Мечта, нарисованная в небесах

Юки сжала ладони, что-то приглушенно хрустнуло, и пальцы укололо ледяными иглами. Дыхание перехватило. Она пошатнулась, опустила мутнеющий взор на руки – веер переломился пополам, и белый шелк окрасился багряными точками.

Меч Котаро распорол теневой вихрь и, вонзившись в черные доспехи Такеды, разлетелся на куски. Колдун завалился на спину, точно деревянное оружие сразило его насмерть. Глаза закрылись. Он не шевелился и, казалось, перестал дышать.

По зрительской толпе прокатился невнятный гул. Гости выражали недовольство исходом поединка? Слышались охи и сдержанная брань, наверняка пара впечатлительных девиц грохнулась в обморок оттого, что идол рухнул с пьедестала.

Брови сошлись над хищно изогнутой переносицей. Котаро наблюдал молча, как слуги окружают Такеду, проверяют пульс и, шушукаясь между собой, уносят в шатер, раскинутый для раненых.

– Назови свое имя! – нарушил тягостную паузу господин Фудзивара, нехотя поднимаясь. Конечно, как чествовать победителя, когда не знаешь, кто он? Он смотрел хмуро, насупившись, затаив обиду за нанесенное оскорбление, гневно сверкая глазами.

– Я Котаро из дома Ямашира, – громко, хоть и слегка хрипло, ответил тот, подойдя ближе к возвышению, занимаемому хозяевами.

– Славный род, коему ты принадлежишь, – господин Фудзивара благосклонно кивнул. – Слышал о нем, жаль не имел счастья видеться лично с его главой. И ты, Котаро, достоин награды.

Он жестом указал Юки на фигурку, спрятанную под тканью на серебряном подносе. Дважды просить не пришлось. Схватив нефритового тигра, она едва ли не бегом заторопилась вниз по узеньким ступеням, наскоро сколоченным. Ее переполняла радость и безграничный восторг. Жаль, руки тряслись от волнения, как у пациента в предсмертной агонии. Как бы не испортить впечатление. Как бы не упасть.

Спустившись, Юки несколько раз глубоко втянула воздух и выдохнула, прежде чем направиться к победителю. Он стоял, не шелохнувшись и опустив взор. Приличия не позволяли смотреть в упор на благородную девушку, но из-под черной бахромы ресниц поблескивали багряно-карим оттенком глаза цвета темного чая. Пристальный, изучающий, хоть и украдкой, взгляд пронизывал насквозь, но не льдом, а щекочущим теплом. Юки остановилась напротив.

– Вы доблестно сражались, господин Котаро, – голос осип до полушепота и предательски задрожал. – Примите этот символ силы, храбрости и мужества в знак моей… – Юки осеклась, жар залил лицо. Она протянула нефритовую статуэтку и чуть согнулась в поклоне. Мысленно выругала себя: наверняка покраснела, что заметно даже сквозь белила и пудру. Вон как вскинул бровь в изумлении Котаро, и даже с ответным поклоном замешкался.

– В знак уважения от клана Фудзивара, – скороговоркой выпалила Юки.

Тигра она выпустила слишком рано. Пальцы разжались, и фигурка полетела вниз. Юки попыталась поймать, Котаро тоже. Схватили! Нет, белый тигр валялся на земле у ее ног и расплывался мутным пятном в обжигающем кожу круговороте. Вместо приза Котаро поймал и крепко обхватил ладони Юки. Всего секунда горячего касания, и он поспешно отпустил, шагнул назад и виновато потупил взгляд.

– Простите, госпожа Юки, – хрипло и почти не различимо прошептал он.

Проклиная себя за дрожь в руках и слабость в голосе, смущение и хлынувшую к щекам краску, она повторила ритуал с передачей награды победителю. На сей раз молча.

