Порча

Но те времена прошли, старого графа больше нет на этом свете, а лордом является выросший Уолфрих – у которого давно уже имеются собственные дети, и некоторые из них уже довольно взрослые.

«Как же долго я живу…»

Фолдор последовал за стражником. Благо, тот оказался смышлёным малым и особо не спешил, понимая, что старик не может идти быстро. Кости старого мага хрустели и трещали почти при каждом движении.

Фолдор провёл в каменном мешке уже двое суток, и за это время разболелись не только суставы. Местная кормёжка плохо сказывалась на желудке, а сырость и холод, похоже, вызвали простуду – архимага мучил озноб, поднялась температура.

Ему постоянно хотелось спать, но он почти не предавался этому занятию, вместо этого погружался в транс и проводил долгие одинокие часы заточения в этом состоянии. Он размышлял над разными вещами, проводил обследование внутренним взором состояния своего организма, иногда погружался в воспоминания, заново переживая сцены из своей долгой жизни. Обычные люди не владеют техникой «Внутреннего Пребывания» – особого контролируемого транса – поэтому они всегда суетливы и вечно ищут чем бы занять себя. Магу это не требуется – он может «весело проводить время» в любых условиях – ведь в его сознании существует целая комната, зал, дворец, целый мир, в котором можно жить и заниматься тысячей вещей.

В тюремном коридоре поджидали ещё трое стражников. Несмотря на то, что сейчас Фолдор был лишён своей магии, его всё же опасались. Старик лишь тихо и печально усмехнулся в свои густые белые усы.

Стражники надели ему наручники, от которых не было никакого проку: если бы он был профессиональным воином или убийцей, кандалы с такой длинной цепью не помешали бы ему свободно сражаться и убить всех вокруг. А если он маг – то кандалы тем более ему не помеха. Но сейчас – он не маг, а всего лишь старик, больной, разбитый и совершенно неопасный для окружающих. Сейчас он не смог бы даже пнуть собаку, даже котёнок был бы в полной безопасности рядом с ним.

Единственная проблема, которую доставляли наручники, состояла в том, что они были тяжелы для его старческих рук – они тянули руки к земле, впивались в кожу, холод металла обжигал запястья, и Фолдор чувствовал себя только хуже.

«Если что-то не изменится – я вскоре так и загнусь в этой темнице».

Его переполняло возмущение.

«Как смеет этот граф позволять себе такое обращение с архимагом Магической Академии! Он не боится королевского наказания?!»

Стражники повели Фолдора по долгому коридору темницы. Сверху постоянно что-то капало, воздух был сырой, это место находилось под дворцом графа. Было темно, и даже многочисленные факелы в стенах не могли достаточно разогнать тьму. Факелы чадили, пламя дёргалось, время от времени капли, падающие с потолка, попадали на один из факелов, и раздавалось шипение.

Пока они шли, по обеим сторонам проплывали запертые железные двери камер. В дверях располагались окошки, через которые стражники могли наблюдать за заключённым. Все окошки сейчас были закрыты. Из-за некоторых дверей раздавались жалобные стоны, болезненные вздохи – похоже, Фолдор не один тут мучился от болезней, вызванных ужасными условиями содержания.

Наконец, они покинули темницу и поднялись по лестнице. Они оказались во внутреннем дворе замка, здесь к стражникам присоединились ещё несколько – и теперь Фолдора сопровождал конвой аж из десяти человек.

«Боги, и всё это – ради меня?!»

Он снова усмехнулся. Конечно, обычным людям неведомы способности мага и его сила, также они не способны представить, как он чувствовал себя сейчас – когда его силы подавлены антимагическим барьером.

«А те ребята, что служат графу – хороши. Смогли подавить самого архимага», – хоть он и ненавидел их за то, что они лишили его сил и погрузили в то состояние, в котором он сейчас находился, тем не менее, он не мог не почувствовать уважение и не отметить силу и умения тех, кто создал здешний антимагический барьер.

Со своими конвоирами архимаг поднялся по ступеням, вошёл в просторную залу, прошёл несколько десятков шагов, и здесь их группа уткнулась в высокую дверь, сделанную из массивных дубовых досок. Перед дверью стояли два караульных, они скрестили топоры перед Фолдором и его конвоирами.

– Архимаг Фолдор доставлен из темницы по приказанию графа! – хриплым голосом отчитался один из конвоиров.

