Самозванец

На первой Виолетта вошла в комнату, вторая оказалась бессмысленной, а после третьей обычно останавливаются.

И она не сработала.

Когда врачи обернулись, Виолетта хриплым голосом велела продолжать.

Она не может отпустить его сейчас.

Врачи переглянулись, но противоречить не стали.

Стук. Протяжный писк. Жёсткий разряд.

Виолетта никогда не молилась богам: она знала, что небожители из человеческих легенд – самые старые Столпы, и на мольбы они не откликнутся, слишком заняты своими посмертными делами. А если изначальный бог когда-то и был, то его уже точно растёрло на песчинки время.

Но это знание не помешало ей в мыслях повторять, как заклинание, как заговор, как молитву: Валя должен прожить ещё хотя бы несколько дней.

Иначе всё, что она делает, лишено смысла.

Иначе смерти других не принесут пользы.

И сердце Вали откликнулось: сбивчиво запищал кардиомонитор, оба врача засуетились у постели, вкалывая в порты препараты. Медсёстры тоже бросились к Вале, даже та, что обнимала Виолетту, отпустила её и ушла.

На ослабших ногах Виолетта поднялась с пола, дошла до постели и трясущимися руками закрыла полы рубашки на его груди. Попыталась застегнуть пуговицы, но руки не слушались.

Шершавая бессильная ладонь ухватила её палец. Виолетта взглянула на Валю. Он открыл мутные глаза, в уголках которых скопились слёзы.

– Мне страшно, – проговорил он шёпотом.

– Мне тоже.

– Не уходи сегодня.

– Не уйду. Но и ты останься со мной.

Он медленно кивнул. И она не спала до утра, гладила его лоб, пока он тяжёло дышал под размеренный писк приборов. А с рассветом навалились дела, и ей снова нужно было стать не старшей сестрой, убаюкивающей перепуганного братца, а главой медицинского холдинга.

И теперь Виолетта, шагая по светлым коридорам больницы, чувствовала себя бесконечно, смертельно уставшей. Глаза высохли от слёз, спина и шея ныли, а мысли никак не получалось собирать в смыслы. Она шла позади главврача центральной больницы и пропускала его слова мимо ушей.

Коек, персонала и оборудования не хватает – это всё она и так знала, и так каждый день видела в сводках и отчётах. И каждый день заказывала новые, разворачивала отделения и контролировала ситуацию. Они всё-таки стоят на пороге пандемии, и здесь нужна жёсткая рука.

Рука, которая сама будет решать, что ей слепить из этой болезни.

Обладательница как раз такой рассеянно скользила глазами по окнам набитых палат, пока не увидела знакомый профиль. Молодой парень, лет на десять младше самой Виолетты, сидел на краю кровати и держал за руку впавшую в летаргию девушку. Вместо его правого глаза зиял застаревший рубец, а выбившиеся из наскоро собранного хвоста светлые короткие пряди падали на лицо.

Это точно он, и теперь у Виолетты не было сомнений. Она заметила его ещё вчера в Жёлтом доме, когда навещала старого знакомого. Тогда парень выглядел испуганным и держался за наглым и вездесущим Сетом, который, даже попытайся она подойти, не подпустил бы к Одноглазому никого.

Виолетта сказала пару слов главврачу, тот настороженно кивнул и согласился встретиться позже, а затем засеменил по коридору вперёд. Она же толкнула дверь палаты и шагнула внутрь.

Олег не обернулся на звук: здесь постоянно кто-то сновал туда-сюда, створка коротко бухала, закрываясь, и скрипела в петлях. Вдобавок, в машине скорой ему вкололи успокоительное, и теперь Олег чувствовал себя повисшим посреди черноты, барахтающимся в тягучей жиже, которая, хлюпая, затягивала всё глубже.

На его плечо опустилась ладонь. Это оторвало Олега от бесплодного созерцания маленького заусенца на мизинце Нелли. Её руки аккуратно лежали поверх одеяла, веснушки цвели на тонких предплечьях, а в вену на обратной стороне руки жадно впивался катетер капельницы.

Олег обернулся. Он ожидал увидеть медсестру, которая устраивала Нелли в эту палату и переодевала её в больничную ночнушку, но вместо этого обнаружил возле себя женщину с длинной чёрной косой и ястребиным взглядом. Она была одета в строгий брючный костюм, с её плеч, подобно белому плащу, стелился больничный халат. Она стояла, скрестив руки на груди, и внимательно разглядывала Олега.

