Под знаком Сатурналий

– На твоём месте, Верховный, я бы дважды подумал, прежде чем обращаться к чужакам, – раздался спокойный, но твёрдый голос Лигнума. – Просить помощи – значит признать слабость. А земли Ротвальда были даны нам, друидам, чтобы мы жили здесь в уединении и оберегали лес. Мы обязаны решить эту беду собственными силами. Иначе мы выставим себя не только беспомощными – но и недостойными хранителями.

Взгляд Верховного задержался на Лигнуме – испытующий, проникающий до глубин души. Но молодой друид встретил его с достоинством и не отвёл глаз.

– В твоих словах, Лигнум, я слышу отголоски голоса твоего отца. А в чертах твоих вижу его облик, – задумчиво произнёс Верховный. – Я ценю твой пыл, но опасность слишком велика. На кону – судьба всего Континента. Если весь лес позеленеет, угаснет та магия, что хранила нас веками.

– Прежде всего мы должны исследовать земли собственными силами, – твёрдо возразил Лигнум. – Я почти уверен: купол на Севере нарушила тварь, проникшая извне. Если так, мы сумеем с ней справиться. В крайнем случае, обратимся к Эону за помощью Натуралистов – они помогут изгнать незваных. Но спешить с вестью о нашей беде не стоит. Позор от преждевременного признания слабости будет куда страшнее самой угрозы.

– В словах твоих есть логика, – нехотя признал Верховный. – Но если мы поступим по-твоему, ты и возглавишь экспедицию. И на тебе, Лигнум, будет лежать вся ответственность за то, что мы решились действовать без внешней поддержки.

Он выпрямился и перевёл взгляд на Совет. Голос его обрёл торжественную тяжесть:

– Время голосовать. Если кому что сказать – пусть скажет сейчас.

Зал притих. Друиды переглядывались, одни смотрели на Верховного, другие – на Лигнума. Молчание длилось, пока наконец не поднялся Равик.

– Верховный, я чту твою осторожность и заботу о судьбе Континента. Но Лигнум прав: защищать – наша священная обязанность. Зачем нам Ротенбург, если мы и попытки не сделаем исполнить свой долг? Я голосую за Лигнума.

Равик поднял мизинец левой руки.

Следом, один за другим, остальные члены Совета последовали его примеру. Лишь двое остались неподвижны.

На лице Верховного пролегла тень.

– Стало быть, справляемся своими силами, – сухо подытожил он. – Ваша задача – прочесать лес и выяснить, что стало причиной озеленения. Лигнум, собери людей и отправляйся на Север. Сегодня же. Заседание окончено.

Лигнум вышел из зала Совета. Сердце его стучало громко, с глухими ударами, отдающими в висках. Он остановился, сделал глубокий вдох.

«Отец… правильно ли я поступил? Ты всегда был моим примером. Но вдруг я ошибся?..»

Он замер на полпути к своим покоям. Ему показалось, что ответ пришел откуда-то свыше. Проник во все его естество, вплоть до кончиков пальцев.

«Учись брать на себя ответственность, сын. Учись идти путём одиночества».

Он сам разберётся с лесом, что начал зеленеть.Лигнум медленно кивнул. Пусть Верховный колеблется и боится. Он, Лигнум, не запятнает имени отца.

***

Арамиль сидел у пруда и играл с камушками в саду за главным корпусом университета – Тотумом. Садик был невелик, но очень красив: каждая тропинка, каждый куст, казались продуманными и вписанными в невидимый план, подчинённый особой логике.

Мальчик разложил собранные камни на три горки. Слева лежали белые, справа – чёрные, а между ними – серые.

– В природе баланс первичен, – пробормотал он.

Четвёртая кучка, стоявшая чуть в стороне, состояла из пёстрых, неровных камней – вкрапления, прожилки, неоднородный цвет.

– Но хаос тоже часть баланса…

Он задумчиво перекладывал пёстрые камешки из одной руки в другую, потом кивнул самому себе и придвинул четвёртую горку к остальным.

