Полная версия
Мари проследила за реакцией остальных. Постояльцы слишком быстро переглянулись – словно получили сигнал. Их удивление выглядело наигранным.
– Валентина Дмитриевна немного мнительна, – рассмеялась Александра Николаевна, но в ее голубых глазах мелькнула жесткость. – Найдите хотя бы один старый дом, который бы не скрипел по ночам.
– Нет-нет-нет, – быстро заговорила Валентина. – Это не дерево. Это шаги. И он поет колыбельные по ночам.
– Какие удивительные тона, – внезапно произнес ещё один сидящий за столом мужчина. – Посмотрите, какой изумительный пурпурный оттенок у этой скатерти.
Он всматривался в абсолютно белую скатерть с искренним восторгом.
– Алексей Петрович был известным художником, – пояснила Александра Николаевна.
– Теперь я вижу цвета, которых не видят другие, – кивнул художник. – Это особый цвет. У него нет названия в человеческом языке.
Мария заметила, что его "безумные"комментарии часто содержали точные наблюдения. Возможно, его метафоры означали больше, чем казалось.
– У вас прекрасная аура, молодая леди, – сказал он Ане. – Цвета жизни просто бурлят вокруг вас. Только… не в той комнате, что выходит на северное крыло. Там цвета… искажаются.
– Он прав! – воскликнула Валентина. – В северном крыле нельзя находиться после заката. Там тьма гуще.
– Валентина Дмитриевна, – голос Александры Николаевны прозвучал мягко, но с предупреждением. – Вы пугаете наших гостей.
– Это не фантазии! – Валентина обернулась к Алексею Петровичу. – Вы тоже видели, правда?
– Да, но не тень. Скорее… сгусток особого цвета. Он пульсировал, как сердце.
Мария заметила, что все постояльцы снова обменялись быстрыми взглядами. Их беспокойство выглядело слишком синхронным.
– Я ТОЖЕ СЛЫШАЛ! – прогремел Сергей Александрович. – В ПОЗАПРОШЛЫЙ ВТОРНИК! ТОЧНО КАК ШАГИ ПАТРУЛЯ!
Александра Николаевна откинулась в кресле, ее взгляд скользил по лицам всех присутствующих. Было заметно, что она не участвует в представлении – она им управляет.
– Старый дом полон звуков, – произнесла хозяйка спокойно. – Но бояться их не стоит. Верно, Иван Васильевич?
Молчаливый мужчина поднял глаза и посмотрел прямо на Марию:
– Дом не отпускает тех, кого полюбил.
Его дрожащая рука потянулась к бокалу, но дрожь была нервной, а не старческой.
После основного блюда были поданы пирожки с вареньем и чай из старинного самовара. Мария продолжала наблюдать за постояльцами, анализируя каждое слово, каждый жест. Ольга Петровна рассказывала о гастролях в Париже, но географические детали были неточными. Сергей Александрович вспоминал службу, цитируя военные сводки. Лидия Михайловна говорила об учениках, но имена звучали слишком общими.
Иван Васильевич молчал, но его взгляд не отрывался от Марии. Валентина дергалась и оглядывалась, но ее «паранойя» была слишком удобной для объяснения странностей дома. Алексей Петрович рисовал невидимые узоры, но его комментарии о северном крыле звучали как конкретные предупреждения.
В какой-то момент все шестеро одновременно замерли, глядя на люстру. Мария проследила за их взглядами, но увидела лишь обычный хрусталь.
– Что там? – спросила она.
– Свет меняется, – ответил Иван Васильевич. – Не видите?
Мария вгляделась в люстру. На секунду ей показалось, что она действительно мерцает ярче, но это могла быть игра воображения.
– Время чая истекло, – объявила Александра Николаевна.
Ночь окутала усадьбу Варницких темным бархатом. Девушка лежала в постели, накручивая прядь волос на палец – привычка, которая усиливалась в стрессовых ситуациях. Сон не шел. События вечера кружились в голове, складываясь в тревожную картину.
«Если я собираюсь здесь жить и играть роль наследницы, мне нужно знать, во что я ввязалась,» – решила Мария. Опыт работы с матерью в богатых домах научил ее одному: в таких местах всегда есть секреты. И секреты обычно хранятся в документах, фотографиях, семейных архивах.
