успел понять. У тебя замечательная тетка! – Улыбнулся Веслав. – Она понравилась мне с единого взгляда. Отважна, упряма и несказанно добра, похоже.

– Да, ты не ошибся, ее сердце огромно и может вместить многое и многих, хоть она яростно пытается убедить всех в обратном. За ее напускной суровостью прячется весьма ранимая душа. Я ее очень люблю.

Веслав кивнул, соглашаясь с ним.

– Ну довольно разговоров, устраивайся, друг мой. – Улыбнулся Горан, поднимаясь и похлопав Веслава по колену. – Не стану мешать.

И оглядев замершую у стены фигуру Юна, он хмыкнул, покачал головой и вышел.

Остаток дня прошёл спокойно. Особо устраиваться и не пришлось, ибо вещей у хозяина оказалось немного, он легко разложил некоторые из них на столе, бросил свой дорожный мешок на пол подле кровати, убрал меч, снял и повесил на кровать ременной пояс с кинжалом в ножнах и многозначительно посмотрел на Юна при этом:

– Более трогать не смей! Даже не гляди в эту сторону, понял? Увижу, что просто рядом стоишь, убью!

Юн склонил голову. Он никак не мог привыкнуть к весьма громкому голосу Веслава. Линь всегда говорил тихо и не делал лишних движений. Новый хозяин не утруждал себя столь сложными правилами поведения, размахивая огромными ладонями своими при разговоре, подобно мельнице.

Сходили в баню, какая была устроена в поместье уже много лет. Каменные стены ее снаружи все сплошь поросли мхом. Причём Юн не знал, дозволено ли ему идти, и сидел у стены комнаты, обхватив колена руками до той поры, покуда ушедший было хозяин не вернулся обратно, вздернул его за шиворот и не поволок за собой, не говоря ни слова. В бане Горан заметил, а не слишком ли длинные волосы у парня, и в дороге будет трудно за ними ходить, как бы чего не завелось в них. Веслав согласно кивнул, оделся и поманил к себе Юна. Тот подошёл на негнущихся ногах. Ослушаться он даже не пытался. Вымытые волосы широкой волной лежали на спине, доходя почти до самого пояса. Веслав вышел, пробыл какое-то время снаружи и вернулся со своим кинжалом.

– Поворотись! – Скомандовал он голосом человека, не привыкшего к тому, что с ним станут спорить. Юн и не стал. У Линя никогда не стригли волос, иногда забирая их в замысловатую причёску, подходящую к случаю. Пряди Юна вились, и он терпеть не мог, когда они коротки. В таком виде они закручивались сильнее.

Веслав мощной рукой сгреб его кудри и быстро провел по ним острым, будто бритва, кинжалом, и они печально посыпались на пол. Юн стоял, опустив голову. Он не знал, сколь много срезал хозяин, пока голос не подал Горан:

– Мало взял! Они у него все одно длинны остались. Только теперь не до пояса, а до середины спины. Побрил бы башку ему, да и все! Зато вшей не нацепляет!

– Их у него и так нет, сам убедись. А лысый куда хуже, тогда все время брить придётся, а мне не с руки. Стану я с ним в дороге возиться! На черта мне это надо?

– Ну, как знаешь. – Горан снисходительно согласился, разглядывая Юна, какой вздохнул с видимым облегчением. Веслав ухмыльнулся, заметив это, и хлопнул его своей мощной ладонью по плечу, решив, видать, так на свой лад успокоить:

– Не трясись, волоса не зубья, отрастут! Слишком длинные у нас только бабы носят, а мужики, ежели хотят, то примерно так, как ты. Да прибери их, чтоб зря не лоснились. Погодь до вечера, я тебе шнурок сплету. Им и перевяжешь.

Он и впрямь сплел красивый прочный шнурок для волос и отдал Юну, наказав собрать волосья в одну прядь, как и было до этого. Тот повиновался.

Принесли ужин. Юн отчаянно страшился этого, боясь, что внутри вновь все заболит от количества еды, но Веслав был непреклонен, заставив его проглотить несколько ложек теплой каши. Юн давился ею, хоть и хотел есть. Хозяин смотрел на него безотрывно и погрозил кулаком, видя, как он дрожащими руками возит ложкой, размазывая варево по тарелке. Пришлось съесть все. Каша оказалась вкусной. Он давно такую не ел. Ночью он заснул сразу, едва голова коснулась подушки, после долгого времени голода и холода, нутро наполнилось едой, как того следовало, и он легко уснул, не успев даже пожелать хозяину спокойной ночи и поинтересоваться его нуждами.

