Мальчишки из разделенного города

Александр Чиненков

Мальчишки из разделенного города

Любимому внуку Коршунову Диме, а также подросткам России и Украины посвящаю.

Роман

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

НА КАНИКУЛЫ К БАБУШКЕ

1.

Отца Дима увидел сразу, как только покинул территорию корпуса Оренбургского президентского кадетского училища. Высокий, стройный, с двумя рядами государственных наград на груди, Олег Скоробогатов приехал встречал сына словно равного себе по статусу.

– Товарищ подполковник, – вытянувшись в струну и приложив ладонь к козырьку, доложил Дима, – кадет Скоробогатов отпущен на очередные летние каникулы и готов отбыть в составе семьи на выбранное место отдыха!

– Вольно, кадет, – отдав честь, улыбнулся отец. – План такой: едем на дачу и всё обсудим там.

– На дачу так на дачу! – воскликнул, просияв, Дима. – Я уже год там не был. Пап, а кто ещё, кроме нас, будет?

– Там ждут мама и твои сестрички, – усмехнулся отец, усаживаясь за руль новенького «УАЗ Патриота». – Мы решили сегодня больше никого не приглашать, сынок.

***

Дачный участок, расположенный на берегу Урала, дарил Скоробогатовым мир и покой вдали от суеты и забот шумного города. Отец Веры, дед Димы, был состоятельным бизнесменом и влиятельным человеком. Именно он передал дачу любимой дочери и зятю, так сказать, во временное пользование.

В детстве Вере не раз приходилось трудиться на загородном участке. Да и Олегу дом и пятнадцать соток земли пришлись по душе.

Уже несколько лет, по выходным и на праздники, Скоробогатовы ездили всей семьёй на дачу. Вера приходила в восторг от того, как преображался здесь Олег после командировок в горячие точки. С банданой на голове, в шортах и резиновых калошах он походил не на боевого офицера Росгвардии, а на простого фермера.

В дачном доме Скоробогатовых повсюду была расставлена старинная громоздкая мебель, завезённая ещё отцом Веры. По общему мнению супругов, это придавало дому уют и умиротворение.

– Знаешь, – говорила Вера мужу, – когда я была девочкой, поездки на дачу казались наказанием, а этот милый домик – преисподней. Тоска, скукотище… Родители отдыхали, а я только и ждала того момента, когда снова вернусь в город, встречусь с друзьями и окунусь в водоворот повседневной, как мне казалось, «нормальной» жизни.

– Вижу, мнение о дачном отдыхе с возрастом поменялось? – улыбался Олег.

– В корне, – вздыхала Вера. – Сейчас не могу даже представить, как можно было жить в таком бешеном ритме, в каковом я жила. Невероятно, как я могла не замечать тогда всей этой умиротворяющей прелести?

– Так же, как её не замечают сейчас наши девочки, – усмехался Олег. – Посмотри вон на Надю и Любу. Им тоже веселье и развлечения подавай. У юных вечно жар в крови. Им нужны острые ощущения, постоянное возбуждение и всё то, что присуще современной молодёжи.

– Нет, ну, и я не совсем превратилась в осёдлую клушу, – пыталась оправдаться Вера. – И иногда мне хочется чего-то необычного и интересного…

Сегодня, в ожидании мужа и сына, Вера и близняшки с утра были заняты приготовлением блюд и сервировкой стола на веранде.

– Вот это да! – в восхищении прижала руки к груди женщина и посмотрела на довольные, смеющиеся лица дочерей. – Сегодня мы встретим нашего Димочку круче, чем в ресторане!

– Мама, ты сказала «круче»? – вспрыснули дочери. – Да ты никогда так не говорила.

– С вами поживёшь, и не такому научишься, – улыбнулась Вера. – А вы не цепляйтесь к словам матери, сороки: вылетело и улетело.

У ворот остановилась машина.

– Ну вот, и наши мужчины приехали! – радостно всплеснула руками Вера. – А у нас уже всё готово! Ура, доченьки!

