Под знаком Сатурналий

Сирил был готов к этому. Дополнительные испытания не испугали его. К вступлению в университет Эона он готовился вместе с прочими претендентами два долгих года – и в конце концов именно его выбрал для рекомендации сам Галладион. Значит, и с испытаниями он справится. В конце концов, если не он, то кто?

Председатель протянул ему письмо с печатью, подтверждающее назначение испытаний, и Сирил покинул зал совета. Что ж, пока у него есть немного времени, чтобы освоиться и взглянуть на университетскую жизнь поближе.

Первым делом он направился к префекту, ведающему делами общежития, чтобы получить комнату. Обычно учащиеся селились по двое, а то и по трое, – так было проще с расходами. Разумеется, всем, кто был принят в Эон, полагалась стипендия, призванная покрыть обучение и проживание. Однако, как водится, даже в стенах магического университета жизнь текла по своим законам: ученики нередко тратили эонские нумы на кубки с вином, азартные игры и мимолётные увлечения.

Сирил, конечно, знал о здешних обычаях, но не собирался менять уклад. У префекта он снял отдельную комнату и, звеня ключами, направился в сторону общежития.

У входа в общежитие Сирил заметил странную пару. Высокий, широкоплечий юноша, словно дракон над ягнёнком, навис над хрупкой, испуганной девушкой. Прямые, чёрные как уголь волосы юноши спадали почти до плеч, а орлиный нос с горбинкой придавал ему хищный, почти стервятничий вид. Девушка же казалась полной противоположностью – миниатюрная, с кукольным лицом, обрамлённым локонами цвета морского песка. Она пыталась вырваться, но он крепко держал её за руку. Он смотрел на неё с одержимостью, в которой не осталось места сомнениям: в его глазах она уже была его.

– Ах, неприятно? А мне неприятно, когда меня водят за нос!– Ты обещала мне поцелуй. Я не уйду, пока не получу его, – донеслось до Сирила, когда он подошёл ближе. – Пожалуйста, Грег, отойди. От тебя пахнет элем. Мне неприятно, когда ты так близко!

Сирил тронул того за плечо.

– Эй, парень. Ты не слышал, что она сказала?

– Это не столь важно.Нападавший обернулся, хватка ослабла, и девушка тут же выскользнула из его рук. – А ты кто такой? – бросил он, сверля Сирила тяжёлым взглядом. Многим он показался бы пугающим, но Сирил ответил безмятежно:

Юноша занёс кулак. Сирил был готов – ловко уклонился и ударил его в живот. Тот согнулся и опустился на колени, хватая ртом воздух.

Сирил подошёл к девушке и мягко увёл её в сторону. Она послушно отошла, испуганно оглядываясь.

– Этот Грег… то, что он говорил – вы не подумайте, я ничего ему не обещала. Я порядочная студентка. Просто всё как-то неловко вышло…

Сирил взглянул на неё внимательнее. Личико, хоть и немного несимметричное, излучало природное обаяние и мягкость. Нельзя было сказать, что она красива в обычном смысле, но было в ней нечто притягательное.

– Что бы там ни было, он вёл себя недопустимо. Но довольно об этом. Можно узнать твоё имя?

– Фэни. А вы, должно быть…? – девушка наморщила лоб – Нет, кажется, я вас здесь не видела.

– Сирил. Только сегодня прибыл в университет.

– Я вам обязана, Сирил, – в глазах девушки читалась признательность. – Раз вы новичок, хотите, я покажу вам, где что находится? Здесь всё устроено непросто, я и сама в первое время часто плутала по корпусам.

– С удовольствием, Фэни. И давай на “ты”.

