Целуя твои шрамы

Поджав губы, Джина фыркнула.

– Вот трепло. На меня же смотрел во всех интимных подробностях… – проговорила она тихо, чувствуя стыд. У нее были откровенные эфиры не только в приватных комнатах, и он смотрел их. – В офлайне у меня был только один мужчина. А виртуально… не знаю.

Хотя Алистер и не хотел знать, почему-то она сделала это признание. Чтобы он понимал: она потеряла счет этим эфирам и приватам, и не то чтобы в восторге от этого. И что она не такая уж шлюшка, не такая грязная, какой могла казаться. Черт знает, почему это вдруг стало важным для нее. В ее характере было бы вывалить все самое неприглядное о себе со словами: «Вы заплатили? Получите, распишитесь». Но, наверное, в этом не было необходимости. Ал все уже знал о ней. Хуже было бы только за деньги лезть к нему в штаны.

Правда, она думала о том, что однажды Брайан скажет ей именно это и сделать. Так и произошло.

Только они не знали, что Алистеру от Джины не нужен был секс. Нет, конечно, он хотел бы. Хотел бы прижимать ее к себе, забираясь холодными пальцами под одежду, держать крепко, целовать страстно, чтобы дыхание сбивалось, а ноги подкашивались, слушать стоны, предназначенные только ему. Хотел бы любить ее тело точно так же, как сердце жаждет любить ее душу. Но он никогда не станет платить за то, чтобы провести ночь с Джиной. Даже если бы можно было купить ее тело, он бы не стал. Только не с ней. Она сумела пробудить в нем новые эмоции, показала, что внутри Алистера не только злость, ненависть и жестокость, но есть место для нежности, заботы и той самой пресловутой любви, которую он так отчаянно отрицал, хотя сейчас понимал, что испытывает нечто похожее. Это понимание пришло банально из-за того, что никогда прежде он не чувствовал в себе столько сил, чтобы успевать пахать каждый день, а порой и ночь, а после – радостно скакать на свидание, отложив все дела, которые позже непременно обрушивались на него бетонной плитой. Удивительно, как одна улыбка правильного человека способна за миг избавить от стресса.

– Нормально я, – взяв себя в руки, ответила наконец на изначальный вопрос Джина будничным тоном. – Кошку хочу завести только, но Брайан их не любит. Сказал, что выкинет меня из квартиры, если принесу домой «блохастого ублюдка». Это цитата. А в остальном – нормально.

Она выдохнула, вернувшись в состояние покоя, и откинулась на спинку сидения. Зачем ей грузить клиентасвоими проблемами, верно? Он же платит за свидание и отдых, а не за то, чтобы слушать нытье и жалобы на тяжелую судьбу.

– Кошку, – задумчиво протянул Алистер, старательно игнорируя дернувшийся глаз от одного только упоминания Брайана. Он ненавидел этого парня, хоть никогда его и не встречал лично. У него сложилась четкая картинка относительно Брайана, и этот размашистый рисунок черными красками ему не нравился. Быть может, не нравился именно потому, что он сам был чем-то похож на Брайана – его душа такая же гнилая. – Всегда мечтал завести питомца. В детстве отец не позволял, а сейчас времени на это не остается. Не хотелось бы думать, что пушистый малыш грустит дома один, пока я пропадаю на работе.

С его графиком только рыбок и заводить. Желательно тех, что находят еду себе сами. Впрочем, волновало его вовсе не это. Он понимал: ничего не нормально. Мужчина смотрел пристально, без привычной нежности – остался только профессиональный взгляд, пронизывающий людей насквозь. Джина в глаза ему не смотрела, но этого и не требовалось. Алистер за версту чуял недосказанность, потому что сам постоянно утаивал большую часть информации о себе, выдавал дозировано лишь самое необходимое. И все же он решил не лезть ей в душу. Пусть Джина однажды сама решит рассказать о своей жизни абсолютно все, поделиться самым страшным и сокровенным, не волнуясь о том, что ее неправильно поймут или осудят.

– Да, кошку. Они красивые, независимые… Нормально чувствуют себя дома без человека, если ты за это переживаешь. Заведи себе кошку! – улыбнулась Джина.