Обратно она шла чинно и степенно, скромно уставившись на сложенные в замок пальцы, которые по-прежнему ощущали на себе чужое прикосновение. Ураган бушевал внутри. Он знал ее имя, она вызывала его неподдельный интерес, он смущался не меньше, они почти разговаривали друг с другом. Он держал ее руки, лихорадочно трясущиеся, в своих сильных и уверенных, пусть и спонтанно.

Погруженная в мысли, она проплыла мимо отца и не сразу услышала тихие шаги за спиной. Возвышение, откуда хозяева праздника наблюдали за ареной, находилось на балконе, а тот вел прямиком в приемные покои господина Фудзивары – просторное помещение, похожее на императорский зал совета. Тут тоже вместилось бы немало министров.

Юки обернулась. Наверняка отец неспроста последовал за ней, да и ей самой было что сказать. Она прищурилась и вымолвила с плохо скрываемым вызовом:

– Итак, вы сдержите обещание и отдадите меня замуж за победителя турнира?

Ответом ей была звонкая пощечина, от которой Юки осела на пол, всколыхнув многослойные юбки. Из глаз брызнули искры, лицо пуще прежнего вспыхнуло огнем, в голове зашумело, точно зал вмиг наполнился десятками галдящих чиновников.

– Бессовестная! Неблагодарная! Нахальная! Непутевая! Бесстыжая!..

Хрип взбешенного господина Фудзивары доносился сквозь гул, постепенно затухая и становясь совсем неразборчивым. Пол холодил ладони – такой же ледяной и колючий, как тени подлеца Такеды.

Глава 4

Ночь. Возле постели горит единственная лампа, не рассеивая темноту даже у противоположной стены. Рядом стоит пузатая откупоренная бутылка и пиала, где на донышке задержались росинками капли саке. Юки никогда прежде не пробовала крепкий алкоголь. Сегодня решилась. Поскольку она и так непутевая дочь и недостойна гордого имени Фудзивара, пусть еще и пьяницей будет. Терять нечего. Так она решила и стащила вино с кухни. Там же встретила Харуку и позвала с собой – пить в одиночестве совсем тошно.

Щеки горели, особенно левая, куда пришлась оплеуха. Саке тоже сделало свое дело. В голове шумело, мысли неслись беспорядочным потоком и перемешивались, очень хотелось плакать, но слез не было. Зато на душе кипели злость и обида. Отец предал ее, обманул. Он не посчитался с ее чувствами, не внял ее уговорам. Продал ее, как кусок мяса на базаре.

– Он сказал, что я всё равно выйду замуж, – пожаловалась она сидящей рядом служанке, – за мерзавца Такеду. – Юки сглотнула горький привкус во рту, вызванный то ли именем подлого колдуна, то ли вином. С отвращением глянула на пузатую бутылку и отодвинула. – Ты видела, что случилось на арене?

– Да… Кошмар! Надеюсь, господин Такеда оправится, – пробормотала Харука, молитвенно сложила руки и закрыла глаза. Будто прямо сейчас собиралась просить милости у богов.

– Что?! – Юки задохнулась от возмущения. Дурочка видела совсем не то и не так! Она, наравне с толпой зрителей, не заметила колдовства, полчище теней и урагана?

– Хорошо, что надел доспехи, а иначе соперник пронзил бы его деревянным мечом. Это же с какой силой надо ударить!..

– Котаро из дома Ямашира, – мечтательно произнесла Юки, и губы растянулись в блаженной улыбке. Она наверняка выглядела глупо: захмелевшая и разрумянившаяся, и довольная. Ну и пусть. Имя храброго победителя турнира отпечаталось терпким послевкусием, обжигающим горло и нутро.

– Как он посмел… – нахмурилась Харука. Не сумев сосредоточиться или осознав тщетность молитвы, она положила ладони на подогнутые колени.