Стражи убрали топоры, отступили в стороны, и створки дверей начали распахиваться. Мощные и могучие двери издавали даже скрип мощный и могучий, напоминающий скрип крепких веток на древних огромных дубах.

Перед Фолдором предстала главная зала – здесь лорд принимал посетителей, устраивал пиры, рядил суд. Через всю залу тянулась ковровая дорожка, а в самом конце на возвышении стояло могучее троноподобное кресло из дерева. В нём сидел граф. Рядом стояли советники и члены его семейства – сыновья, кузены. Зал был заполнен придворными, что стояли вдоль стен, не загораживая собой проход и не мельтеша перед взором графа. Горело множество свечей, горели жаровни, разогревающие воздух в помещении, плыли клубы дыма, пылали факелы. И всё равно в помещении стоял полумрак.

Подталкиваемый стражниками, Фолдор двинулся по ковровой дорожке к трону. Со всех сторон звучал шёпот и тихий говор, Фолдор чувствовал на себе взгляды присутствующих. Граф смотрел на него надменно и с самодовольной ухмылкой. Он сидел, лениво развалившись в кресле, и, похоже, дворянской вежливости и этикета от него ждать не стоило. Совсем не то, что другие дворяне его же статуса, которых Фолдор знал – например, правитель соседнего графства, уважаемый граф Элдэрик дор Д’эрантэс. Вот уж кто был образцом дворянского этикета и выправки – всегда вежливый, учтивый, с идеально ровной осанкой, полностью контролирующий свои эмоции и выражение лица.

Фолдор остановился перед троном, как ему приказали конвоиры, и устало посмотрел на графа. Детская полнота его давно прошла, он вырос крепким сильным мужчиной, однако злобные черты лица и взгляд до сих пор сохранились. Насколько знал Фолдор, этот человек был помешан на войне, он участвовал во множестве походов, сам лично возглавляя свои войска и сражаясь в первых рядах. Это действительно был жестокий человек, который обожал творить насилие и умывать свои руки кровью, и он упивался властью и жаждал обрести её ещё больше.

Граф, в свою очередь, рассматривал старика перед собой. Архимаг был высок, выше многих воинов графа, однако сутулился – вероятно, годы давали о себе знать. А, может, он просто был сломлен болезнями, что обрушились на него за время пребывания в темнице. Граф довольно усмехнулся.

На старике был белый балахон – типичное одеяние старших магов из Магической Академии. У него, как и полагалось, была длинная седая борода, длинные белые волосы, из-под кустистых бровей и тяжёлых полуприкрытых век на графа с усталостью и обидой смотрели серые глаза. Щёки старика впали, руки тряслись. Похоже, старик успел заболеть, пока был в темнице. С шеи архимага свисал странный амулет на шнурке – он изображал череп оленя с рогами. Это было странно, так как в действительности у черепов оленей нет рогов. Что означал этот амулет – граф не знал. Наверное, какие-то магические штучки. Графу это было не интересно.

Он сказал, довольно улыбаясь:

– Фолдор, почтеннейший! Рад приветствовать тебя в моих владениях! Прости, что не встретил тебя сразу – я приказал своим людям сначала помариновать тебя в темнице, чтобы сделать тебя понятливей и сговорчивей. Надеюсь, ты не слишком прихворнул там? Не собираешься отбросить копыта в ближайшие дни?

«Не дождёшься, вредный мальчишка. Что бы ты ни думал о себе – для меня ты до сих пор тот противный толстый ребёнок, которому было бы неплохо дать ремня и запереть в чулане на пару дней, чтобы ты образумился».

– Если я помру в твоём плену – не боишься ли ты возмездия? Впрочем, твой поступок и так уже заслуживает возмездия, – сурово ответил Фолдор.

– Возмездия?! От кого?! – притворно удивлённым тоном спросил граф.

– От короля.

Граф засмеялся, и, вторя ему, засмеялась и публика в зале.

– Старый король помер, – сказал граф. – Наследник – ещё мальчишка, при котором регенствуют мать и старшие министры.

Фолдор знал это. Из-за подобной ситуации страна была погружена в хаос, смуту, многие земельные лорды начинали междоусобные войны друг с другом – и нынешняя регентская власть не могла никак вмешаться в их дела, да и не хотела. У министров были свои фавориты, и министры помогали им в борьбе с соседними лордами, взамен получая собственную выгоду – роскошные дары, крупные взятки, присягу на верность, иные способы удовлетворить их интересы.