Она села на кровати, оценивая ситуацию. Дом «Серебряный туман» был полон противоречий. Постояльцы играли роли душевнобольных, но делали это слишком театрально. Хозяйка Александра Николаевна явно что-то скрывала. А северное крыло… все боялись его упоминать.
«Мой нюх на обман подсказывает, что здесь что-то очень нечисто,» – подумала она, спуская ноги с кровати. Материнские уроки о том, как распознать ложь, никогда не подводили ее.
Деревянный пол холодил босые ступни. Мария накинула кардиган и взяла свечу. Если она хочет разгадать тайну этого места, нужно действовать, пока все спят.
Коридор встретил ее темнотой. В свете свечи узорчатые обои казались живыми, их рисунок словно шевелился. Мария осторожно двинулась вперед, анализируя увиденное за ужином. Александра Николаевна знала о каждом постояльце больше, чем говорила. Ее взгляд был слишком внимательным, контролирующим.
Первая половица скрипнула под ногой, звук разнесся по коридору. Мария застыла, прислушиваясь. Но дом молчал, затаившись.
На стенах висели портреты – представители рода Варницких. Мария изучала их лица, пытаясь найти семейное сходство. Особенно ее привлек портрет мужчины средних лет с пронзительным взглядом. В дрожащем свете свечи его глаза казались живыми, следящими за каждым ее движением.
Просто оптический эффект, – напомнила себе Мария, но шаг невольно ускорила.
Она прошла через галерею, маленькую гостиную, библиотеку. Каждая комната была обставлена антиквариатом – Мария машинально оценивала стоимость мебели, навык, приобретенный благодаря матери, работавшей в богатых домах. Здесь были настоящие сокровища, но все выглядело слишком… аляповатым.
Дом казался бесконечным лабиринтом, но Мария целенаправленно искала что-то конкретное – кабинет, архив, место, где могли храниться документы о семье и пансионате.
Наконец она подошла к массивной двери из темного дерева с резьбой, изображавшей переплетающиеся растения и странных существ. Дверь в северное крыло – то самое, о котором все говорили с таким страхом.
Сердце Марии участилось. За спиной раздался шорох.
Она обернулась и едва не вскрикнула. В нескольких шагах стояла Валентина Дмитриевна в длинной белой ночной рубашке. Ее серые волосы были распущены, а глаза светились странным спокойствием – полная противоположность дневной нервозности.
– Не спится? – спросила женщина неожиданно ровным голосом.
– Да, решила пройтись, – ответила Мария, стараясь говорить непринужденно.
Валентина медленно покачала головой. От нее пахло ландышами – странно свежий аромат для пожилой женщины.
– В этом доме никто не гуляет просто так, особенно по ночам, – произнесла она с загадочной улыбкой. – Ты ищешь что-то… или кого-то?
Мария почувствовала мурашки по коже. Ночная Валентина была совершенно другим человеком – спокойным, мудрым, знающим.
– Просто не могла уснуть, – поспешно соврала Мария.
Валентина подошла ближе, двигаясь удивительно грациозно. В свете свечи ее лицо напоминало древнюю статую.
– Ты зря сюда приехала, – внезапно прошептала она. – Ты не найдешь здесь ничего, кроме смерти.
Мария отступила и упёрлась спиной в дверь.
– Почему вы так говорите?
Валентина наклонилась к ней, ее янтарные глаза заглядывали прямо в душу.
– Потому что я видела, – прошептала старуха. – Видела, что бывает с теми, кто слишком много спрашивает.
В ее глазах читались искренняя тревога и сострадание. Это не было бредом – это было предупреждением.
– А что там, за этой дверью? – спросила Мария прямо. – Что в северном крыле?
По лицу Валентины пробежала тень. Женщина замерла, словно прислушиваясь к чему-то, что могла слышать только она.
– Там… – начала она, и её голос задрожал, – там находится всё забытое.
Она сделала паузу, и в тишине, повисшей между ними, слышалось только потрескивание свечи.
– И то, на что не стоит смотреть, – закончила Валентина Дмитриевна, и её глаза внезапно наполнились слезами.
Мария хотела спросить ещё что-то, но в этот момент из-за двери, ведущей в северное крыло, донёсся странный звук – не то вздох, не то шорох, словно кто-то провёл рукой по деревянной поверхности с другой стороны.
Валентина Дмитриевна резко вскинула голову, её глаза расширились от ужаса.
– Он здесь, – прошептала она, хватая Марию за руку. – Быстрее, нужно уходить!
