Мальчишки из разделенного города

– Д-да, – мотнул головой мужчина, – следуйте за мной на КПП, п-пожалуйста…

– Что, и штамп в паспорт поставите? – съязвил Кирилл Матвеевич, последовав за обескураженным военнослужащим.

– О-обязательно, – ответил тот, открывая дверь будки. – Добро пожаловать на Украину, уважаемый, гм-м-м… Уважаемый краевед, к-кажется?..

***

Здание, в которое вошли мальчики, оказалось довольно просторным внутри, хотя и изрядно захламлённым.

– Это здание бывшей администрации мясокомбината, – пояснил Валерка. – А это помещение называлось красным уголком.

– Зал для собраний? – осматривая обшарпанные стены, поинтересовался Дима. – Я вижу плакаты и доски с объявлениями.

– Красными уголками и назывались в не столь давние времена залы для собраний на предприятиях, – усаживаясь на старенький скрипучий диванчик, пояснил Мирон.

– А теперь бывший красный уголок наш штаб, – дополнил Валерка. – Здесь мы собираемся и решаем свои проблемы.

– А какие проблемы у вас могут быть? – заинтересовался Дима.

– Да мало ли какие, всякие, – ответил Мирон. – Например, мы обсуждаем планы противостояния украинским хлопцам из Мелового и противодействия украинским контрабандистам.

– Чего-о-о? – обомлел Дима. – Да разве это возможно?

– А ты что, думал, мы здесь мирно живём? – осклабился Мирон и вопросительно посмотрел на Валерку. Увидев утверждающий кивок, он продолжил: – У нас здесь самая настоящая война с «укропами» с той стороны, непримиримая и беспощадная.

– И как вы воюете? – округлил глаза Дима. – Они же за границей живут.

– Ты сам видел, какая у нас граница, – ухмыльнулся Валерка. – Она, конечно, охраняется, но и возможностей её перейти больше чем достаточно.

– Получается, вы можете спокойно перейти в Меловое, чтобы подраться с хлопцами? – с сомнением высказался Дима.

– Не только мы, но и они к нам иногда заглядывают, – вздохнул, отвечая, Мирон. – Вот поэтому мы и строим планы, как наказать зарвавшихся «укропов» и не попасться в руки ни нашим, ни украинским полицейским или пограничникам.

– И что, получается? – всё ещё «недоумевал» Дима.

– Получается, – улыбнулся Валерка и тут же уточнил: – Не всегда, конечно, но в большинстве случаев.

– То мы им наваляем, то они нам, – усмехнулся Мирон. – Хуже всего, если мы на сопредельной территории в лапы полицаев или погранцов украинских попадём. Тогда не избежать всяких разных межгосударственных разбирательств.

Слушая мальчиков, Дима задумчиво почесал подбородок.

– И когда в ближайшее время намечается драка?

Валерка и Мирон переглянулись.

– Сейчас у нас временное перемирие с «укропами», – ответил Валерка. – Большинство пацанов разъехались на каникулы.

– Но эту тишину придётся нарушить, – неожиданно заявил Мирон. – Вот подумываю собрать тех, кто остался в Чертково, и предложить срочную акцию.

– Эй, ты чего? – посмотрел на него Валерка. – Мы же никогда не нарушали перемирие. Так поступать, как ты предлагаешь, не по-пацански.

– Понимаю, но надо, – упёрся Мирон. – Но завтра, когда мы все соберёмся здесь, я собираюсь сказать, что «укропы» из Мелового считают себя вправе нарушать перемирие. И меня поддержат пацаны с МПСовской улицы.

– А что там? – насторожился Валерка. – Опять всё сначала?

– Вот завтра соберёмся, и всё узнаешь, – сердито огрызнулся Мирон. – Там нашим пацанам «укры» прохода не дают. Как наши из домов выходят, их хохлы камнями забрасывают и плюют на существующее перемирие.

– Постойте, пацаны, о чём вы? – не понимая, о чём речь, поинтересовался Дима. – Что такое МПСовская улица?