Действительно, на королевскую власть сейчас рассчитывать не приходилось – никто из столицы не остановит произвол графа Уолфриха дор Эревана.

Фолдор сказал:

– А что насчёт народного гнева? Пленение, заточение и убийство мага – да ещё и архимага! – вызовут у народа возмущение и гнев.

Граф усмехнулся.

– Народ – не однородная масса, почтенный. Многие люди боятся магов и ненавидят их. Вряд ли народ заступится за тех, кто обладает страшной колдовской силой.

И это Фолдор тоже знал. Действительно, многие люди боялись магов и ненавидели их, хотя многие и обращались к ним за помощью и полностью зависели от них – зависели от их заклинаний исцеления, заклинаний спасения поражённого болезнью урожая, заклинаний призыва дождя, снятия порчи, защиты поселений от лесных зверей… Вся жизнь людей – и простых и высокородных – в том или ином деле зависела от помощи магов, и при этом люди продолжали бояться магов, ненавидеть их или завидовать их силе. Отчасти в том виноваты сами маги – они отгородились от мира и жили в своей Академии, далёкие от простых людей, намеренно проводящие границу между собой и остальным человечеством. Маги были высокомерны, вели себя как аристократы – даже общаясь с самим аристократами – вели себя как особая элита, верховная каста, и этот имидж совсем не делал их привлекательней в глазах общественности.

– Тогда… – сказал Фолдор, но закашлялся.

Граф с весельем смотрел на старика.

– Тогда… – продолжил Фолдор, – не боишься ли ты, Уолфрих дор Эреван, мести Магической Академии? Они это так просто не оставят. Тут… – он снова закашлялся, – камня на камне не останется, когда они узнают, что ты захватил в плен самого архимага.

– Почтеннейший, – спокойно ответил граф. – Я не думаю, что у вашей Академии хватит сил, чтобы справиться со мной. Вы ни разу не показывали себя в роли захватчиков земель или как хорошую военную силу. К тому же – не все люди с магическими способностями состоят в Академии и лояльны вам. Как видишь, здесь у меня тоже есть несколько способных мастеров, которые так легко подавили твою силу и сделали тебя просто бесполезным стариком.

«Не так уж и легко, глупец. Ты не знаешь о чём говоришь. Тем, кто подавляет мою силу, приходится сейчас очень тяжело. Единственное, что им помогает держаться – лишь то, что их несколько человек. Подозреваю, маги, что поддерживают антимагический барьер над этим местом – сейчас лежат в постелях, не способные пошевелиться, вынужденные все свои силы бросить на эту магическую борьбу. А их кормёжкой занимаются слуги, и даже слуги помогают им ходить в туалет – прямо там, в постелях где они лежат. Неизвестно, что будет с ними потом, под конец этой изматывающей магической сессии. Возможно, они умрут от истощения или подхватят серьёзные заболевания».

Фолдор усмехнулся.

– Академия это так просто не оставит, поверь мне, глупец.

Граф оскалился в злобной ухмылке, а в глазах его сверкнула ярость.

– Что ж, верь во что хочешь, почтенный. Но, боюсь, что вашу Академию можно совершенно не брать в расчёт. Сейчас другие времена, почтенный. И другие задачи.

Смута, междоусобицы – вот о чём он говорил. Этот кровожадный и охочий до увеличения своей власти и расширения владений лорд, несомненно, приветствует такие времена, и в междоусобицах участвует с радостью, с наслаждением, в первых рядах.

– Я устал от этого разговора, – печально сказал Фолдор. – Зачем ты пленил меня, Уолфрих дор Эреван? Чего ты хочешь?

– О, самую малость, почтенный. Я не желаю, чтобы ты попал в земли моего противника и оказывал ему помощь.

– Маги не оказывают помощь в военных делах, только в мирных и бытовых. Маги не занимают ничьих сторон во время войны между землевладельцами и даже между странами. Ты должен об этом знать.

Граф рассмеялся.

– Да кто поверит в эти ваши байки? Разумеется, почтенный, вы занимаете стороны, и помогаете своим любимчикам. Так уж вышло, что любимчиком самого архимага, а, соответственно, и всей вашей Академии, является мой противник.

– Граф Д’эрантэс?