Они приветливо помахали Олегу и Диме, когда те вошли во двор и поспешили к ним навстречу. Глава семейства старался казаться весёлым и даже улыбался. А вот Дима был счастлив по-настоящему. В парадной форме он походил на отца – такой же стройный, подтянутый. Лицо мальчика светилось радостью, и он был полон энергии и жизненных сил.

– Привет, мама! Привет, сестрёнки! – бросился в их объятия Дима, не обратив внимания на укоризненный взгляд отца, который говорил, что настоящему мужчине не следует поддаваться эмоциям.

– А теперь всем мыть руки, и за праздничный стол! – расцеловав и прижав к груди сына, всхлипнула растроганно Вера. – Мы уже сегодня успели переделать уйму дел, и… – она посмотрела на дочерей: – Пришла пора отпраздновать встречу с Димочкой!

***

Обеденный стол украшали жареный гусь, фаршированный гречкой и яблоками, пирог с рисом и рыбой, овощные салаты, горячее рагу. На десерт были выставлены взбитые сливки и лимонный сок с сахаром.

Вера с умилением наблюдала за уплетающим за обе щеки сыном. Надя сидела по левую руку от Димы, а Люба – справа. Обе щебетали, не умолкая, восхищаясь внешним видом брата и не обращая внимания на замечания отца и матери. Когда обед подходил к концу, Вера поставила посреди стола огромный торт и объявила:

– А теперь давайте сообща обсудим предстоящие каникулы Димы и наших девочек, согласны?

– Как это обсудим? – удивился Дима. – Вы же обещали выезд всей семьёй на побережье Крыма, родители?

– Нет, отдых на море в этом году придётся отменить, сынок, – виновато вздохнув, посмотрел на него отец. – Через два дня я уезжаю в длительную командировку.

Дима едва не разревелся от досады.

– А куда ты едешь? Снова на Кавказ, папа? – не притронувшись к торту, спросил он дрожащим голосом.

– Нет, на этот раз дальше, – вздохнул отец.

– В Сирию папа едет на полгода, – будто договорившись, сказали одновременно Надя и Люба.

– Цыц, сороки! – прикрикнула Вера. – Куда едет папа, никто знать не должен, ясно вам?

– Ничего, сыну знать можно, – печально усмехнулся отец. – Только не вини меня, Димок, что я не могу сдержать данное тебе обещание. Сам понимаешь, что я человек военный и приказ командования для меня не пустой звук.

– Ну а ты, мама? – посмотрел Дима на мать.

Под его вопросительным взглядом Вера покраснела до корней волос и, уводя в сторону глаза, ответила:

– К сожалению, сынок, и я вынуждена скоро ехать в Москву на курсы повышения квалификации. Прости, я очень хотела побыть со всеми вами, но… Если я откажусь и не поеду, меня уволят с работы. Здесь уж выбирать не приходится.

– А как же я? – с трудом удержавшись от рыданий, пролепетал Дима. – Я весь год мечтал провести вместе с вами и сёстрами свои летние каникулы?!

– С нами ты их как раз и проведёшь, братишка, – обняли его с обеих сторон сёстры. – А поедем мы, угадай куда?

– Точно не на море, – вздохнул, выходя из-за стола, Дима.

– Вы поедете к бабушке в Чертково, – сказал отец с улыбкой, – давненько у неё не гостили.

2.

Стать сильным и красивым, как отец, Дима мечтал еще до поступления в «кадетку». Мальчик был уверен, что отец – самый мужественный и несокрушимый офицер во всей Российской гвардии. Со службы Олег Скоробогатов всегда возвращался весёлым и довольным, а когда копал землю в огороде, легко, словно играючи, ворочал лопатой пласты земли. И Диме казалось, что он никогда не устаёт.