– Да есть тут у нас в Чертково улица такая, – с едва скрываемым раздражением ответил Валерка. – Эта часть посёлка, относящаяся к Украине, узенькая такая полоска. И находится она за железной дорогой.

– Всё, я, кажется, понял, о чём речь, – вспомнил Дима. – Твоя мама рассказывала моей, что территория там украинская, а дома российские. Туда даже неотложка проехать не может, надо через украинскую территорию проезжать.

– Да, наверное, – пожимая плечами, ответил Валерка и продолжил: – Люди, которые живут на той стороне железной дороги, могут попасть в основную часть Чертково или через железнодорожные пути, что запрещено, или топать по украинской территории, чтобы пройти через пограничные пункты пропуска.

– Ого? И как живут там российские люди? – в очередной раз удивился Дима.

– А вот так, – хмыкнул Мирон. – Неотложка к ним проехать не может, хоть помирать будут, и полицейские не придут, хоть убивать станут. Старикан там один скопытился, так хоронили его, четыре раза через границу туда-сюда переходя.

– Наши люди, там живущие, каждый день границу нарушают, переходя железку в Чертково и обратно, – хмуро подтвердил слова приятеля Валерка. – А что, им больше ничего не остаётся, как так поступать. Выходя из дома, эти люди сразу попадают на территорию Украины!

– Вот пацанов наших, чертковских, там живущих, «укропы» и забрасывают камнями, когда они выходят из дома, – вздохнул и сжал кулаки Мирон. – А с этим беспределом мириться нельзя, не жить же им безвылазно в своих квартирах, верно?

– Да-а-а, что-то делать надо, – согласился Валерка. – Завтра, на «совещании», я поддержу твоё предложение на акцию.

– И что делать собираетесь? – спросил Дима, которого глубоко тронуло бедственное положение пацанов с МПСовской улицы. – В обратную камнями отбиваться или…

– Я придумал кое-что, – сообщил в ответ Мирон. – Но скажу это всем завтра.

– Хорошо, пусть будет так, – согласился Валерка. – А теперь скажи, чего ты с матерью разлаялся и в штаб переехал?

Его вопрос застал Мирона врасплох. Не дожидаясь ответа, Валерка обратился с пояснениями к Диме:

– Хату Мирона пополам пересекает линия российско-украинской границы, – сказал он. – Но он считает себя россиянином и в своей хате живёт в комнате на российской стороне.

– А с чего мне себя украинцем считать? – скривив рот, ухмыльнулся Мирон язвительно. – Я даже в школу в Чертково ходил и все друзья у меня в Чертково.

– Тогда чего с матерью поругался? – не унимался Валерка.

– Квартирант наш новый достал меня, – заговорил Мирон. – Он так себя ведёт в нашей хате, будто не мы там хозяева, а он единолично.

– Тогда чего вы его взашей не выставите? – поморщился Дима. – Не нравится квартирант, значит, укажите ему на дверь?

– Сказать легко, а на что мы жить будем? – сузил глаза Мирон. – Если в Чертково работы не найти, то про Меловое и говорить нечего. А этот квартирант хорошо платит, вот мать с бабкой за него обеими руками и держатся.

– А кто он, квартирант ваш? – поинтересовался Валерка. – Откуда он появился в Меловом и почему попросился на квартиру именно к вам?

– Да кто его знает? – пожимая плечами, ответил Мирон. – Сам он ничего о себе не рассказывает, да и нам спрашивать как-то не в жилу. Живёт себе и живёт, гроши платит, вот и ладно.

Валерка как профессиональный следователь расспрашивал парня, пока тот не выдержал и запротестовал.

– Эй, чего ты до меня докопался? – спросил Мирон, начиная сердиться. – И не темни, а выражайся яснее, если конкретный ответ услышать хочешь.

– Не видел я тебя давно, вот вопросов и накопилось по самый верх, – смутился Валерка.