– Четыре – лучше. Тройке не хватает опоры. Нет равновесия. А вот так…

Он аккуратно сдвинул горки, выстраивая их по краям воображаемого квадрата.

– От желания – к страданию, – его палец скользнул к серым камням. – От страдания – к пути без страдания, – затем к пёстрым. – Оттуда – к покою, – он коснулся чёрных, – и, наконец, к освобождению, – белые.

Он посмотрел на получившуюся фигуру, нахмурился, а потом шепнул:

– Мы сейчас здесь. Только нащупываем путь. Восемь шагов. Восемь факультетов. Восемь путей к одной цели. Но как её достичь?..

На этой мысли он прикрыл глаза и поднял лицо к солнцу – тёплому, ласковому, неожиданно выглянувшему из-за облаков.

– Как хорошо…

Он рассмеялся, а потом вдруг насторожился: в кустах кто-то шуршал. Присмотревшись, Арамиль заметил ёжика, копошащегося в траве.

Про камешки он тут же забыл. У него появилась идея – пробраться на университетскую кухню, достать молока и подманить ёжика, чтобы приручить.

Глаза его вспыхнули азартом, и он рванул прочь. У пруда, на выложенном камнями берегу, остались лежать четыре горки.

Лорифир и профессор Минценберг стояли на балконе университетской библиотеки, наблюдая за мальчиком, игравшим у пруда с камешками.

– Удивительный ребёнок, – тихо произнёс Лорифир, поглаживая длинную белоснежную бороду.

– И всё же, ваше Мудрейшество, не слишком ли рано ему обучаться в университете? – спросил профессор, не отрывая взгляда от садика.

– А может ли истина быть делом возраста? – отозвался Лорифир. – Мы слишком часто слышим: «слишком поздно». Слишком поздно начать, слишком поздно изменить что-то в себе. Но слишком рано?.. Рано для чего?

Минценберг чуть усмехнулся.

Вот уж любит он высокопарные речи… – мелькнуло у него. Но вслух он сказал:

– Как всегда, вы правы, ваше Мудрейшество. Уверен, этот мальчик ещё даст о себе знать.

– В этом у меня нет ни малейших сомнений, – Лорифир тихо усмехнулся в бороду.

***

Берн и Ева двигались на север, в сторону Галладиона.

– К вечеру будем уже недалеко от границы, – буднично сказала Ева. – Заночуем на постоялом дворе "Котёл и Кинжал", а на следующий день въедем в Галладион. Там ещё день-полтора в пути – и будем в Гейте.

– "Котёл и Кинжал"? – Берн приподнял бровь. – Туда приходят поесть и подраться?

Она прищурилась и улыбнулась хитро, бросив на него взгляд исподлобья.– Можно и так сказать, – усмехнулась Ева. – Раньше там частенько вспыхивали драки. Иногда дело доходило до ножей. Но не переживай, сейчас там спокойно.

– Было бы о чём переживать, – хмыкнул Берн.

Они ехали по дороге, пролегающей между лесом и рекой. Тропа шла вдоль пологого берега, а справа тянулись густые заросли. Внезапно из чащи донёсся пронзительный, жалобный крик.

Ева тут же остановила лошадь.

– Ты слышал? Похоже на плач ребёнка…

Они спешились. Ева привязала повод, взяла Берна под руку, и они пошли в сторону звука. Несколько десятков шагов – и в просвете между деревьями показалась раненая косуля. Животное жалобно ревело, дёргаясь от боли.

– Бедняжка… Что с тобой? – Ева подошла чуть ближе.

Косуля вздрогнула и громко застонала, отшатнувшись. Её глаза были дикими, полными страха.

– Осторожно. Не подходи близко, – тихо сказал Берн. – Похоже, на неё напал хищник, но ей удалось сбежать. Смотри – бок весь разодран.

Ева молчала, глядя на животное глазами, полными жалости.