– И правда, – Юки вернула серьезность тону и выражению лица. – Честь и совесть чужда Такеде. Он снова, как на тренировочном поединке, пытался одолеть противника не мечом и боевыми навыками, а подлостью. – Харука отвела взгляд и поникла. Возможно, она лишь притворялась, что не заметила ничего странного во время турнира, и вдохновленная Юки продолжила: – Отец сказал, что я опозорила его во время награждения победителя и что Котаро безнравственный наглец. Я выронила приз, а он коснулся моих рук. Знал бы он, почему, – она горько усмехнулась. Взяла бутылку, содержимое которой почти не убыло за время посиделок, и от кисти до плеча пробежал поток боли. Юки скривилась. – Прошлым вечером Такеда поймал меня в саду и хотел… – она замялась и мотнула головой. – Я чудом вырвалась и сбежала. Да и Котаро он ранил отнюдь не в честном поединке. Если бы отец знал, что позволяет себе его дражайший Такеда!

– Так почему не расскажете? – вскинулась Харука, всерьез перепуганная участью хозяйки.

– Что говорить-то? Что я гуляла ночью в саду? Он не поверит, что Такеда не образцовый воин, а если поверит… – Юки вздохнула. – Может, получится еще хуже: начнет оправдывать. Я распутная, а Такеда имел право и поколотить меня, и овладеть силой. В конце концов, мы с ним почти супруги. И почему он-то?! – взмолилась Юки в пустоту. Сухие без слез глаза щипало. – Клан наш не последний в империи и можно было сосватать кого-то другого. Да кого угодно! Я понимаю, – рассуждала она, будто оправдываясь перед служанкой, – что не просижу дома всегда. Но я бы хотела мужа, не поступившегося честью, готового защищать семью ценой собственной жизни, как и положено воину, и праведного.

Она запнулась на последнем эпитете. А кто в храме пожелал стать женой разбойника? Там уж, на тропе беззакония, не до благочестия и праведности.

– Наверное, – робко предположила Харука, – господин Такеда не настолько ужасен. Если присмотреться…

– Я и так и этак присматривалась, – гневно перебила Юки. – Со всех сторон отвратителен. Из хорошего у него только сват, кто с моим отцом устроил наш брак. Я-то наивная сперва решила, что Такеда угрожал или еще каким подлым способом принуждает дать согласие, но нет, за мерзавца похлопотал господин Уэсуги.

– Сам?.. Кеншин? – Харука вытаращила глаза на Юки, не веря услышанному, и те, как начищенные монетки, блеснули в свете лампы.

– Я тоже усомнилась. Трудно вообразить, что такой величайший человек покровительствует и помогает бесчестному негодяю. Получается, – она вновь вздохнула, – брака не избежать никак. И всё-таки я в нем глубоко разочарована.

– В господине Уэсуги? – полушепотом пробормотала Харука.

– В отце, конечно. Он мог бы раньше предупредить, что продает меня, как залежавшийся товар.

– Но ведь не за первого встречного, – здраво рассудила Харука. – Господин Такеда уважаемый и знаменитый воин.

Юки хотела заметить, что лучше бы выйти замуж за первого встречного, но промолчала. В голосе служанки звучали нотки восторга и благоговения, едва она заговаривала о Такеде. Наверняка он ей нравился, беззаветная невозможная любовь ослепила девушку и лишила остатков разума. Не следовало ее переубеждать и низвергать с небес на землю. Пусть считает мерзкого вора и подлеца славным воином.

Самое умное, что они обе могли сейчас сделать, – это отправиться спать. Перед тем, как смежить давно слипающиеся веки, Юки не забыла попросить у богов еще об одной милости: забрать жизнь Такеды Рена этой ночью. Если он скончается от ран, все проблемы мигом решатся, и, если совсем повезет, к Юки посватается благороднейший юноша Котаро из дома Ямашира. Она сладко заснула с улыбкой и его именем на губах, рассчитывая на благосклонность высших сил.

