Рыцари Генома

– А что вас беспокоит?

– У них ведь уже двойня наметилась! Теперь – надолго.

– Тоже молодцы! Надо двигать эволюцию расы. А материал на этом не иссякнет, – успокоил Наид.

– Надеемся. А что же, всё-таки, с Готфридом? У тебя есть какие-нибудь догадки?

– Догадки и даже уверенность, но пока – только в том, что он жив и с ним – всё в порядке. – ответил Наид. – А вот как его вернуть… Надо искать.

– Что искать? – с обречённостью в голосе спросила Джедда.

– Управление, – ответил Наид. – Должна быть база, какой-то центр, из которого они управляются. Ведь они до недавнего времени никак себя не проявляли, даже намёка на них не было. И вдруг: на́ тебе! – вылезли, как по команде. Должен быть, во-первых, центр, во-вторых – кто-то или что-то в этом центре, кто ими управляет.

– Как понять «что-то»?

– Это может быть либо разум, и тогда это «кто-то», то есть живое существо, либо – программа, и тогда – её носитель, то есть какая-нибудь матрица.

– У тебя есть какая-нибудь мысль, в смысле – зацепка? – оживилась Джедда.

– Кое-что есть, – загадочно ответил Наид. – Но тут надо ещё…

– Скажи-и! Ну пожалуйста-а! – заныла Джедда.

– Во-первых, гора. В её недрах явно что-то есть. Причём это что-то без сомнения связано с последними событиями и с этими аппаратами. Сама посуди: гора испускает лучи, разрушающие геном, а аппараты похищают носителей эволюционного прогресса.

– Согласна! – убеждённо ответила Джедда.

– Во-вторых, загадочная крымская Анжелина. Она управляет зомби, она же, судя по их рассказам, осуществляет всю организацию, в том числе – и финансовую. Причём я сам поражаюсь их масштабам и размаху: ведь практически по всему миру, даже до Антарктиды добрались – прямо мафия натуральная. Получается, что у них есть связи и в банковской сфере, и в военных кругах, и в туризме, или так много денег, что они покупают буквально всех.

– Ты меня совсем напугал! – ужаснулась Джедда.

– Сама напросилась! Ну ладно, не волнуйся. Мы, кажется, эту их машину сильно пошатнули. Хотя бы тем, что два аппарата – в наших руках и для них уже недосягаемы, иначе бы давно сбежали. Так вот, Анжелина, уверен, играет во всём этом далеко не последнюю роль, а скорее всего – одну из первых. Если удастся, а я думаю – удастся, её выследить, получим доступ ко всем этим тайнам, а возможно, и поставим их себе на службу.

– Считаешь, её можно выследить? – благоговейно спросила вконец заинтригованная Джедда.

– Есть кое-какие мысли…

– Какие?!!

– Вот жду Дмитрия в отпуск, – ответил Наид. – Его ещё не похищали, хотя он – гораздо, несравнимо более лакомый кусочек из всех. Понимаешь?

Глава 3. Охота на охотника

Дмитрий открыл калитку и вошёл в упоительно знакомый двор. Сколько раз он представлял себе это возвращение! Наверное, столько, сколько прошло дней с того момента, как он его покинул. И с того самого момента он чистосердечно признавался себе в том, что понятия «покинуть» и «вернуться» вдруг приобрели для него совсем другой смысл. Вернее, смысл остался прежним, изменилось место: теперь его прочно и полноправно заняли эта калитка, этот двор и во-он та голубая дверь, едва виднеющаяся за раскидистыми ветвями. Именно их он покинул прошлым летом и именно к ним он вернулся сейчас. Возвратившись год назад из того незабываемого отпуска в родительский дом, он вдруг поймал себя на том, что этот дом, хотя и дарил тепло и был «надёжным причалом», никогда не вызывал у него тех эмоций, которые побудили бы назвать его своим родным очагом и приютом души. Эти же, утопающие в нарядной зелени дом и двор, а особенно – та комната в левом крыле, с первого же дня проникли глубоко в его сердце, сделавшись тем самым уголком Вселенной, от которого расходятся и к которому неизменно возвращаются все бесконечные дороги. Тем единственным пристанищем, которое может подарить утомлённому путнику те покой и уют, ту защиту от всех непогод и невзгод, тот поток живительных флюидов, которые способны утолить и исцелить, снять изнеможение и вдохнуть силы, изгнать из души холод и окутать её мягким ласковым домашним теплом. А измученному борьбой с перипетиями странствий разуму обеспечить безмятежный отдых незыблемой надёжностью стен и всеобъемлющей устроенностью быта. Дмитрий раньше и не представлял себе, что всё это вообще можно ощутить с такой полнотой. И теперь эти чувства наяву вопреки всем доводам разума и здравого смысла безапелляционно и необратимо переворачивали с ног на голову всю суть понятий «покинуть» и «вернуться». И он возвращался! Он не сопротивлялся этим чувствам, он принимал их как горькую, но сладостную неизбежность, подаренную ему судьбой.

