Холодное полнолуние

– Интересно, конечно, но что это нам дает?

– Погоди… А вот это знакомая мне подсобила. Нашла она запись за май одна тысяча девятьсот десятого года о том, что на платформе железнодорожного вокзала «Вятка-I» мещанин Игнат Никулин, приказчик купца Зарянова, заявил о краже гимназисткой Августой Тимофеевой саквояжа с драгоценностями в поезде, следовавшем из Вологды в Вятку. Так вот… Девицу обыскали, но ценностей не нашли.

– А вот это любопытно! Сан Саныч, что думаешь?

– Думаю, что нам повезло… Раз потянули за ниточку, будем потихоньку дальше клубок этот распутывать. Список украденного тебе зачитать?

– И таковой имеется?

Саныч снова придвинул бумагу поближе к глазам.

– Овальная золотая брошь с аметистами и бриллиантами, ожерелье бриллиантовое свадебное, три пары серег с мелкими бриллиантами, одна пара серег с жемчужинами, свадебная музыкальная шкатулка на двенадцать мелодий, золотой браслет гладкий, золотые часы. Ценность похищенного определена в сумме около одной тысячи восьмисот рублей.

– Впечатляет. Это большие деньги?

– Приличные! Но и это еще не все.

– Сегодня наш день…

– Посмотрел я списки гимназисток Вятской Мариинской женской гимназии. Так вот… Барышня Тимофеева окончила семь классов. Училась вместе с Заряновой Евдокией. Вот как все переплетается! Правда, Дуня обучалась на год дольше, чтобы окончить педагогический, восьмой, класс. Видимо, точно знала чего хотела.

– Серьезную работу проделали, Сан Саныч. Только впереди еще больше.

– Да я горы готов свернуть! Давно такого охотничьего азарта не испытывал. Чуял, особенное это дело… Теперь твои соображения услышать хочу.

– Надо понять, что происходило с семьей Заряновых. Я так понимаю, что по линии Дуни вы ничего криминального и странного не нашли. Она местная учительница. Мужа, инженера-путейца, похоронила еще до войны. Сын пропал без вести, дочь умерла в преклонном возрасте. Внука заклевали вороны, а внучка погибла в ДТП. Кстати, наш следователь запросил это дело неделю назад. Надеюсь, что его подготовили. Уточните? Продолжаем искать родственников по линии Сергея Зарянова. Это задача на ближайшие дни. Кстати, если Августа обучение завершила, значит, была признана невиновной в преступлении?

– Скорее всего, но кража драгоценностей не могла остаться без расследования. Период известен – май одна тысяча девятьсот десятого года – это упрощает задачу, – Рудич уже обдумывал варианты поиска. – С делом по ДТП потороплю.

– Хотите со мной на встречу с Геннадием Евгеньевичем Сорокиным?

– С вами куда и когда угодно. Я всегда здесь, поэтому, если понадоблюсь, сообщите через дежурного.

– Могу и лично: через два часа пятнадцать минут встречаемся.

Ворожцова вернулась в рабочий кабинет и снова закрыла дверь изнутри.

Образ кулона в области затылка сегодня полыхал ярче обычного. «Мы на верном пути!» – подумала Ася.

После разговора с Маргаритой она нашла в интернете программу фестиваля на Театральной площади. Обрадовалась. «Сегодня, определенно, удачный день». В программе были заявлены выступления студенческих команд КВН. Среди прочих участвовала команда вуза, в котором учились Данил и Лариса. Она набрала номер телефона студента.

– Данил, добрый день! Есть просьба. Можно? Ты, случайно, не кавээнщик? А Лариса? Жаль… Даня, нужны любые видеозаписи с осеннего фестиваля на Театралке. Вы там были? Класс! Пересылай. Даня, и у друзей поспрашивай. Все, что найдешь. Жду!

В дверь снова постучали.

Ворожцова скривилась: «Не дают работать!»