– Это ведь ты, да? – спросила она.

И тут Олег вспомнил её. Не только то, что мельком видел её вчера, но и то, что он встречал эту женщину в своих снах. Она была куда старше Маньки, но стояла точно так же: непокорная, строгая и прекрасная, когда вглядывалась в поедающее терем пламя за мгновение до того, как броситься в него.

– А ты, молодушка, врач? – подал голос Харитон, сидящий возле окна. Он оценивающе оглядывал Виолетту, пропуская между пальцами свою золочёную бороду.

– Нет, не врач, – уклончиво ответила она и бросила на Олега мимолётный выразительный взгляд. – Старая знакомая.

– Дедушка, – кажется, Олег так обратился к Харитону впервые лет за десять. – Я сейчас умру от жажды, можешь что-нибудь принести?

Харитон глянул на Виолетту, проворчал:

– Я тебе девка на побегушках?

Но всё же с лавки он встал и, картинно кряхтя, вышел из палаты.

Виолетта пододвинула стул, чтобы не садиться на койку Нелли, наклонилась совсем близко к Олегу. В палате было ещё трое больных: одну из них держали за руки безутешные родственники, над второй хлопотали медсёстры, а третья лежала и смотрела перед собой невидящим взглядом.

Пусть от самого любопытного слушателя они и избавились, говорить всё равно нужно было тихо.

– Я помню вас, – зашептал Олег, чувствуя, что робеет перед ней. – Видел во сне.

Виолетта взглянула на него исподлобья, явно растерянно.

– Так, значит, ты правда всё забыл?

Олег поморщился, глядя в сторону:

– Почти.

Ему уже начало надоедать то, как часто незнакомцы пытаются оценить, что он знает, а что нет. Его словно проверяют на вшивость, сравнивают с тем, кем он уже давно не является. И являлся ли?

Виолетта несколько секунд задумчиво смотрела куда-то за спину Олега, накручивая на палец кисточку от косы. Потом вздохнула и заговорила куда радушнее, чем он ожидал:

– Я работаю в ХэльМеде. Могу ей помочь.

Олег взглянул сначала на Нелли, потом на Виолетту и чуть не вскочил с койки. Виолетта остановила его порыв, уцепившись за рукав: не хватало ещё разводить драму и привлекать внимание.

– Меня зовут Виолетта, – представилась она. – Моя лаборатория работает над вакциной. После неё девочка обязательно проснётся, и никаких побочных эффектов не будет.

Олегу резко стало не хватать воздуха.

– Сразу же?

Виолетта покачала головой:

– Мы не кудесники, и когда она проснётся, зависит только от неё. Но она будет в порядке.

Олег потупил взгляд:

– Я всё равно ужасно вам благодарен…

– Не нужно, – перебила его Виолетта. – Считай, это в часть старого долга.

Какого долга, Олег не знал. Но если она говорит правду, то он уже был почти рад тому, что эта женщина ещё и что-то задолжала тому, за кого его принимают.

– Она из наших? – вдруг спросила Виолетта.

Олег замялся, не зная, что ответить.

– Это ничего не изменит. Мне просто интересно.

– Нет… Не из наших.

Виолетта горько ухмыльнулась.

– Мы с вами… Были близки? – спросил Олег, кусая губы. Как же это неловко – в любом случае, и если его дурят, и если вся эта чушь про Столпов – правда.

Виолетта перевела взгляд на Олега.

– Не думаю. Знали друг друга очень много лет, нас то и дело сталкивали наши круги. И ты… Всегда был занимателен. Но близки мы не были, – Виолетта вдруг поморщилась, и это выражение странно смотрелось на её мраморном правильном лице. – Одна гаркающая псина разгоняла от тебя всех на длину пушечного выстрела.

– Вы про Сета?

– Да про кого же ещё… – Виолетта оборвала свою фразу, вдруг приложила ко лбу Олега ладонь. Она оказалась холодной.

– А ты с этой девушкой ел или пил что-то последние два дня?

Олег медленно кивнул.

– Значит и тебе нужно бы укол сделать, – задумчиво произнесла она. – Ты сам умеешь?

– Умею, – ответил Олег. Его голос почему-то осип.

Виолетта встала со стула, пригладила полы пиджака и перекинула косу через плечо:

– А Сет с вами ел?

– Ел.

Она вздохнула.