Хозяйка с распростёртым радушием вышла ему навстречу.

– Прибыл странник! – с искренней радостью произнесла она. – Ну наконец-то! Заждались мы тебя, соскучились. Как-то уже и не то – без тебя, пустовато как-то. Ну давай выбирай комнату и располагайся, обед сейчас поспеет. Куда вселяться-то будешь? Ты у нас теперь всё знаешь, с тех пор не изменилось.

– Да мне бы туда же… – растроганно ответил Дмитрий. – А с обедом прямо неудобно… утруждать Вас. Я, может, в столовую…

– Не выдумывай! Чего там утруждать: на всех готовим, и тебе хватит. По столовкам ещё успеешь, а с дороги – по-домашнему: посидим, побеседуем, да и по стопочке – не помешает. Вот только Леночки-то нет: в экспедиции Леночка-то. Уж как она тебя ждала! Да вот внезапно предложили: что-то очень интересное, не стала отказываться, раз возможность есть. Ну да скоро должна вернуться. Ты тут пока акклиматизируешься, все свои отпускные ритуалы соблюдёшь, на отдых настроишься, а тут и она прилетит – даже не заметишь!

– Да-да, – согласился Дмитрий. – Она мне говорила. Разумеется, правильно сделала, что поехала: ей это в плюс пойдёт, пусть утверждается в науке. А я, о чём разговор?, конечно, подожду.

– Вот и славно! Давай иди – располагайся, умойся-переоденься и приходи на веранду. А я тебе сейчас постельное принесу, – сказала хозяйка и отправилась в дом.

Дмитрий поднял на плечо рюкзак и пошёл в свою прошлогоднюю комнату. Робко войдя, он остановился на пороге и, прислонившись к косяку, с глубоким вздохом окинул её взглядом. Здесь всё было на своих местах, как в день его отъезда в прошлом году. Всё было до боли знакомым и до слёз родным, словно он только вчера вышел отсюда, чтобы провести на далёкой чужбине лишь одну ночь. От нахлынувших бурным потоком воспоминаний закружилась голова, и Дмитрий, опустив рюкзак на пол, присел на краешек кровати, той самой, на которой он встретил ту незабываемую, самую счастливую в своей жизни ночь. Вся здешняя обстановка, такая привычная и естественная, излучала простое и бесхитростное, но невообразимо тёплое и упоительно ласковое обаяние. И Дмитрием вдруг овладело удивительное и неожиданное чувство, будто он именно сейчас, после мучительно долгих странствий, вернулся домой. Что именно эта комната в этом дворе под этими деревьями – и есть его родной дом, его самый надёжный причал, самый тёплый, именно для него питаемый очаг и самый ласковый приют для его неприкаянной души и утомлённого разума.

