Хранители Севера

– Ты должна заключить выгодный для нас договор, – её голос остался бесстрастным, будто она не услышала этого отчаянного “мама”.

Девушка стиснула зубы. Подступившие слёзы она загнала обратно вглубь. С этим справлялась легко. Их она могла сдержать, но не разочарование. Не это пустое место внутри, которое мать, кажется, не замечала вовсе.

“Она видит. Видит, что мне больно. Почему же всё равно… так?”

Сицилия готовила её к правлению с детства. Холодно, методично, без права на ошибку. Она не могла позволить себе жалость даже к собственной дочери. Корона требовала слишком высокую цену, когда —то её дочь поймет это. И даже теперь, когда сердце внутри королевы едва заметно дрогнуло, глядя на неё, на то, какой она стала, она не подала виду. Потому что знала: впереди – куда страшнее, чем разочарование дочери. И если та сломается сейчас – завтра ей не выжить.

– Раз они сделали первый шаг, – продолжила она, отворачиваясь к окну, за которым ветер рвал флаги на башнях, – значит, у нас есть преимущество. Мы будем диктовать условия.

Она сделала паузу. В её голосе появились стальные ноты.

– Помимо этого, у тебя есть ещё одна задача: найти главаря гильдии Терзающих душ… и уничтожить его. Никто не должен знать наш секрет.

Мелисса едва уловила последние слова. Они терялись в гуле собственных мыслей, тонули в том единственном, страшно обнажённом “мама”, которое всё ещё звучало у неё внутри.

“Она ничего не сказала… совсем ничего.”

Она чувствовала себя ужасно. Её мать никак не отреагировала на её срыв. Лучше бы она накричала, наказала за слабость…проявила хоть какую-то эмоцию. Но нет, она снова выбрала молчание, снова выбрала безразличие, от которого внутри всё сжималось в тугой узел.

– С тобой отправятся Бернар и Талли, – при упоминании последней её брови едва заметно сдвинулись.

Девушка резко вскинула голову, и тяжёлые пряди белоснежных волос скользнули по плечам:

– То есть… – голос сорвался, но она взяла себя в руки. – Это ещё не решено? Мы ведь в одном звене, – добавила она уже твёрже.

– Скажу прямо. Мы не уверены в ней.

Слова прозвучали как холодный, отрезвляющий удар. Принцесса сжала кулаки, ногти вонзились в ладони, оставляя на бледной коже красные следы.

– Талли хорошая лучница. Возможно, одна из лучших. Но… – Сицилия сделала паузу, пальцы нервно постучали по бедру, – её надёжность под вопросом. А идти в бой с тем, кому не можешь доверять, – роскошь, которую мы не можем себе позволить. Особенно когда идёт речь о твоей жизни, она ценнее любой другой.

Гнев взметнулся мгновенно. Жар ударил в лицо, будто она стояла слишком близко к пламени.

– Вы ошибаетесь! – Мелисса едва сдерживала себя. – Я ей доверяю. Полностью, больше, чем кому бы то ни было. В том числе и свою жизнь.

Королева устремила на неё долгий, тяжелый взгляд.

– Не тебе это решать, – сказала она наконец. – Мы посмотрим, заслужит ли она твоё доверие на деле. Если оправдает себя – хорошо, если нет… ты поймёшь, почему я была права

Затем, после короткой паузы, добавила, почти с насмешкой:

– А раз уж ты считаешь, что не готова… – её губы чуть изогнулись. – Значит, мы усиленно поработаем над этим. Я передам распоряжение наставнику усложнить твои тренировки.

Она уже не слушала. Внутри всё гудело – от обиды, гнева, боли, сдержанных слов.

– Свободна!

Сицилия отвернулась, не глядя больше на дочь. Медленно опустилась на стул с высокой резной спинкой. Её пальцы вновь обхватили перо. Но взгляд, краем глаза, всё ещё следил за ней.