– Хорошо, – натянуто улыбнулся Мирон. – Теперь ответь на мои вопросы, а потом я снова на твои, идёт? Вот тогда наш мутный базар будем считать на равных. Или я не прав, пацаны?

12.

Кирилл Матвеевич Безбородько и Лука Григорьевич Борзенко встретились у моста как старые добрые приятели.

– Эгей, сколько же мы не виделись, Матвеевич? А ты всё такой же казак, будто время и не коснулось тебя.

– Да и ты не слишком-то состарился, хохол чубатый! – расплылся в широчайшей улыбке Кирилл Матвеевич. – Кажется, так называли мы тебя в Афгане?

– Именно так, Матвеевич! – хохотнул Борзенко. – Будто вчера это было.

– Тогда я капитаном был, а ты старлеем, – вспомнил Кирилл Матвеевич. – Но служили в одном, особом, отделе Советской армии!

– У-у-ух, как вспомню, так тоска берёт, – вздохнул Лука Григорьевич. – В одной большой и сильной стране жили не тужили. Скажи мне кто тогда, что Украина разойдётся с Россией, не только бы не поверил, но и морду бы тому расколошматил.

– Не думали, не гадали, а оно вон как получилось, – вздохнул и Кирилл Матвеевич. – За нас подумали, за нас решили, выпили в Беловежской пуще три старикана по соточке, а может быть, и не по одной и всё, российский и украинский народы перед фактом поставили, что не братья мы теперь, а всего лишь соседи.

– Э-э-эх, ладно соседями бы остались, но добрыми, – посетовал Лука Григорьевич. – А ведь чего из нас лепят, Матвеевич? Из кровных братьев смертельных врагов? Слушать тошно, чего по радио брешут дорвавшиеся до власти бандеровские выродки? А мы… Сидим, вздыхаем, но сделать ничего не можем. Будто всё, выдохлись настоящие сыны Украины, остались только пошлые продажные ублюдки.

– Ладно, ладно, ты потише, – беря его под руку, сказал Кирилл Матвеевич. – Ты только погляди вокруг, как на нас прохожие пялятся.

– Что ж, пойдём, прогуляемся, – ухмыльнулся Лука Григорьевич. – Нам, старым друзьям и сослуживцам-разведчикам, есть о чём поговорить.

Шагая плечом к плечу, они отошли от моста и снова остановились.

– А что, может быть, в кафе заглянем, дёрнем по соточке? – предложил Лука Григорьевич, указывая рукой на «забегаловку» у автостанции. – От выпитой рюмки и воспоминания другие, более яркие краски обретут?

– Нет, не спиртное распивать в кафешке я сюда пожаловал, а посёлком полюбоваться, – отказался Кирилл Матвеевич. – Я когда здесь был последний раз? Лет пять назад, если не больше. Последнее время посёлком вашим только издали, из-за железной дороги, любовался. Вот автостанция, например…

– А что автостанция? – не понял Лука Григорьевич. – Она как стояла тут у моста, так и стоит, никуда не делась.

– Автостанция вижу, стоит, только автобусов на ней я не вижу, – беря боевого друга за руку, продолжил движение Кирилл Матвеевич. – Да и базарчик с ней рядом уменьшился. Сидят торговки с унылыми лицами, а товар у них никто покупать не спешит.

– Сейчас покупатели у нас на вес золота, – вздохнул Лука Григорьевич. – А торговки… Они приходят сюда не продать что-то, а по привычке. Раньше из Чертково много покупателей приходили, и торговля шла бойко, а теперь россиян к нам не пускают, вот и… – он замолчал и выразительно развёл руками.

Несколько минут они шли молча, но пройдя пару десятков шагов, Борзенко повернул голову в сторону Безбородько и, прищурившись, спросил:

– Скажи, Матвеевич, а как ты меня нашёл? Как узнал, что я здесь, в Меловом?

– Нет ничего проще, Григорьевич, – глядя вперёд, ответил Кирилл Матвеевич. – Я всегда помнил, что в горах Афгана ты меня в гости к себе зазывал. Вот и решил узнать, действует ли сейчас твоё приглашение?

