Мечта, нарисованная в небесах

– Подожди! – крикнула Юки так, что дрогнули, казалось, листья на деревьях. – Что это?

Она в ужасе уставилась на разинутую пасть, но не клыки ее напугали, а обломок темного металла, воткнутый в нёбо, и густые потеки крови, струящиеся по морде и запекшиеся между золотистыми чешуйками возле рта.

– Ему пробили челюсть. Нижнюю, – без эмоций констатировал Котаро. Он опустил меч и брезгливо встряхнул, чтобы смахнуть упавшие на лезвие капли драконьей крови. – Еще повреждено правое крыло, так что он не взлетит.

Каждое слово резало болезненнее ножа и звучало как приговор всему сущему на земле. Неужели ему суждено погибнуть? Легенды о драконах, мудрых и одиноких стражах природы, всегда будоражили воображение Юки. Теперь зрелище поверженного великана, корчащегося от мук, терзало душу. Она протянула руку, и дрожащие пальцы коснулись его шершавой морды. Кожа дракона, теплая и грубая, напоминала кору векового дерева, исчерченную временем.

– Я помогу тебе, – прошептала она, уверенная, что ее слова достигли сознания ящера.

Дракон не захлопнул челюсть, как бы выражая согласие, и даже приоткрыл ее чуть шире, являя взору наконечник стрелы, застрявший в горле. Он был готов принять помощь и перестал изрыгать искры, смешанные с брызгами крови.

Чтобы выдернуть инородный предмет, требовалась сила и умение, а Юки никогда прежде не видела, как проводят операции, и тем более не лечила сама. Наконечник вонзился глубоко в плоть, и она сомневалась, что справится. Вдобавок запах крови и металла окутывал тошнотворным облаком. Помявшись около минуты, Юки повернулась к Котаро.

– Помоги ему, – беспрекословным тоном истинной госпожи сказала она.

– Разве не вы обещали спасти дракона? – изумился Котаро. – Вот и спасайте. Не перекладывайте грязную работу на меня. Если я сунусь в драконью пасть, то лишь за тем, чтобы вогнать клинок по рукоять.

– В тебе нет ни жалости, ни сострадания, а одна лишь жестокость, – с ноткой укоризны заявила Юки, но дракон сдавленно и хрипло застонал, и она умоляюще сложила ладони: – Прошу тебя, Котаро! Пожалуйста, помоги ему, не дай погибнуть!

Котаро мученически вздохнул, воздевая очи к небу, и пробурчал что-то невнятное. Меч громко хлопнул, прячась в ножнах.

– Если тварь откусит мне руку, – он перевел хмурый взгляд с Юки на дракона, – будете заботиться о калеке до конца дней своих.

Просияв, она качнула головой. И мигом отругала себя мысленно: вот глупая девчонка! Где гордость, самолюбие и надменность, которые возвышают знатную особу над простым, не достаточно родовитым воином? Осталось только броситься ему на шею с криками: «избавитель ты мой, я согласна и заботиться, и холить, и лелеять тебя, пока смерть нас не разлучит!» А ведь побежала бы, но вовремя спохватилась и ограничилась кивком. Однако Котаро не увидел – его вниманием полностью завладел древний гигантский ящер.

Ощутив вторжение чужака в пасти, дракон зарычал. Огромное тело содрогнулось. Хриплый утробный рык, возникший внутри исполина, всполошил лес, и из зарослей бамбука ему ответило приглушенное, но грозное эхо. А может, и не отголосок драконьего недовольства, а нечто иное. Котаро резко повернулся и прошипел в непроглядный мрак:

– Спокойно!

Кому он приказывал? Выходит, они тут не одни и среди деревьев таится кто-то еще? Человек или зверь?

У Юки похолодели пальцы, и она положила ладонь на теплую шкуру дракона, на жесткие и острые чешуйки, источавшие жар, как растопленная печь. Его била крупная дрожь, и слова поддержки, которые неосознанно шептала Юки, мало помогали. Котаро вполголоса клял всех летучих ящеров и желал им провалиться в жерло вулкана. Ему с трудом удалось ухватить наконечник стрелы – толстая пластина застряла намертво и скользила в руке, покрытая слоем скользкой крови.

Юки рассеянно улыбнулась, наблюдая, как упрямо и кропотливо, с осторожностью, Котаро извлекает острый предмет из драконьей пасти. Ругается, сердится – да. Но он не жестокий, ему вовсе не чуждо сострадание. Ничего не стоило добить раненого и наплевать на просьбы слабой девушки, которая при всей своей важности не способна повелевать поступками воина против его согласия.

