Мальчишки из разделенного города

– Ты так сейчас сказал, будто вдруг осиротел? – улыбнулся Дима.

– Нет-нет, не дай Бог! – взглянув на небо, перекрестился Валерка. – Я как-то привык уже к своим родокам и не хочу их лишаться.

Дима быстро привёл себя в порядок и вернулся к столу под навесом, за которым его терпеливо дожидался Валерка. Мальчик уселся напротив брата, сложил перед собой руки и вопросительно посмотрел на него.

– Знаешь, что-то скучновато здесь у вас, – сказал он. – Ты, наверное, уже привык так жить, а я… Я как-то по-другому представлял отдых на каникулах у бабушки в деревне.

– У нас не деревня, а посёлок, – хмуря лоб, поправил его Валерка. – И ещё, «братан»… У нас в Чертково всё не так, потому что здесь погранзона.

– Это я уже понял, – вздохнул Дима. – Как только наступает вечер, жизнь затихает в вашем селенье. Да и днём сходить некуда.

– Да-а-а, у нас так, – неожиданно согласился Валерка. – Ни театров, ни кино здесь нет. И после десяти часов комендантский час. Молодёжи некуда податься, вот все и мечтают уехать куда-нибудь подальше.

– Я бы, наверное, об этом же мечтал, если бы жил здесь, – вздохнул Дима, и подавшись вперёд, посмотрел на брата. – Но-о-о… Какое-то занятие вы себе находите? Не изнываете же от безделья и скуки.

– Да так, занимаемся кое-чем, – покосившись на дверь летней кухни, загадочно произнес Валерка. – Если будешь держать язык за зубами, то скажу.

– Я не болтлив, – заверил его Дима. – А что ты собираешься мне рассказать? Какую-то шпионскую историю?

– Расскажу, но позже, – пообещал Валерка, увидев выходящих из кухни женщин. – Как поклюём, отведу тебя в одно секретное местечко. Вот там и расскажу тебе, как мы здесь живём, чем дышим и как время проводим…

***

Этим же утром, когда Лесь и девочки открыли глаза, в комнату с полным подносом вошла толстуха Марыся. Удивленные щедростью хозяев, дети с жадностью набросились на еду. Пока девочки ели, Лесь обратил внимание, что Марыся сидит в стороне на стуле и не сводит с него глаз.

– А ты смелый хлопец, – сказала, наконец, толстуха и протянула руку, желая его коснуться. – Почему ты не выдал меня Корсаку? И как же я дверь на замок не закрыла, сама не пойму? Будто помутнение какое-то нашло на меня, когда я из комнаты вашей вышла.

Лесь пожал плечами.

– Не в моих правилах людей выдавать, – сказал он, опуская голову. – Тот, которого ты Корсаком называешь, не простил бы тебе твою оплошность. А мне не привыкать битым быть. В детдоме день не проходил, чтоб я не схлопотал зуботычин.

– Ладно, обошлось всё, – вздохнула Марыся и покосилась на дверь. – Когда этот изверг Корсак ремень из штанов вытянул, я обмерла вся. Подумала, что он места живого на вас не оставит, и всё… – она всхлипнула: – И всё по моей вине.

– А кто он, Корсак этот, твой муж? – посмотрел на неё заинтересованно Лесь. – Он так на тебя смотрел, как будто убить собирался.

Марыся вздохнула и с унылым видом покачала головой:

– Если бы мыслил меня убить, то убил бы, не побрезговал. И не муж он мне, как вы думаете, а квартирант, хату мою облюбовавший.

Лесь и девочки недоумённо переглянулись.

– А чего вы терпите его, квартиранта такого? – спросил Лесь. – Мы думали, что он в хате вашей хозяин.

– То и держим, что платит хорошо, – вздохнула горестно Марыся. – У нас, хоть в Чертково, хоть в Меловом, работу сейчас не найти, вот и живём на то, что он нам платит. – Она вытерла платочком навернувшиеся на глаза слёзы и продолжила: – Да разве такого упыря за дверь выставишь? Скорее он меня с матушкой и сыном со двора прогонит.