– Действует, не сомневайся, – кивнул Лука Григорьевич. – Давно это было, но своей актуальности моё предложение не утеряло.

– Да-а-а, это было давно, – посмотрел на него Кирилл Матвеевич, – но для меня будто вчера. С каждым годом время бежит всё быстрее и быстрее, старость приближается стремительно, но бывают ещё такие моменты, когда…

– Стоп, не гони! – остановился Борзенко и остановил Безбородько, развернув его лицом к себе. – Давай договоримся так, Матвеевич: ты не темни и выкладывай начистоту, с чем пожаловал. Только предупреждаю сразу, хоть я и ненавижу всей душой режим, воцарившийся в Украине, но против своей страны шпионить не буду!

Нахмурив лоб, Кирилл Матвеевич посмотрел в широко раскрытые, полные вопроса глаза старого друга.

– А почему ты решил, что я вербовать тебя явился, а не просто повидаться с сослуживцем? – спросил он. – Я пенсионер, ты тоже, и наша работа уже осталась в далёком прошлом.

– Да, я пенсионер и давно отошёл от служебных дел, но из ума ещё не выжил, – хмуря лоб, сказал Лука Григорьевич. – Разведчиков, как нам обоим известно, бывших не бывает. Если бы мы сейчас жили в одном государстве, то я бы поверил, что ты заглянул в Меловое, чтобы просто повидаться со мной. Но сейчас, когда мы проживаем в разных государствах, тем более враждующих друг с другом…

– Лука, я теперь не разведчик, а краевед, – улыбнувшись, поспешил развеять сомнения друга Кирилл Матвеевич. – А просьба у меня к тебе есть. Проведи меня по улицам посёлка и расскажи о них, сравнивая настоящее с прошлым.

– Ну, хорошо, если так, – немного смягчился Борзенко. – Только и ты ответь мне, откуда ты узнал, что я сейчас в Меловом, и номер моего телефона?

– Я, конечно, предполагал, что ты находишься не где-нибудь, а в Меловом, – хмыкнул Кирилл Матвеевич. – Вот и попросил хорошего знакомого уточнить, здесь ли ты, и установить номер телефона. И, как видишь, всё у меня получилось.

– Из всего следует, что твой знакомый – сотрудник российских спецслужб? – поморщился Лука Григорьевич.

– Да, это так, – не стал отпираться Кирилл Матвеевич. – Но он не просил подвергать тебя вербовке. Да и для чего ему нужен отставник, ушедший в отставку принудительно?!

– Та-а-ак, значит тебе и это известно? – сник Лука Григорьевич. – Получается, российские спецслужбы, в отличие от украинских, ещё не сбросили меня со счетов.

– Тебя сбросят со счетов, когда заколотят гвоздями крышку на твоём гробу, – «пошутил» Кирилл Матвеевич. – Украинские спецслужбы только создают видимость, что утеряли интерес к отставному пенсионеру, но сразу же заявят о себе, если вдруг возникнет такая необходимость.

– Ага, держи карман шире, – махнул рукой Борзенко. – Сейчас в СБУ американцы заправляют и насаждают свои методы работы. Ветераны советской разведки, вроде нас с тобой, ими откровенно игнорируются.

– Нет-нет, ты ошибаешься, – возразил Кирилл Матвеевич. – Американцы внимательно изучили методы советской разведки, подкорректировали их и теперь выдают за свои.

Постояв с минуту, друзья медленно двинулись вверх по улице.

– А меня вытурили с треском из СБУ за то, что я откровенно критиковал происшедшие в Украине перемены, – глядя себе под ноги, вдруг заговорил Лука Григорьевич. – Ко мне сначала прислушивались, затем, по чьей-то команде, все отвернулись. В конце концов, моя служба закончилась в городе Харькове, где мне выразительно указали на дверь.

– А пенсию? Пенсию тебе платят? – покосился на него Кирилл Матвеевич.