Сегодня отец занимался ремонтом рыболовных снастей, а Дима, помогая, крутился рядом. Солнце перевалило за полдень, и он изнемогал от голода, наблюдая за работой отца и томясь от ожидания, когда мама позовёт всех к столу.

– Ты ещё сердишься на меня, сынок? – неожиданно поинтересовался отец, подвязывая крючок на леску.

– Нет, – пожимая плечами, ответил Дима. – Я что, маленький и не понимаю, что приказ есть приказ.

– Да, ты всё правильно понимаешь, сынок, – привязав крючок, посмотрел на него отец. – Для военного человека приказ – это всё: выполнить его необходимо даже ценой своей жизни, если потребуется.

Они с минуту помолчали, после чего Дима спросил:

– А в Сирии война всё ещё продолжается?

– К сожалению, да, – вздохнул отец. – Гремят взрывы, гибнут солдаты и мирные люди. А мы будем их защищать. Так решило руководство нашей страны.

– Полгода – срок немалый, – вздохнул Дима. – А как же твой отпуск? Как ты иногда говоришь, «накрылся медным тазом»?

– На этот раз да, – пожимая плечами, согласился отец. – Но на следующий год… Нет, сейчас я ничего обещать тебе не буду. Время покажет, как всё будет, и нечего загадывать.

– Да-а-а, загад не бывает богат, – блеснул остроумием Дима. – А мы с тобой…

– Мужчины, к столу? – послышался с веранды голос мамы. – Только не мешкайте, поспешите, если хотите не остывшее есть, а всё с пылу, с жару!

***

Вечер выдался на славу. После неожиданной послеобеденной атаки короткой грозы выглянуло солнце.

Скоробогатовы вышли за ворота и направились к затону Урала на рыбалку. Олег легко нёс за плечами набитый до отказа рюкзак. Он всегда ходил на рыбалку вечером, рыбачил всю ночь и возвращался домой только на следующий день с богатым уловом.

– Папа, а почему ты всегда берёшь с собой столько вещей и снастей? – как-то спросил Дима. – Взял бы две-три удочки, прикормку для рыбы, ну и пару бутербродов, чтобы перекусить? А у тебя в рюкзаке…

– Я беру всё самое необходимое, – рассмеялся отец, – доставай и пользуйся, как приспичит.

Тропинка через лесную поляну вскоре свернула в густые заросли цветущей чилиги, и отец с сыном ускорили шаг. Уже скоро они вышли к речному затону.

– Выбирай место, где расположишься для рыбалки, – сказал Олег, сбрасывая с плеч рюкзак и оглядывая водную гладь. – Нам сегодня повезло: все места, на которых я обычно рыбачу, свободны.

– Ты поэтому предпочитаешь ловить рыбу ночью? – поинтересовался Дима.

– Твой дедушка любил рыбачить ночью, – ответил отец. – Вот и меня приучил к этому.

– А чем ночная рыбалка лучше дневной? – разматывая удочку, полюбопытствовал Дима. – Днём хорошо видны поплавки, и когда рыба клюёт по ним, видно.

– Может быть, – доставая из рюкзака вещи, усмехнулся отец. – А вот для меня вся прелесть рыбной ловли не в созерцании поплавков. Ещё с вечера, когда светло, я рыбачу с помощью поплавков. Но это так, баловство одно. Мелочь донимает, и крупная рыба редко подходит. А вот ночью я ужу рыбу без поплавков, «на дно». Ночью мелочь не клюёт, а вот крупная рыба… Для неё наступает самое время для жора.

Определившись с местами лова, отец и сын забросили удочки в воду затона и притихли в ожидании поклёвок. Некоторое время они сидели в напряжённом «рыбацком» молчании. И над затоном висела тишина. Ни ветерка, ни щебета птиц, не всплесков резвящихся рыб.

Вдруг поплавок одной из удочек Скоробогатова-старшего сначала шевельнулся, затем лёг на бок и заскользил по водной глади к островку камыша, росшему слева.

Олег быстро снял удилище с рогатки, но подсекать клюнувшую рыбу почему-то не спешил.