Её пальцы с неожиданной силой стиснули запястье Марии, увлекая за собой прочь от двери. Мария, застигнутая врасплох, поспешила за ней, но успела бросить последний взгляд на таинственную дверь. И ей показалось – или в самом деле? – что массивная ручка медленно повернулась, как будто кто-то с другой стороны пытался выйти…
Валентина Дмитриевна быстро вела её через коридоры, её босые ноги бесшумно скользили по паркету. Мария едва поспевала за ней, пламя свечи металось из стороны в сторону, грозя погаснуть.
– Постойте, – попыталась остановить её Мария. – Что вы имели в виду? Кто там?
Но Валентина Дмитриевна не останавливалась, продолжая тянуть её за собой, пока они не оказались в главном коридоре, ведущем к спальням гостей.
Здесь пожилая женщина, наконец, замедлила шаг и отпустила руку Марии. Её лицо, мертвенно-бледное в мерцающем свете свечи, исказилось от внутренней борьбы.
– Некоторые вещи лучше не знать, – прошептала она. – Некоторые двери лучше не открывать.
Мария смотрела на неё с растущим беспокойством и странным ощущением, что Валентина Дмитриевна на самом деле пытается её защитить.
– Почему вы остаётесь здесь, если так боитесь? – спросила она тихо.
Валентина Дмитриевна подняла на неё глаза, полные какой-то древней, невыразимой грусти.
– Потому что я не могу уйти, – просто ответила она. – Никто из нас не может.
В её голосе звучало такое отчаяние, что у Марии сжалось сердце. Она хотела спросить ещё что-то, но Валентина Дмитриевна внезапно выпрямилась, а её взгляд устремился куда-то поверх плеча Марии.
– Тебе пора спать, – произнесла она уже совсем другим тоном, официальным и отстранённым. – А мне нужно… нужно проверить окна. Да, окна. Они должны быть закрыты, иначе он войдёт.
С этими словами она развернулась и быстро пошла прочь, её белая фигура постепенно растворилась в темноте коридора.
Мария осталась одна, с догорающей свечой в руке и тысячей вопросов в голове. Она медленно побрела к своей комнате, не в силах отделаться от чувства, что за ней наблюдают тысячи глаз – с портретов, из-за углов, из самих стен этого странного дома.
Уже у самой двери своей спальни она услышала тихий голос, донесшийся откуда-то издалека, может быть, из северного крыла. Колыбельную напевал женский, хриплый голос. Мария замерла, вслушиваясь в слова, но мелодия оборвалась так же внезапно, как и началась, оставив после себя гнетующую тишину.
Девушка поспешно вошла в свою комнату и заперла дверь на ключ. Положив подсвечник на прикроватный столик, она забралась в постель и натянула одеяло до подбородка.
«Что, если это не бред больной женщины? – думала Мария, нервно наматывая прядь волос на палец. – Что, если здесь действительно что-то происходит? Но мне некуда идти. Денег хватит максимум на неделю, если экономить.»
За окном шумели деревья, и их тени скользили по стенам комнаты. Где-то в доме скрипнула половица, словно кто-то крался по коридору.
Мария закрыла глаза, но перед глазами всё равно стояла тяжёлая дверь северного крыла и поворачивающаяся сама по себе ручка.
«Я должна разобраться, – решила она твёрдо. – Если здесь действительно что-то не так, я найду способ уйти. А если это просто причуды богатых чудаков… то я заработаю деньги и смогу наконец встать на ноги.»
Утро в старой усадьбе Варницких выдалось неожиданно солнечным. Лучи света проникали сквозь высокие окна, играя на серебряных приборах и хрустальных бокалах. Большая столовая пансионата "Серебряный туман", такая величественная вечером, в утреннем свете выглядела просто старомодной. Портреты на стенах уже не казались зловещими наблюдателями – теперь это были просто изображения давно умерших людей с застывшими выражениями лиц. Камин не горел, но был тщательно вычищен, а на каминной полке часы с фигурками охотников и олененка мерно отсчитывали время.
Мария вошла в столовую последней, невыспавшаяся после ночного приключения. Тёмные круги под глазами выдавали беспокойную ночь, а бледность лица контрастировала с её обычно живым румянцем. Волосы, наспех собранные в хвост, позволяли нескольким непослушным прядям обрамлять лицо, придавая ей слегка растрёпанный, но очаровательный вид.