На пороге стоял Рябов.

– Добрый день, Ася Савельевна! Я к вам.

– Проходите, Антон Владимирович.

– Как идет расследование? Нужно ли мое участие?

– Спасибо. Пока справляемся.

– А вот мне необходима консультация психолога, – узкие губы Цапла растянулись в холодной улыбке.

– Хорошо. Чем могу посодействовать?

– Моего подчиненного подозревают в крысятничестве. Хотелось бы узнать вашу точку зрения.

– Расскажите подробнее.

– Вчера вечером во время задержания подозреваемого и осмотра места преступления были описаны и приобщены вещественные доказательства, но один из предметов до отдела не доехал. Коллеги обвиняют лейтенанта Уварова, который, по их мнению, имел возможность уничтожить доказательство. Сразу поясню. Человек в коллективе новый, относятся к нему настороженно, но прежде дискредитирующих поступков за ним замечено не было.

– Давайте попробуем.

– Что вам для этого нужно?

– Сколько человек имели доступ к вещдоку?

– Трое.

– Попросите их по очереди, с паузой минут десять, зайти ко мне. Только не связывайте это с пропажей. Скажите, что мне нужна их помощь. Кстати, что это за вещь?

– Красная флешка. Я могу присутствовать?

– В этом нет необходимости.

– То есть я должен буду поверить вам на слово?

– Я попробую подкрепить свое заключение, если его удастся получить. Дайте мне пятнадцать минут, подумаю, как с ними поработать.

«Отличить правду ото лжи просто. Главное – отключить мозг. Стоит заработать логике, результат будет сомнительным, – думала Ася. – Хорошо, если испытуемый находится в расслабленном состоянии, тогда его реакции естественны».

Она сняла пиджак. Черное платье-футляр, несмотря на традиционный фасон, сидело безупречно. Подол едва приоткрывал красивые колени, рукав три четверти подчеркивал изящные кисти. Необычная застежка на спине будоражила воображение.

– Разрешите? – заглянул первый из приглашенных.

– Проходите, – улыбнулась девушка. Она стояла у окна, демонстрируя себя во всей красе.

– Это вам нужна подмога?

– Да, снимите, пожалуйста, коробку со шкафа! – она повернулась спиной, показывая, что именно достать.

Мужчина легко выполнил просьбу.

– Спасибо вам огромное, без вас я бы не справилась.

– Может, что-то еще сделать?

– Да.

– Готов!

– Ответьте прямо на один нескромный вопрос… – она потянула паузу, заправила прядку волос за ушко. – Вы женаты?

– Никак нет, – рассмеялся мужчина.

– Это вы взяли красную флешку?

Ворожцова проделала это с каждым, дождалась Рябова и без предупреждения повторила эксперимент с ним.

Полковник опешил.

– Меня там даже не было!

Она видела, что вопрос задел его.

– Я знаю, куда вы ее спрятали! – уверенно заявила Ася.

Выслушала раздраженный ответ, пояснила:

– Вы, как и трое ваших сотрудников, к пропаже флешки не имеете отношения. Дело даже не в микромимике и позе, не в реакции «Да пошла ты, дура!» Никто из вас на мое заявление «знаю, куда спрятали» не пытался это место представить. Либо флешка у кого-то другого, либо ее потеряли, выронили, переложили.

– Знаете, Ася Савельевна, эти ваши методы… – Цапл подбирал нужное слово.

– Просты и эффективны, – помогла она.

– Именно! – в два шага полковник оказался у двери, внезапно развернулся, едва не запутался в длинных ногах, восстановил дыхание и уже совсем спокойно сказал: – Перед вашей красотой устоять невозможно! Спасибо за помощь.

ГЛАВА V. 31. Сорокин

Областной город Киров. Двадцать второе декабря 2023 года, пятница

Ася вызвала такси, оделась и выскочила на крыльцо. Там ее уже поджидал Саныч, который в пуховике и стильной ушанке выглядел лет на пятнадцать моложе.