Час спустя Сирил уже сидел с Фэни в таверне неподалёку от стен университетского городка и потягивал свежесваренный эль. Фэни оказалась умной и приятной собеседницей: она хорошо знала здешние порядки и охотно делилась полезными сведениями. Он узнал, что на испытаниях самые коварные вопросы обычно задаёт профессор Минценберг, что с библиотекарем следует обращаться с особой учтивостью, и что Грег – тот самый юноша у входа – возглавляет дурную компанию и считается одним из самых скверных студентов.

Фэни училась на факультете Физиков. Она уже умела проращивать семена и создавать простые формы жизни – вроде моллюсков или червей.

– И каково это – даровать жизнь? – с искренним интересом спросил Сирил. Его магия была иного рода, и ему трудно было представить такое.

– Это не передать словами, – Фэни подалась вперёд. – Когда существо рождается – пусть даже маленький слизень, – я чувствую, что прикасаюсь к чему-то великому. Он появляется буквально из воздуха, из моей энергии, – и вот он уже ползёт, ищет пищу, цепляется за жизнь. Я испытываю гордость, как будто сама стала творцом. – Она прикрыла глаза. – А ведь это только начало. На старших курсах мы сможем создавать не только зверей, но даже мешки зерна или колосья. Представь, сколько пользы. Мы избавим мир от голода.

– Но я слышал, у магии Физиков есть побочные явления?

Фэни отмахнулась:

– Пустяки. При работе с живыми материями всегда появляются две версии: одна живая, другая – мёртвая. Если я создаю слизняка, появляется ещё один, но уже безжизненный. Если росток – рядом возникает иссохший двойник. Мы просто избавляемся от мёртвой плоти. Когда её накапливается слишком много, друиды сжигают всё.

Сирил задумался.

– А человека ты тоже можешь создать?

Лицо Фэни исказилось в гримасе отвращения, смешанного с ужасом.

– Порядочный Физик никогда не пойдёт на такое! Это противоречит нашему кодексу. И настоящей личности всё равно не получится. Человека нужно воспитывать с рождения. Под действием магии можно создать разве что оболочку. Монстра. Но никогда…

Увлечённая разговором, Фэни не заметила двух юношей, приближавшихся к столику.

– Привет, Фэни! Надеюсь, не мешаем? – сказал один из них и сразу отодвинул стул.

– Гийом, Борис! Не думала вас встретить. Разве вы не должны быть у Одуванчика?

– Старик снова захворал, лекцию отменили, – пожал плечами Гийом.

– Вот мы и решили заглянуть, – добавил Борис.

– Садитесь! Это Сирил, он новенький. Приехал сегодня утром.

Гийом и Борис вежливо пожали Сирилу руку.

Уже через десять минут между студентами завязалось тёплое, непринуждённое общение. Услышав историю о стычке у ворот, друзья Фэни благодарно предложили любую помощь. Юноша улыбнулся своим мыслям: не зря он тогда вмешался. Теперь у него появились друзья. Первый день оказался плодотворным. Он рассказал, что ему предстоят дополнительные экзамены, но дата ещё не назначена.

– Тогда сам позаботься, чтобы её назначили, – воскликнул Борис. – У нас был случай: студент поступал на кафедру Философов, ему назначили доп. испытания, но не указали дату. Он ждал извещения, а потом оказалось – поздно. Это, похоже, и было первым испытанием: проявить инициативу. Это тебе нужно, а не им.

Сирил мысленно поблагодарил судьбу за полученные сведения.

– Есть ли ещё что-то, что мне стоит знать? – спросил он.

– Ни в коем случае не злись профессора Минценберга, – сказала Фэни. – Он вспыльчив и любит провоцировать студентов. Стоит возразить – и он впадает в ярость.

– Может и голосовать против зачисления, – добавил Борис. – С ним лучше сразу соглашаться и каяться в невежестве.

Они ещё немного поболтали – скорее уже из вежливости, – и Сирил вскоре откланялся, твёрдо решив добиться назначения даты испытаний как можно скорее.

