Мальчишки из разделенного города

Корсака привели в замешательство слова Кирилла Матвеевича. Он интуитивно почувствовал, что Тихий совершенно искренен. Каким трагическим и печальным сделалось его лицо!

– Хорошо, давай поговорим о деле, – сказал он. – Обсудим детали твоего задания.

– Слушаю тебя, Корсак, – сказал Кирилл Матвеевич.

– Тебе придётся обосноваться в Чертково примерно на месяц, – заговорил Корсак, из-под нависших бровей глядя на него. – Это первое задание.

– Ну-у-у… оно вполне выполнимо, – вздохнул Кирилл Матвеевич. – Официально я являюсь историком-краеведом и могу «задержаться» в Чертково и на более продолжительный срок.

– В СБУ так и подумали, готовя для тебя задание, – усмехнулся Корсак, и едва заметные морщинки на его лице сразу же разгладились. – Но об этом поговорим в другой раз.

Он протянул ему файл с какими-то документами.

– Что это? – спросил удивлённо Кирилл Матвеевич.

– Это документы, «утерянные» твоей попутчицей Верой Скоробогатовой, – удивил его Корсак. – Сейчас она, наверное, испытывает некоторые трудности, находясь с тремя детьми в режимном поселке без этих бумажек.

У Кирилла Матвеевича вытянулось лицо.

– Но-о-о… как они оказались у вас?

– Тебе это знать не обязательно, – ушёл от ответа Корсак. – Придумай что-нибудь и верни документы так, чтобы она испытала к тебе чувство благодарности, – улыбнулся, любуясь его озабоченностью, Корсак. – Ты же опытный разведчик, Тихий?

– Что ж, попробую, – встал, собираясь уходить, Кирилл Матвеевич. – Сделаю всё от меня зависящее.

– Тогда в добрый путь? – указал ему рукой на дверь Корсак. – Дату следующей встречи назначу звонком по мобильному.

– Добре, буду ждать, – сказал Кирилл Матвеевич. – Только не спеши звонить мне дня три. Сейчас я займусь обустройством в посёлке.

***

Входная дверь открылась, и в холл дежурной части погранзаставы вбежал молодцеватого вида мужчина в сером костюме. За ним следом вошёл мужчина в форме. Лица вошедших были сердиты, озабочены и напряжены.

– Виталий? – воскликнула Вера, вскочив с диванчика, на котором сидела в обнимку с дочками.

– Господи, Вера? – воскликнул Сапожников и распахнул объятия. – Ты прости меня, что так получилось, Вера. Ты…

Они обнялись и расцеловались. Затем Виталий обнял девочек и пожал руку Диме.

– Боже, как выросли? – сказал он, любуясь Надей и Любой. – Совсем уже невесты красоты неописуемой.

Для сияющего счастьем Димы дядя нашёл другие, особенные слова.

– А ты, Димок, уже не мальчик, а мужчина, – воскликнул он. – Прямо исполин!

– Так уж и исполин, – смутился тот. – У нас в кадетке я стою в строю чуть ли не последним.

– В кадетке свои мерки, а у нас свои, – рассмеялся дядя Виталий. – Сынок мой, Валерка, братишка твой двоюродный, выглядит так же, как и ты, хотя на год тебя старше.

– Ему надо на турнике больше заниматься, – тут же нашёлся с ответом Дима. – Наш физрук в кадетке говорит, что только занятия на турнике ускоряют рост ребёнка.

Пока подполковник ФСБ Виталий Сапожников радовался встрече с родственниками, начальник погранзаставы Олег Леонидович Снегирёв отчитывал в дежурной части «набедокурившего» лейтенанта. Недотёкин стоял навытяжку и, то краснея, то бледнея, бормотал оправдания.