Ночью Веслава разбудил какой-то грохот. Странная тень зашевелилась подле стены, и он, не разобравшись, запустил в неё сапогом. Тень ахнула. Затем в неё полетел второй сапог, а следом деревянная миска и глиняный стакан. Все они исчезли в полной тишине, не издав ни звука. Распахнулась дверь, и в комнату ввалился полуодетый Горан с подсвечником в одной руке и кинжалом в другой:

– Что тут у вас? – Крикнул он и повернулся к стене. Подле неё, прижавшись спиной, стоял Юн, испуганно вытаращив глаза. В руках он держал, судорожно сжимая пальцами, тарелку и стакан, а под мышкой у него были зажаты сапоги. Рядом валялась задетая им масляная лампа.

– Прости, господин Веслав. – Тихим голосом произнёс он. – Я случайно.

– Ты куда это собрался, тать? Да ещё посередь ночи? Бежать удумал, никак?

– Нет, господин, я… Я просто хотел. Я…

И тут Веслав все понял:

– Сапоги верни, ушкуйник! И остальное тоже! Живо!

Парень отлепился от стены и медленно побрел к нему. Дошёл, встал, повесив голову, и протянул вещи.

– Поймал, никак?

Юн кивнул.

– В темноте? Как углядел-то?

– Я на шум…

– На шум? Не верю! Как можно в темноте летящий сапог по шуму узнать, да руками схватить. Что-то ты, парень, плетешь мне тут.

Юн вскинул голову:

– Клянусь, господин Веслав!

– Не клянись, тебе нечем, раб простой! Клянутся честью, а где она, честь твоя? В яме позабыл?

Юноша потупился. Щеки его покраснели, и он замолк, сжав руки в кулаки. Веслав одобрительно хмыкнул. Стало быть, сказанное парня задело. Славно. Не квашня перед ним стоит, а характер. Стержень, видать, какой-никакой, а имеется. Не все ещё в нем рабство по стенками размазало, а кое-какое достоинство еще осталось. И то хорошо.

– Лампу-то почто уронил? Сапоги, стало быть, во тьме услышал, а лампу не углядел, да погубил походя! Как так? А лампа-то дорогая, небось, скажи Горан?

Юн спал с лица. Его вина все явственнее проступала на поверхности, а к ней могла добавиться, ежели его сейчас по нужде не отпустят, и другая, пополам с позором. Юн замер.

Веслав оглядел его внимательно, вздохнул и произнес:

– Ступай покуда, да свечу запали и с собой возьми, а то заблудишься, неровен час. Нужное место хоть запомнил, где здесь?

– Запомнил, господин Веслав.

– Да шагай потише, смотри, весь дом перебудишь.

Парень кивнул, зажег лишнюю свечку, сжал ее в ладонях и споро выскочил за дверь. Веслав усмехнулся, укладываясь обратно в постель, а Горан, произнес довольно:

– Ладно, опасности нет, буря миновала, пойду, покуда. Спать хочу, мочи нет. С постели меня подняли, думал, сердце разорвётся от страха. Грохотало так, что я испугался, решил крыша рухнула. – И с этими словами он побрел к себе. Скоро все стихло.

Веслав ждал. Горан поведал ему, что мальчишка два раза пытался сбежать, один раз от родственников его прежнего хозяина, а в другой раз от самого Горана. Новых хозяев он себе не хотел. Сейчас он тоже мог решиться на побег, объяснив все ночным походом в нужное место. Кто знает, что он задумал? Парень, судя по виду, умный да отчаянный. Своего не упустит. И, ежели задумал сбежать, то сбежит непременно. Нельзя ему позволять такое сделать. Побег карается весьма сурово, мальчишка такого не заслужил, потому надо смотреть в оба.

Время шло. Парня все не было. Где-то в отдалении лаяли собаки и вновь раздавались дальние раскаты. Веслав тяжело вздохнул и поднялся, нашаривая сапоги. Он поймал себя на том, что не хочет, чтобы Юн сбежал от него. Мальчишка понравился ему своим гордым независимым нравом. И смелостью…

Когда Веслав совсем уже, было, собрался выходить на поиски, дверь скрипнула, и Юн показался на пороге, пытаясь осторожно проскользнуть незамеченным на свое место.