– Мы можем ей как-то помочь? – спросила она. – Хотя бы рану обработать, чтобы не загноилась?

– Нет. Тут уже ничего не поделаешь. Разве что избавить от мук.

– Тогда я сделаю это, – тихо произнесла Ева. – Скажи, ты можешь использовать магию? Может… внушить ей, что боль отступила?

– Хм… Я никогда не пробовал использовать Внушение на животных, – ответил Берн. – Только на людях. Животные не понимают слов… Но я могу попытаться.

Он сосредоточился, глядя в глаза раненой косуле, и попытался нащупать её сознание. Да, возможно, он мог бы передать ей образ – тихий, успокаивающий, похожий на ощущение полуденного покоя. Но тогда на Еву сил у него сегодня уже не останется.

– Не выходит, – произнёс он, подождав немного.

– Жаль… Тогда просто придержи её, чтобы не брыкалась.

Ева вытащила кинжал. Одним точным движением она перерезала горло бедному животному.

– Прости, – шепнула она так тихо, будто самой себе. Но у Берна был острый слух.

– Нам пора, – сказала она уже ровным голосом.

Они ехали молча. Воздух между ними казался натянутым, как струна.

– Ты странная, – не выдержал Берн. – Косулю тебе жалко, а человеческую жизнь – нет.

– Но я ведь не убиваю тебя, – спокойно ответила Ева. – Просто возвращаю заблудшую овцу в стадо.

– Ты не понимаешь! – резко сказал Берн. – Галладион хочет использовать мою силу. Я не желаю влиять на людей через обман и магию. Я никогда этого не хотел. Этот дар приносит только вред.

– И всё же ты окончил факультет Внушителей в Эоне.

– Меня заставили! – вспыхнул он. Руки на поводьях сжались, суставы побелели. – Они находят детей с даром и отправляют в университет, не спрашивая ни о чём. Всё решено за нас с самого начала.

– Так поступают и другие государства, – заметила Ева.

– Нет! – Берн резко дёрнул головой. – Я учился с сэитцами, ильтресцами, даже с друидами из Ротвальда. Они приехали сами, по своей воле. Только Галладион отправляет своих, не спрашивая, чего они хотят.

– А что в этом плохого? – не отставала она. – Государство помогает раскрыть твой талант. Кто-то мечтает, чтобы учёбу в Эоне оплатили за него. А ты…

– Ты не слышишь меня! – перебил он. – Я не хочу этого. Не хочу вмешиваться в чужое сознание. Это чревато! Это грозит бедой!

– Но твои способности сделают страну сильнее. Богаче. Безопаснее. Что может быть важнее общего блага?

– Если сила твоей страны важнее для тебя, чем судьбы людей и их души – мне с тобой больше не о чем говорить.

Ева равнодушно пожала плечами.

– Только не забудь, что начал спор ты, не я.

Оставшуюся дорогу до привала они молчали. Солнце поднялось высоко – время близилось к полудню, и голод начинал напоминать о себе. Наконец, впереди на горизонте показалась мельница – первый признак обитаемого места. Ещё немного – и Берн с Евой въехали в крохотную, богами забытую деревушку.

– Я проезжала здесь, когда ехала за тобой, – тихо сказала Ева. – Здесь нет ни таверны, ни постоялого двора. Но есть рынок. Масло у них вкусное, и хлеб тоже – свежий, ароматный. Возьмём что-нибудь в дорогу.

Они направили лошадей к рынку, но, не доезжая, почувствовали, что что-то не так. Удивляла звенящая тишина. И еще пустота улиц. Первым нарушил молчание Берн:

– Как-то… странно тут. В прошлый раз было так же?

– Нет, не было, – нахмурилась Ева. – Лучше спешимся.

Она взяла поводья в левую руку, а правую положила на рукоять кинжала.

– Может, все в церкви? – предположил Берн.