– Я действовал так, как предписано уставом службы, – говорил он, как только умолкал майор. – Я ничего не нарушил. Я…

– Ты? Не нарушил? Да я могу прямо сейчас, не сходя с места, найти столько нарушений в твоих действиях, что ты устанешь за них отписываться, Недотёкин! – вращая глазами, наседал майор. – Начнём с того, что ты, обнаружив на территории Чертково людей без документов, даже не удосужился поставить об этом ЧП в известность работников полиции! Граждане должны были объяснить полицейским причины отсутствия документов, написать заявление!

– Но-о-о… – лейтенант очередной раз побледнел, сделал судорожное глотательное движение и, решив не возражать взбешённому начальнику, опустил глаза в пол.

– Так что, мне напомнить, чего ты ещё нарушил, Недотёкин? – хмуро глянул на него майор.

– Нет, не надо, – вздохнул лейтенант. – Я забыл, что подполковник Сапожников ваш друг, и я не знал, что задержанная мною женщина его родственница.

В дежурной части зависла гробовая тишина. Такая неслыханная дерзость молоденького офицера ввела начальника заставы и его заместителя капитана Бурлакова в ступор.

– Эй, что ты себе позволяешь, лейтенант? – приходя в себя, воскликнул капитан Бурлаков. – Как ты посмел так разговаривать с начальником заставы?

– Он, наверное, не погранакадемию закончил, а заведение статусом выше, – хмуря лоб, недобро ухмыльнулся майор. – Такое, откуда не лейтенантами выпускаются, а минимум подполковниками. Может, ты моё место займёшь, Недотёкин? С твоим гонором даже должность начальника заставы мелковата, но извини, подходящая для тебя у нас не предусмотрена.

Выслушивая нагоняй, лейтенант сделался пунцовым и вспотел. Он уже мысленно проклинал себя за несдержанность и лихорадочно соображал, как выкарабкаться из тупиковой ситуации.

– Бери лист бумаги, ручку и пиши сочинение, у нас называемое рапортом, на моё имя, Недотёкин, – вздохнул майор. – Пиши, не ленись, подробненько опиши всё случившееся, а я… Я с утра внимательно ознакомлюсь с твоей писаниной и приму решение.

С трагическим видом лейтенант взял лист бумаги, ручку и сел за стол в дежурной части писать рапорт. А майор вышел из дежурной части и, улыбнувшись, обратился к Сапожникову:

– Ну что, Виталий Валентинович, инцендент будем считать исчерпанным?

– Да, но только частично, – вздохнул Сапожников. – Ну-у-у, а ты позволишь мне забрать с собой моих родственников?

– О чём речь? – усмехнулся майор. – Забирай гостей и вези их домой. Вас, поди, заждались уже?

– Это точно, – улыбнулся Сапожников. – Только вот как ты отпустишь моих родственников без документов? Под мою ответственность?

– Просто забирай всех и поезжай, – поморщился майор. – Свои люди, разберёмся.

– Тогда поступим так, – приняв решение, сказал Сапожников. – Мы сейчас с Верой и детьми едем в полицию, пишем заявление о утрате документов и домой. Ну а завтра встретимся и обсудим план действий по розыску или восстановлению бумаг.

– Добре, – кивнул майор. – Заодно обсудим, как наказать лейтенанта Недотёкина. – Он посмотрел на притихшую в стороне Веру: – А вы? Вы случайно не имеете претензий к моему подчинённому?

– Я? – удивилась Вера, не ожидавшая такого вопроса. – Я – нет. Ваш офицер вёл себя вполне корректно. Так на его месте поступил бы, наверное, каждый.

– Товарищ майор, – посчитал правильным вступиться за лейтенанта и Дима. – Ваш офицер поступил достойно, так поступил бы на его месте и я. Он задержал незнакомых людей в погранзоне без документов, и… – он посмотрел на дядю, затем на маму и закончил: – Мы вас очень просим, товарищ майор, не наказывайте этого честного офицера, пожалуйста…

6.

Выйдя из отдела полиции, Виталий Сапожников широко и ободряюще улыбнулся Вере.