– Что так долго? – Веслав строго нахмурился, отчего голос его сделался особенно хриплым и колючим.

Юн остановился подле своей кровати, не решаясь сесть на неё.

– Ну? Чего уста замкнул? Отвечай, когда просят. Никак хвороба нутряная скрутила?

Парень покачал головою из стороны в сторону и вздохнул тяжело. Слова правды никак не выходили у него изо рта, не проговаривались. Он считал, что новый хозяин не примет его глупое объяснение и рассердится. Но выхода все одно не было. Пора было сдаваться.

– Я на звезды смотрел, господин Веслав. Чуток только. И все.

– На звезды? – Веслав в удивлении вскинул брови. – Для чего это тебе такое?

– Красиво! Будто дорога по небу проходит. А на ней огни! Нас бывший мой хозяин, господин Линь учил, что звезды не только для красоты, но и для пользы дела дадены. Они на жизнь человеческую влияют, путь указуют. Надо только знать, куда смотреть. И как.

– И что ты там увидеть хотел? Да ещё посередь тьмы ночной? – Веслав заинтересовался. Мальчишка был забавный и мыслил интересно.

Тот молчал, понурив голову.

– Ну? Отвечай, чего смолк! Какую нить путеводную в звездах-то искал?!

– Судьбу…

– Чего?

– Судьбу свою увидеть хотел. – Голос парня упал до шёпота, а китайская мелодика проступила явственней, будто ему было легче опираться лишь на нее.

Веслава словно что-то толкнуло сейчас. Стало жарко. Парень оказался искренним до предела, он ничего не скрывал сейчас.

– Много ты в этом понимаешь! – Рявкнул Веслав, чтобы скрыть жалость, что сейчас здорово мешала, ослабляя его.

– Спать ступай! И гляди, вдругорядь светильник не урони, негоже хозяевам урон в доме чинить!

Юн уселся на свою кровать. Он обиженно сопел, будто собираясь что-то сказать, но не решался. Веслав вызвался помочь:

– Чего мнешься? Говори уже!

– Я не убегу от тебя, господин Веслав. Верь мне. Никогда. Что бы ни случилось.

– Ой ли? Не зарекайся, парень. Я человек суровый, злой, огнем вспыхнуть могу. Со мною ох как непросто тебе будет!

– Все равно. Я свое слово сказал и более его не переменю. Я не из беглецов. И, ежели, когда мне уйти придётся, то не по своей воле, поверь.

Веслав кивнул, принимая его слова на веру. Сказано было достойно. И хоть во тьме казалось, что беседу ведет китаец, сносно затвердивший русский язык и говорящий бегло, но со спотыканьями, он мальчишке поверил. Тот не походил на лжеца. Это Веслав понял сразу. И его подобное открытие подкупило.

– Спи уже, болтун-самородок. До рассвета недолго осталось. Будешь завтра носом клевать, кренделей от меня получишь, понял?

– Понял. – Судя по голосу парень уже уткнулся в подушку.

– Завтрева к утру поесть нам собери. Это твоё дело теперь, покуда новое тебе не найду. Уразумел?

Но в этот раз ответом Веславу была лишь тишина. Мальчишка заснул.

Ночной ветер продолжал играть тяжелыми занавесями окон. Поскрипывали ставни. Солёный морской дух был разлит, казалось, везде и походил на запах какого-то травяного снадобья, которым славно не только лечить раны, но и просто вдыхать его. Шума моря из-за дальности расстояния слышно не было, но его близость чувствовалась во всем. Веслав вытянулся в постели. Она была чуть влажной и огромной, и это его жутко раздражало. Он не терпел слишком большие кровати, спать в них было ему неуютно. Надо будет попросить Горана переселить их в другую комнату, поменьше и с меньшей постелей, иначе Веслав не выдержит.

Он закрыл глаза, и тут же увидел себя на берегу. Чайки летали над морем, как безумные, оглашая все вокруг истерическими криками. Спиной к нему и лицом к воде сидел Юн, обхватив колена руками. Его светлые волосы были вновь очень длинными и странными, похожими на диковинные жгуты, перевязанные цветастой лентой.

Он напряжённо о чем-то думал, бросая в воду камушки.

Тощую шею свою он обмотал темным платком с узорами, спасаясь от ветра.

Веслав подошёл к парню со спины, положил руку на его плечо и спросил:

– Как ты сегодня?

– Со мной все хорошо.

– Не обманывай меня!