Когда он переходил маленький мостик, взгляд сам собой устремился к университету – и Сирил невольно залюбовался. Здание походило на изящную крепость, выточенную из камня. Оно находилось далеко, но даже с этого расстояния его облик захватывал дух. Юноша на мгновение ощутил тихую гордость: он теперь часть этого места.

И всё же замер на минуту, вглядываясь в причудливый архитектурный ансамбль.– Сосредоточься, – напомнил он себе.

Университет состоял из восьми кампусов, расположенных по кругу. Каждый принадлежал своему факультету. В самом центре высилось главное здание – сердце и символ университета. Его окружали шесть башен с заострёнными шпилями, и каждая воплощала одну из первооснов магии: природу и культуру, науку и религию, ментальность и материю. Магу было дозволено овладеть лишь одной стороной каждой дихотомии, и потому башни были выкрашены в контрастные цвета: зелёная – природа, красная – культура, фиолетовая – наука, жёлтая – религия, белая – ментальность, чёрная – материя.

Центральное здание с башнями студенты называли Тотумом. Здесь располагались общая библиотека, экзаменационные палаты, зал церемоний, а также кабинеты ректора и совета старейшин, где решались судьбы студентов и обсуждались важнейшие вопросы университета.

Именно туда, в Тотум, Сирил и направлялся – уже во второй раз за сегодняшний день.

Он постучал в дверь с табличкой «Канцелярия» – трижды, короткими ударами, – и вошёл. За столом сидела сухонькая старушка и пила чай с пирожным.

– Обеденный перерыв, молодой человек! Вы что, читать не умеете? – всплеснула она руками, не дав Сирилу рта раскрыть. – Покиньте канцелярию, и немедленно!

– Но мне нужно только спросить…

– Всем нужно "только спросить"! Вот только для этого и существуют положенные часы! Я сказала: вон!

О дальнейшей беседе не могло быть и речи. Сирил молча прикрыл за собой дверь. Похоже, удача на сегодня у него иссякла. Он решил попробовать вернуться в приёмную комиссию, где уже был утром. Она находилась в противоположном крыле здания, и быстрее всего туда было добраться с помощью горизонтального магического лифта.

Лифт, как правило, приводил в движение один из дежурных студентов с факультета Мастеров. Мастерам было подвластно управление неодушевлёнными предметами: они могли изменять форму и температуру вещей, перемещать их в пространстве. Для управления механизмами, вроде лифта, они использовали силу, основанную на сочетании трёх источников: культуры, религии и материи. Но Сирил об этом пока не знал – он полагал, что всё работает само собой, и спокойно вошёл в кабину.

Вслед за ним в лифт зашёл мужчина в чёрной мантии с гербом университета – очевидно, преподаватель.

– В юго-западное крыло, будь добр, – бросил он, даже не взглянув на Сирила.

Сирил опустил рычаг с пометкой «Ю-З». Дверь закрылась, механизм дёрнулся – и остановился.

– Эй, парень! Ты что, задремал? Почему мы не едем? – раздражённо окликнул профессор.

– Я не знаю… Я впервые пользуюсь этим лифтом. Сегодня только прибыл в университет, – ответил Сирил, слегка растерявшись.

– Да чтоб мне век Хроник не видать!.. – пробурчал профессор. – Так ты не из Мастеров? Ты вовсе не лифтер?! Превосходно. Ещё только не хватало застрять здесь с каким-то невеждой…

– Ну чего уставился? Покажи, что у тебя есть хоть капля соображения!Он смерил Сирила сердитым взглядом.

Сирил вспомнил советы друзей и решил, что лучшей тактикой будет молчание – и виновато-смущённый взгляд, устремлённый в пол кабины. Он не был до конца уверен, что перед ним действительно профессор Минценберг, но рисковать не хотел.

В тесном пространстве повисла вязкая, тягучая тишина.