– Позвольте, – он помог Асе сесть и устроился рядом.

– Слышала новости? – легонько хлопнул ее по колену Рудич.

– Какие?

– Прислали нарочным дело по ДТП.

– Рябов мне об этом не сказал.

– Конечно, он и не в курсе, секретарь зарегистрирует и тебе принесет, – разъяснил старик.

Сорокин жил на пересечении Преображенской и Свободы – ехать всего ничего. Вверх по Ленина вскарабкались быстро, а вот перед поворотом на Преображенскую постояли в «колбасе», пропустили три смены светофора. Когда вышли, Саныч философски заметил:

– Вот смотри, москвичка, мы с тобой за пятнадцать минут могли добежать, а ты на такси потратилась.

– Знаю я, как по Ленина в гору идти. Вот вечером тротуар прихватит, возьмем с вами по картонке и до Герцена за пять минут скатимся.

– А что, я согласен! – рассмеялся Саныч.

– Александр Александрович, а вы машину водите?

– Само собой! И мотоцикл! Я, между прочим, в шестьдесят третьем в зимних мотосоревнованиях участвовал на стадионе «Трудовые резервы». Правда, призовых мест не занял. А ты знаешь, что в шестьдесят пятом на ипподроме в Вересниках проходили состязания лучших мотогонщиков РСФСР? Юра Дудорин – чемпион Союза и РСФСР по мотогонкам, бронзовый призер чемпионатов Европы, СССР и РСФСР по мотогонкам на льду приезжал!

Старик молодел на глазах.

– Здорово!

– А ты это к чему спрашиваешь?

– Хочу узнать вас поближе. Бок о бок работаем, а мне о вас почти ничего не известно. Между прочим, я тоже отличный гонщик, – похвастала девушка.

– Неужели? Раньше я бы с тобой потягался, а теперь, боюсь, староват мой мотоцикл, гонок не выдюжит, – пошутил Рудич.

– Кстати, Маргариту Белкину я тоже пригласила. Она чуть позже подъедет, – предупредила Ася архивариуса о визите правнучки Дуни Заряновой.

Сорокину в 2023 году исполнилось шестьдесят девять, но мужчина выглядел свежо и респектабельно. Прежде чем впустить Ворожцову и Рудича, он основательно проверил документы. Рядом с ним, вытянувшись по струнке, стоял черный дог, пропустивший гостей только после команды хозяина: «Руся, проводи».

Собака довела Асю и Саныча до дивана, дождалась, пока они устроятся, каждому принесла тапки и застыла в ожидании распоряжений.

– Иди на место, Руся.

Собака лениво и даже обиженно добрела до лежанки.

– Необычная кличка.

– Вообще-то, я назвал ее Рейчел, но она это имя не признала. Чай или кофе?

– Чай, – уточнил Рудич, с живым любопытством рассматривая небольшую квартиру с хорошим ремонтом.

– А вам?

– Тоже чай, спасибо.

– В общих чертах я понял, что вы пришли в связи со странными обстоятельствами смерти наших с Ритой родичей. – Мужчина подкатил журнальный столик с чашками, вазочками вишневого варенья и печенья.

– Вы сами обратили внимание на такое необычное совпадение? – спросила Ася.

– Только когда с Ритой разговорились. Мы же и не общались почти. Родственники, но в гости друг к другу не ходили, – пояснил Геннадий Евгеньевич.

– А что вы о своих родных знаете?

– Мать Екатерина Сергеевна, тридцать шестого года рождения, отец Евгений Васильевич, двадцать восьмого года. Жили хорошо. Отец возглавлял строительный трест, мама работала хирургом в московской больнице. Я в Вятку три года назад приехал, женился на кировчанке. Только вот не получилось семейным счастьем насладиться, жена скоропостижно скончалась прошлой зимой. Прижился здесь, хотя в Москве у меня своя квартира есть.