– Да так, слёзы одни, – вздохнул Лука Григорьевич. – Потому я оставил свою квартиру в Харькове сыну, а сам, вместе с женой, переехал сюда, в Меловое, в хату родителей. Сначала в ней, после смерти родителей сестра моя, Вероника проживала, а когда она умерла, я выкупил хату у её детей и поселился в ней теперь уже до конца своей жизни.

– Раз так, то в гости к тебе я сегодня напрошусь, – улыбнулся Кирилл Матвеевич. – Но сначала ты меня по улицам посёлка с ознакомительной экскурсией поводи…

***

Вернувшись в хату как всегда через окно, Корсак увидел в своей комнате Марысю и замер в изумлении. Мгновение спустя он встряхнулся от изумления, и его лицо сделалось пунцовым от охватившего его гнева.

– Эй, свинья жирная, как ты осмелилась войти в мою комнату без разрешения? – прохрипел он срывающимся голосом.

– Так я только прибраться зашла, Василий Поликарпович? – попятилась к двери, трясясь от страха, женщина.

– Как ты сюда вошла, жаба?! – с исказившимся от злобы лицом взревел Корсак. – Уходя, я закрыл дверь и окно на замки, а ключи с собой взял.

– Так у меня от двери запасные ключи есть, – сделав судорожное глотательное движение, прошептала Марыся. – Ещё вчера, с вечера, когда я приносила вам ужин, то обратила внимание, что в комнате уборка требуется. А сегодня, в ваше отсутствие, я решила немного прибраться, и…

– Я тебе сейчас приберусь, свинья! – дико вращая глазами, шагнул в её сторону Корсак. – Я сейчас из тебя котлету по-киевски вылеплю!

Ожидая ударов, женщина зажмурилась, сделала шаг назад, но, уперевшись спиной в закрытую дверь, остановилась.

Корсак в одно мгновение оказался перед ней, замахнулся для удара, и… Он резко опустил руку и вернулся к окну.

Едва живая от страха Марыся попыталась тихо открыть дверь и выскользнуть из комнаты, но была остановлена резким окриком Корсака.

– А ну, стоять, жаба! – рявкнул он, не оборачиваясь. – Наш разговор ещё не окончен!

Женщина задрожала, как осиновый лист, и вся сжалась. Корсак медленно обернулся и, не сводя с Марыси полного лютой злобы взгляда, присел на стул.

– Слушаю твои объяснения, тварь, – сказал он, складывая перед собой на столе руки. – Ты не должна заходить в мою комнату без разрешения, даже если я превратил её в сарай. Если у тебя отшибло память, я сам провожу здесь уборку!

Несчастная женщина кивнула, развела руками и виновато опустила голову.

– Скажи, ты рылась в моих вещах? – повысил голос Корсак.

– Н-нет, я только пыль вытирала, – поникла Марыся. – Я даже пальцем не касалась ваших вещей, Василий Поликарпович.

Корсак долго и пристально смотрел на изнемогающую под его тяжёлым взглядом женщину. Наконец, приняв какое-то решение, он скупо улыбнулся:

– Ладно, не сердись, Марыся. Я терпеть не могу, когда кто-то в моих вещах копается.

– Так я… – женщина снова судорожно глотнула и проглотила остаток фразы.

– На этот раз я тебя прощаю, и недоразумение между нами будем считать урегулированным, – скрепя сердце, процедил сквозь зубы Корсак. – Но если ещё раз войдёшь в мою комнату без разрешения, наказание будет суровым.

Марыся кивнула и взялась за ручку двери.

– Тогда я пойду? – пролепетала она неуверенно.

– Нет, подожди ещё, – остановил её Корсак. – Сначала скажи, как щенки себя ведут. Хлопот не доставляют?

– Никак нет, – насторожилась женщина. – Всё в комнате сидят, а нужду справлять под моим присмотром выходят.

– Так-так-так, это хорошо, – задумавшись, побарабанил пальцами по поверхности стола Корсак. – Бежать не пробовали?