Спустя минуту Сирил тихо заговорил:

– Простите меня, профессор. Кажется, я не оправдал даже самых скромных ожиданий – и уже в первый день всё пошло не так. Не так я представлял себе начало семестра… Если есть способ как-то загладить свою вину – скажите.

Горячее раскаяние, слышавшееся в его голосе, чуть утихомирило профессорский гнев.

Он бросил на Сирила быстрый взгляд. – Ты с какого факультета?– Ладно, парень. Я тоже когда-то был студентом, – буркнул Минценберг. – Скажу честно: эти дурацкие лифты тут вечно застревают. Даже с дежурным лифтёром.

– С Философов. Но мне ещё только предстоит пройти вступительные испытания. Вот как раз пытался договориться о дате.

Профессор усмехнулся.

– Ну, тогда считай, тебе повезло. Можешь сдать экзамен прямо сейчас. Профессору Минценбергу. Пока нас отсюда вытащат – как раз управимся.

– Конечно, профессор. Для меня это будет честью.Сирил сглотнул, глубоко вдохнул и поднял на него сосредоточенный взгляд.

– Честью, говоришь… – протянул профессор. Он отошёл на шаг, сложил руки за спиной и посмотрел на тускло поблёскивающие металлические стены кабины. – Хорошо. Слушай внимательно. Вопрос простой – для начала. Ответишь глупо – и, возможно, в следующий раз тебя спросят уже в другом университете. Или не спросят вовсе.

Он обернулся резко, словно ястреб, почувствовавший движение мыши в траве.

– Итак. Что важнее для философа – знание или сомнение?

Сирил замер. Вопрос казался обманчиво простым, но уже в самой интонации Минценберга чувствовалась ловушка. Ответить быстро – значит показаться поверхностным. Но промедление тоже могло быть расценено как слабость.

– Сомнение, – произнёс он наконец. – Без сомнения знание превращается в догму. Сомнение – это то, что держит мышление живым.

Минценберг вскинул бровь.

– Продолжай, – после паузы сказал он.

– Мы приходим к знанию через сомнение, – продолжал Сирил, подбирая слова. – Истинный философ должен быть готов поставить под вопрос даже то, что вчера считал неоспоримым. Потому что истина не даётся однажды и навсегда. Она требует постоянного пересмотра, и в этом её сила.

Минценберг несколько секунд пристально смотрел на него, потом медленно кивнул.

– Ты не так глуп, как кажешься. Хотя формулировки у тебя пока ещё юные… – он бросил взгляд на панель управления. – Но для начала сойдёт.

Тут лифт содрогнулся и дёрнулся вперёд. Кабина сдвинулась с места и начала медленно скользить в нужном направлении.

– Что ж, – произнёс профессор, слегка усмехнувшись. – Ты только что сдал свою первую часть экзамена. Посмотрим, не окажется ли следующая последней.

Спустя некоторое время дежурные студенты вызволили невольных пленников из застрявшего лифта.

– Кто сегодня назначен лифтёром? – осведомился профессор Минценберг, прищурив глаза.

– Студент Янци, профессор. Он… он только на минуту отлучился в уборную.Дежурные заметно поёжились.

– Передайте ему, что он наказан, – холодно произнёс Минценберг. – Будет отрабатывать у Теологов. Из-за его халатности я опоздал на важную встречу, а новичок с факультета Философов получил изрядную встряску.

Сирил мысленно выдохнул с облегчением. Похоже, профессор больше не держит на нём зла – свой гнев он обратил на другого студента. Выходило, что застрять в лифте с Минценбергом оказалось не провалом, а, возможно, редкой удачей.

Благодаря советам Гийома, Бориса и Фэни, Сирил выбрал единственно верную тактику: он излучал уважение, смирение и полное почтение перед профессорским авторитетом, не забыв при этом показать свой ум. В его спокойной речи, в сдержанных жестах, в тонкой учтивости была своя притягательная сила. Сирил умел нравиться – и, кажется, даже такой непростой человек, как Минценберг, поддался его вежливому обаянию.