Дракон дернулся и жалобно взвыл, перепончатые крылья вспороли воздух и поднятый ветер разметал сломанные ветки. Юки пошатнулась, едва не теряя равновесие. Котаро, как ни в чем ни бывало, улыбнулся и воздел перемазанную липкой кровью руку, сжимая ржавую стрелу. Похоже, остался доволен проделанной работой. Свободной рукой он хлопнул дракона по носу, заставив чихнуть и оскалиться, и беззлобно сказал:

– Ладно, тварь, живи пока.

– Он сможет вернуться домой? – робко поинтересовалась Юки и присмотрелась к крылу, надеясь увидеть, насколько серьезна травма. – Нужно ведь еще с переломом разобраться.

– Вот вы и разбирайтесь, – с явным сарказмом откликнулся Котаро. – Я не обещал чудесного исцеления и не нанимался врачевать тварь. Передайте ему, чтобы отполз с нахоженной тропы, если умеете общаться с драконами, а то его скоро найдут и прикончат лежачего и беспомощного. А я попробую найти ручей и отмоюсь от поганой крови.

Он заторопился на поиски воды и уже сошел с проторенной дорожки к густой чащобе, как обернулся и, будто между делом, лениво бросил:

– Дождитесь меня. По ночным улицам опасно бродить одной. – И скрылся в сумраке леса.

Некоторое время Юки прислушивалась, не выскочит ли из темноты спутник Котаро – тот, кому он отдавал приказы. Но ничего, абсолютная тишина накрыла рощу непроницаемым колпаком. Может, там не было никого с самого начала? Или таинственный сопровождающий удалился вместе с хозяином? Ни звери не оббегали свою вотчину, ни ветер не гулял меж пушистых верхушек деревьев, ни дракон не рычал, как раньше. Юки приблизилась и снова заглянула в бесконечность его глаз.

Как любая уважающая себя рептилия, дракон имел третье веко, и мутной пленкой он прикрыл сияющий до того момента янтарь, делая его тусклым. Боль и страдания, которые причинила рана, утомили величественное создание, и ему, конечно, требовался отдых. Он свернулся клубком, подогнул когтистые лапы под массивное тело, укрылся крыльями и обернул вокруг себя хвост. Прямо как кошка. Как огромная, первобытная, излучающая миллионы звезд кошка. Сравнение показалось забавным, отогнало последние крохи страха и недоверия, и Юки провела кончиками пальцев по переносице дракона. Шершавые, колючие и острые, как шипы, пластины покрывали его морду, и одна из чешуек, почти под правым глазом, выбивалась из стройного ряда. Края вонзились в кожу Юки, и она, шипя, одернула руку. На пальцах выступила кровь.

– Ах, бедняжка! – воскликнула Юки. – Этот грубый мальчишка ударил тебя! – Ярости хватило на долю секунды, после чего она мотнула головой. – Нет же, невозможно сместить драконью чешую незначительным хлопком по носу, так? Котаро не злой, просто дурно воспитан… Вернее сказать: не воспитан вовсе. Ведет себя и разговаривает, как деревенщина, неотесанный мужик, как…

Как разбойник. Слово застряло в горле, и Юки прервала гневную речь. Она смутилась от собственных, невинных на первый взгляд, мыслей и отогнала их прочь. Пора забыть сказанную в храме поспешную глупость. А Котаро не может быть разбойником хотя бы потому, что дом, которому он принадлежал, не имел дурной славы и, напротив, отличался четностью и преданностью. И замуж ей суждено выйти за Такеду. Горькая правда нахлынула волной тоски и сбила с ног. Юки села на покореженные драконом деревья, сваленные в кучу, и, обращаясь к полуспящему ящеру, вздохнула:

– Моя судьба не важна, а жизнь человека – один миг, по вашим меркам. Завершится она сегодня, через пятьдесят лет или спустя век, разницы нет. А ты, повидавший рассвет и закат цивилизаций, должен поберечь себя, поэтому Котаро прав. Он советовал спрятаться от людей – так и сделай. Когда крыло подживет, полетишь домой.

Удивительно, но он понял. С глухим рычанием, нехотя и вяло, дракон поднялся и медленно зашагал в гущу леса. Старался не валить все деревья, но огибать их оказалось делом непростым. Крылья задевали и срезали стволы, как наточенным топором. Хвост волочился следом и зажигал дорогу разноцветных искр, которые вспыхивали алым золотом и гасли, не успев подпалить сухие ветки.