Женщина с минуту помолчала, глядя на детей, и шмыгнула, поднеся платочек к носу.

– А вас завтра утром куда-то увезут, – сказала она. – Я случайно разговор с его гостями слышала.

– Сначала убьют ночью, а потом вывезут тела наши, – покосившись на девочек, сказал Лесь. – Мы слишком много знаем, а это им ни к чему.

– Чего-о-о? – всполошилась Марыся. – Да чего же вы, обездоленные детишки, можете знать такое, за что убить можно? Да и у кого рука поднимется на детоубийство сирот несчастных?

– Корсак сам нас трогать не собирается, я сам слышал, – хмуро уточнил Лесь. – Он своим холуям нас порешить поручил.

– О Господи, как же это? – обомлела Марыся, прикрывая рот ладошкой. – Да когда ты слышать мог такое, миленький?

Прежде чем ответить, Лесь сначала покосился на притихших девочек, затем на дверь.

– Когда ты ушла и дверь на замок не закрыла, я вышел в коридор, – морщась и досадуя на свою несдержанность, стал рассказывать он. – Дверь большой комнаты была приоткрыта, и я подслушал, о чём говорит Корсак со своими гостями. А говорили они о нас. Корсак велел убить нас, я сам слышал.

Девочки громко зарыдали и зарылись с головой под одеяло. Марыся тоже залилась слезами, но плакала она тихо, с трудом сдерживая в себе рвущиеся наружу рыдания.

– Когда я услышал, о чём они говорят, поспешил обратно в комнату, – вздохнув и шмыгнув носом, продолжил Лесь. – Вот и зацепил ногой пустое ведро.

– Надо что-то делать, что-то делать, – зашептала бледная как простыня толстуха. – Сейчас, подождите, я чего-нибудь придумаю.

– А чего тут думать, – вздохнул Лесь. – Бежать нам надо, чтобы живыми остаться. Иначе…

Дверь открылась, и в комнату заглянула хозяйка хаты, выжившая из ума старуха Анастасия Павловна. В правой руке старуха держала клюку, а в левой – замызганную алюминиевую кружку.

– Марыська, здесь ты? – скрипуче прошамкала она и тут же умолкла, увидев, что за ней наблюдают несколько пар глаз.

– Да здесь, здесь я, мама, – вздохнула женщина, вставая с табуретки. – Давай, давай ступай на кухню. Сейчас я приду и тебя накормлю.

Выпроводив старуху за дверь, Марыся обернулась и участливо посмотрела на вжавшего в плечи голову несчастного мальчика.

– Я скоро вернусь, – сказала она. – Может быть, за это время и придёт в голову мысль, как спасти вас.

– Лучше бежать помоги и продуктов на дорогу дай, – ухмыльнулся Лесь. – Да и дорогу нам укажи, бежать куда. Мы в Меловом и Чертково никогда не были, и… Быстро нас поймают, умертвят и в мусорный бак у базара выбросят. Так говорили они, я сам слышал.

***

Попетляв по безлюдным улочкам посёлка Меловое, Корсак приблизился к забору бывшего чертковского мясокомбината и осмотрелся. Не увидев никого, он свернул вправо и присел на корточки у растущего у забора раскидистого клёна. Встав на колени, он просунул под забор голову и сразу же увидел скучающего в стороне от прохода паренька.

– Мирон? – позвал его Корсак.

Тот встрепенулся и поспешил к проходу, но Корсак быстро втянул голову обратно.

– Слава Украине, Мирон! – сказал он, разворачиваясь и прижимаясь спиной к забору.

– Героям слава, – послышался голос паренька, и его веснушчатая физиономия показалась из-под забора.

– Вернись обратно и не высовывайся, – одёрнул его Корсак.

– Ты один? – спросил Корсак, закуривая. – Хвостов за собой не притащил?