Мелисса застыла. Скулы сжались так сильно, что по вискам отозвались тупые боли. Она стояла, удерживая себя из последних сил, чтобы не сказать больше, не сорваться окончательно. Секунда. Другая. Рывком развернулась, и почти выбежала из кабинета, не стесняясь хлопнуть дверью. Гнев душил.

“Ну зачем я тогда сказала это? "Мама"…Как будто ей не всё равно…”

Коридор встретил её ледяным дыханием. Холод хлестнул в лицо, словно мир сам пытался остудить то, что клокотало в ней. Девушка шла быстро, почти бегом. Каблуки глухо били по каменным плитам.

“Тренировки и так были на грани… Что теперь? Что она ещё придумает?”

Она запрокинула голову, глотая воздух, пытаясь подавить стон.

"Почему всё так сложно?!"

…

Стоило двери захлопнуться, как Сицилия выдохнула сквозь стиснутые зубы. Её пальцы сжались у основания пера. Костяшки побелели. Чернила брызнули на пергамент, оставив кляксу. Она с раздражением, с отчаянием оттолкнула всё со стола. Чернильница со звоном покатилась по полу, оставляя за собой тёмную дорожку. Пергаменты взвились в воздух, перо треснуло. Со стоном королева откинулась на спинку кресла и запрокинула голову. Дыхание сбилось, лицо побледнело, даже губы стали серыми. Тело выгнулось дугой от боли. Из-под рукава, медленно, как ядовитая отрава, вверх по руке потянулись чёрные прожилки. Они пульсировали, жили своей жизнью. Сначала у локтя, потом выше, к плечу – тёмные, будто нечто чужое, обволакивающее изнутри.

– Не сейчас… – хрипло прошептала она. – Только не сейчас…

Боль пронзила плечо. Она вскрикнула, впиваясь пальцами в подлокотник, оставляя на полированной древесине тонкие, острые царапины.

Дверь тихо приоткрылась. В проёме возник Лестар, его высокую фигуру очерчивал тусклый свет коридора. Он вошёл без слов, мягко прикрыв за собой дверь. Его тёмно-синие глаза, глубокие, как омут, сразу уловили её состояние.

– Ты снова перенапряглась, – его голос звучал спокойно, но в нём читалась усталость. – Тебе нельзя оставаться одной в таком состоянии.

Он подошёл ближе. Его глухие, тяжёлые шаги отдавались в тишине кабинета, как удары сердца, слишком громкие.

Сицилия сделала медленный вдох, пытаясь обуздать дрожь в руках, сцепив руки в замок. Веки опустились – на мгновение, всего на мгновение она позволила себе слабость. Когда глаза открылись вновь, в них уже горел привычный холод.

– Она должна быть готова, Лестар, – хрипло произнесла и закашлялась, прижав ладонь к груди. – До того, как станет слишком поздно…

Мужчина сделал шаг вперёд. Его ладонь коснулась её плеча – лёгкое, почти невесомое прикосновение.

– Мелисса сильнее, чем ты думаешь, – сказал он, глядя прямо в её лицо. – Но она ждёт не только приказов и испытаний. Она ждёт… чего-то другого. Чего ты, возможно, уже не можешь ей дать.

– Я готовлю её к тому, что будет, когда меня не станет, – медленно произнесла она. – А не к тому, чего ей хочется.

Он кивнул.

– Вызвать лекаря?

– Не стоит, – короткий жест рукой, – его снадобья больше не действуют. А лишний шум только привлечёт внимание… и новый повод для сплетен.

– Но…

Мужчина хотел возразить, но знакомый ледяной взгляд остановил его. Они знали друг друга слишком долго. Если она сказала нет, то переубедить её невозможно.

– Значит, время скоро придёт… – выдохнул он почти шёпотом. И в этих словах прозвучала боль, которую он редко позволял себе чувствовать. Он отвёл взгляд, будто это могло скрыть сжавшиеся губы и внезапную испарину на лбу.