Она задумалась, можно было бы приходить к нему домой, чтобы играть с питомцем, или нет? Это было бы мило. Алистер вообще резко из коварного соблазнителя превратился в милого парня. И то, и другое было плохо для нее – задевало. Появление чувств в данной ситуации ничего хорошего не предвещало. Вновь и вновь она продолжала вбивать в свое сознание слова Брайана, что все это временно.

– А ты как? Я даже не спросила, как прошла твоя неделя. Что в твоем ресторане делается? Есть новинки в меню?

– Новинки? – усмехнулся Янг, трогаясь с места, как только загорелся зеленый. – В блюдо дня на всю неделю добавлены репортерские бедрышки под сливочным соусом. Некоторые люди не знают, чей ресторан можно критиковать, а чей – лучше обходить стороной. – Это он проговорил серьезным тоном, выдержал паузу, а затем рассмеялся. – Я пошутил!

Это был тот самый случай, когда горькая правда совершенно ни к чему. Ложь во спасение ментального здоровья Джины, ей лучше не знать кровавых подробностей. Алистер предпочитал использовать пистолет с глушителем, чтобы выстрел в голову даже не дал бедолаге понять, что он умер. Толика милосердия в череде хладнокровных жестокостей. Однако периодически поступали и такие заказы, после которых вряд ли кто-то вообще захочет есть в Collision of tastes.

«Если бы ты знала, с кем связалась, – думал он, – как быстро ты бы сбежала от меня?..»

– Мне лучше пересмотреть свое поведение и быть более покладистой? Какое блюдо из меня приготовишь?

Джина засмеялась, глядя на его профиль. Шутка действительно показалась ей забавной. Ему повезло, что она не заметила, как его передернуло от одной только мысли, что ее восхитительное тело когда-нибудь может оказаться на разделочном столе. Он слишком уж живо мог представить, какие блюда готовятся из людей, и это слегка смазывало игривый настрой.

– Тебя только жарить, – ляпнул он без задней мысли, думая о том, как мелкие кусочки шипящего мяса непослушно прыгают на раскаленной сковороде – это прямо в характере Джины. – Но это лишь сильнее твой пыл распалит.

Забавно было представлять подобное, и благо, что все это лишь ужасная теория, потому что Джина никогда не окажется под угрозой в стенах ресторана. Немного запоздало Адистер понял, что прозвучал весьма двусмысленно, поэтому неловко прочистил горло, поджав губы. Лучше не позволять себе думать о том, как ему вдруг захотелось нагнуть Джину, прижать лицом к столешнице и взять сзади, зажимая ей рот рукой, чтобы никто из гостей ресторана не слышал ее сладкие стоны.

Джина сначала пыталась подавить улыбку, но быстро сдалась. Уж очень была довольна услышать то, что хотела.

– Распалит-распалит, – активно закивала головой девушка. Такие пошлые шуточки сто процентов были в ее стиле, и было радостно, что Ал его подхватил.

Правда, ей показалось, что Ал до конца не разделил этого веселого настроя. Может, он ее и не хотел совсем?.. Неприятное чувство. Но, наверное, в этом и заключалась разгадка того, почему с ней он хотел только общаться и ничего более? Внутренние сомнения искажали восприятие. Она начала думать, что Алистер как-то брезгливо говорил о ее теле. Конечно, сдалось оно ему, покупать его еще… Возможно, он пытался ее подбодрить, но только показывал этим, в насколько разных мирах они живут. Разговоры с Брайаном о том, что Янг платит просто за общение, и: «Малыш, только представь, сколько, в таком случае, он заплатит, если ты передернешь ему разок?..» были крайне неприятны. Но будто и готовили к чему-то… большему в ее карьере. После Алистера Янга может появиться кто-то другой, кто захочет большего. Что-то ей подсказывало, что она не успеет соскочить, а Брай не будет сильно против.

– У меня катастрофическая нехватка персонала, – признался Алистер. – Очень сложно найти надежного работника, который не предаст идею моего ресторана. Я хочу быть уверен в том, что люди, которые на меня работают, всегда будут на моей стороне.

Не каждый решится на убийство ради работы, пускай и за хорошие деньги. И не каждому будет дан второй шанс после того, как страх возьмет верх. Алистер не мог рисковать. Он не отпускал тех, кто сначала соглашался в порыве отчаяния, а потом отказывался от убийства. Все, кто работал в ресторане, – люди с тяжелыми судьбами, которым дали второй шанс на лучшую жизнь. Жаль только, что билет на этот денежный поезд приходилось зарабатывать грехами.