– Я никогда не лгу, ты же знаешь.

Веслав потрепал его по голове, ощущая пальцами, какие жёсткие у него волосы. Мальчишка усмехнулся.

*

Сну что-то мешало. Ему показалось, что над ухом жужжит комар. Он досадливо отмахнулся от него, продолжая спать. Но комар не унимался. Наизворот, зудение его становилось с каждым мгновением все громче. Пришлось открыть глаза, чтобы найти его и прихлопнуть уже, наконец. Едва он проснулся, ясно стало, что спать не позволяла не противная мошка, а вопли Горана, доносящиеся из соседних покоев. Друг орал страшно, не стесняясь в выражениях. Ему вторил голос Гато, который и казался тем самым противным комариным писком сейчас. Но что самое поразительное, к ним примешивался и голос Юна, в котором сейчас звучал гнев пополам с отчаянием. Веслава ветром волнения мигом снесло с кровати. Он накинул рубаху, сунул ноги в сапоги, схватил свой ременной пояс и, застегивая его на ходу, бросился на шум.

Тяжелые двери в комнаты Горана были распахнуты. Веслав заметил Калерию, которой красный от гнева Горан не давал сказать и слова, Гато, что сочетал в выражении своего лица смесь торжества и возмущения, нескольких домашних рабов, что прислуживали в комнатах, и Юна, на которого сейчас наступала вся эта масса разгневанных людей. Жилистая рука Гато прижимала его за шею к стене, и мальчишка уже сверкал в отчаянии глазами, с чем-то одновременно громко не соглашаясь. Одна щека у него, очевидно стараниями надсмотрщика, была красной. Ор стоял страшный. Веслав возник на пороге именно тогда, когда Гато вновь замахнулся отвесить парню оплеуху. В одно мгновение его ладонь была перехвачена более мощной рукой Веслава, какая сжала ее с такой силой, словно готовясь поломать:

– По какому случаю веселье, а меня не звали?! – Рявкнул Веслав, вспыхивая, будто огонь от ветра, в мгновение ока, и обводя всех убийственным взглядом.

– У Гато пропал кошель с монетами, что я давал ему вчера. Этот олух клянется, что не терял его, а там была довольно крупная сумма, и все монеты золотом! Что прикажешь мне делать в таком случае?! – Горан гневался не на шутку, тяжело дыша.

– А причём тут мой слуга, скажи на милость?! – Веслав легко оттолкнул надсмотрщика в сторону, будто тот был невесомой былинкой, а не здоровяком огромного роста. И шагнул вперед.

– Это мальчишка украл деньги! Я уверен, господин Веслав! – Гато со злобой уставился на Юна, до которого не мог теперь дотянуться руками. Мешала мощная фигура русича, горою высящаяся прямо перед ним.

– Я ничего не крал! Господин Веслав, Гато лжет! Мне не нужны твои деньги, Гато, я даже прикоснуться бы к ним побрезговал!

– Что ты сказал, мерзавец?! – Гато вновь поднял кулак, собираясь обойти Веслава вокруг. Юн пригнул голову, отстраняясь, а Веслав повернулся к Горану:

– С чего решили, что слуга мой воровством грешен? Кто его застал за этим?

Тот уже открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но племянника перебила Калерия, тоже получив, наконец, возможность говорить:

– Никто ничего не видел, Веслав! Поверь мне! Мой племянник потребовал у Гато свой кошель назад, а его нигде не оказалось. Принялись искать и не нашли.

Горан согласно кивнул.

– И разом кинулись к человеку моему с этакой тяжбой? С какой стати? И, главное, когда он мог умыкнуть кошель, ежели все время был передо мною? Ну? Как там тебя, Гато? У тебя есть ответ на мой вопрос?

– Да! – Гато торжествовал, поглядывая на Юна, который силился что-то ответить. – Он украл у меня деньги в то самое мгновение, когда принялся лечить мне ногу! Лишил меня своими колдовскими умениями всяких чувств, а едва я потерялся от такого, утянул кошель из моей поясной сумки, и перепрятал его. Мальчишка хочет сбежать! Снова! Монеты ему нужны для побега! Все сходится!

– Нет! – Юн дёрнулся было, но Веслав не позволил, взяв его за плечо и дожидаясь ответа.

– Во-первых, я не собираюсь бежать! Я уже сказал о том господину Веславу! Во-вторых, кошель тебе дали позже, Гато! Когда ты уже стоял на ногах! Может, ты и способен умыкнуть деньги, едва получив их, но не я!