Сицилия слабо улыбнулась:

– Вот именно поэтому я и позвала тебя. Мелисса должна быть готова ко всему. Необходимо ужесточить особые тренировки.

Лестар вновь смиренно кивнул, не смея воспротивиться.

– И ещё, – добавила, пальцы на подлокотнике слегка дрогнули. – Я должна быть уверена… что твоя дочь способна защитить её. Я ясно выразилась?

Сердце гулко стукнуло в груди. На миг мужчина перестал дышать, но тут же склонил голову в знак согласия.

– Я подготовлю их обеих.

– Я рассчитываю на это, – тихо произнесла она, прикрывая глаза от усталости – Тогда ты свободен.

Лестар быстро поклонился и вышел, не оборачиваясь.

“Где я допустил ошибку в воспитании дочери? Почему с ней столько проблем?”

Он направился к тренировочному плацу, шаг за шагом сбрасывая с себя сомнения. Всё, что он мог – он сделает. Если ещё не поздно – он всё исправит. Потому что теперь не имел права на ошибку.

Глава 5

Грудь тяжело вздымалась, дыхание сбивалось, будто она бежала уже несколько минут, хотя только что сорвалась с места. В висках глухо стучало, пульсация отдавалась в ушах. Мелисса резко повернула голову к окну, где за стеклом уже разливалось золотистое, прохладное утро.

– Ещё успеваю, – прошептала себе под нос.

Ноги сами понесли её вперёд. Времени оставалось в обрез. Она рванула вниз по винтовой лестнице, почти не касаясь ступеней, только ловя перила ладонью, чтобы не сорваться вниз головой. Серебряный браслет, болтающийся на тонком запястье, звенел при каждом рывке. Лестница вывела в главный холл. Её шаги, ещё секунду назад гулкие и резкие, вдруг затихли, поглощённые пространством. Она замерла. Солнечные лучи пробивались сквозь витражи, разбрасывая по полу синие и золотые блики, словно кто-то рассыпал драгоценные камни. Древние, замысловатые узоры на каменных плитах, казалось, шевелились. Но она едва обратила на это внимание. Её взгляд притянуло к центру зала, туда, где на массивном постаменте возвышалась статуя. Чёрная, как сама ночь, отполированная до зеркального блеска. Зверь. Огромный, с вытянутой волчьей мордой, когти – длинные, неестественно острые. Пасть слегка приоткрыта, будто в середине рыка, который никто не услышит. Казалось, ещё мгновение, и он сорвётся с места, прыгнет и схватит. Его глаза привлекали внимания – два алых угля, тлеющих в темноте. Они горели всегда – и днём, и ночью, не угасая ни на миг. Девушка почувствовала, как по спине пробежал холодок.

“Звери Хаоса”

Так их называли. Не просто монстры – а сама тьма, вырвавшаяся из-за границы миров. Каждый день они только и ждут, когда ослабнет завеса, и они смогут прорваться в этот мир. Существа, слепленные запретной магией Хаоса. Они безжалостные, не ведающие ни жалости, ни страха. Единственный способ противостоять им – это использовать их же силу против них самих. Взять в руки то, что должно было остаться погребённым – силу Хаоса. Могущественную, разрушительную и проклятую. Но за каждую крупицу её силы – плата. За каждое прикосновение – шрам на душе. Чёрный, глубокий, как эти алые глаза, что следят за тобой из темноты.

Мелисса сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, оставляя на коже полумесяцы. Но эта боль была ничто. Ничто по сравнению с тем, что они сделали. Как же она ненавидела их! Сколько боли они принесли её народу, сколько смертей. Перед глазами всплыли образы: отец, павший в битве; друзья, чьи имена теперь высечены на мемориальных плитах; мать, медленно угасающая под тяжестью этой проклятой силы. Сколько ещё жизней должны быть принесены в жертву?