– Чего? – удивилась Марыся. – Они заперты на замок в комнате сына, окно тоже заперто. На улице, прямо под окном, собака огромная. Так что…

– Завтра утром за ними машина приедет, – опуская руку в карман ветровки, сообщил Корсак. – Увезут с глаз долой, и забот у тебя поубавится.

Слушая его, женщина изменилась в лице и забеспокоилась.

– Да и не мешают они мне, – сказала она. – Сиротки обездоленные… А может, не надо их никуда везти? Я и дальше о них заботиться буду.

Корсак поднял на неё удивлённый взгляд.

– Эй-эй, чего ты, спятила? – сказал он, недовольно морщась. – Тебе что, своего обормота не хватает? Для чего ты себе ещё три рта привязать хочешь?

– Сердцем я к ним прикипела, к несчастным, – вздохнула Марыся. – Гляжу на них, а самой реветь хочется.

– Ну и дура, – ухмыльнулся Корсак. – Детей завтра увезём в киевский детдом, и это не обсуждается. А тебе я доплачу за заботу о них. И вот ещё, – он протянул ей баночку, которую извлёк из кармана ветровки. – Это снотворные капсулы. Вечером, когда ужином кормить щенят будешь, раствори их в компоте и дай им.

Женщина взяла у него баночку и повертела её в пальцах.

– А для чего им снотворное? – спросила она. – Детки и так хорошо спят, они же ещё маленькие.

– Пусть эту ночь спят ещё лучше! – сузил глаза Корсак. – Делай, что говорю, и не задавай лишних вопросов.

– Так это… – занервничала Марыся и неуклюже затопталась на месте.

– Ступай и делай, что говорю, – недобро глянул на неё Корсак. – Машина приедет, щенков спящих в неё уложат и тихо увезут. Если что-то не так к утру будет, ты об этом горько пожалеешь, так вот…

Как только, размазывая по щекам слёзы, женщина выбежала за дверь, у Корсака зазвонил телефон.

– Слушаю тебя?

Внимательно выслушав говорившего, он поморщился и спросил:

– А чего ты попёрся на Украину, Тихий? У тебя что, есть в этом необходимость?

Выслушав ответ, он снова поморщился и сказал:

– Хорошо, дай телефон погранцу. Только учти, твой легальный переход на территорию Украины должен быть обоснованным, а не каким-то пустым капризом.

Дождавшись, когда в наушнике прозвучал незнакомый голос, Корсак сказал:

– С тобой говорит полковник Корсун, Главное управление СБУ Украины. Тот человек, чей телефон ты держишь в руках, должен беспрепятственно перейти через мост из Чертково в Меловое. Заводи его на КПП, оформляй документы, и… Зовут его Безбородько Кирилл Матвеевич. Пока ты с ним копаешься, тебе позвонит Остап Панасович Копытко и подтвердит мои полномочия.

Закончив говорить, Корсак отключил телефон и тут же набрал другой номер. Дождавшись ответа, он сказал:

– Я тебя приветствую, Остап Панасович…

Выслушав взаимное приветствие, он продолжил:

– Сейчас, через мост из Чертково в Меловое переходит мой агент. И у него проблемы с твоими подчинёнными. «Сделай милость», Остап Панасович, лично позвони на КПП у железнодорожного моста и распорядись, чтобы Кирилла Матвеевича Безбородько пропустили беспрепятственно. – Он закрыл на мгновение глаза в раздумье и добавил: – Ещё приставь к моему человеку «ноги». Их обладатель должен быть опытным сотрудником. Пусть он издали понаблюдает за ним, а потом отчитается передо мной лично, в письменной форме.

13.

Вечером, после ужина, бабушка вместе с Валеркой ушли в дом, а Вера с детьми осталась во дворе.

– Сынок, а Валера что, у бабушки ночевать собирается? – поинтересовалась мама.