– Что ты сказал сейчас, раб мерзкий?!!! Да ты знаешь, что я с тобой сделаю за твой поганый язык! – Гато, наконец, удалось обойти Веслава, и он, торжествуя, поднял свой увесистый кулак, хватая Юна за плечо. Калерия возмущенно вскрикнула. Она не терпела драк у себя в доме.

– А ну молчать теперя всем! – Зычно приказал Веслав. Он схватил Юна за шиворот, выдергивая того из цепких рук надсмотрщика и ставя пред собою. Тот замер, вытянувшись перед ним. Веслав встряхнул его чуток, чтоб мысли в башке плотнее уложились, и произнёс, склоняясь к его лицу и шипя, будто змея:

– Слушаю тебя со вниманием. Чем еще ты можешь ответить на обвинения? Покуда я не услыхал должных оправданий!

Юну нечем стало дышать. Ворот от рубахи, стиснутый хозяином со всей силы, сдавил его шею. Он закашлялся. Рука чуть ослабла:

– Говори же, ну!

– Я не брал деньги, клянусь, господин!! Я не ворую в доме, в котором живу. И вообще не ворую! Мне не надобны монеты для побега, а, если б и были надобны, неужто я позволил бы себе остаться здесь после такого и дал себя схватить? Гато ненавидит меня и не упускает случая поквитаться!

– Конечно, ненавижу! – Гато таращил глаза, будто их у него было четыре, а не два. – Ты дерзкий, злобный, непочтительный негодяй! Если бы не я, ты бы скрылся от господина Горана, что дал тебе кров!

– Кровом ты называешь ту яму, в которой я сидел, Гато?

Горан, до того стоявший молча, возмущённо фыркнул. Разговор уже перешел опасную черту и явно двигался в сторону мордобоя, как вдруг за дверью раздались торопливые шаги, точнее, топот нескольких пар ног. Все повернулись. В двери ввалилось двое запыхавшихся конюших, что помогали с лошадьми во время пожара. На обоих не было лица:

– Господин Веслав! Беда!!!!

– Что? – Веслав напрягся. Что ещё могло случиться в довершение к тому, что уже произошло?

– Твоя лошадь, господин Веслав!!!

– Что с ней?!!!

– Она бьётся в падучей и изо рта у неё идёт пена! Похоже, что ее отравили!!!

Веслав застонал. Сторожка! Его лошадь, что прошла с ним столько испытаний! В дружине шутили, что у него настоящая боевая лошадь, умеющая много больше других. Сторожка действительно была настоящим товарищем ему, не раз вынося его из самых тяжелых боев, получая ранения, но всегда чудом вылезая из всех передряг. И возрождаясь, словно птица-феникс. Она отличала своих от чужих и предупреждала его об опасности громким ржанием. Он выбрал ее жеребенком, маленькую, тонконогую, серую, как мышь, с белым пятнышком на лбу, путающуюся в своих длинных ногах и весело встречающую его дома. Он всегда давал ей сухарик на ладони, небольшую репку или сыроежку, которые она очень любила. Сторожка стойко выносила весь длинный путь до Таврии и обратно, и никогда еще не подвела его. До сегодняшнего дня.

– Я иду в конюшню! Не медля! – Ему казалось, что в грудь воткнули нож и провернули в образовавшейся ране. Боль была неимоверной.

– Я с тобой. – Горан глядел на него с состраданием.

– Не нужно, Горан. – Веслав огляделся. Все смотрели на него с сочувствием, даже Юн, которого самого надо было пожалеть, в таком положении он сейчас оказался. Он не походил на вора и говорил вроде бы искренне, отрицая свою вину. Но бывает всякое. Веслав едва знал его и не представлял ещё, на что он способен. Сегодня он убедился лишний раз в том, что парень и впрямь дерзок и смел, он не забитый раб и способен постоять за себя, ну или хотя бы попытаться это сделать, хоть прекрасно понимает, чем ему грозит подобная вольность.

Веслав повернулся к Горану:

– Куда в этом доме отправляют провинившихся рабов?

– На тот свет! – Буркнул Горан. – Ну, или к Молчану, что одно и то же по сути. Он здесь для всех и судья, и палач. Ты его видел, так что понимаешь, о чем я.