– Как можно? – ответил из-за забора паренёк с бравадой. – Я что, первый день в разведке?

– Верно, не первый, – с усмешкой согласился Корсак. – Но и ветераном тебя называть ещё рано.

– Домой когда вернуться можно? – поинтересовался Мирон. – Я уже устал бомжевать на развалинах мясокомбината.

– Когда время придёт, тогда вернёшься, – ответил Корсак. – Сейчас твою комнату от временных квартирантов освободим, тогда милости просим в родную хату.

– Что, это мелкота детдомовская всё ещё нежится на моей кровати? – язвительно поинтересовался паренёк за забором. – А я вот думаю и никак не догоняю, почему ты решил сделать так, чтобы мы не видели друг друга, кошевой?

– А это потому, мой друг, чтобы не светить тебя ни перед кем, даже перед будущими покойниками, – пояснил Корсак. – Ты разведчик, заруби себе на носу, хлопец, и ты всегда должен находиться в тени.

– Это я понимаю, не маленький, – огрызнулся Мирон. – Но эти карапузы мелкие, которые живут в моей комнате, ну… – он запнулся и тут же продолжил: – Вы же всё равно их убьёте.

Корсак некоторое время молчал, подыскивая вариант правильного ответа на столь щекотливый вопрос и, быстро найдя его, заговорил вкрадчиво и проникновенно:

– Мирон, я слышу нотки сомнения в твоём голосе. А это значит, что ты не до конца усвоил строгие правила, по которым живут разведчики во всём мире.

– Да нет, я всё помню, – оживился за забором паренёк. – Для разведчика не существуют ни взрослые, ни дети, ни старики, ни инвалиды. Для разведчика существует лишь противоборствующая сторона без пола и возраста, которой необходимо противостоять и выйти из этого противостояния победителем!

– Теорию ты усвоил хорошо, – одобрил Корсак. – А вот практическая сторона хромает на оба копыта. Ты подвержен эмоциям, Мирон, а это непростительно. Разведчик, не умеющий подавлять в себе чувства, никогда не станет настоящим профессионалом.

– Я учту твои замечания, кошевой, – вздохнул пристыжённый паренёк за забором.

– Твои обязанности как разведчика-практиканта остаются прежними, – напомнил Корсак. – Вести тайную подрывную деятельность среди подростков посёлка Чертково – на вражеской территории, каковой является Россия.

– Я только этим и занимаюсь, – буркнул Мирон. – Сбоев в моей работе ещё не было.

– Верно, не было, – согласился Корсак. – Доклады о твоей деятельности тщательно проанализированы и с оценкой «удовлетворительно» вложены в твоё личное дело.

– Фу-у-у, я рад, что это так, – с облегчением вздохнул Мирон. – Я сегодня… – он сделал паузу и поинтересовался: – Почему ты вызвал меня на встречу, кошевой?

– Чтобы сказать тебе кое-что без посторонних ушей и глаз, – ответил загадочно Корсак. – Нужно активизировать поселковую молодёжь на противостояние с молодёжью Мелового. Возникла срочная необходимость обострить обстановку на границе.

– Хорошо, будет исполнено, только что делать? – задал полный недоумения вопроса паренёк из-за забора.

– А вот теперь слушай и не перебивай, – предупредил его Корсак. – Каждое моё слово на ус наматывай, чтобы не было после между нами никаких недоразумений…

10.

Валерий Сапожников и Дима Скоробогатов гуляли по улицам Чертково, пока не вышли на улицу Дружбы Народов.

– Ну вот, пришли! – объявил Валерка, останавливаясь. – Это и есть наша пограничная улица Дружба Народов, разделяющая посёлки Чертково и Меловое на российскую и украинскую территории.

– Наконец-то, – усмехнулся Дима, глядя то вправо, то влево, – первый раз я шёл сюда с моей и твоей мамами, но не дошли. Затем с тобой пошли и тоже не дошли.