Этот рабочий год, начавшийся после того необыкновенного отпуска, был тоже необыкновенным, причём – во всех отношениях. Всё существо Дмитрия вдруг переполнилось неистовой энергией, которая выражалась в горячем энтузиазме и рвении вплоть до одержимости. Неспешная и рутинная научная работа сугубо для оправдания учёного статуса сменилась до странности бурной деятельностью, желание или даже – жажда которой буквально распирала Дмитрия. Он забросил все свои увлечения: музыку, шахматы, домашние заготовки, чтение книг и наполовину – спорт, почти перестал общаться с друзьями и переселился к родителям только для того, чтобы избавиться хотя бы от половины домашних дел. Он с головой ушёл в работу, которой занимался даже дома в свободное время. И все вокруг стали отмечать удивительные, а иногда – даже странные перемены в его поведении и стиле деятельности. Не отличаясь раньше особой научной смелостью и работая лишь над развитием уже обозначенных тем, он стал вдруг высказывать такие мысли, которые как минимум удивляли его коллег и руководителей своей новизной и неожиданностью появления. Однако Дмитрий приводил такие доводы и опирался на такое количество перелопаченного им материала, что ему всякий раз удавалось убедить любого скептика в их научной весомости, актуальности и перспективности. При этом все неизменно удивлялись, когда он вообще успевал всё это делать. Кроме того,, ему постоянно удавалось удивительно виртуозно связать свои идеи с утверждёнными тематиками исследований и логически обосновать их уместность практически в любой из них. В результате дело всегда заканчивалось тем, что руководители направлений и научных проектов как минимум разрешали ему «пристраивать» в них свои идеи и, не создавая помех для плановых работ, развивать их. И, совершенно неожиданно для всех, первые же результаты, вылившиеся в несколько статей, вызвали живейший интерес в научном сообществе. И это было ничуть не удивительно, так как они приоткрывали завесы таких областей, на которые раньше практически не обращалось внимание. Больше того, о самом их существовании раньше никто даже не задумывался. Они, казалось, сознательно таились где-то в глубинах Неизведанного, ожидая своего часа и смельчака, который отважился бы в них проникнуть. В итоге результаты исследований по плановым тематикам получались ярко, многогранно и, главное, очень гармонично расцвеченные интересными деталями и дополнениями, зачастую подсказывающими новые направления поиска. В конце концов, интерес к исследованиям, в которых Дмитрий таким образом участвовал, возрос настолько, что руководители стали всячески поощрять его работу и содействовать ему, помогая с информационной и лабораторной базой и с удовольствием отпуская его в творческие командировки (правда, в основном – за свой счёт). Получая таким образом доступ к современному и даже новейшему исследовательскому оборудованию и технологиям, он подводил под свои догадки такую экспериментальную базу, которая неизменно блестяще подтверждала их. Все вокруг лишь восхищённо разводили руками, недоумевая, как они вообще могли прийти ему в голову, объясняя это, как обычно в подобных случаях, гениальной интуицией исследователя, «созданного для работы именно в этой области».

Получив, в конце концов, персональный грант, Дмитрий неожиданно подписал договор о сотрудничестве с кафедрой физиологии и лабораторией молекулярной биологии Симферопольской Медицинской Академии. А их руководство, со своей стороны, без долгих раздумий включило его в состав создаваемой на их базе группы специалистов для разработки перспективных направлений исследований. И Дмитрий, ещё продолжая работать на своём старом месте, стал буквально генератором идей для нового коллектива. Он каким-то немыслимым образом выискивал где-то в недрах живого организма затаившиеся там невероятные функции, особенности, возможности и способности, существование которых никто кроме него не мог даже вообразить. Причём все они неизменно блестяще подтверждались экспериментально после самых поверхностных исследований. Всё это уже никак нельзя было объяснить одним только, пусть даже научным, воображением. И даже «гениальной интуиции» здесь было явно недостаточно. Поэтому постепенно собирающийся коллектив, не находя этому разумного объяснения, стал таинственным полушёпотом поговаривать о некоем мистическом «внутреннем чутье», которым якобы обладал их будущий коллега. Разумеется, никому из них было невдомёк, что эта догадка была абсолютно верной, а внутреннее чутьё было совсем не мистическим, а совершенно реальным. Это невероятно острое и необыкновенно универсальное чутьё, способное распознавать буквально молекулы, позволяло ему проникать в самые невообразимые глубины своего организма и его физиологических процессов. Оно предугадывало и обнаруживало в нём настоящие перлы и шедевры жизненного созидания, демонстрируя поистине его неисчерпаемость и красноречиво говоря о том, что организм – творение и носитель Жизни – представляет собой систему намного более глубокую и обширную, чем та, которой он предстаёт окружающему миру и занимает в нём своё место. Что в этой системе предусмотрено абсолютно всё, и она способна существовать и развиваться в любых условиях и направлениях, какими только располагает Мироздание. Что организм, являясь продуктом одного из путей всеобщего развития материи, имеет информацию обо всех его путях. И, естественно, обладает полным арсеналом возможностей и способностей для познания и освоения любого из этих путей, движения по ним, существования и развития в них. И то, что Дмитрию периодически удавалось этим «чутьём» обнаружить – лишь ничтожные капли в безбрежном океане этого арсенала. И уж подавно никто не мог догадаться о причинах возникновения этого «чутья», о таинственных силах, позволивших организму развить эту способность. А источником этих сил и всего этого волшебства был совсем небольшой рубиновый шарик, таящийся среди мышц рядом с левым плечевым суставом…