– Вот и всё, – сказал он. – Главная бюрократическая процедура закончена, заявление написано, объяснения даны, и… нам пора к столу. Полина Ермолаевна заждалась уже.

– Это всё хорошо, – печально улыбнулась Вера. – Только вот как дальше быть, ума не приложу. Я же в Чертково приехала, чтоб детей бабушке на каникулы отдать. А через неделю мне надо в Москве быть на курсах повышения квалификации. Как я без документов туда поеду? Меня там без них и на порог не пустят.

– Да-а-а, – задумался Сапожников, беря её под руку и направляясь к машине, – эту проблему надо будет как-то решить.

Когда все уселись в машину, он положил руки на руль и, повернув голову, посмотрел на сидевшую рядом Веру.

– Скажи, сноха, а ты уверена, что документы в поезде у тебя похитил именно попутчик-краевед? – спросил он. – Ты вот в заявлении на него указала?

– Не знаю, – вздохнула Вера. – Он сидел рядом, а когда выходили из вагона, он за мной шёл. На вора он не похож, это точно. Но почему кошелёк с деньгами не взяли те, кто в сумку залез? Кому могли понадобиться наши документы и для чего?

– Действительно, кому и для чего? – задумался Сапожников, запуская двигатель. – Я достаточно хорошо знаю краеведа. Ты же назвала его Кириллом Матвеевичем, Вера?

– Да, он так мне представился? – вскинула она брови. – И что он за человек, Виталий?

– Балагур, весельчак и знаток своего дела, – трогая с места машину, сказал Сапожников. – Он может быть ещё кем угодно, но только не вором. Криминал для него явление неприемлемое, вот что я скажу тебе о Кирилле Матвеевиче.

– Я с тобой согласен, дядя Виталий, – влез в разговор с заднего сиденья Дима. – Но кто-то документы из маминой сумки всё-таки спёр?

– Вот пусть полиция и занимается поисками этого негодяя, племяш, – усмехнулся Сапожников, тихонечко увеличивая скорость. – А я тоже, со своей стороны…

Закончить фразу ему помешал звонок сотового телефона. Извинившись, Сапожников вышел из салона. О чём он говорил по телефону и с кем, понять было невозможно. Но спустя пару минут он снова вернулся за руль, стронул машину с места и с задумчивым видом сказал:

– Прошу прощения, родственники дорогие, но служебный долг превыше всего.

– Ты нас высадишь прямо здесь, на улице? – испугалась Вера.

– Довезу до перекрёстка, – вздохнул виновато Сапожников. – Там до хаты Полины Ермолаевны рукой подать, а вы уж меня простите. Так получилось…

***

Дом Скоробогатовых, так хорошо знакомый Вере, она увидела сразу, как только вместе с детьми вышла из машины. Пройдя около сотни метров, они остановились перед воротами. Дима хотел было распахнуть калитку и первым забежать во двор, но Вера придержала его.

– Зайдём вместе, торопыга, – сказала она. – Сейчас мы с девочками приведём себя в порядок и…

Услышав её голос, во дворе залилась звонким лаем маленькая собачка Бабочка, а следом за ней подняли лай все собаки на улице.

– Кто там? – послышался со двора женский голос.

– Мы это, кто же ещё, – вздохнула Вера, впуская вперёд детей. – А вы что, не ждали нас, родственнички дорогие?

Войдя во двор, они остановились, увидев большой стол под навесом, заставленный всевозможными яствами. При свете лампочки, прикреплённой к потолку навеса, Дима рассмотрел бабушку и ещё трех женщин, сидевших с ней рядом. Увидев их, они встрепенулись и живо вскочили на ноги.

«Нет, нас ждали, – подумал Дима, видя, как женщины от стола поспешили к ним навстречу. – Они сейчас сначала зацелуют нас до смерти, а потом…»

– Верочка! Детишки! – приговаривала бабушка, ковыляя и опираясь на клюку. – А мы уже все жданки прождали и не чаяли нынче вас увидеть.