Весь напрягшись и затаив дыхание, Дима смотрел то на плывущий к камышам поплавок удочки отца, то на него самого, не обращая внимания на дремлющие в воде затона свои снасти.

– Папа, упустишь?! – не выдержав, выкрикнул он. – Сейчас рыба сойдёт с крючка.

Но отец выждал момент, когда поплавок пойдёт ко дну, и резким движением подсёк рыбу. Затем он подтянул улов к берегу и вытянул из воды на сушу большого, отчаянно прыгающего голавля.

– Спешка нужна только при ловле блох, – подмигнул он сыну, снял рыбину с крючка и бросил в садок.

Затем, при помощи другой удочки, отец быстро наловил еще с десяток мелких рыбёшек и, на так называемых живцов, расставил вдоль берега закидушки.

– А вот теперь будем ждать поклёвки какого-нибудь речного гиганта, – сказал он, цепляя к донкам колокольчики. – На крючок зацепится и нам позвонит, на уху попросится.

Уже скоро поплавок на удочке отца ожил и пришёл в движение. Замолкнув на полуслове, Олег схватился за удочку и, сделав подсечку, начал осторожно выуживать рыбину.

– Сынок, подсак хватай! – скомандовал он. – Как подтяну ближе, так сразу подхватывай её и на берег выбрасывай!

Рыбина на крючке отчаянно сопротивлялась. Кругами, со свистом, леска резала воду. То отпуская, то вновь подтягивая попавшегося на крючок гиганта, отец измотал его и подтянул к берегу.

Изнемогая от желания ввязаться в борьбу отца с упорно сопротивляющейся «добычей», Дима пританцовывал в нетерпении, размахивая, как веслом, подсаком. Когда отец подвёл так и не соскочившую с крючка рыбину к берегу, он дрожащими руками подхватил ее и выбросил на берег.

Крупночешуйчатый, с маленькими глазками «медный» сазан бушевал в траве. Когда он затих, отец покачал головой:

– Куда же поместить этого «вепря»? Килограммов на пять потянет, если не больше. Наш садок немаленький, но сазан в него не влезет.

Выход из ситуации нашелся быстро. Из недр бездонного рюкзака отец вытащил пустой мешок. Уложив в него сазана, крепко завязал горловину и бросил рядом с садком в воду. Оказавшийся в надёжном «плену» богатырь заплескался и забушевал.

– Ну вот, на этом наш улов можно посчитать удачным и вернуться домой, – с улыбкой посмотрел отец на Диму. – Так что делать будем, сынок?

Мальчик взглянул на неподвижные поплавки своих удочек и с завистью подумал: «Тебе можно и возвращаться, папа. Вон какую рыбину выудил, загляденье. А я…»

Увидев, что поплавок удочки отца снова скрылся из виду, он, позабыв обо всём на свете, крикнул:

– Папа, тяни!

На этот раз отец вытянул из воды крупного леща, затем сомёнка, которого тут же отпустил обратно в затон. А когда он вытянул крупного язя, Дима с пасмурным видом присел у кромки воды, закрыв лицо ладонями.

– Эй, сынок, а ты на что ловишь? – спросил отец, забросив удочку в воду.

– На одной удочке горох, на второй – червяк, – глухо ответил мальчик. – А ты на что?

– Я на личинок жука-короеда, – ответил отец, вытягивая из воды очередную рыбину. – Возьми, попробуй, смени наживку.

– А червяк? Он что, хуже личинок короеда? – удивился Дима. – Ты же говорил…

– Говорил, говорю и говорить буду, что рыба клюёт в летнюю пору на что угодно, – не дал ему договорить отец. – Рыба клюёт на всё, на любую приманку, но бывает, что и привередничает. И потому я беру с собой на рыбалку всякую приманку. Иногда предпочтение отдаётся червям и опарышам, частенько клюёт на тесто из манки, на горох, пшеницу или перловку. А сегодня я попробовал ловить на личинок короеда. Это «меню» пришлось по вкусу обитателям этого водоёма.