“Почему только мы расплачиваемся?..”

Отчаяние, долго прятавшееся глубоко в груди, вдруг вырвалось наружу, разливаясь по телу ледяной волной. Ей показалось, что алые глаза статуи вспыхнули ярче, словно зверь услышал её, обратил своё внимание. Сердце ёкнуло, пропустив удар, а потом заколотилось так сильно, что в висках застучало. Паника подкралась внезапно – сначала лёгким холодком по спине, потом дрожью в пальцах и внезапной слабостью в коленях. Воздух стал густым, каждый вдох давался с трудом, будто грудь сдавили невидимые руки. А потом она увидела. Из раскрытой пасти каменного зверя выползал чёрный дым. Он стелился по полу, извиваясь. Она отпрянула. Сделала шаг назад. Ещё один. Ноги не слушались, стали ватными, предательски подкашивались. Пол под ногами вдруг показался ненадёжным.

"Не сейчас. Только не сейчас…"

Но тьма уже расползалась по залу, поглощая свет. Яркие сине-золотые блики от витражей меркли, краски блекли, мир выцветал на глазах. Дверь слева растворилась в дымке. Мелисса опустила взгляд. Чёрные клубы уже обвивались вокруг её сапог, скользили по коже, поднимались выше, цепляясь за края рубахи. В ушах зазвучал шёпот – тысячи голосов, говоривших на языке, который не должен существовать. По спине побежали мурашки, лоб покрылся испариной, сердце колотилось так бешено, что казалось – вот-вот разорвёт грудную клетку. Она стиснула зубы, впилась пальцами в виски, зажмурилась.

– Не сейчас… – прошептала, чувствуя, как ледяные щупальца тьмы обвивают её шею, сжимаясь всё туже. – Только не сейчас…

Но чёрный дым не слушал. Он полз вверх по рукам, цеплялся за подбородок, заползал в нос и рот, заставляя задыхаться. В голове стоял гул, тот самый шёпот, что сводил с ума, обещая показать "истину", "освобождение", "власть"…Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Боль стала якорем.

– Страх… подвластен мне, – выдохнула она, голос дрожал.

Повторила громче, уже не шёпотом:

– Страх подвластен мне.

Тьма заколебалась, но не отступила, наоборот, будто разозлилась. Чёрные клубы взметнулись вверх, ещё немного и они накроют с головой.

– Страх. Подвластен. Мне! – крикнула она в последнем отчаянном порыве, чувствуя, как голос срывается.

И в этот момент…

– Мелисса!

Звонкий голос, как удар колокола, разорвал кошмар. Тьма вздрогнула и рассыпалась. Свет хлынул обратно: золотые блики на стенах, синие узоры от витражей, знакомые очертания зала. Мелисса дёрнулась, сделала судорожный вдох – воздух снова был просто воздухом, без привкуса гнили и пепла. Перед глазами стояла всё та же статуя. Алые глаза больше не горели, лишь тускло отражали солнечные лучи.

– Мелисса! – голос прозвучал прямо у уха, и в следующее мгновение что-то холодное и стремительное врезалось в неё со всей силы.

Девушка едва удержалась на ногах, инстинктивно ухватившись за плечи налетевшей подруги.

– Что…– начала она, но не успела досказать, поток слов обрушился на неё, подобно бурному течению реки.

– Ты представляешь, я совсем не могла сосредоточиться! Тебя не было целую вечность, и я уже начала думать, что тебя снова оставили на этих дурацких дополнительных тренировках! – Она отстранилась, но тут же схватила её за руки, тряся их. – О чём вы там так долго говорили? Тебя отчитывали? Это из-за того прорыва на границе? Или из-за того, как мы с Бернаром устроили тот бардак в столовой? Хотя… – она на секунду задумалась, нос сморщился, – нет, это было позавчера… Или нет?.. – Но тут же махнула рукой. – Ладно, неважно! Может, это из-за того, что я случайно подожгла манекен на стрельбище? Но это была чистая случайность, честное слово!