– Доброе утро, соня, – улыбнулась Аня, уже сидевшая за столом.
Её светлые волосы блестели в солнечном свете, а глаза светились тем особым сиянием, которое бывает только у людей, твёрдо знающих, что сегодня вечером они будут спать в совершенно другом месте. В отличие от измятой футболки и джинсов Марии, Аня была одета по-дорожному: практичные брюки, лёгкая блузка и кардиган, перекинутый через спинку стула.
– Плохо спалось? – шепнула она, когда Мария опустилась рядом с ней.
Мария только покачала головой, бросив быстрый взгляд через стол на Валентину Дмитриевну, которая с невозмутимым видом намазывала масло на тост. В утреннем свете пожилая женщина выглядела обычной, почти безобидной – аккуратно уложенные седые волосы, строгое тёмно-синее платье с белым воротничком, тонкие руки с выступающими венами. Но Мария заметила, как дрожат её пальцы, как она старательно избегает смотреть в сторону северного крыла, как нервно теребит салфетку, словно пытаясь стереть что-то невидимое.
Во главе стола восседала хозяйка усадьбы – высокая, статная женщина с безупречной осанкой и аристократическими чертами лица. Её серебристые волосы были уложены в сложную причёску, которая больше подошла бы для торжественного приёма, чем для обычного завтрака. Тёмно-бордовое платье из дорогой ткани с винтажной брошью у горла и длинными рукавами делало её похожей на королеву из другой эпохи. Тонкие пальцы, унизанные старинными кольцами, держали чашку чая с такой грацией, словно она была сделана из тончайшего фарфора.
«Точь-в-точь как мамина госпожа, – с лёгким пренебрежением подумала Мария, изучая хозяйку. – Та же манера держаться, те же дорогие украшения как символы власти. Мама говорила, что такие люди привыкли покупать всё, включая человеческие души.»
Александра Николаевна Варницкая отставила чашку и обратила свой взгляд на Марию, иронично приподняв бровь.
– Наконец-то, – произнесла она с лёгкой улыбкой. – Я уже начала беспокоиться, что наша гостья решила проспать свой первый рабочий день.
– Простите, – пробормотала Мария, чувствуя, как краска заливает щёки. – Я плохо спала.
– В этом доме многим не спится, – вдруг сказала Валентина Дмитриевна, её голос дрогнул, и она ещё сильнее сжала салфетку. – Особенно по ночам. Стены словно… шепчут.
Александра Николаевна резко повернулась к ней, и в её глазах мелькнуло что-то холодное и предупреждающее.
– Чепуха, Валентина Дмитриевна, – строго сказала она. – Единственное, что может шептать в этом доме – это сквозняки из неплотно закрытых окон.
Валентина Дмитриевна вздрогнула и поспешно опустила глаза, уставившись в свою тарелку. Мария заметила, как хозяйка наблюдает за этой реакцией с удовлетворением, словно дрессировщик, чья команда была выполнена.
Александра Николаевна повернулась к Марии, и её взгляд смягчился, но только внешне – в глубине глаз по-прежнему скрывалось что-то расчётливое.
– После завтрака, дорогая, мы с тобой обсудим твои обязанности. Как я уже говорила вчера, мне нужна не просто помощница, а… преемница, – она выделила последнее слово, словно оно имело какой-то особый смысл.
Повисла странная тишина, которую нарушало только тиканье часов и звон столовых приборов. Мария почувствовала на себе изучающие взгляды и поняла, что её оценивают, взвешивают, примеряют к какой-то неизвестной ей роли. Как мясо на рынке, – мелькнула неприятная мысль.
– Александра Николаевна, – осторожно начала Аня, отодвигая тарелку, – мне бы хотелось узнать, когда приедет Глеб? Я хотела бы выехать как можно раньше.
Мария заметила, как её подруга нервно постукивает пальцами по столу – верный признак того, что Аня чувствует себя неуютно и стремится поскорее покинуть это место.
– О, Глеб обещал быть к десяти, – ответила хозяйка, бросив быстрый взгляд на старинные наручные часы. – Нетерпится уехать, голубушка? – в её голосе прозвучала лёгкая насмешка, но Мария уловила в ней и что-то ещё – раздражение.
– Просто много дел в городе, – натянуто улыбнулась Аня, но её глаза оставались серьёзными и настороженными.