Боги ее не услышали, а может, сочли, что даров на ближайшее время хватит. Такеда выжил. То ли она недостаточно искренне просила, то ли молитвы его покровителей и приспешников были громче и более пламенны. А может, его оберегала магия. Вероятно, по той же причине, из-за пропитавшего всё его существа колдовства, Такеда не приходил в сознание после турнира. Внешних ран лекари не обнаружили – царапины не в счет – и пребывали в недоумении, отчего тот мечется в лихорадке третьи сутки. Ни травяные настои, ни протирания, ни иглы – ничто не помогало. Он завис между жизнью и смертью, и Юки тешила себя надеждой, что рано или поздно горячка победит и сведет Такеду в могилу.

Однако даже так, пока он просто находился в беспамятстве, дышалось легче, вернулось некое подобие свободы, хотя чувство это являлось самообманом, и возобновились вечерние прогулки. С отцом она виделась настолько редко, насколько могла, и, едва замечая его фигуру, сворачивала в другую сторону или убегала в свои покои. Господин Фудзивара, впрочем, успел выразить неукоснительный, не терпящий возражений, непоколебимый наказ: как только Такеда пойдет на поправку, начнутся приготовления к свадьбе. Церемония пройдет в доме невесты, и уже сейчас возле нее стайками кружили портнихи, норовя снять мерки для торжественного наряда. Поймать Юки им удавалось, конечно, далеко не всегда.

Она получала отсрочку, но не избавление. Узнав, кто представляет интересы Такеды, Юки отчаялась и осознала: у нее лишь два пути. Один – смерть ненавистного колдуна, и второй – нечто непоправимое, что случится с ней самой. Существовал, однако, третий путь – заручиться поддержкой столь же величайшего воина, каковым являлся господин Уэсуги, его основного соперника. Правда, у Юки не хватит сил и мужества до него добраться, да и не пожелает Ода Набунага помогать глупой девице. Что ему, вступать в очередной конфликт ради пустяка? Для прославленного полководца и правителя ее беды покажутся мышиной возней.

Юки, глядя в потемневшее ночное небо, даже усмехнулась абсурдности своих грандиозных замыслов. Скорее драконы извергнут потоки огня и испепелят грешный мир, чем власть имущие обратят к ней взор. Она должна, не ропща, принять уготованную ей судьбу. Они заключат союз, она отправится в логово колдуна, и после…

Юки раскрыла веер, всегда висевший на поясе взамен прежнего, сломанного во время турнира, и в свете луны блеснули стальные пластины. Миниатюрные ножи легко вылетали, повинуясь взмаху владелицы, без труда вынимались и так же прятались среди сгибов полотна, как в футляре. Юки использует их, когда потребуется: убьет Такеду или хотя бы себя, чтобы ее не постигла жалкая участь рабыни при жестоком хозяине. Она никогда не будет принадлежать подлому колдуну, но никто другой не защитит ее. Вряд ли пес-призрак Мурасамэ в нужный день и час очутится возле их брачного ложа, чтобы снова спасти.

Вдоволь налюбовавшись обретенным оружием, Юки сложила веер и повесила на пояс, где он затерялся на фоне тонких складок кимоно бурого цвета. Землистый оттенок – не лучший выбор для знатной девушки, но в самый раз для ночной прогулки. Не броско и, если нужно, позволит слиться с местностью.

Юки спустилась по широким ступенькам с террасы и зашагала к утопающим в зелени с крапинками бело-розовых цветов деревьям. Под сенью одного из них, высокого и стройного, можно было укрыться от случайных свидетелей и свободно наблюдать за чернеющим куполом небосвода. Она провела ладонью по шершавой коре, здороваясь с природой, с которой желала объединиться и смешаться красками.

– Истинные воины тьмы облачаются в черное, – вслух подумала она и незамедлительно ответила: – Но я не воин, а твоя дочь. Я не разбойник, промышляющий грабежом и убийством.