– Возможно. Но давай дойдём до конца улицы. За поворотом должен быть рынок. Если он закрыт – просто уедем.

– Похоже, ищейка Галладиона испугалась пустой деревни, – Берну было приятно произнести эту мелкую, пусть и не самую остроумную колкость.

Но Ева не отреагировала. Не отвлекаясь, она всматривалась вперёд:

– Если хочешь меня задеть, тебе придётся чаще тренироваться.

За поворотом открылась площадь. Пустая. Торговые палатки стояли плотно закрытые, словно покинутые в спешке.

Ева на миг застыла. Лицо её вытянулось.

– Похоже, остались без еды, – пробормотала она. – Ну ничего, голод только на пользу. Пошли отсюда, Берн.

Из-за шатких рядов палаток внезапно вышел человек. Его серое лицо расплылось в кривой ухмылке. Он обнажил наполовину сгнившие зубы. В руках у него был лук.

– Эй, вы двое! Куда так торопитесь?

– В седло. Живо, – процедила Ева, даже не обернувшись.

Они вскочили на лошадей и пришпорили их. Между ними свистнула стрела.

– Хаос! Пригнись! – крикнула Ева.

Берн повиновался – и вовремя: вторая стрела прошла у него над самым ухом. Но это их не спасло. Следующие выстрелы сразили лошадей. Боевая взвилась на дыбы и резко рухнула передними копытами. Берн еле удержался в седле. Молния, лошадь Евы, рухнула вместе с наездницей – стрела попала ей в ногу.

Сзади раздался пронзительный свист. Топот копыт приближался.

Берн вскочил, подбежал к Еве и помог ей подняться. Раненая лошадь лежала неподвижно, едва дыша. Ева выхватила кинжал и встала в боевую стойку.

Из облака пыли появились всадники. Они спешились и окружили их.

– Невежливо уезжать, не ответив на вопрос, – заметил человек с серым лицом. Он махнул рукой. – Заберите у девчонки оружие. И обыщите её. А я займусь парнем.

Он шагнул к Берну.

Берн едва не метнулся к Внушению – инстинкт сработал быстрее разума. Но тут же остановился, бросив взгляд на Еву. Не сейчас, – решил он.

Тем временем двое приближались к Еве. Она выждала момент, резко качнулась вправо, а затем ударила влево. Один из противников не успел среагировать – кинжал рассёк ему правую руку. Но второй подкрался сзади и приставил клинок к её горлу.

– Медленно подними руки. И брось оружие.

Ева бросила быстрый взгляд на Берна и, трезво оценив их положение, подчинилась. Её связали, как и его, и пленников повели назад – в мёртвую, разграбленную деревню.

Их втолкнули в первый попавшийся дом у дороги и сбросили в погреб, особо не церемонясь. Сверху раздался звук передвигаемой мебели или чего-то тяжелого —, разбойники забаррикадировали люк.

– Завтра вернётся капитан. Он и решит, что с вами делать! – донёсся гулкий голос человека с серым лицом.

Они лежали в темноте, связанные, на холодном земляном полу.

– Ты как? – хрипло прошептал Берн.

– Кажется, что-то сломала при падении. Боль при дыхании… – выдохнула Ева. – А ты?

– Вроде в порядке.

– Надо как-то освободиться. Давай я попробую тебя развязать.

С усилием Ева села, сдерживая стон, и подползла ближе. Они сели спиной друг к другу, и её пальцы нащупали верёвки. Она ослабила и распутала узлы на запястьях Берна. К счастью, разбойники старались не сильно. Через какое-то время руки Берна стали свободны, и он развязал Еву.

– Ты сможешь их очаровать?

– Не знаю… попробую, если будет удобный случай.

Они сидели в темном сыром погребе, наверное, несколько часов, но казалось, что прошел весь день.

– Я, пожалуй, немного посплю, – тихо сказала Ева. – Ребро ноет. Надо отдохнуть.