– Не получилось, сам видел, – ухмыльнулся Валерка. – У нас здесь частенько улицу Дружбы Народов перекрывают, то погранцы, то полицейские. Здесь погранзона, и ничего не попишешь.

– А для чего перекрывают? – полюбопытствовал Дима, продолжая с интересом разглядывать улицу. – Шпионов и диверсантов ловят или ещё по каким причинам?

– Существует много причин, по которым перекрывают границу, но о них нам не докладывают, – пожимая плечами, сказал Валерка. – А мы привыкли и сами не интересуемся, зачем и почему. Вот когда нас с тобой погранцы в прошлый раз остановили и назад завернули, я задавал им какие-то вопросы, вспомни?

– Нет, не задавал, – задумался Дима и указал рукой на улицу перед собой. – А как обозначена здесь граница? Я никаких разметок на асфальте не вижу.

– А для чего они тебе? – рассмеялся Валерка. – Вот смотри, чётная сторона – Россия, нечётная – Украина. Все мы, живущие по обе стороны, хорошо знаем, что пересекать середину улицы запрещено.

Продолжая разговаривать, мальчики не спеша двинулись в сторону железнодорожного вокзала. Валерка оживлённо что-то рассказывал, но Дима слушал его вполуха. Он с любопытством рассматривал улицу, разделяющую два государства, и читал предупреждающие о границе таблички. Надписи на украинском языке «Увага!» обращены к нечётной стороне улицы, надписи на русском «Внимание!» – к чётной. Прохожие на обеих сторонах улицы ответственно соблюдали закон – никто не пересекал невидимой черты посредине. Лишь автомобилисты изредка выезжали на встречку, совершая обгон, и то, совершив манёвр, быстро возвращались на «свою территорию».

Затылком почувствовав чей-то пристальный взгляд, Дима остановился и обернулся. На другой стороне улицы, у входа в магазин, стоял украинский пограничник. Весь подтянутый, в камуфляже, он пристально смотрел на мальчиков.

– Ну? Чего замер? – услышал он вопрос Валерки и встрепенулся.

– Чувство странное, – ответил Дима. – Смотрю через границу, на чужое государство, а внутри нет такого чувства, будто это так.

– Да и у нас его нет, – улыбнулся, подталкивая его в спину Валерка. – А разделительная граница – есть.

Возле вокзала, у базарчика Дима увидел российских пограничников. Два сержанта и офицер были облачены в камуфляжную форму и вооружены автоматами.

– Ну что, брательник, налюбовался улицей Дружбы Народов? – ухмыльнулся Валерка, когда они остановились на привокзальной площади. – Как она тебе?

– Я ожидал большего, – вздохнул Дима. – Никогда бы не подумал, что вон те опоры контактной сети, с обрезанными проводами, уже другая страна. Не видна, но чувствуется между двумя сторонами одной улицы незримая пропасть, которая образовалась в общей судьбе двух братских народов.

Мальчики пошли по улице Дружбы Народов в обратном направлении.

– Я вот всё спросить у тебя хочу, Валерка, про тёток своих? – задал вопрос Дима, окончательно теряя интерес к улице, по которой они шли. – Когда мы приехали, все собрались. А сейчас даже не заглядывают, кроме, конечно, твоей мамы.

– До выходных и не надейся их увидеть, – ответил Валерка. – Некогда им, все в делах-заботах утопают. Мама вот в больнице врачом работает, и дежурить часто сутками приходится.

– А тётка Алла? – покосился на него Дима.

– Конечно, – кивнул Валерка. – У неё здесь, в Чертково, две аптеки и одна в Меловом. Вот и приходится крутиться, как белке в колесе.

– Не понял? – округлил глаза Дима. – А как она в Меловом аптеку держит? Ей что, позволяют это украинские власти?

– А что? – усмехнулся Валерка. – Ничего тут сложного нет. В Меловом её аптечный киоск на сестру мужа зарегистрирован, а фактически тётке Алле принадлежит. Она туда лекарства поставляет и всякие там расчёты ведёт.