Она чуть не добавила, что она его жена, – в уме навязчиво вертелась и не собиралась уходить мысль о том, что Юки пообещала себя бандиту с большой дороги. И где пообещала? Не в пустом разговоре, а находясь в храме. Осознание, что загубила свою жизнь, по ошибке связав ту с неведомым преступником, угнетало, но сказанного не воротишь. И сердца, отданного, не заберешь назад – то с первого мгновения подарено прекрасному благородному юноше с выдающимся орлиным профилем. Неужели теперь Котаро останется лишь несбыточной мечтой?

Юки прислонила голову к стволу старого дерева и устремила взгляд вдаль, к горизонту, светлой ниточкой разделявшему две полосы мрака. Там, далеко за городом и засеянными плантациями, простирались горы, где в глубине скалистых лабиринтов обитали загадочные существа: древние, внушающие страх и трепет, мудрые и жестокие. В тех же краях жили и драконы. По слухам, разумеется, поскольку ни один смельчак из тех, кто отважился проверить легенды, не возвратился.

Закрыв глаза, Юки представила огненные красно-желтые всплески на иссиня-черном холсте неба – след от парящего дракона. Вот он скользит в чернильной вышине, изгибается, виляет хвостом, рассыпая брызги пламени, и затмевает блеском чешуи мерцающие звезды.

Юки обдало ветром столь сильным, что она прижалась к дереву всем телом. Кроны деревьев зашелестели с сухим свистом, как крылья гигантской летучей мыши. Вспышка света ослепила сквозь сомкнутые веки. Юки поневоле зажмурилась крепче и в следующее мгновение распахнула глаза.

Ей почудилось, будто стена огня и вправду обрушилась на землю. Ураган из красно-золотого сияния очертил неровный круг, задевая старое высокое дерево, заставив его трещать от удара тяжелых перепончатых крыльев и осыпаться. Розовый вихрь лепестков оплел единой волной и обволок Юки плотным коконом. Ее сковал ужас, но сквозь него пробилось неведомое и первобытное восхищение, и она не в силах оторвать взгляда от древнего исполина наблюдала, как дракон воспаряет ввысь.

Его крылья, переливаясь, колышутся. Но внезапно длинное тело дергается пружиной, и его сносит вбок. Похоже, дракон не совладал с сопротивлением воздуха – он еще раз попытался взмыть стрелой, но его неумолимо сносило потоком ветра и увлекало в сторону города.

Он погибнет там! Нужно помочь ему! Спасти и спрятать от злых людей, иначе его убьют.

Поддавшись панике и охваченная тревогой за дракона, Юки побежала к потайной калитке, увитой живой изгородью, толкнула створки и выскочила за стены поместья. Она бежала что есть духа, бросая взгляд на небо, где боялась упустить дракона, а потоки воздуха швыряли его то вправо, то влево. Усыпанные алмазными вкраплениями крылья неуклюже, как у птенца, барахтались и не справлялись. Его клонило к земле.

Юки не разбирала дороги – ее вели искры драконьего хвоста. Сердце колотилось у самого горла, легкие горели, она задыхалась и мысленно умоляла не падать. Кому не падать? Древнему ящеру или ей? Пожалуй, им обоим. Свалиться без чувств в черте города – равносильно смерти для них. Свернуть в чащу, дотянуть если не до храма, то хотя бы до леса, – только так они спасутся.

А за спиной звучал топот чужих ног. Слуги? Нет, Юки вмиг отмела предположение. Преследователи молчали. В ночной тиши, прорезаемой шелестом крыльев, раздавались шаги погони и рычащие всхрапы. Обернуться? Но тогда она потеряет время и даст себя поймать, испугается и рухнет на пыльной, выложенной щебнем и булыжником дороге, и никогда больше не поднимется – ее убьет чудовище, несущееся за ней. Юки не сомневалась: там не человек. Страх еще больше подгонял, хотя силы были на исходе и она не ощущала почвы под ногами, словно уже парила над землей.