Она легла прямо на земляной пол и затихла. Берн лёг рядом. Холод медленно просачивался сквозь одежду, вползал под кожу. Ева во сне прижалась к нему – от него всё ещё исходило тепло. Он обнял её, и они остались так, лежа в темноте.

Прошло неизвестно сколько времени. Наверное, уже вечер, – подумал Берн, когда послышался скрип. Люк в потолке отворился с неприятным звуком, и сверху донеслось тихое шушуканье:

– Я иду за ней.

– Погоди! А если капитан будет против?

– Да плевать я хотел на такого капитана, который бабы пожалел. Половину он порешил, остальных на цепи увёл – продавать. Хоть бы одну для людей оставил, тварь…

Берн почувствовал, как холод пробежал у него по спине. Они перебили всех в деревне. Выживших продали в рабство.

Лестница заскрипела. Кто-то начал спускаться вниз. В одной руке у него был фонарь, в другой – кинжал. Свет полоснул по тьме, ослепил их.

– Рыженькая, поднимайся. Пойдём, согреешь меня, – прохрипел он, останавливаясь совсем рядом. – Вечера нынче холодные.

Он хмыкнул, увидев, что пленники были уже без верёвок.

– А гляди-ка, развязались… Ничего, к утру свяжем покрепче. Но без глупостей, ясно? А то пожалеете оба.

Разбойник подошёл к Еве и кивнул в сторону лестницы. Его рука сжимала клинок.

Ева взглянула на Берна. В её спокойном, открытом взгляде таилась безмолвная просьба.

– Не надо, – тихо сказал Берн.

Разбойник повернулся к нему.

– Тебе лучше помолчать. А то и тебе дело найдём. – Он загоготал, довольный своей мыслью.

Берн молчал. Он просто смотрел на него – прямо, не отводя взгляда. Рот наполнился соленой слюной, будто его сейчас вырвет, желудок инстинктивно сжался в комок. Что-то липкое, темное и бесформенное окутало Берна.

Когда Еву увели, он медленно поднялся, подошёл к лестнице и, затаив дыхание, нащупал люк над головой. Осторожно, почти беззвучно, приподнял его.

Люк поддался. Он не был забаррикадирован. Разбойник забыл это сделать – потому что Берн внушил ему забыть. Несущественное Внушение… но даже оно отняло немало сил. И притянуло мрак к душе Берна.

Берн опустил люк обратно и сел, прислушиваясь к шумам наверху.

Он не хотел даже думать, что может с ней произойти за это время.Уйти ночью было бы разумнее. В темноте, когда все спят. Но… Ева.

А если принесут еду? Тогда уже не забудут забаррикадировать люк. Нет. Ждать нельзя. Действовать нужно сейчас.

Берн снова приоткрыл люк – на этот раз чуть шире – и затаился, прислушиваясь. Наверху было тихо. Ни шагов, ни голосов. Он решился. Резким движением распахнул крышку. Скрип пронзил тишину. Берн застыл, забыв, как дышать. Но никто не пришёл.

Он выскользнул из погреба и оказался на кухне. Пахло жареным мясом и дымом. Из глубины дома доносились голоса – грубые, насмешливые – и яростная ругань Евы. Затем послышался грохот разбитой посуды. Сопротивляется.

Берн осторожно пробрался из кухни в коридор. Прямо перед ним виднелась входная дверь. Дверь, за которой ждала свобода.

Но что будет с Евой? Кем бы она ни была, но такого не заслуживает ни одна девушка.

Как внушить им не трогать её? – лихорадочно думал Берн. Шум за дверью не стихал – крики, грохот, удары.

Если бы я мог взглянуть им в глаза… Тогда бы точно знал, подействует ли Внушение. Без визуального контакта – риск слишком велик. Через закрытую дверь – точно ничего не выйдет.

Значит, окно.