– Всё верно. Элдэрик дор Д’эрантэс. Я наслышан о том, какая у него тёплая дружба с тобой, почтенный, с твоим заместителем, да и со многими другими высшими магами.

Фолдора посетило озарение, и он тут же его озвучил:

– Ты собираешься воевать с Элдэриком?

– Разумеется. Он же мой сосед. И с кем мне ещё воевать, как не с соседом?! Земли с другой стороны от моих владений – уже мною захвачены.

Фолдор побывал в тех землях – владениях бывшего графа Уфстина дор Эсфетоса. Некогда цветущий край, с тучными полями, процветающими деревнями, обширными виноградниками и лугами на залитых солнцем холмах, которые были пастбищами для бесчисленных стад скота… – всё это исчезло. Теперь это был край разрухи и горя. Земля выжжена дочерна, от деревень остались лишь обуглившиеся остовы сгоревших домов, замок лорда разграблен, сам лорд и его семья убиты, солдаты Эревана зверствуют, издеваясь над местными жителями.

– С третьей стороны находятся земли моего союзника, – продолжал дор Эреван. – Мне нельзя на него нападать – министр-регент запретил. А с четвёртой стороны – лишь огромное озеро. Ну и куда мне прикажешь двигаться, почтенный? Разумеется, остаются только земли графства Д’эрантэс.

Фолдор действительно питал тёплые дружеские чувства к лорду дор Д’эрантэсу, и слова графа вызвали в нём ещё больший гнев, чем раньше. Фолдор переживал за своего друга и судьбу его земель. Ему бы не хотелось, чтобы прекрасное графство Д’эрантэс превратилось в то, чем стал Эсфетос.

– Ты глупец, дор Эреван. Я не собирался помогать в военных действиях никому из лордов, в том числе Элдэрику. Ты просто глупый, злобный и трусливый болван!

– Говори, что хочешь, старик, но ты в моих руках, и я тебя не отпущу.

– Ха! По-твоему, как долго смогут твои «анти-маги» удерживать свой барьер и подавлять мои силы? Не забывай, я – архимаг, обычным магам не так-то просто бороться со мной.

Граф скрипнул зубами.

– Их сил достаточно для того, чтобы сгноить тебя в темнице, почтенный. А если дела пойдут худо – я просто прикажу тебя прирезать. В любом случае, я не позволю тебе пройти в графство Д’эрантэс и помогать моему врагу. Это единственная причина, старик, почему я пленил тебя.

Один из сыновей графа, стоявший подле его трона, быстро подошёл к отцу, учтиво поклонился, а потом зашептал ему на ухо.

– Хм… хм… – бормотал граф, слушая его.

Сын отступил, и граф довольно взглянул на Фолдора, усмехнулся и хлопнул себя по бедру.

– Впрочем, возможно, тебе найдётся ещё одно применение, старик! Ты мог бы стать неплохой пешкой в игре против Д’эрантэса. Если он ценит тебя как друга и мага – думаю, мы могли бы сыграть на этом. М-м-м, – он закрыл глаза и довольно замурлыкал. – Интриги с использованием заложников и шантаж. Как я это обожаю!

Фолдор лишь ещё более угрюмо посмотрел на графа. Лицо его потемнело, а руки задрожали от гнева.

– Увести его! – приказал граф. – Обратно в темницу.

– Тебе это так с рук не сойдёт, – сказал Фолдор перед тем, как конвоиры развернули его и повели прочь из тронного зала. – Попомни мои слова, дор Эреван. Тебе это так с рук не сойдёт.

Глава 3. Обжорство

Он проснулся.

Было холодно, и всё тело дрожало. Ночью он ничем не мог укрыться, одеяла не было, не было даже жалкой тряпицы – и холодный рассвет обрушился на него с беспощадностью.

«Бррр, боги, как же холодно!»

Он открыл глаза, осмотрелся… и резко сел.

Он вспомнил произошедшее вчера. А именно – то, что он оказался в странном непонятном мире и потерял память.

Чувство отчаяния охватило его. Нет ничего отвратительней, чем просыпаться и обнаруживать, что вчерашняя проблема всё ещё не решена.

Он снова огляделся. Его окружала странная обстановка – он помнил её с ночи, но тогда он видел всё это во тьме, а сейчас на свету. Он находился в удлинённом помещении из металла, две длинные стены имели ряды окон. Вдоль них стояли просторные кресла – на одном таком он сейчас и находился. Он припомнил надпись снаружи на этой постройке – текст на незнакомом языке: «Трамвай 521». Интересно, что бы это могло значить?