– И ему лекарство принесу, а то мало ли что, опять всех на уши поднимет. Слишком долго он тебя искал.

В голове Виолетты проскользнула мысль о том, что, даже если Сета сразит Калипсо, никуда он не денется. Такие, как он, всегда возвращаются. Прогрызают мироздание, выламывают лбами все препоны, и приходят вновь. А вот Валя на следующий круг уже может и не выйти.

Но это был не вопрос того, хочет она или нет, чтобы именно Сет не заразился. Если она позволит Калипсо забирать Столпов, даже самых вздорных и дурных, подвергая их судьбы риску, то как Виолетта сможет изменить положение вещей?

Она вышла из палаты, но перед этим очень серьёзно попросила Олега молчать о вакцине. Тот всё ещё не до конца понимал, что происходит, кто она такая и как он сам оказался здесь, а потому просто дал ей это обещание.

Виолетта вернулась через несколько минут, и за ней в палату впорхнула белым мотыльком медсестра. Она тут же добавила в капельницу Нелли какой-то раствор. Олег смотрел, как жидкость бежала по прозрачным трубкам, и всё равно, вопреки словам Виолетты, ждал, что сейчас ресницы Нелли задрожат, и она откроет глаза, взглянет на него и улыбнётся.

Но этого не случилось.

Харитон, который уже вернулся с холодным чаем, хмурясь, глядел на Виолетту.

Она же положила руку Олегу на плечо и склонилась к его уху, чтобы Харитон не слышал:

– Нужно переговорить без лишних глаз. Тогда я передам ваши с Сетом вакцины.

До Олега не сразу дошёл смысл её слов – те бились о чугунный купол, накрывший его голову. Громко гудело, грохотало железом, голос Виолетты глох и рассыпался на осколки под ногами.

Она коснулась его плеча, снова повторила какой-то вопрос, и только тогда Олег смог очнуться.

– Что?

– Сет не достоин твоего доверия.

Олег зашептал в ответ:

– Я уже много про кого это слышал. Кто же достоин? Вы?

– Нет, я тоже не достойна… Прежний ты, – она замолчала на мгновение, но затем продолжила, – не оценил бы, чем я сейчас занимаюсь.

Под хмурым взглядом Харитона Виолетта отстранилась как раз в момент, когда в палату вошёл мужчина в медицинском халате.

– Виолетта Валентиновна, а мы вас ищем! Совещание не можем без вас начать.

– Иду, – коротко ответила она, ловко выхватила из нагрудного кармана пиджака строгую чёрную визитку и протянула её Олегу:

– Позвони мне завтра вечером.

Не дожидаясь ответа, она начальственной походкой направилась к выходу. Олег бездумно заправил визитку уже в свой нагрудный карман и проследил за женщиной взглядом. Кто она? Какая-то большая шишка в ХэльМеде?

Ему показалось, что перед тем, как выйти за дверь, Виолетта ещё раз коротко взглянула на него. Глаза её сверкнули сталью.

Наедине с собой Олег остался только поздним вечером, когда на небо за окном опрокинули ковш непроглядной темноты. Сначала Харитон всё сновал по квартире, то делая вид, будто давно не поливал цветы, то возгорев желанием смазать петли у двери в ванную, а затем и вовсе решив перебрать антресоль над входом в кухню. Уже здесь Олег вмешался и объявил, что собирается спать. Харитон нахмурился, но не нашёл, чем возразить, и отправился к себе.

Они оба знали, что Олег не будет спать.

Успокоительное, которое ему вкололи с утра, уже перестало действовать, а пить следом свои таблетки Олег побоялся. Сказать, что он чувствовал себя отвратительно – всё равно, что промолчать.

Сначала Олег и сам принялся шататься по квартире. Попробовал сварить кофе, но не сделал ни глотка, потом умыл лицо и не вытер его, позволив воде стекать по шее и капать с подбородка. Открыл окно, чтобы глотнуть свежего воздуха, но затем, будто испугавшись самого себя, резко захлопнул створку обратно. Наконец он опустился на пол в зале, облокотился спиной на диван, обхватил ноги руками и уткнулся лицом в колени.

Его плечи задрожали, пальцы впились в голень, отчаянно обхватывая кость. Режущая боль приводила в себя, возвращала в реальность, из которой именно сейчас хотелось сбежать.