Изучив потоки жизненной энергии организма, в котором он находился, прочитав и расшифровав системы импульсов буквально каждой его клетки, гомеостат настраивал свою работу в унисон со всем их многообразием, сливаясь с ними в одно целое. Он стал действительно процессором, компьютером, распределяя и направляя все эти потоки в нужные направления, повинуясь командам мозга, его подкорки или же, когда это было особенно необходимо, и помимо них, на «местном уровне», образуя в конкретных местах малую рефлекто́рную цепь. В результате такого управления организм превращался в поистине магическую лабораторию, творящую настоящие чудеса. Правда, из-за несовершенства внутренней организации и структуры, проявлялись эти «чудеса» далеко не всегда, а лишь в экстремальных случаях. Причём экстремальность эта определялась организмом и гомеостатом как-то по-своему, по непонятно каким критериям, и результат мог проявиться в самый неожиданный момент и самым непредсказуемым образом. При этом Дмитрий чувствовал и догадывался, что непредсказуемость эта – просто результат неумения управлять этими процессами, и что со временем это вполне может быть преодолено. Ставя на само́м себе просто в процессе обычной жизни множество экспериментов, порой – очень смелых, Дмитрий получал зачастую поистине ошеломляющие результаты, раскрывающие на первый взгляд фантастические возможности организма, его структур и протекающих в нём процессов. И наряду с этими открытиями он, пусть очень медленно и с трудом, но всё же постепенно учился управлять всеми этими «чудесами» и использовать их.

Поставив себе цель обосноваться в Крыму, Дмитрий крепко ухватился за выпавшую ему в результате созданного им научного задела возможность попасть в группу молодых исследователей в области физиологии и молекулярной биологии, создаваемую в Медицинской Академии совместно с Федеральным Университетом. Ознакомившись с его работами, комиссия приняла его без всяких раздумий и колебаний с предоставлением всех социальных благ, включая «малосемейку» в комфортабельном жилом комплексе для студентов и молодых специалистов. Оставалось лишь дождаться официального начала работы. Всё это время Дмитрию приходилось не в шутку ломать голову над тем, чтобы из множества сделанных открытий отобрать достаточное количество наименее шокирующих и наиболее доступных для консервативного человеческого восприятия, да ещё и таких, которые легко было бы подтвердить экспериментально. Но он блестяще справился с этой задачей, создав приличный запас идей на пару лет вперёд. Пока же он продолжал интенсивно «работать над собой», экспериментируя и развивая навыки, так как имел некое предчувствие, что открываемые и развиваемые им в себе самом возможности и способности могут ему понадобиться, причём – очень скоро. При этом он часто вспоминал пророческую фразу Наида: «В следующий отпуск приедешь доктором», отмечая, что она уже вполне сбывалась, и воздавал должное его щедрости: ведь всеми этими достижениями Дмитрий был всецело обязан его подарку.

После превосходного обеда со «стопочкой», которая оказалась не одна, Дмитрий уединился в своей комнате с намерением вздремнуть. Но вдруг снаружи послышалась негромкая возня и в дверь настойчиво заскреблись. Дмитрий с недоумением поднялся и открыл её. За дверью стояла светло-бурая собака с белой грудью и полосой на лбу, в которой он сразу узнал Крайса.

– С приездом! – радостно и деловито сказал Крайс.

– Привет! – с восторгом ответил приятно удивлённый Дмитрий. – Быстро вы узнали о моём приезде. Я и не ожидал, что прямо сразу меня посетите.

– Да мы уже заждались тебя, – пояснил Крайс. – Сто раз пожалели, что не снабдили тебя лайнером. Всё было бы гораздо проще, а главное – ты был бы в курсе. Но, может, это и хорошо: не отвлекали тебя от работы.

– А что, случилось что-нибудь? – встревоженно спросил Дмитрий. – То-то я смотрю, Лена под самый мой приезд в экспедицию укатила. Что ещё за экспедиция вдруг? Я-то сначала ничего не подумал: она так спокойно и с энтузиазмом говорила. А сейчас…

– Да не волнуйся ты! С ней-то как раз всё в порядке, – успокоил Крайс. – А вот с другими – были дела! И тебя мы ждём именно в связи с ними.