– Разве такое возможно? – нахмурил лоб Дима. – А как же власти украинские? Они что, никак не препятствуют тёткиному бизнесу или не знают о нём?

– Как же, не знают, – язвительно отозвался Валерка. – Всё они знают и в тёткины дела не суются. Если она свой бизнес закроет, то им всем хана придёт. Меловое – это такая дырень, что передать трудно. Там люди живут очень бедно, хуже, чем во всей Украине, наверное. Вот потому, если тётка закроет в Меловом свою аптеку, то все там без лекарств останутся и передохнут, как мамонты, от всяческих недугов.

– А муж ей помогает? – поинтересовался Дима. – Или он в каком-то другом месте работает?

– Не работает он, козёл, – с неприязнью отозвался о родственнике Валерка. – Пока железную дорогу не закрыли, он там работал, путевым мастером. А теперь всё, кирдык. Железку «заморозили», и он работы лишился. Мой отец дважды устраивал его куда-то, так ведь нет. Этот Валёк хитрющий уже на шее тёткиной восседать приспособился, и где-то работать ему стало не в жилу.

– А тётка Рита безработная, я точно знаю, – вздохнул Дима, следом за Валеркой ускоряя шаг. – Я слышал, как бабушка моей маме про неё говорила.

– Она заведующей лабораторией на элеваторе работала, – сказал Валерка. – А как элеватор закрыли, так и она не у дел осталась. Работы в нашем посёлке сейчас днём с огнём не найти, даже папка мой ей помочь ничем не может.

Помолчав с минуту, он продолжил:

– А вот её муж, дядя Антон, мужик дельный, с хваткой. На железке начальником мастерских работал. А как железку закрыли, он умудрился эти самые мастерские арендовать. Собрал толковых ребят и теперь занимается там всеми видами ремонта. Всё, что ездит, ползает и летает, чинит и восстанавливает.

– А дети? – задал вопрос Дима. – Кроме тебя, я своих двоюродных братьев и сестёр не помню и не знаю.

– Придёт время, всех увидишь и узнаешь, – пообещал Валерка, останавливаясь и касаясь рукой высокого забора. – А сейчас мы уже пришли, братишка.

Занятый разговором Дима не заметил, как закончилась улица Дружбы Народов, и они упёрлись в стену чертковского мясокомбината.

– А куда мы пришли? – удивлённо спросил он.

– Туда, куда в прошлый раз не дошли, когда нас погранцы завернули, – растолковал с улыбкой Валерка, видя замешательство на его лице. – Здесь располагается штаб чертковских пацанов. Мясокомбинат сейчас закрыт. Только пустые здания без оборудования остались.

– И в них вы обустроили себе штаб? – предположил Дима.

– В одном из них, – уточнил Валерка, отходя в сторону и открывая замаскированный лаз в заборе. – Идём за мной, сейчас сам всё увидишь.

– Мы что, на украинскую территорию сейчас влезем? – забеспокоился Дима.

– Идём за мной, не боись, – хмыкнул Валерка. – Граница дальше пошла, в сторону. Синий забор мясокомбината и есть пограничная полоса. А этот забор другой, «мясокомбинатский». Он целиком на нашей, российской, территории.

Проникнув следом за братом через лаз в заборе на заброшенную территорию, Дима, осмотревшись, сначала растерялся, а затем пришёл в восторг. На обширном участке, заросшем буйной растительностью, возвышались несколько кирпичных строений.

– Эй, чего озираешься, ботаник? – кивком головы поманил его Валерка. – Шагай за мной, а то заблудишься в этих зарослях.

– Как в непроходимой тайге! – последовав за ним, сказал Дима. – Правда, я никогда там не был, но, наверное, она именно такая.