Веслав кивнул. Юн опустил голову низко. Судьба его, что он пытался ночью определить по звездам, вырисовывалась теперь весьма ясно – его ждёт позорный столб. От него станут добиваться признания, что это именно он украл кошель. Истинное положение дел никому не сдалось. Гато показал на него. Надсмотрщик – свободный человек, стало быть, правда на его стороне. Юна даже слушать никто не станет. Вот и конец его жизни! У нового хозяина он не продержался и пары дней! Потрясающее везение! Похоже, встреча с учителем Линем гораздо ближе, чем он предполагал!

Юн поник, в отчаянии кусая губы, а Горан, меж тем, продолжил:

– Другая половина нашего подвала как раз для таких отчаянных голов, не чующих за собою меры. Может, бросить его туда покуда?

– Добро! Я так и сделаю! – Веслав кивнул, соглашаясь с приятелем. – Потребно разобраться в этом деле, как след, а не рубить с плеча. Но сейчас не до мальчишки. Судьба лошади для меня важнее. Горан, прикажи запереть этого татя в подвале, я после решу, что с ним делать! Прости, конечно, но твоим людям я не доверяю. И их словам тоже. Похоже на навет!

– Хорошо, Веслав.

– Прошу всех простить меня, но мне надобно идти. – Веслав кивнул головою, поклонился Калерии и быстро вышел, толкнув Юна плечом. Того развернуло, и он влетел точно в руки двух мощных детин – охранников господина Горана. Они схватили его и поволокли за собою. Впрочем, он и не сопротивлялся.

Веслав споро шел к конюшне, сопровождаемый тяжело дышащими рабами. Покуда он почти бежал по тропинке, под ноги что-то попало и отлетело в сторону от удара его сапога.

Веслав сперва не обратил внимания, прошагав дальше, но один из конюших, тот, что был помоложе, отстал, сунулся в кусты, росшие вдоль дороги, а затем догнал его, робко тронув за локоть:

– Господин, ты потерял. Возьми.

Веслав обернулся и оторопел. Слуга протягивал ему тот самый, доверху заполненный монетами кошель, бывший только что предметом раздора. Ну, Гато! Ну, баляба! Сам, кошель выронил и даже не заметил, а поспешил парня в том обвиноватить, глупеня! Остолоп мерзопакостный! На человека веславова, что безвинным оказался, замахнулся, да напраслину на него возвел! Будет ему за этакую подлость учение!! В другой раз уже остережется рот попусту открывать! И Горану надо указать, чтоб прислужников своих укоротил! Ретивы больно! А мальчишка – молодец! Ни в чем супротив правды не пошел. Как есть, не брал кошеля!!! Да и не похож он на того, кто руки на чужом погреть горазд. Веслав и сам такой же. Никогда на чужое не зарится. Завсегда более отдавать, чем брать любит. Да радуется, ежели дар его ко двору приходится. В этом они с парнем, видать, схожи.

Размышляя об таком, Веслав сунул кошель в поясную сумку и почти бегом бросился в двери конюшни. Молчан, что сидел на коленках в загоне подле его лошади, поднялся тяжело и отступил в сторону, давая ему дорогу. Двое конюших, что следовали за Веславом, замерли в дверях, не смея ступить дальше.

Когда Веслав вошел, надежда, что еще теплилась в душе, разом погасла. Сторожка лежала на боку, тяжело дыша и поминутно всхрапывая, ее серые бока ходили ходуном. Увидав хозяина, она еще отыскала в себе силы радостно фыркнуть и приподнять голову, а после вновь уронила ее на солому. Веслав присел подле нее, понимая, что помочь уже ничем нельзя. Изо рта лошади действительно шла обильная пена пополам с кровью, которая окрашивала землю в причудливый розовый цвет. Солома вся пропиталась ею. Веслав погладил Сторожку по носу и расправил гриву, а она в благодарность всхрапнула и вновь попыталась поднять голову, ткнувшись губами в его ладонь, словно ожидая привычного угощения. Глаза ее медленно стекленели, дыхание слабело, но она продолжала еще тянуться к хозяину из последних сил. А он гладил ее по голове и шептал что-то. Скоро она затихла, словно бы уснула, ее бока опали, уши встрепенулись в последний раз, будто она пыталась еще отчаянно услышать, что он ей говорит, потом волна дрожи пробежала по ее большому серому телу, она ударила ногами в стену загона, дернулась отчаянно и затихла. Все было кончено. Его Сторожка, его любимая лошадь ушла от него навсегда…