– Девичья фамилия матери – Зарянова?

– Да… Откуда вы знаете?

– Пытаемся разобраться, что происходит, архивы поднимаем.

Саныч помечал что-то в блокнотике и с удовольствием пил чай, аппетитно ел печенье, обмакивая его в варенье. К разговору не подключался.

– Так это жилье супруги?

– Нет, двоюродной сестры, Крюковой Инны Викторовны.

– Это как же так получилось?

– Нотариус меня разыскала, по завещанию унаследовал. У Инны других родственников не было. С квартиры жены съехал, а свою в Москве сдал.

– А что-то про деда, Сергея Зарянова, знаете?

– Да, в органах служил, на пенсию ушел полковником.

– А про прадеда что-то слышали? Вятский купец Зарянов Михаил – ваш предок?

– Как вам сказать… Дед по отчеству действительно Михайлович, но о том, что он сын купца, не говорил. Время такое было. А вот бабушка моей маме украшения передала, велела хранить до времени. Семейными называла.

– А какие?

Сорокин засомневался, стоит ли говорить.

– Давайте-ка, я вам сам их назову… – предложил Саныч. Он выскреб до дна варенье, облизал ложку и на память начал перечислять: – Брошь овальная золотая с аметистами и бриллиантами, ожерелье бриллиантовое, три пары серег с мелкими бриллиантами, одна пара – с жемчужинами, музыкальная свадебная шкатулка на двенадцать мелодий, браслет золотой гладкий, часы золотые.

– Хм… Я знаю только про брошь и сережки с жемчугом.

– Драгоценности у вас?

– Серьги жене подарил, теперь они достались ее дочери от первого брака. Я сам настоял. А брошь у меня. Хотите, покажу?

– Да, пожалуйста! – Ася не могла унять волнение.

Брошь хранилась надежно – в бумажной шкатулке из советских открыток.

– Дорогой сейф, такой нахрапом не возьмешь, – оценил Рудич.

Украшение же, очевидно, было старинное. Сорокин пояснил:

– В Москве приценивался, экспертизу делал. Если в двух словах, то вещь добротная, конца девятнадцатого века. Золото семьсот пятидесятой пробы. Восемнадцать карат. В центре – крупный аметист темно-фиолетового цвета, а вот по бокам – небольшие бриллианты. Крепится на штифт и застежку-крючок.

– В какую сумму оценили?

– Сто восемьдесят тысяч рублей, – не скрыл Сорокин и заметил на лице Аси удивление. – Я тоже рассчитывал на миллион, а за такие деньги себе оставил. Все память.

– Поправьте меня, если ошибусь. Ваша бабушка передала вашей маме, а та – вам два старинных украшения, брошь и серьги, утверждала, что это семейные ценности.

– Все точно.

– Можете припомнить, где находились тридцать первого мая три последних года?

– Шутите?

– Нет.

– Тогда обождите. – Мужчина принес ежедневники, нацепил на нос очки, пролистал каждый. – Тридцать первого мая двадцать первого года весь день провозился с установкой дверей в квартире супруги. В двадцать втором ездил в Москву – заключал новый договор аренды. Официально зарегистрировал. Вернулся в начале июня. В этом году в областной больнице лежал в челюстно-лицевом отделении. Три недели, включая указанную дату.

Собака заволновалась, вскочила, беззвучно мотнула головой в сторону двери.

– Понял, Руся. Гости. Неси тапки.

Руся потянулась и пошла встречать.

Через десять минут разговор продолжили с Маргаритой. Саныч снова огласил список украшений.

– Драгоценности? Н-н-нет, из того, что вы перечислили – нет. Мне досталась только брошка в виде банта. Ну не знаю… Часы… папа носил. Как-то я не воспринимала их, как ценные, но то, что они старинные были – точно. Я ему на день рождения подарила современные, он обрадовался, но так и не носил.