– Раньше здесь и травинки не было, – пробираясь по едва различимой тропе сквозь густые заросли, говорил, не оглядываясь, Валерка. – Всё чистенько было, а сейчас…

Взяв направление в сторону стоявшего у пограничного забора здания, Валерка уверенно повёл к нему Диму. Когда мальчики продвинулись вперёд, он неожиданно остановился и резко присел. Дима, ничего не поняв, сделал то же самое.

– Тс-с-с, – приложив к губам указательный палец, прошептал Валерка, – кажется в этих зарослях мы не одни.

– Не одни? Ну и что? – удивлённо прошептал Дима. – Друзья твои здесь, наверное.

– Может быть, а может и не быть, – помотал головой Валерка. – Когда в штабе кто-то есть, мы флажок российский в окне на чердаке выставляем. А сейчас я его не вижу и у пограничного забора в кустах кто-то есть, я разговор слышал.

– А кто там может быть? – напрягся Дима.

– Я же сказал, что забор пограничный, значит за ним Украина, понял? – вытянув шею и покрутив головой, напомнил Валерка. – И проход в нем есть. Им раньше контрабандисты пользовались.

– Кто? – прошептал ошеломлённо Дима. – Ты так шутишь, или…

– Как границу наглухо перекрыли между Россией и Украиной, люди, работы лишившиеся, стали контрабандой промышлять, – вглядываясь в сторону забора, стал шёпотом объяснять Валерка. – Толкают туда-сюда товары запрещённые, на том и зарабатывают.

– Ври больше? – не поверил ему Дима. – Граница должна быть хорошо охраняемой, и…

– Ты сам видел, как охраняется граница, – огрызнулся Валерка. – Охраняется улица Дружбы Народов и то через пень-колоду, а вот в других местах по посёлку проход почти свободный. Людей не останавливают ни возведённые заборы, ни колючая проволока.

– Так кто там разговаривает? – недоумевал Дима. – Я в кино видел…

– Чего? – Валерка не выдержал и рассмеялся, но быстро прикрыл рот рукой. – То, что в кино показывают, забудь, – зашептал он, справившись с приступом веселья. – В Чертково всё иначе. А теперь помолчи, давай к забору поближе подберёмся и посмотрим, кто там у прохода языки чешет.

Стараясь не издавать лишних звуков, мальчики осторожно двинулись вперёд, и вдруг, Валерка, выпрямившись во весь рост, звонко крикнул:

– Эй, Мирон, ты ли это?

– Да, я! – отпрянув от забора, отозвался паренёк лет шестнадцати. Застигнутый врасплох, он сначала побледнел, затем покраснел.

– А чего ты к «норе» прилип? – нахмурился, глядя на него, Валерка. – Ты с кем-то разговаривал, я не ослышался?

– Да с кем тут разговаривать, – ухмыльнулся, приходя в себя, Мирон. – Я вот… – он продемонстрировал зажатый в руке смартфон, – по «трубе» с мамой разговаривал.

– Во? – округлил глаза Валерка. – Ты что, с ней дома поговорить не мог?

– Нет, не мог, – глянув исподлобья на Диму, буркнул Мирон. – Я с маманей поцапался и уже два дня здесь ошиваюсь.

– Ни фига себе, – удивился Валерка. – Что ж, идём в штаб, там и поговорим. – Он кивнул на притихшего рядом Диму: – А заодно я тебя с братишкой своим двоюродным познакомлю. Отличный пацан, только-только погостить к бабушке из Оренбурга приехал…

11.

Прежде, чем взойти на железнодорожный мост, соединяющий в районе вокзала Чертково и Меловое, Кирилл Матвеевич Безбородько, он же Тихий, достал из кармана сотовый телефон и, тыча пальцем в кнопки, набрал нужный номер.

Выждав несколько секунд, он услышал мужской голос и встрепенулся:

– Алло, Лука Григорьевич? – сказал он. – Узнаёшь или напомнить?

– Тебя сложно не узнать, Кирилл Матвеевич, – ответил собеседник. – Откуда звонишь, из Ростова или Чертково?