Дрожащими пальцами Дима сорвал насадку с крючков и заменил наживку. Забросив удочки, он замер в ожидании, и… Сначала одной, затем другой удочкой он выудил из воды крупных окуней-«горбачей» и с повеселевшим лицом опустил их в садок, сопровождаемый одобрительной улыбкой отца. У Димы отлегло от сердца.

– Знаешь, папа, а давай останемся на рыбалке до утра? Ты же донки расставил на крупную рыбу.

И вдруг, будто по волшебству, зазвенел колокольчик, прикреплённый к леске одной из «донок», а сама закидушка натянулась как струна.

3.

Скорый поезд «Барнаул – Адлер» мчался, останавливясь лишь на больших станциях. Дима Скоробогатов лежал на верхней полке купе. Он то часами смотрел в окно, то спал, то в сотый раз принимался за чтение книги Валентина Пикуля «Мальчики с бантиками» – о своих сверстниках, обучающихся во время войны в школе юнг Северного флота.

Под его полкой, прикрывшись простыней, спала мама. Сёстры тоже спали, одна на нижней полке, другая на верхней напротив Диминой. Эта поездка на непривычно дальнее расстояние вызывала в мальчике смертельную тоску и скуку.

«Сколько же ещё придётся тащиться до Ростова в этой душегубке? – подумал он, переваливаясь со спины на правый бок и глядя в проход вагона через открытую дверь. – А как хорошо было на рыбалке с папой! Сколько мы с ним рыбы поймали, не счесть. Сазан потянул при взвешивании дома на семь килограммов. Сом, попавшийся к утру на «донку», – на шестнадцать! Я поймал спиннингом утром щуку на целых три кило. Конечно, улов мой был поскромнее папиного, но он похвалил меня, а щуку, за её размеры, назвал крокодилом!»

Вдруг, из прохода, послышался женский голос, полный скорби и слёз. Его обладательницу Дима не видел, но то, что она говорила, заинтересовало мальчика. Речь шла о бушующей на Донбассе гражданской войне.

– У нас была большая семья, – говорила женщина дрожащим голосом. – Я, сестра и семь братьев… Я самая младшая. Все с семьями жили в одном селе. По праздникам собирались в родительском доме. Больше двадцати человек садились за стол. В селе завидовали нашей дружной семье. А уж детишек сколько народилось в семьях наших – не счесть! А что сейчас осталось? Сестра с мужем и детьми погибли в первый же обстрел нашего села. Шестеро братьев, один за другим, полегли, встав в ряды защитников Донбасса. О седьмом брате никаких известий нет. Кто-то сказал, будто в плену он у украинцев. Там и замучают его до смерти. Вот я собрала детей своих и всех в живых оставшихся племянников и всяческими правдами и неправдами вывезла в Россию.

– А сейчас куда едешь? – спросил какой-то мужчина.

– Да вот, в Меловое, к тётке Дарье еду, – вздохнув, ответила женщина. – Оттуда как-нибудь на Луганщину, в село родное доберусь. Там у меня ещё три снохи остались. Хочу в Россию их сманить. Всё одно держаться там больше не за что. Все хаты порушены обстрелами, а люди живут в погребах да сараюшках, горемыки несчастные.

– А родители? Живы ли ещё родители твои? – полюбопытствовал собеседник.

– Да какой там, – вздохнула, отвечая, женщина. – Отца с мамой снарядом в огороде на куски разорвало, хоронить нечего было. Четыре снохи тоже на кладбище переехали.

– И как в России вам живётся? – спросил мужчина. – Не жалуетесь?

– А чего нам жаловаться, – вздохнула женщина. – Слава богу, все сыты, обуты, одеты. В село нас небольшое поселили, работу подыскали, детей в сад и школу устроили. Живём потихонечку. Главное, не бомбит нас никто и смерть на каждом шагу не подстерегает.