– Часы у вас хранятся?

– Не проверяла. Посмотрю. А в чем дело? – встревожилась Рита.

– Пока не знаю, пытаемся разобраться в том, что произошло с вашими родственниками.

– А известны ли вам какие-то семейные легенды или часто повторяемые истории? – Ася пыталась найти нужную ниточку.

– Бабушка мне наказывала, чтобы я подруг не заводила.

– Почему?

– Объясняла, что женщины завистливы, и, если чего-то захотели, их ничего не остановит. Я посмеялась, говорю бабушке, что и я, и она – тоже женщины. Думала, что скажет, мол, мы – не такие, мы хорошие. А она огорошила: «И то верно! Вот и сама ни к кому не ходи, на чужое не зарься».

– Нет, я ничего такого не слышал. Деду часто приходилось чужие судьбы решать. Переживал. Мать говорила, что от камня на душе пить начал. Грызло его что-то, про какую-то подлость и ее последствия твердил. При такой работе немудрено.

– Еще вопрос, что вы про майские смерти ваших родственников знаете?

– Инна Крюкова на даче скончалась. Я особо не разбирался. Возраст. Почти восемьдесят. А вот после беседы с Ритой нашел телефон соседки по даче и позвонил. Сказала, что в порядке Инна Викторовна была. Чувствовала себя хорошо, даже посадила десяток грядок для души. Рано утром, тридцать первого, видела, как Инна гостью принимала. Кто приходил, не знает. Бабушка, говорит, какая-то… Высокая, странноватая. Не из их дачного поселка, – обстоятельно доложил Сорокин. – Руся любила на дачу к Инне ездить. Там простор…

Собака подошла к хозяину, положила большую голову на колени.

Ворожцова уточнила номер телефона соседки Крюковой по даче и занесла в контакты.

– Эксперт описал царапины и многочисленные следы ударов клювами на голове. Я с ним говорила. Несмотря на официальную причину смерти, считает, что шок при нападении птиц мог спровоцировать у отца сердечный приступ. Он со школы ворон опасался, видел, как они на одноклассника напали. Не зря говорят: чего боишься, то и притягиваешь, – пояснила девушка.

На минуту повисла пауза.

– А у вас есть семейный фотоархив?

– Конечно, фото родителей, бабушки с дедом и одна совсем старая коллективная фотография, но людей на ней я не назову, – созналась Маргарита.

– У Инны нашел альбом. Сейчас принесу, – встал Сорокин.

– Можно, я брошку поближе посмотрю? – попросила Ася.

– Пожалуйста, – разрешил Геннадий Евгеньевич.

Ася аккуратно, чтобы не уколоться, взяла брошь. Положила на левую ладонь, прикрыла правой… и провалилась в видение.

– Не отдам! Откупись другим, – уперлась женщина.

– Да ты с ума сошла! На Колыму захотела?

– Не отдам!

Глаза строптивицы горели, как у кошки в темноте.

– Августа, нам надо выиграть время! Видал я таких, как Зарянов. Лопух! Испачкаться боится! Не жилец. Сковырну его с теплого местечка, и понять ничего не успеет. Он только-только из Ленинграда перебрался, а у меня в Москве свя-я-язи, я все и про всех знаю. Я и драгоценности эти заговорил. Помнишь, их у меня уже забирали? Бывший жандарм, как его… Никрашевич! Нашел нас в Петрограде в марте семнадцатого… Тоже угрожал разоблачить, рассказать товарищам про мою бурную молодость при царском режиме. Ну… Забрал саквояж. Не прошло и двух дней, как нас судьба с ним снова свела. На коленях умолял отпустить. Мои же драгоценности мне вернул. Такой же чистоплюй, как Зарянов. Ну и где тот ротмистр? Правильно! Рыб кормит! Вот и начальник мой загостился на этом свете!