Мелисса не ответила. Голос подруги всё ещё доносился до неё приглушённо. Она попыталась что-то сказать, но слова застревали в горле. В голове ещё гудело, в висках стучало, а перед глазами то и дело всплывали остаточные образы – чёрный дым, алые глаза…

Талли, казалось, совсем не замечала её состояния. Она продолжала трещать без остановки, размахивая руками. Её голос, звонкий и беспечный, был полной противоположностью тому мраку, что только что пытался поглотить её.

– Талли! – голос Мелиссы прозвучал резче, чем она планировала, сорвавшись на неожиданно жёсткую ноту.

Подруга мгновенно замолчала, широко раскрыв глаза. Её пухлые губы обиженно надулись, а брови поползли вверх, создавая самое жалкое выражение, какое только можно представить.

– Что? – её голос дрогнул. – Я всего лишь поинтересовалась…Необязательно было кричать…

Мелисса зажмурилась, чувствуя, как начинается головная боль. Последнее, чего ей сейчас хотелось – это разбираться с чьими-то детскими обидами. Она провела ладонью по лицу, собираясь с мыслями, и почувствовала, как пальцы слегка дрожат.

– Прости, просто… я перенервничала, вот и сорвалась. Не хотела кричать.

Лицо Талли мгновенно прояснилось.

– Ладно, прощаю! – она сияюще улыбнулась. И прежде, чем девушка успела что-то ответить, Талли уже вцепилась ей в руку и потащила вперёд. – А теперь бежим на тренировку, а то старый Гард опять будет ворчать, что мы как последние лентяйки!

И хотя в груди ещё оставалась тяжёлая дрожь, а в висках постукивало, Мелисса позволила себя увлечь. Потому что этот бестолковый, неугомонный солнечный зайчик в человеческом обличии был лучшим противоядием от любых тёмных мыслей. Они выбрались через потайную дверь, искусно скрытую в резных узорах древней каменной кладки. Холодный утренний воздух радостно ворвался в лицо, будто старый друг, который давно не виделся – он щипал щёки, играл непослушными прядями волос, заставляя их танцевать на ветру. Под ногами с приятным хрустом проваливался свежий снег, оставляя чёткие отпечатки сапог.

Перед ними расстилалось огромное тренировочное поле, бурлящее энергией и жизнью. В воздухе звенели мечи, сталкиваясь в учебных поединках, раздавались отрывистые команды наставников, смех и иногда крепкие выражения после особенно неудачных приёмов. Где-то вдалеке группа новичков с красными от напряжения лицами отрабатывала стойки, их дыхание превращалось в белые клубы пара. Кто-то из старших учеников демонстрировал сложный манёвр, вызывая восхищённые возгласы наблюдателей.

Мелисса замерла на мгновение, позволяя этой знакомой суете окутать её. Постепенно, почти физически ощутимо, напряжение начало покидать её тело: плечи опустились, сжатые кулаки разжались, а челюсть наконец расслабилась. Она сделала глубокий вдох – морозный воздух обжёг лёгкие. С каждым выдохом тревога, ещё недавно сжимавшая горло, становилась всё меньше, растворяясь в шуме тренировочного поля.

– Пока это… – тихо произнесла она, не отрывая взгляда от происходящего на поле, – …наша реальность.

Перед ними новобранцы в потных рубахах пытались синхронно выполнить манёвр с копьями. Получилось жалко: первый в шеренге запнулся о собственные ноги, второй, пытаясь его поддержать, сам потерял равновесие, и вся цепочка рухнула, как подкошенная.

Талли, продержавшаяся в молчании невероятные для себя три минуты, наконец не выдержала.

– Ну так что? – выпалила она, подпрыгивая на месте. – О чём вы там так долго…говорили?