Как только женщина замолчала, Дима вдруг остро почувствовал жалость к ней и ком горечи подступил к горлу. Родители не раз рассказывали ему и сёстрам, как хорошо жилось в союзных республиках, когда они были маленькими.

– А у меня две дочери было, – заговорил после длительной паузы мужчина в коридоре. – Их сейчас уже нет. Я до переворота в Донецке на шахте работал. Дочки выросли, вышли замуж, по двое пацанов у каждой. Счастливо жили, не на что жаловаться, – он тяжело вздохнул и продолжил: – А вот теперь я один остался. В тот день, когда супруга моя, Степанида, померла, царство ей небесное, дочки в агентство пошли о похоронах матери похлопотать. А в это время бандеровские выродки по городу из фосфорных снарядов вдарили… Пожгли дочек моих и всех, кто на улице рядом с ними оказался. Теперь я один остался с четырьмя внуками на руках. Вот и решил переехать в Ростов к сестре жить, от войны проклятущей подальше. Уже два года прошло, а внучек младшенький всё ещё кричит во сне: «Мама! Мама! Вон бомба летит! Мама! Мама! Беги! Прячься!».

Перед глазами Димы возник перекошенный от ужаса образ малыша, и из глаз мальчика брызнули слёзы жалости. Зарывшись лицом в подушку, он проплакал несколько минут. «Какими же должны быть люди, убивающие других? Как же они чувствуют себя, как спят, едят, дышат, живут? Да разве можно называться человеком, когда…»

Услышав всхлип, донесшийся снизу, Дима свесился с полки. Вера лежала в постели, уткнувшись лицом в подушку, и по тому, как вздрагивали её плечи, сын догадался, что мама горько плачет. Проворно спустившись вниз, он обнял её:

– Что с тобой?

– Да так, ничего, – ответила женщина, не оборачиваясь.

– Нет, ты плакала, – сказал Дима, и внезапная догадка озарила его: – Ты плачешь от того, что услышала сейчас?

Мама резко обернулась, обняла его, прижала к груди и, уже не скрывая слёз, прошептала:

– Да, я не спала и слышала, о чём говорят в проходе люди. И… и… я очень хочу, чтобы вы жили хорошо и счастливо, детки мои любимые! И я просто с ума схожу от того, как живут и выживают в страшном аду Донбасса несчастные люди!..

***

Поезд прибыл в Ростов-на-Дону в четырнадцать тридцать местного времени, а электропоезд до станции Чертково отправлялся в пятнадцать пятьдесят.

Вера с детьми расположились в углу зала ожидания вокзала. Места напротив заняла семья: муж, жена и трое детей. Глава семьи лет сорока был одет в футболку с гербом Украины, потёртые джинсы и старенькие кроссовки. Одежда на детях и жене выглядела застиранной и жалкой. Высокая, стройная, красивая женщина с пасмурным лицом выложила на чемодан продукты.

– Мама, ты только посмотри, чем эти люди детей кормят? – встревожились Надя и Люба, с ужасом наблюдая, как девочки одиннадцати и шести лет хватали грязными руками бутерброды и с жадностью отправляли их в рот.

Мальчик, ровесник Димы, не жадничал и выбирал кусочки получше.

– Что они едят, мама? – косясь на голодных детей, беспокоились Надя и Люба. – Да это же…

– Это ливер, а не навоз, – перебив девочек, возмущённо отреагировала женщина. – Да, хлеб засох и заплесневел. Но у нас с собой нет холодильника, в котором можно было бы хранить продукты, ясно вам?

Получив неожиданный отпор, сестры переглянулись и прижались к матери. Вера побледнела от возмущения, но промолчала, не желая выяснять отношения со странной семьёй в людном месте.

Наблюдая за происходящим, Дима сначала удивился, затем разозлился, но усилием воли подавил рвущиеся наружу эмоции.