– А какая идея у твоего ресторана? – искренне поинтересовалась Джина, ведь для нее все, чем занимался Алистер, выглядело очень сложно и серьезно. Держать не просто забегаловку, а ресторан высокого класса! Это же надо быть таким и умным, и образованным, и реагировать быстро на все эти изменения на рынке, на кризисы… Эти способности, которыми не обладали ни она, ни Брайан, ее восхищали.

– Жизнь слишком коротка, чтобы есть невкусную еду, – с нелепым акцентом произнес Алистер на манер итальянца из какого-нибудь кулинарного телешоу. – Поэтому на тарелке всегда должна быть гармония вкусов. Но не каждый потенциальный работник понимает весь смысл, который я вкладываю в эту простую истину. Нужно увидеть всю кухню изнутри, чтобы осознать масштаб. Я мало кого пускаю в нашу кулинарную семью.

Он нарочно говорил общими фразами, сохраняя нейтральное восприятие, чтобы не дать ни намека на мрачные тайны своего бизнеса. Джине эти знания ни к чему.

– Мне кажется, справедливым будет сказать, что я работаю на тебя. И я всецело на твоей стороне. – Джина не знала, откуда взялась эта искренность, которая из нее выплескивалась. Наверное, была вызвана его вкрадчивым вопросом: «Как ты?»

Джина отвернулась и чуть нахмурилась. Все время забывала, что она у него временная. И преданность чужую он наверняка мог купить. Сделал бы прибавку своим людям, провел тимбилдинг, и дело с концом.

Алистер бросил взгляд на девушку, делая вид, что смотрит в зеркало заднего вида. Безумно хотелось предложить ей бросить вебкам и прийти работать в ресторан. Но эта работа накладывает слишком большую ответственность, и трудиться в ресторане, не зная его подноготную, не выйдет. Алистер просто не мог рассказать обо всех ужасах, какие творятся в подвале, рассчитывая при этом на понимание.

– Цвет. – Алистер припарковался, заглушил мотор и наградил Джину гипнотизирующим взглядом. – Твой любимый цвет. Нам нужно подобрать подходящий плед. Наличие любимого цвета рядом обычно поднимает настроение.

Ремень безопасности щелкнул и плавно уполз на свое место, когда Алистер на удивление смело протянул руку к лицу Джины, коснулся пальцами ее подбородка и легонько приподнял.

– Я просто хочу, чтобы тебе действительно стало лучше. И не потому что ты должна такой быть для меня.

Его большой палец мягко поглаживал нежную кожу, заставляя беспомощно плавиться от прикосновений.

– Хочу, чтобы ты смеялась, когда тебе смешно. И плакала, если грустно. Поэтому, прежде чем мы выйдем… – его взгляд опустился на губы, задержался на преступно долгие мгновения, и снова поднялся к глазам Джины, – какой твой любимый цвет?

Глава 7

Как же сильно ей хотелось от него отмахнуться. Просто как от надоедливой мухи. Вот ведь пристал же!

«Как ты? Какой твой любимый цвет?»

Как будто ему не все равно. Какая ему разница? Брайан вот понятия не имеет, какой ее любимый цвет.

Подавив возмущение внутри себя, она игнорировала голос разума, позволив себе просто наслаждаться прикосновением. Она не отвечала так долго, как могла, стараясь контролировать дыхание.

В голове проскользнула мысль, что Брайану все-таки придется избить ее, потому что по-другому она не поймет, что с Алом все не настоящее.

– Нас сейчас репортер снимет какой-нибудь, и тебе звездец, – резким движением головы она вырвала подбородок из его руки и сразу почувствовала резкую боль. – Ай, блин!

Джина прижала руку к шее, которую или свело, или заклинило, она точно не поняла. Алистер протянул было руку, но остановился, а затем вовсе убрал ее подальше от лица девушки. В конце концов, это из-за него ей стало больно.

– Осторожнее… – только и смог сказать Янг, потому что дальше он просто потерялся в моменте. Напоминание о том, кто он, ударило под дых больнее кулака, выбило из колеи, заставляя заметно напрячься. Опасливый взгляд на мгновение устремился на улицу, отметив, что стекла в машине не тонированы, и любой заинтересованный мог бы спокойно разглядеть все, что происходит в салоне. Стыд ударил следом. Он взрослый, самодостаточный мужчина с кучей денег на банковском счете и руками по локоть в крови, но другие продолжают диктовать, как ему жить. Будто пес на цепи, он верно служил хозяину, который в любой момент мог потребовать с него новых жертв, в этот раз уже личных.