– Конечно, конечно, – покивала Александра Николаевна, и вдруг её взгляд стал острым и пронизывающим. – Город всегда зовёт молодых… пока они не понимают, что настоящая жизнь – здесь, в тишине, среди вековых деревьев и уютных старых стен, хранящих свою историю.
При этих словах Валентина Дмитриевна вздрогнула так сильно, что чуть не опрокинула чашку. Её глаза наполнились ужасом, словно в этих невинных на первый взгляд словах скрывался какой-то страшный смысл.
– Итак, – продолжила Александра Николаевна, обращаясь к Марии и явно наслаждаясь своей властью над ситуацией. – Твои обязанности будут довольно разнообразными. Мне нужна помощь с архивами – предстоит разобрать семейные бумаги, старые письма, документы. Также нужно будет вести хозяйственные дела: составлять меню, заказывать продукты, следить за состоянием комнат постояльцев. Иногда потребуется сопровождать меня в поездках – я уже немолода и мне нужен кто-то надёжный рядом.
Её тонкие пальцы постукивали по скатерти в такт словам, и Мария невольно заворожённо следила за движением колец – каждое казалось древним, каждое несло на себе отпечаток веков.
С первого взгляда женщина говорила о работе, но Мари показалось, что она имеет в виду что-то другое.
Александра Николаевна загадочно улыбнулась, но прежде чем успела что-то дополнить, послышался звук подъезжающего автомобиля.
– О, похоже, Глеб приехал раньше, – сказала она. – Вера Николаевна, проводите нашу гостью.
Все стали подниматься из-за стола. Аня с явным облегчением вскочила и почти бегом направилась в прихожую. Мария последовала за ней, бросив быстрый взгляд на женщину, которая материализовалась в дверном проёме, словно призрак.
Вера Николаевна стояла неподвижно, её тёмные глаза – почти чёрные в утреннем свете – неотрывно смотрели на Марию. В позе экономки было что-то военное, дисциплинированное, но в то же время фанатичное. Мария почувствовала, как по спине пробежал холодок – в этом взгляде читалась какая-то нездоровая преданность.
Во дворе усадьбы, залитом утренним солнцем, стоял старый джип, покрытый дорожной пылью. Тёмно-зелёный цвет почти сливался с окружающими деревьями, будто машина часть этого места. Капот был поднят, и над ним склонился высокий мужчина в потёртых джинсах и клетчатой рубашке с закатанными рукавами, обнажающими сильные загорелые руки.
– Глеб! – радостно воскликнула Аня, ускоряя шаг. – Мою машину починил?
– Приветствую, странница, – улыбнулся мужчина, и его лицо неожиданно преобразилось, став моложе и мягче. – Да. Теперь всё в порядке, домчит тебя до города с ветерком.
Он вытер руки тряпкой и перевёл взгляд на Марию, стоявшую у подножия широкой лестницы. Его глаза на мгновение сузились, словно он оценивал её, а затем он слегка кивнул.
– Ну как вы здесь? Освоились?
– Увы, мне не дают другого выбора, – печально, но не без улыбки, выдохнула Мария.
– Всё только впереди, я полагаю, – негромко сказал Глеб, бросив быстрый взгляд на Александру Николаевну, которая наблюдала за ними с веранды, опираясь на резные перила.
Её фигура, облачённая в тёмно-бордовое платье, казалась частью архитектуры дома – такой же величественной и немного зловещей. Но Мария заметила нечто странное: несмотря на кажущуюся власть хозяйки, именно Глеб диктовал темп разговора. Александра Николаевна наблюдала за ним с осторожным уважением, которое пыталась скрыть.
Аня суетливо собирала свои вещи, то и дело бросая беспокойные взгляды на подругу. Её движения были нервными, резкими, совсем не похожими на обычную грациозность.
– Мари, – наконец сказала она, отведя подругу в сторону, пока Глеб закрывал капот машины. – Может, поедешь со мной? Эта работа… это место… мне всё это не нравится. Здесь что-то не так.
Мария посмотрела на Аню – худенькую, напряжённую, с тревогой в глазах – и почувствовала укол беспокойства. Но потом её взгляд упал на усадьбу, на её величественные стены, и то странное чувство притяжения, возникшее ещё вчера, снова охватило её. Смешанное с болезненным любопытством и упрямым желанием выведать правду.
– Я не могу, Аня, – мягко ответила она, нервно наматывая прядь волос на палец. – Мне нужна эта работа. К тому же… мне стало интересно узнать, что здесь происходит. И мне не хочется признаватбся тебе, что у меня нет денег даже на билет домой.