Через три дня Сирил получил грамоту о прохождении вступительных испытаний и был официально зачислен на факультет Философов. Минценберг успел ещё немного его помучить, но встреча в лифте, похоже, сыграла свою роль – в лучшую сторону. Остальные профессора, заметив на грамоте подпись самого Минценберга, ограничивались несколькими дежурными вопросами и без колебаний ставили свои заверения.

Начиналось самое интересное. В этой четверти Сирила ждали такие предметы, как «Введение в философию», «Основы медитации», «Континентальная теология» и «Ментальное магическое воздействие». Всё необходимое для учёбы уже было наготове: идеально заточенные перья, лучшие чернила из Ильтреса, аккуратно разложенные на письменном столе. В шкафу висели четыре чистых комплекта одежды; на нижней полке стояли две пары начищенных сапог. Осталось лишь завершить одно важное дело – отправить доклад в Галладион.

Сирил аккуратно развернул пергамент и начал писать:

Уважаемый Наставник,

В текущей четверти изучаются лишь основы, и доступ к Хронике пока закрыт для первокурсников. Однако я постараюсь найти способ приблизиться к ней быстрее, не вызывая лишнего интереса.Всё идёт по плану. Меня зачислили на факультет Философов.

Буду продолжать держать Вас в курсе всех значимых событий.Я сохраняю осторожность, как Вы велели.

Преданный Вам,

Сирил

Закончив письмо, Сирил запечатал его сургучом, аккуратно отложил в сторону и достал несколько чистых листов заранее подготовленной бумаги, пару перьев и пузырёк чернил. Всё это он сложил в студенческую сумку, накинул плащ и покинул комнату.

Он вышел пораньше, чтобы успеть отправить письмо до начала занятий. День выдался на редкость погожим: осеннее солнце уже начинало прогревать землю – не так сильно, как летом, но всё ещё щедро делилось теплом. Лёгкий ветер покачивал ветви деревьев, и первые листья тихо кружились в воздухе, начиная свой неторопливый, почти торжественный танец падения.

Природа медленно, но неумолимо движется к увяданию. Как и все мы, – подумал Сирил.

На почте его встретила приветливая девушка с румянцем на щеках и блестящими глазами.

– Добрый день! Чем могу помочь? – спросила она, кокетливо поправив прядь волос.

– Я хотел бы отправить письмо в Галладион, лично в руки получателю.

Пока девушка перелистывала журнал с расчётами, она время от времени одаривала Сирила улыбкой.

– Нашла! Заказное письмо до Галладиона стоит восемь медных нумов. Вам срочное или обычное? За срочность нужно добавить ещё два.

– Обычное, пожалуйста.

Сирил не видел смысла в тратах, которые не были необходимыми: письмо не содержало срочных сведений.

Когда он передавал монеты, её рука чуть задержалась в его ладони. Сирил остался невозмутим. Расплатившись, он вышел из отделения, ни разу не обернувшись.

Девушка за стойкой обиженно надула губы.

***

Сон был беспокойным и рваным. Берн метался на узкой кровати, то и дело рискуя с неё скатиться, если бы не верёвки, стягивавшие его руки к выступам кровати. Скулящая боль в плече окончательно разбудила его с первыми лучами рассвета. Он открыл глаза и покосился на соседнюю кровать. На ней мирно спала его пленительница. Рыжие локоны раскинулись по подушке. Лицо Евы излучало спокойствие и безмятежность.

На мгновение Берн невольно залюбовался ею – длинными чёрными ресницами, лёгким румянцем на щеках и особенно – едва заметными веснушками на светлой персиковой коже. Взгляд скользнул ниже: Ева спала прямо в одежде, поверх которой было накинуто лёгкое одеяло – то самое, что служило покрывалом её постели.