Олег считал, что лучше всего в этой жизни он умеет только одну вещь – сбегать. Только она всегда удавалась ему так же просто, как воздух, так же естественно, как дыхание. Он давно убедил себя, что, сталкиваясь с трудностями, он не справляется с ними, не встречает с расправленными плечами, как все, кого он знал, а пытается улизнуть, выскользнуть из рук, отскочить пару раз от пола и затеряться где-то в пыльном углу.

Даже в ту самую ночь, когда Олег впервые услышал мягкий обволакивающий голос Нелли, он пытался сбежать.

Но просто не смог сделать и этого.

Олег одним резким движением оказался на ногах и бросился к балкону. Дрожащими руками он кое-как справился со скрипучей ручкой, застревающей в подтёках белой краски. Балконная дверь бахнула о стену, стекло жалобно задребезжало.

Руками Олег опёрся на холодные металлические перила. Они красили ладони мокрой ржавчиной. Олег приподнялся на носочки, выпрямил руки и чуть склонился вперёд. Перед глазами закружились окрашенные охрой и сиеной листья, вымокший чёрный асфальт, крыши цветных припаркованных машин и дрожащие рыжие фонари. Холодный вечерний воздух разрывал лёгкие. Олег дышал быстро, сердце колотилось о рёбра с такой силой, будто могло их проломить.

Разрушительные, катастрофические мысли уже несколько лет ползучими сорняками пробивались через любые щели в его голову, прорастали быстрее, чем он успевал их выдёргивать. Последние два года с прополкой ему помогали ещё одни руки – маленькие и нежные, но сильные и настойчивые. И теперь, именно сегодня, когда этих рук Олегу так не хватало, именно потому, что их ему не хватало, он не мог справиться сам.

Олег отшатнулся от перил назад, осел на сложенные на балконе стопкой остатки ламината.

Он снова пытается сбежать?

Он не может поступить так сейчас.

Что, если Виолетта не лгала? Что, если Нелли проснётся вскоре, может, не завтра, но через пару дней, может, через неделю, и останется такой же, какой и была? Не появится в её глазах рыбьего блеска, не откажут ноги, а рассудок будет таким же ясным и прозрачным? Об ужасах того, что случалось с теми немногими, кто пробуждался от этого леденящего жилы болезненного сна, смакуя подробности, новости стали вещать сразу же, приковывая к экранам тревожников всех мастей. Прошли месяцы до тех пор, пока людей не перестало бросать в панику от одних мыслей о том, что они могут заснуть и проснуться через год. Или не проснуться вовсе.

Олег откинул голову назад и ударился головой о стену. Железо зазвенело в затылке. Подумалось, что и поделом – потому что, даже если Нелли проснётся уже не собой, он не позволит себе оставить её в этом городе одну. Он должен ей слишком много – собственную жизнь.

С гулом в ушах пришла ещё одна мысль: он сам теперь остался совсем один: без Кванта, Лены с Колей, без бабушки… и без Нелли. Наедине с пугающим незнакомцем за порогом, который пытается уволочь его в придуманный мир, где никто не умирает. И, что самое страшное, Олег помнит об этом мире, будто был его частью, словно и правда встречал этого взъерошенного и щетинящегося чудака, даже если тогда глаза его не сияли такой жуткой потусторонней магией. Даже если он был младше его, или был его дядей, да хоть родной матерью, – был же! На самом деле.

Олег хмыкнул вслух своим мыслям. На этот раз он зашёл так далеко, что сбежал даже от побега. И это самое смелое, на что он был способен сегодня.

На подкашивающихся ногах Олег всё-таки вернулся с балкона обратно в зал. Нашёл остывший кофе и обнаружил на кухонной тумбе телефон с одним пропущенным. Звонила мать. Всего один раз, полчаса назад, видимо, узнав от Харитона, что младший сын попал в больницу. Потом, вероятно, она уже услышала подробности, страсти улеглись, и больше она набирать не стала.

И хорошо. Олег не хотел с ней говорить. Он стёр уведомление о пропущенном, открыл телефонную книгу и выбрал единственный записанный там безымянный номер. Несколько секунд всматривался в сетку из пикселей на экране и наконец нажал на зелёную кнопку.

Трубку взяли почти сразу же, второй гудок даже не успел закончиться. Собеседник ничего не говорил, но молчал он очень требовательно.

– Того князя, – заговорил Олег, еле ворочая языком. В горле отчего-то пересохло. – Князя звали Кий.