Юки дождалась, когда роща успокоится и утихнет от тяжелой поступи исполинского ящера, когда сияние его чешуи померкнет над кронами деревьев и сольется с темнотой неба, и со спокойным сердцем отправилась обратно домой. Она, не озираясь и не испытывая страха, брела вдоль тропинки и, лишь выбравшись на окраину города, начала прислушиваться к каждому шороху. Что могло случиться в священном лесу? Ничего дурного. А что за его пределами? Абсолютно любая неприятность.

Конечно, Котаро предупреждал, что уходить одной опасно, но кто он такой, что бы указывать знатной девушке, как себя вести? Грубиян почти такой же, как Такеда, и кроме того полностью лишен тактичности и хороших манер. Он не достоин внимания, не заслуживает восхищения и навязчивых мыслей, беспрестанно крутившихся в голове. Нефритовый белый тигр ему достался справедливо, но пусть благодарит судьбу за то, что не понесет кару за сегодняшнее бесцеремонное поведение.

Так Юки безуспешно убеждала себя, что Котаро не безупречен, а совсем наоборот полон недостатков. Если бы настойчивое внушение возымело результаты… Но увы, сколько ни тверди, что цветы уродливы, что драконы низменны и что чудеснейший юноша не достоин светлых чувств, душу не обманешь. Как жаль, что ей на роду написано жить и погибнуть несчастной. Впрочем, собственное горе не давало ей права пятнать образ созданий, сотворенных природой чистыми и прекрасными. Если ей когда-то захочется излить желчь и злобу, то отличной мишенью будет Такеда.

Юки раздраженно вздохнула: начинала думать об одном, а мысли совершили оборот и вернулись к подлому колдуну. Тихий вздох оборвался, и она испуганно застыла, когда во мраке переулка сверкнули факелы. Огонь дрожал и приближался, и вместе с ним отчетливо слышались голоса. Они становились громче с каждой секундой, периодически перемежаясь с кратким, но задорным хохотом, а затем из тени возникли сами обладатели голосов. На дорогу вышли трое оборванцев – иначе не назовешь. В грязной, засаленной, висящей клочками одежде, с повязанными на головах тряпками неопределенного цвета, с раскрасневшимися лицами, они производили впечатление вечно пьяных бродяг. Один из них поднял факел повыше и уставился заплывшими поросячьими глазками на Юки. Вся компания застыла.

У Юки сердце подскочило к горлу, и только поэтому она удержалась от крика. Она попятилась к стене из плотно прилегающих друг к дружке домов, рассчитывая отыскать там спасение, забиться в проем, быть может, слишком узкий для грузных мужчин. А если не получится… Трясущейся рукой Юки раскрыла веер, лезвия которого звякнули, нарушая мертвую тишину.

Еще шаг – и она уперлась спиной в преграду, но то оказалась не стена, а человек. Он появился неожиданно и бесшумно. Юки не успела отреагировать, отпрянуть или даже испугаться, как поневоле прислонилась вплотную, захваченная сильной уверенной рукой.

– Молчите и не двигайтесь, – прохрипел над макушкой голос.

От сердца отлегло, и Юки едва не обмякла на ослабевших ногах. Котаро… Догнал ее, не обнаружив на прежнем месте в лесу, и теперь ей ничто не угрожает. Уж он-то мигом расправится с кучкой бандитов. Однако драться он не планировал.

Котаро отпустил ее, надеясь на благоразумие и стойкость девушки, и провел ладонью по воздуху сверху вниз, словно очерчивая линию вдоль прозрачной стены или нащупывая что-то невидимое. В то самое мгновение осоловевший взгляд человека с факелом потерял осмысленность и устремился в пустоту.

– Куда девка исчезла? – промычал он и повертел головой, ища объяснения или поддержки приятелей. Те пожали плечами. Другой поддакнул:

– Точно тут стояла.

– Свеженькая и аппетитная, – причмокнул третий. – Ужели померещилась? Да, пожалуй, – он почесал затылок под заскорузлой тряпкой. – Сочные девчонки из живой плоти не шастают по городу ночью. Только нечисть промышляет.

Их голоса напоминали скрип не смазанной телеги и произнесенные тягуче, нараспев, леденили кровь в венах. Слова звучали не то чтобы похотливо, а скорее плотоядно, будто троица в действительности собиралась съесть девушку и обглодать до костей. Картинка в воображении заставила содрогнуться. Уняв разбушевавшуюся фантазию, Юки с трудом переборола желание поинтересоваться, кто они.