Конечно, она не стала раздеваться, чтобы быть готовой в любой момент остановить меня, если я попытаюсь бежать, – мрачно подумал Берн, и гнев снова вспыхнул внутри него.

Я ведь был почти у цели. И теперь – возвращение в Галладион? Нет. Не бывать тому. Я буду биться за свободу до конца.

Магия. Это единственный шанс. Силы, похоже, ещё оставались. Но нужен источник культуры. И тут он вспомнил: на стенах висели какие-то картины.

С величайшей осторожностью Берн приподнялся, стараясь, чтобы кровать не скрипела. Осторожно повернулся всем телом и впился взглядом в картину с изображением горностая. Закрыл глаза и сосредоточился: цвет, свет, линии, переливы мазков, творческая интонация, – всё, что отражало личность художника. В этом был след культуры, его магическая суть.

Резерв внутри Берна ожил. Он тихо выдохнул и отвернулся от картины.

В это мгновение Ева открыла глаза.

– Уже проснулся? – она прищурилась, осматривая его так, будто пыталась угадать, что он ещё может выкинуть.

– Да вот… хотел тебя разбудить, чтобы спросить, где уборная, – натянуто усмехнулся Берн.

Они вышли из трактира в холодное, туманное утро. Ева махнула рукой в сторону: одинокий деревянный сарайчик стоял чуть поодаль. Когда Берн вернулся, она вновь связала ему руки, заперла дверь и ушла.

Сидя на кровати, Берн мысленно репетировал Внушение. Скорее всего, у него будет только одна попытка. Картина дала не так много ресурса, но, если всё пройдёт как надо, этого должно хватить. Хорошо бы заранее подготовиться к побегу – найти её сумку, узнать, где она прячет документы. Он оглядел комнату, но не заметил ничего подходящего.

Через несколько минут Ева вернулась, держа в руках поднос со снедью.

– Сейчас мы с тобой плотно позавтракаем – и поедем, – сказала она, ставя поднос на комод.

Берн молча кивнул, вдохнул поглубже и, глядя ей прямо в глаза, направил в неё мощный импульс мысли: отпусти меня. Но ментальная волна рассыпалась, словно ударилась о каменную стену. Ева почувствовала это – и спокойно улыбнулась.

– У меня ещё много эликсиров против твоей магии. Не трать силы попусту.

Они завтракали в кристальном молчании. Ева ела с аппетитом, а вот Берну кусок в горло не лез. Он заставлял себя глотать вязкую, неприятную кашу, понимая: силы ещё могут понадобиться. После каши они перешли к яичнице и закончили трапезу чашкой весьма недурного чая с пряностями.

Допив последний глоток, Ева сказала:

– Пора ехать.

Берн кивнул. Во время еды в его голове сформировался новый план. Наверняка она выпила защитный эликсир с утра, пока была за дверью. Но путь в Галладион займёт ещё несколько дней. Значит, ей придётся пить его снова. Если он сумеет найти, где хранятся бутыльки – и подменит их содержимое, тогда Внушение сработает.

А значит, пока нужно быть тихим, послушным и незаметным. Дать ей почувствовать себя уверенно. Тогда шанс появится.

Ободрённый этой мыслью, Берн допивал чай, наблюдая, как Ева умывается у разбитого зеркала. Она расстегнула ворот рубашки, чтобы промокнуть шею влажным полотенцем. И вдруг он поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от капель воды, что стекали с подбородка по шее, вниз – к ложбинке между ключицами, к груди, скрытой под грубой тканью.

Она почувствовала взгляд, обернулась.

Берн вспыхнул и резко отвернулся к крохотному оконцу. Что это со мной? Вместо того чтобы думать о побеге… Ему стало неловко.

Окно открывало лишь кусочек серого неба.

Когда Ева закончила умываться, она обновила повязку на его плече. Затем они покинули трактир. Пока седлали лошадей, с неба начал срываться мелкий, колючий дождик. Поездка обещала быть долгой и безрадостной.