Девушка взглянула на неё и лишь покачала головой. Но в уголках её губ дрогнула тень улыбки. "Да уж, не долго она продержалась", – подумала она с теплотой.

– Совсем скоро нас отправят в Бермон для заключения…

– Да! – взвизгнула та, недослушав.

Её вопль прозвучал так оглушительно, что несколько тренирующихся воинов резко обернулись. Один из них, отвлёкшись, пропустил удар и тут же получил увесистый подзатыльник от своего наставника.

– Тише, Талли! – прошипела Мелисса, бросая на подругу убийственный взгляд.

Но та лишь развела руками в театральном жесте и сияла ещё ярче.

– Не могу! Ты не понимаешь, я всю жизнь мечтала об этом! Когда отправляемся? Надолго?

– Отвечу, только если ты пообещаешь не перебивать меня каждые две секунды, – буркнула Мелисса, закатывая глаза.

– Клянусь! – Талли звонко рассмеялась, поднимая руку в шутливой клятве, но тут же спохватилась и прикрыла рот ладонью.

Мелисса вздохнула, но не смогла сдержать улыбки.

– Тебе совсем не интересно, зачем мы туда отправляемся?

– Ну… – замялась она, вдруг став необычно серьёзной. Потопталась на месте, разрисовывая носком сапога узоры на снегу. – Конечно, интересно. Просто…

Неожиданная пауза затянулась. Когда наконец девушка подняла глаза, в них светилось что-то тёплое и ностальгическое.

– Ты помнишь, как мы с тобой в детстве забирались на западную стену? – её голос стал тише, задумчивее. – Сидели там, свесив ноги, болтая ими в воздухе, и смотрели вдаль, пока солнце не начинало садиться? Как старый Гретт у костра рассказывал нам истории про королевства за горами, про города из белого камня, где улицы вымощены золотом? – Она провела рукой по своим белоснежным коротким прядям, сдувая с них снежинку. – Я тогда… пообещала себе, что когда-нибудь обязательно увижу всё это.

Талли улыбнулась – не своей обычной беспечной улыбкой, а какой-то другой, более взрослой, но от этого не менее искренней.

– И вот теперь этот день настал, – тихо заключила Мелисса, чувствуя, как в груди что-то сжимается.

– Мы куда-то отправляемся? – раздался удивлённый голос сзади.

Девушки резко обернулись на знакомый голос. Бернар стоял в двух шагах, появившись как всегда внезапно, несмотря на свои внушительные габариты. Его мощная фигура, казалась ещё массивнее на фоне хрупких девушек. Он стоял, слегка сгорбившись, опираясь одной рукой на колено – видимо, только что закончил изматывающую тренировку. Его синяя туника, обычно аккуратно подогнанная по фигуре, теперь висела мешком, пропитанная потом до такой степени, что темные пятна расползлись по спине и подмышками. Даже его сапоги, обычно чистые и ухоженные, теперь были в грязи и снегу, оставляя мокрые следы на каменном полу.

"Опять тренировался до изнеможения", – мелькнуло у Мелиссы, когда она заметила дрожащие от усталости пальцы, сжимающие рукоять кинжала.

– Почему опять опаздываешь? – спросила она, легонько толкая его в плечо.

Бернар попытался ухмыльнуться, но вместо этого получилась какая-то жалкая пародия на улыбку – губы дрогнули, обнажив сцепленные зубы, а в уголках глаз собрались морщинки, больше похожие на следы боли, чем на смех. Его глаза, обычно яркие как летнее небо, теперь выглядели выцветшими, с красными ниточками кровеносных сосудов. Даже щетина, которая всегда придавала ему брутальный вид, сегодня росла неровно, кое-где прерываясь свежими царапинами. Он провел ладонью по лицу, смахивая пот, но темные круги под глазами, похожие на синяки, никуда не исчезли. За его спиной, как всегда, висел меч – единственная вещь, которая всегда выглядела безупречно. Лезвие блестело даже сейчас, а кожаные ножны были тщательно навощены.