Алистер помрачнел, поняв, что перешел черту, которую следовало сохранять хорошо прорисованной и не позволять ей стираться из-за переизбытка чувств. Эмоции начали управлять им, а не наоборот, и это никогда не приводило ни к чему хорошему.

– Так в заголовках и напишут: известный ресторатор застигнут в машине с проституткой. Будешь потом давать опровержение, что я всего лишь вебкамщица. И вообще мы друзья детства или дальние родственники.

– Не называй себя так, ты не такая. – Он поморщился. – Я не покупаю твое тело. Никто не посмеет.

Джина осторожно размяла шею и перестала морщиться, бросая на Алистера любопытствующий взгляд.

– Да расслабься. Меня это не обижает, – равнодушно пожала плечами она. – Многие модели начинают с фото, переходят на эротику, потом более откровенные фотографии, затем видео, все меньше одежды – все больше людей. И вот ты уже в гэнг-бэнге. Как ты понимаешь, в гэнг-бэнг я не стремлюсь. Но тоже ведь… – снова пожав плечами, она развела руками.

Ал все прекрасно знал сам: сначала она сидела перед камерой, а теперь сидела у него в машине. То, что они оба оставались одеты, было заслугой только самого Алистера. Во всех смыслах.

– Вебкам это точно такое же искусство, как кинематограф или онлайн шоу каких-нибудь комиков. До тех пор, пока это твой, – выделил Ал нарочно, – выбор, в этом нет ничего плохого.

Брови Джины удивленно взлетели вверх. Вот это подольстился так подольстился.

– Не совсем я с тобой согласна, конечно, но приятно, что ты не осуждаешь.

В карьерном плане Ал ее восхищал, и его комментарий, пусть и был ложью, но тешил эго. Слышали? Алистер Янг сказал, что вебкам – искусство.

Ее ли это был выбор – уже другой вопрос. В его словах она чувствовала намек: он не верит, что она отвратительно катается на велосипеде, и в целом крайне неуклюжая. Особенно в последнее время. Но тут Брайан был прав: глупо бросать все на полпути, когда они так близки к их мечте, а у нее появились определенные успехи и постоянная аудитория. Все иногда работают через «не хочу», а Брайан просто бесился от ее нежелания, и ему было сложно сдержаться. Разве она не сама виновата?

– Знаешь, Алистер, я иногда тебя совсем не понимаю…

Как бы ей хотелось встретиться с ним без денег. Просто чтобы разобраться, что происходит. Но кто платит, тот заказывает музыку – это закон. И вот с ним вообще было не понятно, что это за музыка должна быть.

Янг вытащил ключи и только легонько пожал плечами. В нем не было никакой загадки, кроме той, что таилась в ледяных стенах холодильных камер в подвале ресторана. Он погряз так глубоко в этой яме пороков и грехов, что выбраться из нее можно только сразу в гроб. Иногда его усталость от всего происходящего была настолько сильной, что он только и делал, что ждал, когда уже его закопают поглубже в недра земли, будто самого дьявола. Такие, как он, вообще не должны появляться на свет.

– Капучино. Светло-серый. – Она поймала на себе слегка озадаченный взгляд. Их разговор успел уйти слишком далеко от изначальной темы. – Любимый цвет. Может, еще пастельный розовый. И синий хорош. А твой?

Джина отстегнула свой ремень безопасности. Нужно было побыстрее выйти из машины, чтобы замкнутое пространство не давило и снова не началось это напряжение. И они правда могли привлечь внимание. Если ей было плевать на последствия, то для репутации Алистера они могут стать фатальными. Денежный характер этих отношений все усложнял. В крайнем случае, она могла бы дать интервью, что сама добивалась расположения Янга, но потерпела неудачу. Кто хочет утешить несчастную девочку – добро пожаловать на ее страничку. Даже сойдет за успешный маркетинговый ход.

– Какой необычный разброс палитры, – сдержанно засмеялся Алистер. Разговор снова вернулся в приятное русло, и можно было ненадолго побыть беспечным. – У меня все просто – я люблю черный.

Черная машина, черная одежда, черная душа. Закономерность его существования.