Наверное, дракон услышал ее внутренние воззвание, поэтому в какой-то момент повернул к лесу. Юки не успела обрадоваться. В темноте последний раз мелькнул красно-золотой хвост и, оставив на секунду искры догорать, провалился в гущу деревьев. Опасаясь за свою жизнь и за дракона, Юки бросилась в рощу. Та священна, и ни один зверь, пусть самый жестокий и безумный, не причинит зла тому, кто там укрылся.

Топот и жуткие всхрапы смолкли, когда Юки ступила на тропу, едва различимую в сумраке. Однако она бежала. Не так стремительно, как прежде, но и не задерживаясь. Глаза быстро привыкли к темноте, а вскоре идеальное зрение и не потребовалось, поскольку лежащий на поломанных стволах, усыпанный ветками и листьями бамбука ящер излучал свет. Его чешуя, кожистые крылья и роговые изогнутые наросты вдоль спины блестели, подобно солнцу. Юки едва сумела остановиться, почти врезалась в раскинувшуюся тушу, и тут силы ее окончательно покинули. Ноги подкосились, и она упала-таки, царапая выставленные вперед ладони обо что-то острое.

– Прочь! – оглушил вскрик, хриплый и выскабливающий нутро своей звериной дикой яростью. Юки повернулась.

Мужчина, ее недавний преследователь, навис черной горой и занес меч, как дровосек, готовый обрушить топор на голову жертвы. Как только опустит, череп расколется, как сухое полено. Полы темного кимоно колышались от ветра, и волосы, собранные в хвост на затылке, вздрагивали и развевались, как от дыхания огромного костра. Свечение от драконьей шкуры играло бликами на лице: сведенные брови прятали под тенью блеск карих с багрянцем глаз, черты заострились и добавили ему сходства с хищной птицей.

– Не убивай… пожалуйста… – слабым голосом простонала Юки. Она сидела на земле, и спину жгло горячим пламенем существа, которое она стремилась закрыть собой. Юки подняла руку в попытке загородиться, и кровь маленькими рубиновыми каплями проступила на ее бледной коже.

– Отойди, милая девушка, – требовательный тон смягчился, но совсем чуточку. – Иначе и тебя не пощажу.

– Пожалуйста, не трогай его… – Юки осипла от пережитого страха и изнурительного бега и говорила надтреснутым шепотом. – Не отнимай у него жизнь, Котаро…

Нахмуренные секунду назад брови приподнялись в изумлении, руки безвольно опустились, и острие меча уперлось в землю.

– Госпожа Юки? – выдохнул он, после чего метнул взгляд в гущу бамбуковых деревьев и строго вполголоса рыкнул: – Тихо! – Затем Котаро снова переключил внимание на Юки и дракона, и удивление сменилось сосредоточенной решимостью. – Теперь отойдите в сторону. Тварь слишком опасна.

Он крепче перехватил рукоятку меча. Сердце кольнуло, словно его пронзил клинок, как будто Юки приняла смертельный удар, предназначенный древнему ящеру. Она поморщилась от боли и затрясла головой. На глаза упали выбившиеся из прически волнистые пряди и мягкими ленточками шелка ударили по щекам. По дороге она растеряла большую часть шпилек и заколок, отчего волосы растрепались. Наверняка она теперь походила на полоумную, сбежавшую из закрытой лечебницы. И вот сидит она перед прекраснейшим мужчиной в мире, жуткая, как болотная ведьма. Карга каргой – как пить дать. Впрочем, смущаться было поздно. Юки не собиралась уступать занятой позиции.

– Не позволю, – она попыталась заставить голос звучать твердо, как отдает распоряжения слугам, но прозвучало довольно-таки жалко. – Нужно спасти его. Он кружил над садом, когда я заметила странность: полет был кривым и ломаным, его клонило вбок, а сюда он рухнул камнем. Мы должны помочь. Кажется, он ранен.