Он посмотрел в окна – снаружи стоял туман.

«Боги, от этого мира меня уже начинает тошнить… Я уже ненавижу туман…»

Было бы хуже смерти вечно блуждать в странном туманном мире, где всё выглядит одинаковым. Вчера он не обнаружил особых вариаций в окружающей обстановке – теневые существа, объекты из бумаги, туши и акварели, туман. Неужели и сегодня будет то же самое?

Он почувствовал боль в животе и услышал урчание.

«Да я же не ел весь вчерашний день…»

Одно из благ сна и одна из бед бодрствования – чувство голода. Спящий его не ощущает, а вот пробудившийся…

«Интересно, смогу ли я найти что-нибудь поесть в этом странном мире?»

Он вспомнил, что видел вчера крабов в море – значит, кое-какая живность тут водилась. Также он припомнил барак людей-теней.

«Вероятно, пропитание я смогу здесь найти».

Но куда двигаться, чтобы добыть еды? Единственная идея, которая посетила его – вернуться к бараку и раздобыть еду у людей-теней.

Но сможет ли он вновь найти то место в тумане? И кстати – что происходит с теми объектами, которые он встречает, блуждая в тумане, а потом оставляет позади? Может быть, они исчезают? От этого странного мира можно всего ожидать! Может быть, всё, что он видит, бредя через туман – существует только лишь ради него одного?!

Тем не менее…

Ему хочется есть, и еда может быть у людей-теней, а значит нужно вернуться к бараку. Он помнил, что двигался всё время прочь от барака и от моря, и там, где находилось море, был закат. А значит теперь, чтобы попасть туда вновь – нужно двигаться прочь от рассвета.

Он не был уверен, утро ли сейчас – в тумане сложно разобраться – но прохлада, сырость и запах росы наводили на мысль, что сейчас действительно было утро. А следовательно нынешнее положение светила можно воспринимать как указатель восточного направления – и прочь от него и нужно двигаться, чтобы отыскать барак теней.

«Что ж, в путь!» – сказал он себе и покинул «Трамвай 521».

***

Он двигался в сторону, противоположную восходу, уверенный, что именно там найдёт длинный барак. Он надеялся, что у людей-теней отыщется еда.

По крайней мере, так казалось сначала. Однако за время пути он начал сомневаться в этом. В конце концов, прозрачные люди-тени – разве должны нуждаться в пище, и разве может что-либо удержаться в их телах, если они это проглотят?! Ведь он помнил, как они не могли дотронуться до него, а его руки и ноги свободно проходили сквозь их тела.

Тем не менее, стоило всё же проверить тот барак. Вчера он уже успел убедиться в том, что люди-тени ему не опасны – а значит, он может посетить их вновь и детальней изучить место их обитания. В бараке должно быть много вещей – он помнил все те бесконечные комнаты, окна, балконы, двери. В жилых помещениях должна быть мебель и всевозможные бытовые принадлежности, не так ли? Может оказаться и еда.

Даже если еды там не будет, всё равно интересно изучить вещи, что он сможет найти. Может быть, там будут какие-то книги, записи, картины – что-то, что рассказало бы ему больше о мире, в котором он оказался – и, возможно, что-то пролило бы свет на его прошлое.

Голод всё сильнее давал о себе знать. Юноша брёл в тумане, время от времени оборачиваясь и сверяясь с положением восходящего солнца. Снова из тумана ему навстречу выплывали причудливые создания – гигантские рыбы, огромные странные существа, которых он считал увеличенными насекомыми. Снова в пути ему попадались необычные дома и деревья, камни и трава – они были бумажными, акварельными, тушевыми, они расплывались, растекались, рвались, под порывом ветра разлетались на множество бумажных листков.

«Что это за мир? Что за странный сумасшедший мир?» – думал он, продолжая идти.

Через некоторое время он достиг места назначения. Путь оказался верным – он действительно прибыл к длинному бараку.

«Что ж, можно кое-что взять себе на заметку – кое-что относительно этого мира. Я обнаружил барак именно там, где и намеревался, пройдя вчерашний путь обратно. Из этого следует, что этот мир не меняется, и объекты, когда я их покидаю, не исчезают. Этот мир устойчив – как и нормальный, мой родной мир. Хотя бы это радует. Теперь, зная, что этот мир устойчив и постоянен, я могу надеяться на то, что смогу в нём ориентироваться».