Он бесшумно подкрался к входной двери и выбрался наружу. Оказаться на свежем воздухе после нескольких часов, проведенных в затхлом подвале, было приятно. Берн обошёл дом и нашёл нужное окно. Потом крадучись добрался до ближайшего дерева, спрятался в тени и прислонился к стволу, стараясь слиться с ним. Сердце стучало словно барабан перед боем.

Берн заглянул в окно. Он знал, что увидит – но всё равно оказался не готов.

Одежда Евы была разорвана. Туника сползла вниз, прикрывая бёдра, рубаха висела клочьями. Один из разбойников гладил её ноги. Двое других крепко удерживали её за запястья.

Берн видел лица всех троих.

«Сейчас! Но если Внушение не сработает, они почувствуют вторжение в разум и убьют меня… И все же. Я не могу ее бросить».

Он сосредоточился и вложил в их сознание одну-единственную мысль: отпустить девушку. Берн смотрел, не мигая, и голубая жилка пульсировала на его виске, а через минуту из носа потекла тоненькая струйка крови. Но, кажется, у него получилось. Первый разбойник схватился за голову. Второй дёрнул шеей, будто пытаясь что-то стряхнуть. Третий замер. Затем они переглянулись и неловко засуетились. Один бросил Еве покрывало. Другой стал шарить по полу, что-то выискивая. Третий что-то горячо объяснял, размахивая руками – будто оправдываясь. Ева схватила покрывало и закуталась в него. Она медленно попятилась из комнаты и Берн потерял ее из виду.

Внушение… оказалось полезным?Берн отступил в тень. Он почти не заметил, как невидимый мрак сгустился вокруг него. На сердце все еще было тревожно, но главное, Ева – жива и в безопасности. Немного напугана, но она справится. Неожиданная мысль скользнула в разум, как капля холодной воды:

Он сразу отогнал её. Сейчас не время для размышлений. Пора уходить.

***

После собрания Лигнум подошел к Верховному друиду.

– Верховный, мой отряд отправится на самый Север леса, в те края, откуда прибыл гонец. Думаю, мне может понадобиться больше друидов.

– Нам тоже нужны люди, чтобы прочесать остальную площадь леса, – возразил Верховный друид. – Сколько человек у тебя в подчинении?

– Шесть.

– Могу дать еще одного. Но не больше.

Лигнум поджал губы. Верховный насупился. Лигнум почувствовал, как вспыхнул внутри огонек гнева – снова ему приходится выполнять сложное задание с минимумом ресурсов. Но вслух он этого не показал. Возникла неловкая пауза.

– Маловато, но лучше, чем ничего. Спасибо, Верховный, – ответил наконец старший друид.

Лигнум покинул собрание, одолеваемый мрачными мыслями. Семь друидов, восемь, если считать его самого, отправятся на Север леса, чтобы спасли весь Континент. Когда он предложил эту затею Верховному, он надеялся на несколько дозенов соратников в отряде. А старый упрямец Орэлл велел ему идти с горсткой подчиненных! Неужели месть, за то, что он, Лигнум, переубедил Совет? Да… Как водится, за чрезмерное усердие всегда наказуемо. Оставалось надеяться, что беда не так страшна, как это прозвучало на совете. Верховный, конечно, нагнал страху, но причина озеленения в конце концов никому не известна. Может, это и вовсе пустяковое дело?

Он вошёл в свои покои и застал там ожидающего Флоса.

– Так что сказал Верховный? – выпалил тот, вскочив с кресла.

Флос был молодым юношей, лишь недавно окончившим обучение на факультете друидов. Трудно было понять, как завязалась дружба между столь разными людьми. Но Лигнума привлекала его лёгкость, ребячливость, азарт, неуёмное любопытство. Рядом с ним он ощущал себя беззаботно – чувство, которое выпадало ему на долю нечасто.

– Собирайся, Флос. Мы уезжаем в экспедицию сегодня же, – вместо ответа сказал Лигнум.

– Но почему? Зачем? – не унимался юноша.

– Объясню позже. Сейчас мне нужно время, чтобы собраться в дорогу. Давай, Флос, ступай. Времени у нас немного.