– Из Чертково, – ответил Кирилл Матвеевич. – Вот, перед мостом стою, и к вам в Меловое идти собираюсь.

– Неужели? – обрадованно воскликнул Лука Григорьевич. – Ну-ну, давай, очень рад тебя видеть буду!

Кирилл Матвеевич подошёл к ступенькам моста и, столкнувшись с суровым взглядом прапорщика, остановился.

– Здравствуйте, госпогранслужба России, – представился пограничник. – Можно взглянуть на ваши документы?

– Ах, да, – улыбнулся Кирилл Матвеевич, – никак не могу привыкнуть, что между посёлками Чертково и Меловое пролегла охраняемая граница. Я краевед и всегда раньше…

– А чего вы полдня по привокзальной площади ходите? – недослушав его, поинтересовался прапорщик. – Никак не можете решиться перейти на сопредельную территорию?

– Не в этом дело, – вздохнул Кирилл Матвеевич, убирая документы. – Просто я уже давно не был в Чертково, а в Меловом ещё дольше. Вот и ходил, осматривая площадь, вокзал, и… и вспоминал былое.

– Было бы чего вспоминать, – усмехнулся прапорщик. – Здесь всё как было, так и осталось. А сейчас вообще глухомань. Как железку в объезд сделали, так скоро Чертково вообще зачахнет.

Когда Безбородько перешел через мост, его остановили украинские военнослужащие.

– Представьте документы, пожалуйста.

– Вот, – протянул требуемое Кирилл Матвеевич. – Они в порядке, можете не сомневаться.

– Паспорт российский, – бормотал под нос пограничник, изучая документ, – въездной штамп… – он вопросительно посмотрел на Безбородько.

– Въездного штампа нет, – вздохнул Кирилл Матвеевич. – Ну, ничего, вы же мне его поставите?

– Ты в этом уверен? – сузил глаза пограничник. – А я вот нет. Через мост дозволительно свободно переходить только жителям Меловое. А жителям Чертково только по особому контролю. Ну а всем остальным… Возвращайся обратно, кацап, и шагай к погранпереходу для всех посторонних. Он в километре отсюда. Там тебе и поставят штампик в паспорт.

– Нет, я так далеко идти не могу, стар уже, – вздохнул Кирилл Матвеевич, убирая паспорт и доставая телефон. – Подождите минуточку, пожалуйста, господин закордонник, я попрошусь на вашу территорию у тех, кто позволит мне перейти мост и ступить на землю благодатной Украины.

Он набрал номер Корсака и некоторое время ждал, когда тот ответит. А когда в наушнике прозвучал знакомый голос, он сказал:

– Алло, Василий Поликарпович, я вот остановлен пограничниками на мосту, и они меня не пускают на украинскую территорию. Вы не поможете разрешить возникшее между нами недоразумение?

– А чего ты попёрся в Меловое через мост, Тихий? – с недовольством поинтересовался Корсак. – Какая в этом была необходимость?

– Когда мы при встрече разговаривали с вами, не было, а теперь есть, – вежливо ответил Кирилл Матвеевич. – Так что, мне прямо сейчас, по телефону, в присутствии закордонников объяснить эту самую необходимость или позже, при личной встрече?

– Хорошо, дай телефон погранцу, – буркнул недовольно Корсак. – Только учти, Тихий, твой легальный переход на территорию Украины должен быть обоснованным.

– Вот, уважаемый, – протянул телефон угрюмо наблюдавшему за ним пограничнику Кирилл Матвеевич. – С вами хотят поговорить, не соизволите послушать?

Приложив телефон к уху, пограничник открыл было рот, чтобы представиться, но так и остался стоять, не закрыв его. Слова, которые обрушил на него Корсак, видимо, заставили закордонника позабыть обо всём.

– Ну что, всё в порядке? – спросил Кирилл Матвеевич, забирая телефон. – Я могу пересечь границу?