Она обняла внучек, крепко прижимая их к груди, целуя в щёчки и шепча ласковые слова. Обняв Диму, она заплакала, улыбнулась и тоже стала целовать.

После бабушки Дима расцеловался со всеми женщинами, одновременно вспоминая каждую из них. Это были его родные тётки, сёстры отца, которых он давно не видел.

Из дома вышли двое мужчин, мужья тёток. Дима крепко, по-мужски, пожал им руки, но так и не вспомнил, кого как зовут.

Долгожданных гостей за столом рассматривали со всех сторон. Бабушка прижимала к груди руки и качала головой. Она никак не могла налюбоваться своими внуками.

– А Дима? Димочка-то как вырос? – шептала она с умилением, вытирая слёзы. – Девочки красавицы в маму, а внучек вылитый отец! Возмужал-то как? Крепким стал, подтянутым. Весь, весь в отца. Сыночек мой ведь в отца пошёл, мужа моего незабвенного, царство ему небесное.

– А племяшки-то красавицы писаные! – восторгалась Марина Сапожникова. – Не-е-ет, прости, Веруня, но они больше на отца личиками похожие, Олежку нашего! А это же хорошо? Это же замечательно. Дочки внешне должны быть похожими на отцов, а сыновья – на мамочек!

Только после того, как Вера ответила на многие вопросы, которыми её забросали родственники мужа, бабушка Поля велела всем угомониться и покормить гостей.

Но и во время ужина вопросы продолжали сыпаться как из рога изобилия. Вера, как могла, отвечала на них. А бабушка не сводила глаз от внука и внучек. Она никак не могла прийти в себя от радости, любуясь ими.

– А мой разлюбезный что ж, вас не встретил, получается? – вспомнив про мужа, спросила Марина. – Он должен был приехать на вокзал к прибытию электропоезда, встретить вас и привезти сюда?

– Встретил он нас, не беспокойся, – ответила Вера. – Но машина у него что-то разладилась, и он, довезя нас до перекрёстка, тут же куда-то умчался.

– Да-а-а, такой он у меня, непоседа, – вдохнула Марина. – Для него дела служебные превыше всего.

– А мы уж думали всё, не приехали вы нынче и расходиться собрались, – сказала Алла, сестра отца.

– А мой не позвонил даже, что вас встретил, – надула губки Марина. – И на мои звонки не отвечал. Как появится, я ему…

Слушая тёток, Дима покосился на маму. Она ответила ему красноречивым взглядом, и Дима понял, что рассказывать родне о пережитых злоключениях сейчас неуместно. Сидя за столом вместе со взрослыми, он говорил мало, а больше ел. Выставленная на стол еда казалась ему невероятно вкусной.

Запивая её душистым травяным чаем, Дима рассматривал женщин за столом и думал: «Тётки у меня красивые, загляденье одно. И на отца очень похожи. Тётя Марина самая старшая. Сначала она родилась, затем папа, за ним тётя Алла, а вот тётя Рита, самая младшая. Марина и Алла вон за столом сидят и маму вопросами донимают, а Маргарита всё за столом следит, что-то приносит, а посуду пустую уносит…»

– А что, Олег снова в командировку уехал? – спросил у Веры Валентин, муж Аллы, полноватый, среднего роста, красивый на лицо мужчина. – Поглядеть на него хотелось бы. Давно не виделись.

– Не приехал, значит служба не позволила, – вместо Веры ответила бабушка. – Он же человек государственный, служивый, куда начальство укажет, туда он и едет.

– Говорил я ему, не иди работать в милицию, – вздохнул Антон, муж Риты, высокий и худощавый мужчина с вытянутым некрасивым лицом и тонкими губами. – Жил бы сейчас здесь, с нами, а не в степях оренбургских горе мыкал.

Дима снова покосился на маму, пытаясь прочесть на её лице реакцию на неуместное высказывание Антона. Но мама ласковым взглядом поспешила его успокоить. «Сынок, мы не у себя дома и не имеем права конфликтовать с родственниками папы», – прочёл он в её глазах.