– Если они услышат, – продолжил шептать Котаро, – придется перегрызть им глотки. А я предупреждал, что не дело – возвращаться одной. Теперь уходим, осторожно.

Чему-чему, а невесомой поступи Юки обучать было не нужно. Легко и грациозно, как порхающая бабочка, она могла двигаться без малейших стараний – естественно и непринужденно, как вьется рыбка в воде.

Троица бандитов или, быть может, людоедов, не заметили их ухода, не уловили ни малейшего шороха и вскоре остались далеко позади. Юки боялась отстраниться от Котаро, пусть даже на пядь, и оттого шагала вровень с ним, подстраивалась и мысленно убеждала, что идет рядом и едва не касается его плечом лишь ради безопасности. Нет-нет, совсем не потому что жгучие искорки вспыхивают внутри, когда взор ненароком цепляется за его силуэт и слух ловит его тихое дыхание. Они миновали городские улицы, вышли к границам поместья, обнесенного высокой каменной стеной, и только тогда Юки, нескончаемо терзаемая любопытством, спросила:

– Как получилось, что те люди потеряли нас из вида? Ты что, колдун, как… – она поморщилась. – Как Такеда?

– Не так, – сердито отрезал Котаро, но сразу смягчился и пояснил: – Однако у нас с ним были одни учителя, хоть и в разное время. А то, что я сделал, зовется покровом невидимки. Плести примитивное заклятие – первое, что постигают ученики, чтобы тайком пробираться в кладовку за сладостями.

Воспоминание вызвало улыбку на лице Котаро, и в сердце Юки проник горячий лучик, согревающий и обволакивающий теплом. Он тоже колдун, но отчего-то правда не испугала, а наоборот, вселила уверенность: он способен ее защитить и эта магия не причинит вреда.

Глава 5

Общество Котаро не обернется злом. Почему Юки так решила, она сама полностью не осознавала. Может, потому, что он помог дракону, избавил ее от столкновения с пренеприятными личностями на ночной городской улице и победил Такеду в турнире. В конце концов магия не страшила – древние летающие ящеры из легенд тоже обладали волшебной силой и умениями. Вот и Котаро колдун. Наверное, оно к лучшему, ибо обычный смертный не способен бороться и, в итоге, одолеть другого колдуна.

Думая о том, как счастливо разрешился день и какие благоприятные перспективы открывал, Юки уснула. Она отправилась в мир фантазий и воображения, где вновь повстречалась с раненым драконом.

Тот лежал на поваленных деревьях, голова покоилась на передних лапах, и шкура переливалась алым золотом ярче, чем наяву, – так, что приходилось щуриться, как от взгляда на солнце. При виде Юки, бредущей по священной роще, дракон чуть приподнялся, заинтересованно блеснул янтарными глазами и мотнул головой, будто стряхивая с себя капли дождя. Выбивавшаяся из стройного ряда чешуйка отлетела, и оттуда показалась шерсть – маленький клочок топорщился рыжей щетиной. Юки беззлобно усмехнулась: похоже, грозные исполинские ящеры покрыты мехом под непробиваемой броней. Совсем как милые домашние питомцы. Глаза дракона сузились до светящихся полосок, и он лениво приоткрыл пасть, полную устрашающих острых зубов. Жуткого рева, что сотряс бы окрестности, не последовало.

– Мяу, – пропищал дракон. Откуда-то сверху протяжно и высоко крикнул ястреб.

Сон прервался. Пробуждение было столь резким, будто Юки окатили ушатом ледяной воды, и дыхание перехватило. Она вздрогнула, закашлялась и подскочила в постели. Мотнула головой, отгоняя остатки наваждения, быстро тающие в лучах утреннего солнца. Волосы густыми волнами рассыпались по плечам, и на колени упала засохшая бамбуковая веточка.

– Котаро, – улыбнулась Юки, провела пальцем по жестким хрустящим листьям. – Можно ли расценивать это как твой подарок?

Вряд ли она получит от него другой. Увидятся ли они снова? Внутренний голос подсказывал, что непременно встретятся и с Котаро, и с драконом. Наверное, следовало приложить немного усилий, чтобы не потерять навсегда того и другого. Котаро, впрочем, нужно для начала найти. Юки не знала, где он живет, чем занимается, задержался ли он в городе или планировал уехать. Ночью, проводив ее до потайной калитки, он удалился обратно во тьму, не сказав ни слова на прощание. Они почти не разговаривали, и он, наверное, раскаялся, что поведал о своих магических навыках.