Он выбрался на улицу вслед за Джиной. Хотел создать комфортную и расслабленную атмосферу, окружить заботой и уютом, а вышло все совершенно наоборот. С ней всегда все идет не по плану, и как раз этот маленький хаос, который она вносит в жизнь Алистера своей непредсказуемостью, заставлял его чувствовать себя по-настоящему живым.

– Почему ты хочешь, чтобы мне стало лучше? – спросила Джина, прохаживаясь вдоль рядов «Уолмарта» в поисках пледов.

– Мне хочется видеть тебя счастливой, – вот так просто и честно отозвался Алистер, задумчиво рассматривая забитые товарами полки.

– Я же сказала, что все нормально. Хочешь, чтобы я бегала в экстазе? Зачем? С такой мной тебе не весело?

В таких магазинах всегда многолюдно, и у Янга обычно не было проблем с толпой, но сегодня люди душили своим присутствием. Приходилось то и дело протискиваться мимо очередного зеваки, чтобы подобраться к нужным стеллажам и при этом не потерять из виду Джину. Они так близко друг к другу и так далеко одновременно.

Он увидел, наконец, ряды с домашним текстилем прямо за поворотом, но не успел сказать ничего о своей находке, когда Джина преградила путь и заставила его замедлить шаг, а затем и вовсе остановиться. Она смотрела ему прямо в глаза. Окружение других людей ей придавало чувство некоторой безопасности. Атмосфера казалась разряженной, поцелуев или пронзительного шепота ждать – опасаться – не стоило.

– Замени меня, раз так, – испытующе посмотрела она на него, ожидая ответа на самый волнующий вопрос: когда же она ему надоест?

Это откровенно задевало Алистера. Его взгляд был такой же прямой, каким его встретил темный шоколад глаз напротив, но в отличие от вызова, который он видел, его собственный взгляд был почти пустой. Будто и не было в нем никогда и намека на душу.

– Думаешь, я вот такой человек? Наиграюсь и найду себе что-то новое? – Немного усталая, но понимающая улыбка тронула его губы. – Может, мне стоит больше рассказывать о себе, чтобы ты узнала меня получше?

Больно. Сколько бы он ни старался, ему не стать ангелом на плече, что будет шептать в противовес демонической лжи, которую порождают сомнения. Один день вместе против череды бесконечных часов в неизвестности. Нельзя винить Джину в ее терзаниях. И они многое объясняли в ее поведении и словах.

То спокойствие и смирение, с которыми Алистер отвечал на откровенную провокацию, выводили Джину из себя. Вот кто он такой, чтобы беспокоиться о ее счастье? Кто он такой, чтобы у нее внутри от его слов все переворачивалось? Кто такой, чтобы у нее дыхание пропадало от его взгляда. Она же обидела его, задела за живое… Уже и сама пожалела, что заговорила о замене. Ей следовало быть ему благодарной, не нужно было показывать характер, свои сомнения. В конце концов, кто она такая, чтобы требовать от него постоянства? Они не в отношениях, чтобы она заявляла на него свои права.

Но слова с извинениями так и остались при ней.

– Ты свободна рядом со мной, Джина. И так всегда будет. – Алистер не подошел ближе, держал расстояние. Проведенная черта становилась толще.

– Свободна… – прошептала она эхом, злясь, что Алистер не понимал. Снять, что ли, рубашку и показать синяки? Да, такое и раньше бывало, но с его предложением платных встреч все стало хуже. Изначально ей эта идея не нравилась, и дальше все становилось только сложнее.

– Ты не вещь. Никто не должен считать, что имеет право распоряжаться тобой. Мы сейчас здесь, потому что, я надеюсь, тебе самой хочется быть здесь, – он говорил негромко, едва ли громче нейтральной мелодии, что доносилась из колонок под потолком. – Если нет, то ты всегда можешь просто сказать об этом и уйти.

Покупатели проходили мимо них, на мгновения нарушая зрительный контакт, словно вагоны мчащегося поезда по железной дороге, что отделяла их друг от друга.

– Я в любом случае заплачу за день, если вместо встречи ты захочешь побыть одна. Потому что я покупаю твое время, но не тебя саму.

Джина поджала губы. Презирать себя она могла, а вот ненавидеть Алистера – нет. Потому что он ей нравится. Своим пронзительным и искренним взглядом и, наверное, наивностью. Хотела ли она быть здесь?.. Ну, может, чуть больше, чем на дне озера.