– Да, – ответил, зевая, Дима, – его папа в Ростов по служебным делам уехал, мама на ночное дежурство ушла, вот он и решил у бабушки переночевать. Ему одному дома скучно.

– Тогда скажи мне, пожалуйста, почему вы ушли после завтрака и вернулись только к вечеру? – спросила мама, пытливо глядя Диме в глаза.

– Так мы с Валеркой гуляли по посёлку и не заметили, как время пролетело, – смутился и покраснел Дима.

– За то время, которое вы отсутствовали, посёлок Чертково можно было раз десять обойти, если не больше, – с упрёком высказалась мама и перевела взгляд на дочерей. – Ну? А вы чего уши развесили, сестрички-лисички? Собирайте со стола посуду и переносите её на кухню.

Она снова посмотрела на Диму.

– Расскажи мне маршрут вашей прогулки? – явно сердясь, сказала мама. – Бабушка мне сказала, что весь посёлок Чертково за один час не спеша обойти можно.

Дима стушевался. В голове сразу же всплыло обещание, данное Валерке «никому ни о чём не рассказывать», но и лгать маме он не мог.

– Да так, ходили туда-сюда по улицам посёлка, – нехотя заговорил Дима. – С некоторыми друзьями Валерка меня познакомил. А ещё он показал мне улицу Дружбы Народов.

– Мне твоя сегодняшняя прогулся не по душе, – хмуря брови, сказала мама. – Я могу понять Валеру, мальчик чересчур импульсивный и с трудом поддаётся воспитанию. Ну, а ты, сынок? Ты же курсант кадетского корпуса! Почему ты не убедил брата вернуться домой к обеденному столу, и… Я очень волновалась, сынок, очень…

Выслушав маму, Дима обиделся.

– Зачем ты мне всё это говоришь, мама? – поджав губы, спросил он. – Ты же прекрасно знаешь, что через два дня уедешь в Москву и будешь там учиться на курсах целый месяц. А я и сестрички останемся здесь, в Чертково.

– Да, так и будет, – нахмурилась мама, пытаясь понять, к чему клонит её сын. – Мы об этом говорили и не раз.

– Валерка хороший пацан, – продолжил Дима, – порядочный и честный. И мне интересно с ним общаться, если хочешь знать.

Слушая сына, Вера округлила глаза.

– Да? – сказала она. – А мне он таковым не показался. Да и бабушка говорила, что Валера сорви-голова.

– Да, он такой и не трус, – уважительно отозвался о двоюродном брате Дима. – Его все пацаны в посёлке уважают, даже те, кто возрастом старше.

– Ох-хо-хо-хо-хо, ты меня ещё больше пугаешь, Дима? – ужаснулась мама. – Я даже оставлять тебя боюсь в Чертково без присмотра на целый месяц.

– А нам скучно здесь, – посетовали подошедшие к столу сестрички. – Ничего нельзя, ничего не можно… Вечером носа со двора не высуни.

– А вы помолчите, девочки, – строго посмотрела на них Вера. – Скоро дочки тёти Аллы в Чертково приедут, и вам скучно не будет.

Она снова перевела взгляд на Диму:

– Ты должен пообещать мне, сынок, что за месяц, пока я буду находиться в Москве, ты будешь вести себя разумно.

– Разумно? Это как? – не понял Дима.

– Помогать бабушке по хозяйству, не гулять допоздна и… – она покосилась на дом и, понизив голос, закончила: – Главное, не попади под влияние сорванца Валеры и не ходи с ним туда, куда он тебя звать будет.

– Это как, мама? – удивился Дима. – Ты предлагаешь мне не отходить от бабушки и провести месяц, держась за её халат.

– Не смей так со мной разговаривать! – рассердилась мама. – Ты становишься невыносим. Вспомни, где учишься и где сейчас находишься. Или мне тебе напомнить? Ты этот месяц проведёшь в пограничной зоне! В Чертково ты можешь попасть в такую ситуацию, совершить такой поступок, за который тебя исключат из училища и тебе будет стыдно всю оставшуюся жизнь!