Но высказывание Антона подействовало на женщин, и они, горестно вздыхая, стали вспоминать своего брата и сожалеть, что он не смог вместе с семьёй приехать в Чертково.

Бабушка тоже поддалась всеобщему грустному настроению, воцарившемуся за столом. Думая о сыне, она опустила голову и уставилась на свои руки влажными от слёз глазами. Такой уж была она, папина мама… Со стороны казалась стойкой и сильной, а в действительности была мягкой и сентиментальной.

После короткого затишья расспросы возобновились вновь, и Вера отвечала повествованием о муже. И остановилась она лишь тогда, когда бабушка, вытерев передником слёзы, сказала:

– Ну, всё, достаточно на сегодня. Пусть отдохнут с дороги Верочка с ребятишками, а у нас будет ещё время послушать её.

Она встала, вышла из-за стола, взяла внучек за руки и повела их в дом. Простившись с тётками и их мужьями, пожелав всем спокойной ночи, Дима с мамой мечтали только об одном – быстрее улечься в постель и хорошо выспаться. Утром их ожидала «познавательная» прогулка по окрестностям пограничного посёлка Чертково.

***

– И-и-и… как тебя понимать, Кирилл Матвеевич? – задал вопрос Сапожников краеведу, как только тот, выйдя из подворотни, спешно забрался на заднее сиденье его машины.

– Как хочешь, так и понимай, Виталий Валентинович, – ответил Безбородько. – Но ты сам знаешь, что я, просто так, за здорово живёшь, не вызвал бы тебя на встречу.

– Понятно, дело, затеянное нашими «добрыми» соседями из незалежной, принимает крутой поворот? – предположил заинтересованно Сапожников.

– Думаю, что так, но не совсем уверен, – вздохнул за его спиной Кирилл Матвеевич. – Но сегодня у меня состоялся разговор с Корсаком, который весьма меня насторожил и озадачил.

– Ух ты? – хмыкнул заинтригованно Сапожников. – Только приехал и сразу на ковёр к Корсаку? Многообещающее начало. Что ж, начинай сначала и по порядку, Кирилл Матвеевич? Я готов тебя слушать.

Пересказывая свой разговор с Корсаком Сапожникову, Безбородько не упустил ни единой мелочи. Виталий Валентинович слушал его внимательно, барабаня пальцем по рулю.

– Что ж, я тебя выслушал, Кирилл Матвеевич, но не совсем понял, – сказал он, как только замолчал Безбородько. – Давай, выкладывай теперь все свои умозаключения по сему поводу. – Сапожников обернулся и посмотрел на него: – Зная тебя, я не секунды не сомневаюсь, что какие-то соображения у тебя уже есть.

– Я действительно сделал кое-какие выводы, – вздохнув, сказал Безбородько. – СБУ готовит против России грязную провокационную вылазку.

– Ничего удивительного, – пожимая плечами, сказал Виталий Валентинович. – Наши «партнёры» из-за океана не дают им сидеть тихо. Американцам нужна война, или… Или хотя бы крупная провокация, чтобы Россия не чувствовала себя спокойно.

– И я их понимаю, – усмехнулся Безбородько. – Украинское государство существует только за счёт зарубежных подачек, а кинутые кости надо не только обгладывать, но и отрабатывать.

– Хорошо, согласен, пусть будет так, – глядя через лобовое стекло в темноту ночи, сказал Сапожников. – Так что тебя заинтересовало и озадачило во всей этой кутерьме, Кирилл Матвеевич?

Безбородько заговорил только тогда, когда Сапожников нетерпеливо заёрзал на сиденье.

– То, что меня отправили сопровождать Тараса Дыбко и его подружку Жанну из Ростова в Чертково, ещё как-то объяснить можно. Я должен был проследить, не прицепился ли за ними хвост при возвращении из длительной командировки. А всё остальное…

– Нет, не было за ними хвоста, – вздохнул Сапожников. – К глубокому сожалению, нам ничего не было известно о деятельности этой группы на российских просторах.