Крайс достал откуда-то сшитую кольцом эластичную ленту, расшитую затейливым орнаментом из блестящих металлических нитей.

– Вот тебе лайнер, пока – в таком исполнении, чтобы никто не заподозрил. А настоящий получишь потом. Наид хочет срочно поговорить с тобой и поручить тебе очень ответственную миссию, с которой, по его словам, лучше тебя никто не справится.

– Подожди, подожди! – не унимался Дмитрий. – Ты мне сначала про Лену расскажи. Ведь, как я понял из твоих слов, вы что-то знаете!

– Ну хорошо, – ответил Крайс. – Понимаю, что тебя это волнует в первую очередь. Так вот, Лена – у нас. Это тебя успокоит? С ней, повторяю, всё в порядке, она – под присмотром и действительно – в экспедиции. Официально это будет оформлено как творческая работа на каникулах, а материала она наберёт такого, что её без оговорок в твою группу зачислят. Как студента, конечно.

– Вы знаете, что меня приняли в эту группу?…

– Разумеется. Да это и не трудно было узнать: там вся Академия гудит как сумасшедший улей. Мы все просто восхищены тем, как виртуозно тебе удалось решить сразу все твои проблемы: научную, карьерную, территориальную, жилищную, ну и, судя по всему, семейную. Все, какие едва наметились год назад.

– Да уж, я и сам удивляюсь, как так получилось, – согласился Дмитрий. – Вдруг практически на пустом месте разом всплыла куча проблем и, едва мы успели их обозначить, так же разом решилась. Но решилась, надо сказать, только благодаря вам и Наиду.

– Не скромничай. Ты, со своими усердием и целеустремлённостью, и сам бы вполне смог, может быть, не так гладко и быстро, но…

– А вот это – благодаря Лене, и только ей! – заверил Дмитрий. – Если по уши влюбишься, и не такие горы своротишь!

– Это верно, – согласился Крайс. – И всё-таки, работу провернул именно ты. И, как бы там ни было, мы за тебя рады, точнее – за вас. Мы-то думали, тебе придётся как-то помогать, что-то организовывать, а ты сам вон как всё устроил, стратегия-то была сугубо твоя. Правильно выстроить дело тоже надо суметь.

– Я этому, честно говоря, сам удивляюсь! – признался Дмитрий. – Никогда не обладал ни организаторским талантом, даже в отношении себя, ни стратегическим мышлением. А тут – прямо озарение какое-то!

– Ну что же, это хорошо, что оно в тебе проснулось, – загадочно заметил Крайс. – Похоже, оно тебе скоро понадобится и пригодится.

– Да? – насторожился Дмитрий, – Это в чём же? И, кстати, почему это Лена вдруг – у вас?

– Так надо! – многозначительно ответил Крайс. – Во-первых, для её безопасности, во-вторых, чтобы не мешать тебе.

– То есть как – для безопасности?! Ей что, опасность угрожает?! Да что тут вообще происходит, объясни уже?!

– Нам всем в этой жизни так или иначе угрожает опасность. И, кстати, тебе – в первую очередь. Так что, это так – совет: не выходи отсюда до разговора с Наидом, он тебе разъяснит обстановку и объяснит задачу. Надо уже положить конец тем делам, которые в последнее время творятся. А Лене сейчас ничего не угрожает. Здесь, возможно, и угрожало, а у нас – нет. Кстати, наибольшая опасность могла угрожать вам, когда вы – вместе.

– Слушай! – вспылил Дмитрий. – Я тебя просил объяснить, а ты только пугаешь. Я вот тебя не выпущу отсюда, пока всё не расскажешь! Думаешь, не справлюсь?!

– Но-но! Остынь! – угрожающим тоном ответил Крайс. – Знаю, к чему ты клонишь.

Но в следующую секунду с улыбкой добавил:

– А что, это даже интересно: гомеостат против уку́-сю – кто кого! Да успокойся на самом деле, но не расслабляйся: дела здесь творятся серьёзные и опасности могут быть нешуточные. А объяснит тебе Наид: у него – особое стратегическое ви́дение.

– Да плевал я на все опасности! – не унимался Дмитрий. – Я любого съем и не подавлюсь.

– Вот и хорошо, – поддержал Крайс. – Только съедать никого не надо. Побереги свои способности для дела. Главное тебе – при любом раскладе остаться невредимым. Справишься?