Спровадив назойливого друга, Лигнум ударил в колокольчик, призывая прислугу.

На зов явился заспанный мальчик.

– Тэн, подготовь сумки для экспедиции. Скажи кухарке, пусть соберет в дорогу провизию на восьмерых человек. И чтобы хватило… – Лигнум задумался – дня на четыре.

Мальчишка уже было развернулся, но Лигнум окликнул его:

– И это ещё не всё! Разбуди конюха, пусть готовит восемь лошадей. И… – он на миг замешкался, но махнул рукой. – И вели, чтобы кто-нибудь нагрел мне ванну! Глупо, конечно. Но после этого разговора с Верховным Лигнум чувствовал необходимость восстановить своё равновесие. Горячая вода всегда помогала.

Лигнум лежал в бронзовой причудливо изогнутой ванне. Его сильные ладно сложенные руки свободно свисали по краям. Он пребывал в полудреме –

голова откинута, будто бы лежит на мягкой подушке. Светлые волосы, стянутые в хвост, свисали с бортика ванной. Глядя на его крепкое подтянутое тело, легко было бы принять Лигнума за воина, но уж никак не за друида.

В дверь постучали.

– Входи же! – крикнул он, думая, что прислуга принесла еще одно ведро горячей воды.

– Господин Лигнум…Мне сказали, я найду вас здесь.

В комнату кто-то вошёл. Лигнум, услышав незнакомый голос, открыл глаза. Перед ним стояла молодая девушка с приятными чертами лица.

Он мысленно выдохнул с облегчением, осознав, что вода в ванне оставалась мутной – служанка, как и всегда, добавила несколько вёдер ослиного молока. Говорят, оно сохраняет молодость кожи. Но осознание того, что незнакомая женщина смотрит на него в такой момент, всё равно вызвала чувство досады.

– Я вас слушаю.

Девушка слегка смутилась, отвела взгляд и уставилась на край ванны.

– По приказу Верховного я отправляюсь с вашим отрядом на Север, господин.

– Девушка в отряде? – Лигнум приподнялся от удивления, но тут же спохватился и остался сидеть в воде. Разведка – не место для женщин. Экспедиция может быть опасной.

– Но я опытный друид! Я сама вызвалась!

– Я не беру женщин в отряд. Сожалею, – ответил он, хотя в голосе не было ни сожаления, ни интереса.

– Тогда скажите это Верховному лично!

Девушка развернулась на каблучках и схватилась за дверную ручку.

– Подождите! Как вас хотя бы зовут?

– Терра! – бросила она и, хлопнув дверью, удалилась. Лигнум недовольно вздохнул. Ему не хотелось с ней спорить. Но теперь было ясно: эта девушка создаст ему проблемы. Терра… Странно, не припомню, чтобы видел её в крепости, – подумал Лигнум. Он постарался забыть о случившемся хотя бы на время, вновь погружаясь в свой любимый ритуал расслабления.

Когда Лигнум спустился к конюшне, облачённый в походную одежду, поверх которой развевался традиционный красный плащ Старшего друида, его отряд уже был в сборе, готовясь к отъезду. Чуть в стороне стояли Верховный и Терра.

Верховный сделал шаг ему навстречу.

– Терра сказала мне, что ты не принял её всерьёз. Я так и думал, что так будет.

– Но, Верховный, разве женщинам место в экспедиции?

– Нам давно пора покончить с этими предрассудками, Лигнум. Ты обучался друидическому искусству в Эоне, верно? Видел там десятки, сотни талантливых учениц. Я хочу, чтобы после моего правления осталось нечто большее, чем воспоминания. Пусть скажут, что Верховный Орэлл был одним из первых, кто отказался судить людей по их полу, определяя, кто на что годен.

Лигнум стиснул зубы. Верховный сказал это так, будто это был недостаток именно его, Лигнума. Неужели он не понимает, насколько опасно может быть это путешествие?