Глава 10-11

10. В шаге от

Это был первый и последний день, который Нелли работала оператором телефона доверия. Она проучилась несколько месяцев, прошла жёсткий экзамен и вытерпела не в меру строгое менторство женщины с волевым подбородком и потухшим взглядом. В пользу учёбы шла каждая минутка свободного времени между университетом и основной работой, и Нелли даже не думала, что всё это – цена двум коротким беседам и одной длинной, тянущейся часами исповеди.

Потом её уволили за то, что она спасла человека.

Зима отступала под натиском набухающих на ветвях почек и заливистого щебета птиц, а первый звонок за день был от печального и нервного подростка, запуганного грядущими экзаменами.

Нелли ещё помнила, каково это, и смогла найти для него верные слова, которые когда-то помогли пережить выпуск из школы ей. С обучением на неё никогда не давил никто, кроме неё самой. Вырвавшись из маленькой деревушки, спрятанной в лесах и болотах рядом с убаюканным десятилетиями райцентром на тысячу человек, Нелли уцепилась за бесплатное место в медицинском университете большого города, которое досталось ей от ХэльМеда.

Теперь ей нужно было учиться, зарабатывать на просыревшую комнату в общаге, что-то есть и не забывать отправлять деньги родителям и младшим сёстрам. В родной деревне после закрытия железнодорожного полустанка и почты не осталось ничего, и Нелли горячо хотела перевезти семью из покосившейся деревянной избы в большой город.

Для этого Нелли и понадобилась вторая работа, теперь – по профессии, чтобы набираться опыта. К этому времени важность оценок в её глазах умалилась, и ей хотелось как можно быстрее приступить к практике.

Во время второго звонка Нелли наконец познакомилась с легендарным Архитектором, который исправно звонил по номеру телефона доверия раз в неделю-две и всякий раз интимным шёпотом рассказывал новому оператору о том, что это именно он построил пирамиды Гизы. Теперь же его наследие похоже лишь на бледную тень самого себя, а имя архитектора Хемиуна помнят только египтологи да энтузиасты.

Судить, был ли Архитектор сумасшедшим или нет, Нелли не бралась, а к его истории отнеслась с интересом. Доброжелательно задала ему несколько вопросов, потому что в детстве обожала пирамиды, и улыбалась. В конце концов заласканный её вниманием Архитектор, который просто хотел быть услышанным, попрощался.

Она повесила трубку и вздохнула, но тут же телефон зазвонил ещё раз. Подумав, что ей снова мог перезвонить Архитектор, чтобы что-то сказать вдогонку, Нелли тут же взяла телефон.

– Да? – спросила она.

В ответ – тишина. Вязкая и жуткая.

– Алло?

Нет ответа. Только тихое, будто угасающее с каждым вздохом дыхание.

– Служба психологической поддержки. Подскажите, как я могу вас называть?

На том конце провода послышалось шуршание, вздох и громкий глоток.

– Семён.

– Меня зовут Аля, рада познакомиться. Семён, чем я могу вам помочь?

Снова молчание. Нелли поёжилась от пробежавшей по спине стайки мурашек и обтёрла влажную ладонь о штанину. У неё появилось плохое предчувствие.

– Семён, вы хотите поговорить, или вам нужно, чтобы я помолчала?

Нелли хотела бережно предложить помощь, но от волнения в голосе проскочила нотка сарказма, будто она силой выводила незнакомца на разговор. Она ойкнула и тихо извинилась, пытаясь подобрать слова, чтобы объясниться.

Тот же хмыкнул, словно не ожидал такого напора, вдохнул воздух, почти про себя проговорил:

– И правда…

Затем прочистил горло и заговорил ослабленным, будто сонным и немного хриплым голосом:

– Аля, я… Я остался совсем один. Три дня назад умер человек, который меня вырастил. И сегодня я её похоронил. Сейчас я вернулся домой, и лучше бы… Лучше бы я умер вместо неё. Но я ещё не умер, и жизнь, которая у меня осталась без неё, не стоит ничего.

– Каждая жизнь стоит того, чтобы жить! – воскликнула Нелли. Все правильные и чёткие фразы для подобных случаев резко вылетели из головы. Ей стало страшно – не за себя, а за человека, представившегося Семёном – потому что она чётко услышала, как в трубку с его стороны задышала сама Смерть.