Со вздохом она поняла, что была несправедлива к Алистеру. Он шел за ней с первого дня, словно ребенок, в абсолютном доверии. Ни разу не показал, что ему не нравится ее компания или место, куда она его привела. А наедине и вовсе же смотрел влюбленными глазами… Она вычеркнула тот момент из памяти, потому что все это глупо, но сейчас чувство вины перед Алом открывало и эту дверь.

«Ты же не настолько глупа, Джина, правда? Он же втрескался в тебя, вот и подои его… во всех смыслах», – обращался к ней ее внутренний голос.

Алистер впервые сам предложил поездку куда-либо. Кажется, дурацкая была идея. Ему не следовало перехватывать инициативу, он слишком давил – точно так же, как делал это в работе. Ему от самого себя было тошно.

– Если чувствуешь себя некомфортно, я могу отвезти тебя обратно.

Он старался держаться, не выдавать истинные эмоции, которые когтями разрывали его стабильность изнутри. Улыбался даже, подбадривая. Подталкивал к выбору, который не будет зависеть от его состояния – меньше всего хотелось, чтобы Джина оставалась рядом из жалости или чувства вины.

– Но сначала мы возьмем плед, раз уж пришли. Смотри.

Он не касался ее, хотя так и тянуло развернуть Джину, положив ладонь на плечо, и показать, куда именно нужно смотреть. Только указал пальцем и бодро пошел вперед спиной, чтобы не упустить из виду момент, когда от него решат сбежать. Так он хотя бы сможет посмотреть вслед.

Его рука сама потянулась к цвету пыльной розы, разбавленному редкой черной абстракцией. Расправляя полотно, он накинул плед себе на голову и укутался в него, оставляя торчать одно только лицо.

– Мне идет? – Ал подмигнул, высунув язык, поддразнивая. – Давай же, нужно твое честное мнение. Этот плед будет кататься со мной постоянно, я не могу облажаться с выбором.

Джина чувствовала, что ни разу не заслужила такого доброго отношения. Снова вздохнув, она чуть улыбнулась, когда он заворачивался в плед, как в паранджу. Иногда он выглядел не просто мило, наивно, а беззащитно.

– Идеально.

Пространство между ними, ставшее плотным, как стена, снова становилось разряженным, и Джина его преодолела. Становясь близко перед Алистером, она натянула плед ему еще ниже на лицо, чтобы закрыть глаза. Хотя больше хотелось вместе с ним в него завернуться от всего мира вокруг.

Зря говорят, что качество товаров страдает, когда они продаются большим потоком по приемлемой цене. Алистер ощущал, как абсурдно мягкий плед скользил по нему и немного щекотал кожу, когда касался лица. Мир исчез, остался только блаженный мрак, разбавляемый светом снизу. Но он не опустил взгляд, смотрел так же прямо, будто все еще мог видеть сквозь плотную ткань. Убедившись, что лица его почти не видно, Джина обняла, прижимая его голову к своему плечу. Так никто не увидит, что он – это он.

Алистер не привык доверять людям, обычно ему тревожно лишаться одного из своих органов чувств, однако сейчас он не ощущал опасности – только мягкие, осторожные объятия, которые даже так казались крепче самой стали. Он закрыл глаза и позволил себе прильнуть ближе, скользнуть ладонями, скрытыми пледом, по чужой пояснице, подняться к лопаткам и замереть, прижимая сильнее. Он вдохнул глубже, представляя, что так может почувствовать аромат тела Джины, а вовсе не заводской запах флиса. Алистер мысленно оказался далеко от этого места, где-то там, где закатное солнце ласкает кожу, а прохладная вода набегами омывает их босые ноги. Где-то там, где нет никаких забот. Поэтому голос Джины для него звучал, словно из-за плотно закрытой двери, но он все равно услышал извинения.

– Прости меня. Я сожалею, – произнесла она, поглаживая его по спине.

Она очень устала от этих внутренних противоречий, эмоционального шторма, который бросал ее от берега к берегу, от голоса Брайана, и она уже здорово сомневалась, что это голос разума, в своей голове. Как бы хотелось, чтобы все было просто, легко и спокойно. Сейчас они просто стояли посреди магазина, она обнимала его, и на миг поняла и свои, и его чувства. Миллисекундный штиль в этом хаосе.