Мужчина схватил женщину за волосы, притянул к себе, впился в губы. Сорвал приколотую с левой стороны груди овальную брошь.

– Нет уже тех Заряновых, нет. Успокойся! – Прижал ее к столешнице, задрал подол платья, спустил трусы и грубо вошел в нее. Кончив, застегнул штаны и скомандовал: – Неси саквояж и эту цацку не забудь положить.

– Напугала ты всех, девка, – сказал Саныч, когда они вышли от Сорокина. – Даже Руся тряслась и выла.

– Что произошло?

– Взяла ты брошку, глаза закатила и осела на стул. Мы тебя на диван перенесли, по щекам били. Ничего. Белая вся… Ни кровинки в лице. Руку разжать пытались, куда там! Вцепилась в брошку мертвой хваткой.

– Простите. У меня в этот раз как-то все не так, как обычно, происходит.

– Что видела?

– Сцену из жизни советской интеллигенции. Подробности рассказывать пока не хочу. Сан Саныч, я, похоже, Августу Тимофееву видела. Поищи о ней сведения. И вот еще, надо понять, кто такой Никрашевич.

– Поищу. Кстати, альбом с фотографиями я забрал, а Маргарита обещала свой архив тебе на телефон скинуть.

– Хорошо. Спасибо, что вы были рядом.

32. «…роны Фрица Геккерта»

Областной город Киров. Двадцать второе декабря 2023 года, пятница

Ася переволновалась. Видение было похоже на то, что случилось с ней в Москве, когда она впервые листала дело Огнии Березкиной, однако поражала степенью детализации. Врезались в память не только люди и их слова, но и предметы быта. Начала формулировать запрос, а ее точно сшибло волной. Возможно, драгоценности сохраняют информацию качественнее, чем другие предметы.

Наконец-то Ворожцова одна в кабинете и сможет поработать. Она взяла дневник и записала сначала основные моменты видения, а потом стала припоминать и фиксировать детали. Обстановка: на столе плотная желто-черная скатерть с бахромой, газета «Правда», буквы отчетливо видны. Запомнилась даже часть заголовка статьи: Августа, когда вставала, размазала свежую типографскую краску, осталось «…роны Фрица Геккерта». Что за «роны»? Вариантов мало: макароны, перроны, стороны, вороны, что сомнительно, и похороны. Еще синий чемодан-патефон на этажерке, накрытой кружевной салфеткой. На внутренней крышке патефона эмблема – скрипичный ключ с флагом СССР.

Женщина. Имя – Августа. Платье черное приталенное. Плотные чулки на поясе. Та самая брошь, которую Ася держала в руках. Мужчина в гимнастерке цвета хаки, а штаны синие, широкие, наверное, бриджи. Необычно. Видела и нашивки, но не запомнила.

Забила в поисковик «Похороны Фрица Геккерта». Википедия откликнулась. Ну ничего себе… «Немецкий политик, борец с нацизмом. Восхищался успехами советского народа. Скончался в Москве от инсульта в апреле 1936 года, похоронен у Кремлевской стены». Значит, с годом определились. Возможно, Саныч что-то полезное накопает, что свяжет догадки с документами. «Завалила старика работой», – Ворожцова посочувствовала Рудичу.

Проверка информации по патефону заняла несколько часов. Не зря! 1936–1937 годы оказались более чем вероятны.

– Не помешаю? – в кабинет заглянул Рябов.

Ворожцова отметила, что Цапл выглядит смущенным.

– Что-то случилось? – поинтересовалась она.

– Докладываю. Вещдок нашли. Вы оказались правы, флешку никто не брал, обронили в машине. Перед Уваровым коллеги извинились.

– Рада, что смогла помочь.

Цапл уходить не собирался, сел на подоконник и вперился глазками-бусинками в Асю.

– Есть ли у вас планы на выходные?

– Неделя была насыщенной, собираюсь восстановить силы.

– Понимаю…

– А еще купить платье на новогодний вечер.