“Опять этот дурацкий способ носить оружие", – подумала девушка, глядя на перекрещенные за спиной ремни.

– Когда-нибудь ремень порвётся, и ты сам себе ухо отрубишь, – не удержалась она, повторяя старую шутку.

– Зато красиво, – автоматически буркнул он, но в его голосе не было обычного задора.

Он стоял, слегка раскачиваясь, будто его ноги едва держали тело. Даже Талли, вечная болтушка, замолчала, изучая друга внимательным взглядом. Даже она понимала – сегодня тот выжат как лимон. Её нос сморщился, когда она учуяла запах пота, исходящий от друга.

– Ты снова тренировался всю ночь?

Бернар поднял руки в защитном жесте, словно ожидал, что они сейчас набросятся на него с упреками. Его пальцы дрожали, а на костяшках красовались свежие ссадины.

– Да, да, помню. Ты же говорила: "не переусердствуй", "не убей себя раньше времени"… – он вздохнул, и уголки губ дрогнули в попытке улыбнуться. – Но, как иначе? До экзаменов рукой подать, а я… – он резко оборвал себя, сжав кулаки. – Меч держу как надо, но реакция всё ещё хромает.

Мелисса уже собралась развернуться, когда её взгляд упал на его правую ладонь. Посреди загрубевшей кожи зиял свежий порез – багровый, с засохшей по краям кровью. Кожа вокруг воспалилась, покраснела и слегка опухла, но никакой повязки, никакой защиты, будто он даже не удосужился промыть рану. Лицо её изменилось – брови сдвинулись, губы вытянулись в тонкую линию.

– Серьёзно? – бросила она, кивнув на рану. – Ты хотя бы когда-нибудь смотришь, что с тобой происходит?

Юноша посмотрел на свою руку с удивлением, будто заметил её впервые.

– А, это?.. Пустяки. Манекен слишком резко повернулся.

Он попытался отшутиться, но девушка не смеялась. Она шагнула ближе, аккуратно взяла его за запястье. Осмотрела.

– Хоть раз бы пожалел себя. С такими руками ты не сдашь никакой экзамен.

Бернар виновато пожал плечами и посмотрел в сторону, избегая её взгляда. Хоть он стоял и прямо, но было видно – держится из последних сил.

– Всё в порядке, – пробормотал он, будто для самого себя. – Просто… не хочу подвести. Ни вас, ни себя.

Мелисса сжала губы так сильно, что они побелели. В груди бушевало противоречие – хотелось и врезать ему за бестолковость, и тут же затащить в лазарет.

– Что мне с вами делать? – вырвалось у неё сквозь зубы, больше похожее на стон отчаяния, чем на вопрос.

Бернар виновато почесал затылок, оставив в белоснежных волосах дорожку от грязных пальцев. Его улыбка была такой же кривой, как и его логика – он прекрасно знал, что перегнул палку, но в его глазах читалось: "А что поделать, так надо".

– Ой, ну перестань ты его пилить! – Талли, как всегда, ворвалась в момент напряжённости, закатив глаза так выразительно, что казалось, они вот-вот останутся смотреть в потолок. Она с размаху хлопнула ладонями по своим бёдрам. – Он же упрямый как… как… – замялась на секунду, – как ты сама! Лучше слушай сюда!

Она подскочила к Бернару, схватила его за руки, не обращая внимания на его болезненный вскрик, когда она задела рану и, подпрыгнув ещё раз от нетерпения, выпалила:

– Нас отправляют в Бермон! В самый настоящий Бермон!

Юноша медленно прищурился, переводя взгляд с сияющей Талли на мрачноватую Мелиссу. Когда она коротко кивнула, на его лбу собрались тревожные складки.

– Это… правда? – переспросил он глухо, уже чувствуя подвох. Его пальцы непроизвольно сжались, хотя это явно причиняло боль повреждённой ладони.