– Я инвалид, и моё уродство видит каждый, кто заглянет в моё лицо. Я не получил образования, не нашёл работу и не стал врачом. Я не оправдал ожидания своих родителей, которые положили жизни на то, чтобы выходить моего брата. Он серьёзно болен. А я почти здоров и не стал никем, кроме обузы, и не сделал ничего, и единственная… – голос Семёна оборвался на этом слове, он явно сглотнул подступающие слёзы, – … она всегда говорила, что всё это не имеет значения, что для неё я важен сам по себе.

– Она была не права, – тихо сказала Нелли. Семён вопросительно хмыкнул, но перебивать не стал. – Всё это имеет значение, если тревожит вас. А вы важны сами по себе, не для неё. Вы должны быть важны для себя.

– Не надо меня отговаривать, – медленно проговорил Семён, словно борясь со сном. – Уже всё, я позвонил просто чтобы… Не засыпать одному.

Нелли резко вскочила из-за стола, чуть не опрокинув кружку кофе, стынувшую возле клавиатуры. Самым спокойным голосом, на который она сейчас была способна, Нелли спросила:

– Вы что-то сделали?

Семён шумно набрал воздуха, чтобы ответить, но не сказал ничего. Несколько секунд он подбирал слова. Нелли вся обратилась в слух, пытаясь различить его дыхание и шорохи в месте, откуда Семён звонил. Он явно был в помещении, один. Вряд ли он стал бы звонить по телефону доверия, если бы рядом оставался кто-то ещё.

– Я… я ужасно хочу спать, но боюсь засыпать. Поэтому я вам позвонил.

– Вы что-то выпили или съели, и поэтому боитесь засыпать? Или вы боитесь, что заразились?

Болезнь Калипсо ещё не носила имени нимфы из легенд, ещё не была понятна и хоть сколько-нибудь изучена, и только в последние дни начинала расходиться весть о людях, которые засыпали долгим сном и не возвращались из него. Их старались увозить в больницы, чтобы не допустить истощения и следить за дыханием.

Многие боялись засыпать, не только он.

– Было бы слишком просто, если бы я сейчас заболел, – устало сказал Семён. – Нет, я боюсь засыпать не из-за этого. Я… «что-то выпил или съел», да. Подумал, что так будет проще всего. Не будет больно.

– Как вы себя сейчас чувствуете? У вас что-то болит?

– Не болит. Я только хочу спать.

Нелли поджала губы. Может ли она чем-то ему помочь прямо сейчас, не нарушая правил? Справится ли она, если вдруг человек, назвавшийся Семёном, так поступит с собой?

– Аля… вы ведь так представились? Вы сможете побыть на проводе, пока я не… Нет, извините, – перебил он сам себя. – Это жестоко.

– Семён, – начала Нелли, пытаясь сдержать подкатывающиеся слёзы. В носу защипало. – Скажите мне адрес, я вызову для вас скорую. Вас спасут. Будет неприятно, больно, но не нужно так. Вам помогут.

– Аля, уже поздно. Пока они будут ехать, я уже усну. Это всё. И я знал, что делал.

– Значит, всё это время я буду с вами говорить! Меня зовут Нелли. И сегодня я вышла на работу, вы только третий, кто мне позвонил, до этого были школьник и Архитектор, и потом сразу так…

– У вас красивое имя. Никогда не встречал никого с таким.

Нелли улыбнулась, но слёзы всё ещё стояли перед глазами. Она пыталась не заплакать от бессилия и злости, от несправедливости и того, что она не может придумать, как помочь ему.

Инструкции предусматривали, что она может передать звонок, с которым не справляется, старшим коллегам. Особенно когда речь заходит о жизни и смерти. Но Нелли боялась, что пока Семён будет на удержании совсем один, он сдастся. Она не может его бросить.

– Семён, а где вы увидели наш номер?

Он не отвечал.

– Семён?

Похолодело где-то в затылке.

– Семён!!! Проснись!!! Нельзя засыпать!!! – Нелли закричала так громко, что заодно точно разбудила своих соседей по общежитию, если кто-то спал в ближайших комнатах.

Послышалось шуршание, вздох.

– Олег, – вдруг снова представился Семён. – Меня так зовут.

– Я испугалась, Олег.

– Извини.

Он сказал это таким голосом, что Нелли точно поверила: ему правда жаль. А ещё, что он славный парень, даже если сам себя таким не считает.

– Так где ты увидел наш номер?

Прежде, чем ответить, Олег протяжно, громко и почти мучительно зевнул. Нелли усилием подавила встречный зевок.