– У вас впереди целая неделя…

– Надо навестить бабушку.

– Что ж… Это святое. Но меня, собственно, интересует двадцать седьмое декабря.

– На мероприятии я буду, – Ася не понимала, куда он клонит.

– Может, составите мне пару? Ася Савельевна, выручайте! А то местные мегеры меня сожрут. Умоляю! – полковник просительно сложил вместе ладони.

– Ну ладно, – сдалась Ворожцова, не ожидавшая, что все повернется таким образом.

– Благодарю. Кстати, вас подвезти?

– На мотоцикле?

– Ну что вы… На машине.

– Спасибо. Вызову такси. Есть еще одно небольшое дело.

Цапл попрощался и ушел, Ася закончила записи в дневнике и отправилась в каморку Саныча, чтобы сообщить ему о деталях, которые она установила в результате анализа видений. В здании, кроме дежурного, кажется, уже никого не осталось.

Ворожцова открыла дверь и не сразу поняла, что Саныч «поет». Пение скорее напоминало мычание, но чем дольше Рудич упражнялся, тем чище становился звук, а голос ниже. Заметив Асю, он на мгновение смутился.

– Не слышал тебя. Проходи. К полнолунию готовлюсь. Каждый день упражняюсь. Сегодня практикую горловое пение.

– Зачем?

Саныч замялся.

– Ладно, тебе скажу. Поди не будешь над стариком смеяться. Мне восемьдесят четыре, а больше шестидесяти мне никто не дает.

– Да, подтверждаю.

– В полнолуние пополняю силы и возвращаю молодость. Весь месяц делаю упражнения. Вот это мычание, к примеру, запускает вибрации и, соответственно, процесс омоложения. Старости нет, Ася. Знать бы раньше. А теперь приходится возвращать утраченное.

– Сумели удивить, – растерялась Ася.

– Ну и я кое-чего умею, – признался Рудич. – Ладно, чего прибежала? Готова рассказать, что сегодня увидела?

Ася кивнула, забралась с ногами на диван, прикрылась пледом и начала:

– Я очутилась в квартире. Очевидно, городской. Добротная мебель. Тяжелые шторы. Комната неплохо обставлена. Новенький патефон на этажерке. Высокая, красивая женщина в черном приталенном платье с овальной брошью кричит, что не собирается возвращать драгоценности…

Ворожцова вернулась в гостиницу довольно поздно. Администратор Женя, заметив ее, бросилась вдогонку.

– Подождите!

– Привет! – поздоровалась Ася, не зная, чего ожидать.

– Армен, перед отъездом на спецзадание, попросил передать вам распоряжения, – шепотом доложила Женя и вручила Асе конверт.

– Спасибо.

Наконец-то Ворожцова зашла в номер. Признаться, за неделю она основательно вымоталась. Буря высунула голову из-под кровати и пришлепала встречать одичавшую компаньонку.

– Предлагаю заказать ужин в номер и напиться. Ты как?

Буря одобрительно притопнула и энергично закивала в знак согласия.

Ася посмеялась над распоряжениями Армена: «Ворожцова! Жене меня не выдавай. Кстати, про спецзадание я не шучу, в компании будет секретарь Цапла. А кто у нас отправляет корреспонденцию? Правильно! Рискуя жизнью, выясню, кто нам копию дела Березкиной переслал. Оценила мой уровень работоспособности? Кажется, кое-что по ведьме с зонтиком я накопал. Приеду – расскажу. Проведи выходные с пользой. Расслабься!

P. S. Бурю от меня поцелуй, но не зацепитесь языками».

Если бы через час кто-нибудь заглянул в номер, то увидел бы несколько необычную картину. Ася спала на животе в позе звезды, а у нее на спине, вытянувшись во весь рост, сладко посапывала игуана. Возле кровати стояла пара грязных тарелок и два стакана. С водой – для Бури, с чаем – для Аси.