Было бы непросто – а точнее, вовсе невозможно – ориентироваться в мире, где объекты постоянно менялись бы и исчезали, как только ты оставишь их и отойдёшь подальше. Однако этот мир оказался постоянным, и это радовало.

Он начал осторожно подбираться к дому-бараку. Хоть он и неоднократно убедился вчера в том, что люди-тени не могли ему навредить, потому что их тела бесплотны – всё равно стоило оставаться настороже и не расслабляться. Он пока ещё мало знал об этом мире, так что следовало быть начеку и готовиться встретить любую неприятную неожиданность.

Он машинально положил руку на ножны и вновь разочарованно вспомнил, что меча у него нет.

Он приближался к бараку. Рядом плескалось море и звучал крик чаек. Он вспомнил, как выглядели те чайки вчера, и его передёрнуло.

Для жителей барака тоже наступило утро – они просыпались. Люди-тени выходили из дверных проёмов, кто-то потягивался, кто-то делал зарядку, некоторые усаживались на лавки перед домом, кто-то курил, сидя на ступенях крыльца. Люди-тени заметили его и некоторые вновь поспешили к парню, протягивая к нему руки.

«Чего они от меня хотят? Почему они тянут ко мне руки?!»

Он увернулся от двух людей-теней, но случайно наткнулся на третьего, и вновь теневые руки, а потом и весь человек, прошли сквозь него. При этом он ничего не ощутил, однако ему всё равно не нравился такой опыт.

Некоторые люди-тени, хоть и заметили его, вовсе не спешили покидать свои места и мчаться к нему. Например, вальяжно рассевшийся на крыльце и куривший тучный человек-тень явно заметил его и «смотрел» прямо на него – однако вставать с крыльца не торопился. Во всех его движениях и позе чувствовалась какая-то леность.

«Постойте-ка! Курящий?»

Он внимательней присмотрелся к человеку-тени. Тот, действительно, курил! Он держал в руке, зажав меж пальцев, сигарету, подносил её ко «рту» – тому месту, где на его теневой голове должен находиться рот – затягивался, а потом выдыхал облако дыма.

«Это значит…»

Он ещё раз окинул взором людей-теней вокруг себя. Кто-то развешивал на верёвке бельё. Дети у соседнего подъезда пинали мяч. Одна тень на балконе из маленькой лейки поливала цветы в горшках.

«Это значит… что тени могут взаимодействовать с предметами! А то, что делает этот курильщик, доказывает, что тени могут поглощать материальные объекты!»

Да, курильщик курил. Дым входил в него, оставался внутри, а потом курильщик его выдыхал через «рот». Дым не проплывал сквозь тело курильщика. Курильщик – «поглощал» дым!

Как же вчера он не обратил внимание на то, что бесплотные люди-тени способны взаимодействовать с плотными объектами! Он же уже много раз видел это вчера, но не придал этому значения! Ведь дети-тени, что вчера обступили его и оказались первыми, кто «коснулся» его своими бесплотными руками, в тот момент играли в игры с мячом! Похоже, то, что люди-тени проходили свозь него, вчера его так сильно шокировало, что он решил, что они совершенно бесплотны и не способны взаимодействовать ни с какой материей.

Но, видимо, аномальным здесь был только он. Люди-тени могли взаимодействовать с любым плотным объектом – любым, кроме него.

«А если они могут курить… значит…»

Значит – они могут есть и пить!

«А это значит…»

Что у них должна быть еда!

Он снова посмотрел на длинный барак перед собой.

«Там внутри должна быть еда!»

Он сжал кулаки и собрался с духом.

«Я должен войти».

И он вошёл в подъезд. Ничего не произошло – на него никто не напал, ничего страшного не случилось.

«Пока не случилось…»

Его взору предстал тёмный мрачный подъезд, в котором чем-то отвратительно пахло. Точнее, не «чем-то», а целым букетом всевозможных запахов – что-то яркое и цветочное, щекочущее нос, запах жареной еды, похоже, пригоревшей, дым табака, запах помоев, и даже, кажется, запах мочи. Всё вместе, весь этот букет запахов, создавал отталкивающее впечатление и буквально заставлял вошедшего пожелать немедленно покинуть подъезд. Казалось, эта вонь служила чем-то вроде сторожа, отгоняющего незваных посетителей.