Что, если Котаро обманул и решил-таки добить дракона? Не зря ведь ей приснилось, что раненый ящер обернулся котенком – тем, кто нуждается в защите. Не была ли та хищная птица олицетворением Котаро?

Перед завтраком, надеясь выбросить мрачные думы из головы, Юки отправилась на террасу. Она смотрела в нежно-лазурное небо, где накануне плескались искры среди тысяч далеких звезд, и пыталась забыть странный сон. Глупый и нелепый, он засел тяжелым камнем в груди. И ни чудесная погода, ни вкусная еда, ни веселая болтовня младшей сестры, ни даже на редкость замечательное самочувствие матери не изгнали из души гложущую изнутри тревогу.

Смутное ощущение надвигавшейся опасности терзало сердце и не желало покидать, так что еще одна хорошая новость не помешала бы. Например, неплохо бы услышать о скоропостижной кончине почетного гостя и сосватанного ей жениха. А еще лучше засвидетельствовать его смерть лично.

Она шла уверенно. Нет, конечно, Юки понимала, что боги не преподнесут ей бесценный дар в виде отбывшего в мир иной Такеды, но и страха столкнуться с ним не испытывала. Бояться нечего, ни за жизнь, ни за репутацию. Подлый колдун не выходит из забытья вот уже в течение нескольких дней. Относительно доброго имени тоже не стоило беспокоиться, покуда Юки не одна, а в сопровождении тихой служанки, неслышно идущей позади, отставая на пару шагов.

Гостевые покои, как ни удивительно, учитывая состояние Такеды, по-прежнему не охраняли, и никто не воспрепятствовал проникновению сначала в коридор, а после в комнату, где селился прославленный именитый воин. Справедливости ради, злостных врагов у него в поместье не имелось, и магическая защита наверняка работала на славу. И Юки тоже не враг, по крайней мере, не стремилась лишать его жизни без веских причин. Убийство она прибережет на крайний случай, если окажется в безвыходной ситуации. Она хотела убедиться, что колдун не пришел в себя и по-прежнему не представляет опасности, что удача не отвернулась от нее и не отнимает последние крохи свободы. И она еще не отказалась от намерения забрать украденную у служанки вещь.

Без стука, ибо предупреждать бессознательного излишне, Юки отодвинула раздвижные двери, и в нос ударил запах жженной древесины с примесью лимона. Комнату окутывала легкая сероватая дымка. Такеда лежал ровно и неподвижно, со сложенными на груди руками, в повседневной одежде с неизменным журавлем на вороте и, по обыкновению, слегка растрепанный. Он выглядел так, словно минуту назад вернулся с прогулки и его сморила усталость. Палочки, источавшие аромат лимона, курились у его изголовья.

Но ни его облик, не отвечающий представлениям о безнадежно больном, ни благовония не поразили Юки, готовую увидеть его в добром здравии. Она обомлела и застыла на пороге, увидев сидящую возле его постели девушку. Та вздрогнула, заслышав шум открывшейся двери, повернулась, и в рыжевато-карих, сейчас почти черных, круглых глазах отразился ужас. Выражение у Харуки было такое, будто она увидела бездны ада и падала прямиком туда.

Что она тут делала? Зачем вообще явилась к беспробудно спящему постороннему мужчине? Она не лекарь и явно пришла не за тем, чтобы ухаживать за больным. Она просто смотрела. А может, касалась его, пока никто не видит, и взъерошила ему волосы, создавая иллюзию жизни. Фу, какое бесстыдство!

Юки сердито хлопнула дверью перед носом Харуки, мигом вскочившей и торопящейся оправдаться или хотя бы объясниться. Не успел закончиться коридор, как ее настигли торопливые шаги.

– Госпожа Юки! – Харука преградила путь. – Не подумайте, что я… Это совсем не то…

– Не то, чем кажется? – усмехнулась Юки. – Такеда знаменитый воин, статный красивый мужчина. Отчего не заглядеться на такого? Я не осуждаю.

Харука смущенно уставилась в пол. Дрожащими пальцами она теребила и комкала подол платья, не решаясь заговорить и возразить или уйти. Даже слепой заметит, что ей нравился Такеда. Жаль, что нельзя подменить невесту и выдать за него замуж Харуку вместо Юки… Впрочем, нет. Юки в тот же миг запретила себе думать о подобном – брак с подлым колдуном равносилен смерти для любой девушки.