– Элементарно! – пообещал Дмитрий. – В наилучшем виде!

– Вот и славно, – одобрил Крайс. – Надеюсь, что всё произойдёт быстро и, наконец, закончится. И тогда маршируйте под Мендельсона!

– Дай Бог, – улыбнулся Дмитрий.

– Приятного отдыха и… да здравствует свет! В общем, боевых успехов и военной удачи, – пожелал Крайс.

Дмитрий кивнул. Крайс ловко отцарапнул дверь, за которой – Дмитрий даже поёжился – вместо садовой зелени колыхалось пятно искажения. Крайс шагнул в него и, погрузившись, словно в воду, исчез.

Вот уже третий вечер Дмитрий демонстративно шатался по самым людным местам и увеселительным заведениям, перемежая их с блужданиями по глухим и тёмным уголкам посёлка. Предупредив хозяйку о том, что он, пока не вернулась Лена, может уехать к родственникам в Севастополь, он ходил и ходил, не жалея ног и времени, лавируя в толпах и заглядывая в лица, активно участвуя в тусовках и беззастенчиво общаясь со случайными встречными. При этом он постоянно думал о Лене. Он, как и бесчисленное количество раз до этого, вызывал в памяти её образ в бесконечном множестве вариаций и обстановок. Он рисовал в воображении нескончаемую череду сценариев их встречи, представлял её идущей рядом и даже, тайком от прохожих, разговаривал с ней. Он заполнял ею свой разум, настолько вживаясь в эти картины, что нередко напрочь забывал, что делает это не просто так и вовсе не от тоски. Что всем этим он преследует конкретную практическую цель… Он искал и ждал. Искал и ждал тех, кто мог искать и ждать его.

Внезапно Дмитрий остановился, словно вкопанный, сам удивившись этому. Эта категоричная остановка произошла сама собой без участия его воли. «В чём дело?!» Дмитрий огляделся и вдруг всё понял. Это была та самая скамейка из множества поперечных дощечек, обрамляющая в качестве парапета большую круглую клумбу, в центре которой росла высокая и раскидистая мимоза, создавая под собой в дневную жару уютный тенистый уголок. Именно здесь, на этой скамейке в тот первый вечер год назад он попросил Лену подождать и, сбегав до цветочного ряда, вернулся с небольшим, но роскошным букетом из пяти огромных и необыкновенно красивых роз: бархатных тёмно-красных с фиолетовым отливом и коричневатыми кончиками лепестков. И сейчас он вдруг необычайно ярко вспомнил, как тогда оторопело и восторженно вспыхнули её глаза, как в изумлённом вдохе поднялась и застыла её грудь, и она, словно не понимая, что происходит, подалась немного назад и замерла. Секунд десять она пребывала в полной неподвижности и растерянности, затем, с глазами, полными слёз счастья, бросилась к нему и, обвив руками его шею, уткнулась лицом в его грудь. Он даже не вспомнил, он вновь увидел её обалдевшее лицо и сияющие детским восторгом широко раскрытые глаза, вновь почувствовал нежную страсть её объятий и горячее сбивчивое дыхание на его груди.

– Ай да молодец! – прозвучало вдруг в его голове. – Вот это удар! У наших друзей все приборы зашкалили. Но ты всё-таки полегче: сам не сгори.

– Да иди ты к чёрту! – в сердцах вслух сказал Дмитрий, в изнеможении опускаясь на скамейку. – Дай досмотреть!

– Ты не забывай, зачем сюда пришёл, – отозвался голос.

– А что, хорошо получилось? – спохватился Дмитрий, с трудом приходя в себя.

И тут он вдруг почувствовал, словно эхо, какой-то неясный отголосок где-то в глубине мозга, словно кто-то из невообразимых далей откликнулся на его зов.

– Ну и воображение у тебя! – восхищённо ответил голос. – Даже страшновато стало. Бьёшь наповал… и, кажется, в самую точку.

– Не понял. В какую точку?

– Боюсь ошибиться, но, похоже, была ответная реакция.

– Да? Я, кстати, тоже что-то почувствовал, – сообщил Дмитрий. – Может, это – от Лены?

– Нет, сигнал совсем другого характера, и модуляция вовсе не её. К тому же не забывай про временно́й сдвиг, – возразил голос. – Ваши сигналы его преодолеть не могут.