– Тем лучше! – обрадовался Котаро и отвел клинок, чтобы шире размахнуться. – Не доставит лишних хлопот.

– Нет! – Юки испугалась и навалилась на драконью тушу, будто бы маленькое человеческое тело было способно спрятать под собой исполина. Она защищала древнее могущественное создание инстинктивно, необдуманно, повинуясь велению горящего сердца. Принося себя в жертву, она отгоняла смерть от сородича, ведь он точно такое же дитя природы, как Юки. У него столько же прав на существовании, если не больше.

Брюхо гиганта колыхнулось, в горле заклокотало, когти на лапах сжались и со скрипом смяли траву и бамбуковые стволы. Юки взвизгнула и отпрянула, да так резко, что споткнулась о разбросанные ветки и шумно грохнулась, не устояв на подкосившихся ногах. Место пониже поясницы затянуло тупой ноющей болью. Котаро, в последний миг посторонившись и избежав столкновения, развел руками и в ответ на немой укор, ясно читавшийся во взгляде Юки, заметил:

– Слуга, как известно, не смеет касаться благородной госпожи.

Конечно, свидетелей нет и он без зазрения совести подхватил бы ее, чтобы не позволить упасть, но не помог ей в отместку за защиту дракона и попросту вредничая. На мгновение его губы искривились в полуулыбке, тотчас же тщательно стертой. Наверное, ему нравилось наблюдать, как знатная девица шмякается оземь и беспомощно возится, путаясь в многослойных одеждах, пока пытается выбраться из густого валежника.

– Именно! – пробурчала Юки, наконец-то поднявшись. – Не смеешь. И перечить мне тоже не в праве.

Она стряхнула с шелка налипшие сухие веточки-колючки и листья. Тончайшая, как паутинка, материя кое-где изорвалась, но прорехи, к счастью, не бросались в глаза. Зато волосы застилали взор пуще прежнего – ну, сейчас точно ведьма, которой только ворон в поле пугать.

Юки не успела расстроиться и смутиться своего неприглядного облика, как Котаро приблизился, протянул руку и что-то достал из ее спутанных колтуном волос. Он помахал перед ней усеянным продолговатыми свежими листьями стебельком бамбука. Молча обошел ее со спины, собрал пряди, выпавшие лавиной из прически, и вернул их на место, скручивая в пучок и закрепляя конструкцию веточкой зеленеющего побега. К чести Котаро, он не нарушил принципы и пальцем не тронул ни ее плечи, ни шею, а если и случилось коснуться, то неощутимо, как дуновением ветерка.

Если Юки не зарделась раньше, то теперь наверняка щеки приобрели пунцовый оттенок. Она прижала ладони к лицу – удостовериться, что те вспыхнули жарким румянцем. Убедилась, и метнулась обратно к дракону. Сделает вид, что раскраснелась от пламени, что исходил от древнего исполина.

Ей было страшно, очень страшно. Почти как при встрече с тенями или Такедой. Но дракон кружил над поместьем Фудзивара неспроста – явился к ней, за помощью, которую могло оказать лишь такое же дитя природы, что и он, родственная душа. Един их дух или нет, Юки не знала наверняка, но, собрав остатки храбрости в кулак, она несмело шагнула вперед.

Он дышал слабо и неровно, вздрагивая и фырча. Злился? Юки прислушалась к себе, к размеренному стуку сердца, чтобы найти ответ. В янтарных омутах глаз, заставших начало времен и когда-нибудь увидящих их закат, не плескалась злоба, а отражалась бездонная печаль и невысказанная мольба. Он склонил чешуйчатую голову в подобии приветствия, и из пасти вырвался тихий, гортанный стон, пронизанный болью веков. Дракон приоткрыл пасть и дохнул искрами, но Юки не отпрянула, погрузившись в бездонный взгляд, как в тягучее пространство, где мир исчезал и замирал. Зато Котаро отреагировал молниеносно: в мгновение ока лезвие прижалось к горлу ящера.