– Надеюсь, – продолжила Юки, – тебе хватило ума забрать украденное.

– Это всего лишь браслет… Да… – та замялась, когда разговор неожиданно свернул в иное русло. Похоже, ей было стыдно, что она вернула свое. – Вы никому не расскажете?

– О том, что шарила в комнате Такеды? Или о том, что стерегла его сон? – Юки усмехнулась. – Не волнуйся, никто не узнает.

Харука вопросительно посмотрела на тихую, безмолвную служанку, выполняющую роль сопровождения при хозяйке, и едва заметно качнула головой. Да, пожалуй, эту девушку не стоило брать в расчет – она тоже никого не выдаст. Успокоенная тем, что тайна не раскроется, Харука быстро поклонилась и зашагала к выходу из гостевого дома. Она заметно припадала на левую ногу, и Юки окликнула ее:

– Эй, ты хромаешь?

Наверное, госпоже не по статусу интересоваться бедами и самочувствием слуг, но она не могла не спросить – не из искреннего участия в чужой судьбе, а по личным мотивам. В душу заползла неясная тревога, и отчего-то нутро скрутило холодом.

– Подвернула случайно, – пролепетала в ответ Харука и, кажется, прибавила шаг, чтобы избавить себя от необходимости объясняться.

С ее неуклюжестью – не удивительно. Она могла травмироваться, когда поднималась или спускалась по ступенькам, или даже прохаживаясь по саду. Ничего странного. Не стоило придавать значения мелочам, однако смутное чувство беды не отступало.

Одно наложилось на второе. Сначала сон, наверняка предвещающий опасность, а теперь хромота служанки, которую та тщательно пыталась скрыть. К тому же Такеда не выглядел умирающим – скорее задремавшим на час-другой. Похоже, будто небеса посылали знаки. Не к добру это.

Она попыталась отвлечься. Гуляла по саду, усыпанному зеленью и цветами, переписала давно отложенную поэму набело, не оставив ни помарки, ни кривой черточки, и даже позволила швеям снять мерки без особых проблем. Представляя, что наряд не для свадьбы с Такедой, Юки переносила хлопоты без тягот и уныния. В платье из тончайшего, как паутинка, шелка она могла ослепить присутствующих белоснежностью и красотой, и… счастьем, если бы рядом стоял достойнейший из мужчин. Она бы незаметно, искоса посматривала на его точеный орлиный профиль и играющие медными переливами волосы, и в груди замирало бы сердце. Теша себя иллюзиями, Юки пережила еще один день.

Вечером ее посетило непреодолимое желание пройтись в одиночестве вдоль красочных рядов пышных слив и вишен, вдохнуть их тонкий, чуть горчащий аромат и изучить ночное небо. Где-то там, очень далеко, перемещались звезды. Наблюдая за их движением, шаман предсказал благоприятную дату для свадебной церемонии – без сомнения, старикашку подкупили, сам Такеда или отец. Прорицатель, следовало отметить, из него никудышный, но в нынешней ситуации его способности, а точнее их отсутствие, не имели значения. Как заявил господин Фудзивара, их брак – решенный вопрос.

Сколько Юки, задрав голову, ни глазела на россыпь сверкающих точек, не узрела ничего особенного, кроме привычных созвездий. Несомненно, они тоже не замерли на месте и у них собственная дорога, но вряд ли они способны указать путь для человека. Идут себе и идут, как тягловые лошадки по тракту, и ведать не ведают, что хитрые колдуны-провидцы читают в них будущее для смертных.

Признаться, Юки надеялась увидеть дракона. Не любого из их многочисленной или не очень братии, конечно, а конкретного – того, кого Котаро и она спасли и оставили долечиваться в священной роще. Правда, он повредил крыло, и мечты о скором полете были напрасны, но Юки все равно ждала, что вот-вот темноту рассечет золотисто-алый свет, небо вспыхнет искрами, и тишину прорежет свист кожистых перепонок.

Увы, новые огни не загорелись, а единственным звуком стал шорох шагов. Юки стремительно повернулась, вскидывая и раскрывая веер на уровне лица. Интуитивно она приготовилась защищаться, пусть и не слишком надежным оружием, и, увидев в паре шагов от себя служанку, выдохнула с облегчением: обороняться оказалось не от кого. Перед ней стояла всего-навсего Харука, перепуганная не меньше.

– Следишь за мной? – нахмурилась Юки.