– И я узнал о Пузике и Джаконде перед их отъездом, – вздохнул Кирилл Матвеевич.

– И каков вывод? – полуобернувшись, поинтересовался Сапожников.

– Вывод прост, – прикрыв глаза, стал отвечать Безбородько. – Мне не доверяют и меня проверяют. Что-то мне подсказывает, что Пузика и Джаконду контролировал кто-то ещё. И этот кто-то не только повсюду следовал за ними всё время их командировки, но и ехал из Ростова в Чертково на электропоезде.

– Так-так-так, – забарабанил пальцами по рулю Сапожников. – Ты вот мимолётно упомянул, что беседовал с Пузиком в зале ожидания в Ростове, а о чем, не уточнил?

– Он мне назвался беженцем из Донбасса и до самой посадки в поезд рассказывал о том, что путешествовал с семьёй по России в поисках лучшей доли. За время разговора с ним я выяснил, что они исколесили Сибирь, юг России, но нигде долго не задерживались. Работать Пузик не любит, и это по нему видно и без очков. А такие люди, как правило, неуживчивые и подолгу на одном месте не задерживаются.

– А может быть, эта, так называемая неуживчивость и есть часть полученного им задания? – предположил Сапожников.

– Очень может быть, – тут же согласился с ним Безбородько. – Я тоже думал об этом, но зацепиться за что-то так и не смог.

– А дети? Почему Пузик и Джаконда таскали за собой детей? – поинтересовался Сапожников. – Для диверсионной группы это обуза, не так ли?

– Это смотря для какой группы, – уныло отозвался с заднего сиденья Кирилл Матвеевич. – Пузик и Джаконда не женаты однозначно. Они напарники на время командировки. А дети – их прикрытие. Семья беженцев не может бежать из Донбасса без детей. Во время нашей встречи Корсак обмолвился, что ребят взяли «напрокат» в одном из детских домов Киева и теперь когда выполнившая задание семья распалась, их вернут обратно.

– А вернут ли? – усомнился Сапожников. – Детки теперь опасными стали. Они не понаслышке знают, чем занимались в России их бедовые «родители».

– Вот и я в том сомневаюсь, – поддакнул Кирилл Матвеевич. – Девочки и мальчик, взятые «напрокат», скорее всего, безродные и бесхозные. От них избавиться проще пареной репы, и искать их никто не будет.

– Господь дал, Господь взял, – вздохнул сокрушённо Сапожников. – Что хуже всего, несчастные детишки на украинской территории, и помочь мы им ничем не сможем.

– Такова подлая жизнь, – дрогнувшим голосом посетовал Кирилл Матвеевич. – Ты бы их видел, Виталий Валентинович. Несчастные, потерянные, ходят, побираются по вагонам поезда.

– Кстати, а почему Пузик и Джаконда заставили их попрошайничать? – вдруг заинтересовался Сапожников. – Ты же мне рассказывал, что какая-то семья отдала им свои съестные запасы, да и ты тоже.

– Зри в корень, как говорил Кузьма Прутков, – хмыкнул Безбородько. – Дети не побирались в полном смысле этого слова, они работали. Они ходили по вагонам и попрошайничали, а тот, неизвестный, который тайно сопровождал Пузика и Джаконду в их дальних странствиях по территории России, весь процесс украдкой фотографировал. И я не удивлюсь, что уже завтра или послезавтра центральные газеты Украины подымут вой, «как в России людям живётся плохо»! А ещё через день в западных газетах появятся более зловещие разгромные статьи с фотографиями побирающихся детей и c заголовками: «В России живётся хуже некуда, особенно детям»!

– Да, скорее всего, так и будет, – усмехнулся Сапожников. – Но-о-о… Ты мне сказал, что СБУ готовит какое-то особое задание для тебя. Хотелось бы услышать на сей счёт твоё мнение.