– Папа, наверное, поступил бы так же, – раскрыл он сумку и достал пакет с купленными в дорогу продуктами. Под одобрительный взгляд матери и недоумевающие взгляды сестёр он протянул его голодным детям со словами: – Лучше вот это покушайте, а то, что едите, выбросьте в помойку.

Глава семейства с усмешкой выхватил из руки Димы пакет.

– А ну-ка я гляну, чего ты предлагаешь моим детям, паршивец, – сказал он. – Хочу проверить, не отравить ли ты их собрался.

– Что? – опешил мальчик.

– А вот чего, – папаша достал из пакета жареную курицу и батон. Оставшиеся внутри варёные яйца он протянул детям. – Вот, пожрите… Вам сегодня повезло: нам до Чертково на вашу кормёжку тратиться не придётся.

– Но эта пища не вам, а детям? – возмущённо воскликнул Дима, сжимая кулаки. – Это… это…

– Что упало, то пропало, малыш, – осклабился негодяй. – Учти, я у тебя ничего не просил, ты сам отдал нам пакет. За это я говорю тебе спасибо. А теперь мы сами решим, что и кому съесть, понял? И в чужую семью лезть со своими вопросами и советами я не рекомендую.

– Иди сюда, сынок! – схватив Диму за руку, притянула его к себе мама. – Это хорошо, что ты проявляешь мужские качества, но умоляю, не здесь и не сейчас.

– Слушай маму, сопляк, – подмигнул мальчику насмешливо негодяй, ломая пополам курицу. – Родители плохого не посоветуют. Они всегда делают для своих чад как можно лучше.

– А если я покормлю ваших детей, вы мне позволите? – неожиданно вмешался в разговор полноватый мужчина в светлом костюме. – Вот мне жена положила в дорогу немного копчёного сала, беляши и пирожки с капустой.

– Сало? – задумался «заботливый» папаша и посмотрел на жареную курицу, которую всё ещё держал в руках. Но, видимо, решив, что мясо гораздо притягательнее для его желудка, милостиво согласился: – Хорошо, премного благодарен. Отдай жене.

С жадностью набросившись на предложенную еду, дети уплетали за обе щеки. Женщина ела с жадностью, но изо всех сил старалась скрыть свой голод. Она не спеша откусывала кусочки от пирожков, отворачиваясь, спешно их пережёвывала и с жадностью глотала. А вот отец семейства, достав фляжку, откупорил крышку, и запах алкоголя распространился вокруг.

Сделав несколько глотков и закусив куриным крылышком, он заговорил с присевшим рядом мужчиной как с давнишним приятелем.

– Из Донбасса я, беженец. Зовут меня Тарас, жинку – Жанна. Вот сейчас, поколесив по России, решили вернуться домой.

– Обратно на Донбасс? – скромно улыбнувшись, поинтересовался мужчина.

– Ещё чего, – осклабился, приложившись к фляжке, Тарас. – На Донбассе сейчас ловить нечего, дядя, кроме как пули в лоб или снарядный осколок в зад. Сначала к себе на родину заеду, в Черновцы, а затем… В Польшу или подальше, в Европу, подамся.

– А чего так? – удивился мужчина. – Чем тебе Россия не понравилась?

– Понравилась не понравилась, не в этом дело, – жуя куриную ножку, отозвался Тарас. – В России чуток лучше, чем на Украине. Заработки мизерные, условий никаких. В городах работы не найти с достойной зарплатой, а в сёлах… Да там точно такая же житуха, как и у нас, в Украине.

– Ну-у-у… я живу в России, и меня всё устраивает, – пожал плечами мужчина. – Шельмовать свою страну не собираюсь, и сравнивать с Украиной не берусь.

– Не берёшься, не надо, – ухмыльнулся Тарас. – Я и без тебя знаю, что почём. Проехал полРоссии и не в восторге от этой страны. Вот Европа, это да! Там кипит самая настоящая жизнь. Приеду сегодня в Меловое, а там…