Аня закусила губу, будто собираясь что-то возразить, но потом просто кивнула.
– Хорошо, но попробуй найти место, где ловит сеть, – она понизила голос до шёпота. – Это место странное. Если что – звони немедленно, я приеду за тобой. Обещаю вернуться через неделю проведать тебя.
Мария крепко обняла подругу, вдыхая знакомый запах её шампуня – яблоко и корица, напоминание о нормальной жизни за пределами этой странной усадьбы.
В этот момент к ним подошла Вера Николаевна. Её движения были резкими, почти военными, а глаза неотрывно смотрели на Марию с каким-то нездоровым интересом.
– Пора прощаться, – сказала она с натянутой улыбкой. – Мария, у нас сегодня много работы.
Аня бросила последний беспокойный взгляд на подругу и направилась к машине. Мария сделала шаг, чтобы последовать за ней, но Вера Николаевна мягко, но твёрдо положила руку ей на плечо, останавливая. Её прикосновение казалось лёгким, но ощущалось как железная хватка.
– Знаешь, – негромко сказала она, глядя на Глеба, который помогал Ане сесть в машину, – я думаю, он выбрал тебя. Теперь ты принадлежишь ему.
– Кто? – растерянно спросила Мария, чувствуя, как что-то холодное сжимается в груди.
Прежде чем Мария успела осмыслить эти странные слова, к ним подошёл Глеб. Его лицо вновь стало серьёзным и напряжённым, а в обращении к Вере Николаевне прозвучала едва скрытая неприязнь.
– Вера Николаевна, разрешите мне поговорить с Марией наедине перед отъездом, – сказал он официальным тоном, который странно контрастировал с его внешностью.
Женщина изучающе посмотрела на него, слегка наклонив голову, а затем кивнула и отошла к Ане, которая уже сидела в машине с таким видом, будто готова была сорваться с места в любую секунду.
Глеб отвёл Марию чуть в сторону, к старому дубу, растущему у ворот усадьбы. Его раскидистые ветви отбрасывали глубокую тень, скрывая их от посторонних глаз.
– Мария, послушай, – тихо и быстро заговорил он, доставая из кармана рубашки небольшую карточку. – Это мой номер телефона. Если что-то пойдёт не так – звони в любое время. Я живу в сторожке на краю леса, в пятнадцати минутах ходьбы отсюда.
Девушка с удивлением взяла карточку. На ней простым шрифтом был напечатан номер телефона, без имени или других данных.
– Что ты имеешь в виду под «не так»? – спросила она, заглядывая в его глаза, ставшие вдруг очень серьёзными.
Глеб бросил быстрый взгляд через плечо на Веру Николаевну, которая о чём-то говорила с Аней, и его голос стал ещё тише.
– Просто будь осторожна, – сказал он, и вдруг его глаза смягчились. – И прости за таинственность. Но есть вещи, которые я не могу сказать прямо. Не здесь.
– Глеб! – позвала Аня из машины. – Нам пора!
Мужчина кивнул Марии и быстрым шагом направился к джипу. Через минуту он уже сидел за рулём, заводя двигатель. Подруга высунулась из окна, в последний раз помахав подруге.
– Через неделю! – крикнула она. – Я вернусь через неделю!
Джип тронулся с места, поднимая облачко пыли. Мария стояла и смотрела вслед удаляющейся машине, пока та не скрылась за поворотом дороги. В этот момент она услышала скрип – тяжёлые кованые ворота усадьбы медленно закрывались, словно отрезая её от внешнего мира. Звук был металлический, резкий, как будто захлопывалась дверца клетки.
Мария судорожно сжала в кармане карточку с номером телефона Глеба, глядя на величественный фасад усадьбы Варницких, который казался ей не просто старинным особняком, а живым существом, внимательно наблюдающим за ней.
Глава 3. РЕЖИМ
Утро наступило внезапно, ворвавшись в комнату Марии резким стуком в дверь. Девушка вздрогнула и открыла глаза. Массивная старинная мебель, тяжёлые гардины и медный подсвечник на прикроватном столике никуда не делись – это был не сон. И она действительно лежит в старой детской фамильной усадьбы Варницких.
– Мария Андреевна! Подъём! – прозвучал за дверью четкий, командный голос Веры Николаевны.