– Если хочешь, то слушай, – вздохнул Безбородько. – СБУ с помощью заокеанских «друзей» готовит на территории России серьёзную акцию провокационного характера. Корсак сотрудник ЦРУ. И если он уже здесь, в Меловом, собственной персоной, значит акция должна быть громкой.

– А почему он снова тебя взял в дело? – задал вполне резонный вопрос Сапожников. – Ты же предполагаешь, что он тебе не доверяет.

– Нет, я не предполагаю, а утверждаю, что всё обстоит именно так, – сказал Безбородько. – Мне дано задание обосноваться на месячный срок в Чертково, а другую, особенную часть задания, Корсак обещал сообщить при следующей встрече.

– Так, это я понял, но вопрос не в этом, – покачал головой Сапожников. – Я спросил, откуда у тебя такая уверенность, что тебе не доверяют? Тебя же снова привлекли участвовать в каком-то, видимо, очень ответственном деле?

– Опыт и интуиция одновременно мне галдят, что меня готовятся крупно подставить, – высказал своё мнение Кирилл Матвеевич. – Видимо, на этой подставе всё и строится. Но, самое главное, всё должно произойти здесь, в Чертково, и, как я понимаю, уже скоро.

Несколько минут они молчали, сидя в салоне машины и думая каждый о своём.

– Ну что, если у тебя всё, нам пора разбегаться, – взглянув на часы, сказал, обернувшись, Сапожников. – Мне ещё надо…

– Подожди, не спеши, – озадачил его Безбородько. – У меня ещё одно дельце к тебе имеется, Виталий Валентинович. Я не знаю, каким боком оно связано с планируемой СБУ операцией, но… Считаю, что ты в первую очередь должен знать об этом.

– Ого-го, да ты просто удивляешь меня сегодня, Кирилл Матвеевич? – округлил глаза Сапожников.

– Не знаю, как и сказать, – задумался Кирилл Матвеевич. – В зале ожидания в Ростове я познакомился с одной семьёй. Они сидели как раз напротив «семьи» Пузика и Джаконды.

– Ну? И? – ещё больше заинтересовался Сапожников. – Что это за семья? Почему ты только сейчас о ней рассказываешь?

– Сам не знаю, – вздохнул Безбородько. – Семья обыкновенная, порядочная… Молодая красивая мама и трое детей. Они ехали из Оренбурга сюда с пересадкой в Ростове.

– И? Чем заинтересовала тебя эта семья? – почувствовал вдруг волнение в груди Сапожников.

– Да особо ничем, – вздохнул Безбородько. – В электричке мы ехали тоже вместе.

– Давай, давай продолжай? – нетерпеливо заёрзал на сиденье Сапожников.

– Так вот, – продолжил Безбородько, – перед выходом из вагона женщина проверила документы, уложила их обратно в сумочку.

– Почему ты вдруг завёл разговор о женщине с детьми и документах? – занервничал Сапожников.

– Корсак повелел мне найти способ вернуть их ей, – выложил Безбородько на стол файл.

– И что ты собираешься делать? – спросил, едва не закричав от радости, Сапожников.

– Ума не приложу, – ответил уныло Кирилл Матвеевич. – Запечатать в пакет и подкинуть в полицию? А если вдруг кто-то заметит, то не отмоешься. Вот и ломаю голову, как вернуть документы женщине.

– Пожалуй, я тебя выручу, – протянул руку Сапожников. – Я лично вручу ей документы, а ты придумай легенду для Корсака, да такую, чтобы он в неё безоговорочно поверил.

7.

Проснувшись на следующее утро, Дима не сразу понял, где он находится. В комнате тишина, с улицы, через распахнутое окно, тоже не проникали никакие звуки. Мальчик не хотел просыпаться так рано, хотелось понежиться в постели, но сработала привычка, выработанная за время обучения в кадетке. Покрутив головой, он сбросил с себя одеяло, и…