Анталион. Месть

– Какая милая! – защебетала дельта, рассматривая что-то возле костра.

– Это мой муж и дочка, – с гордостью поведала светловолосая девушка.

– Ты теперь скучаешь по ним?

– Да брось, наша академия несколько лет выделяет на уход за ребенком. И всё время беременности оплачивает, пока ты дома отдыхаешь, – она захихикала, – я так устала дома торчать! Разве у вас не так же?

Подчиненная Мэд лишь грустно покачала головой. В нашей академии, в случае беременности, служащие-женщины уходили навсегда со своих должностей, не имея возможности вернуться в академию.

Вокруг всё успело погрузиться в кромешную тьму, только пламя костра освещало небольшое пространство вокруг себя, отбрасывая длинные тени танцующих.

Взглянув на небо, вижу лишь тонкие нити купола, которые не давали увидеть звёзды. Когда глаза привыкают к темноте, я различаю силуэт главного здания, не так далеко от нас. В окнах нет света, и я обращаюсь к Мэд:

– А что, в здании никого нет?

– Нет, конечно, – Мэдисон сидела, покачиваясь, и говорила уже невнятно, – ты думала, подполковники будут жить в таких условиях?

Джози фыркнула, развалившись на диване.

– И где же они ночуют?

– Пфф, – Мэд выпятила пухлые губы, – они нам не доложили об этом, принцесса.

Джози смеялась, кивая словам Мэдисон.

– Теперь настроил где-нибудь бункеров, и уезжает туда на ночь, со своими прихвостнями. – У Мэд заплетался язык. – Под зданием ангар с техникой, он сразу же, после собраний, уезжает по тоннелям куда-то.

– Рано утром всегда возвращается, – Джози ткнула наотмашь рукой со стаканом в темноту, – свет всегда включается. Типа делает вид, что он тут ночевал.

– Лицемеры, – Мэд шатало, хотя она продолжала сидеть на диване.

– Один другого пытается подсидеть, так и ждут момента, чтобы власти себе урвать. На всё готовы, ничем не гнушаются, только бы наверх попасть любыми способами.

Вокруг костра стало свободнее. Кто-то уходил спать, кто-то, найдя себе пару, исчезал в зарослях яблоневого сада, кого-то уводили, если человек уже не мог идти.

– Я сейчас, – Мэдисон с трудом встала, и нетвёрдым шагом направилась, куда-то в темноту.

Треск веток и глухой удар возвестил о том, что Мэд не смогла устоять на ногах. Мэдисон стало тошнить, и Джози поспешила к ней. Она уводит своего капитана, и вновь, теперь уже вдалеке, слышится хруст веток.

Когда звуки стихают, я замечаю, что неподалёку осталось несколько парочек, что не стеснялись друг друга, и не замечали меня.

Вжавшись в пыльную и жёсткую спинку дивана, я жалею, что так поспешно убежала и не захватила куртку, или хотя бы рубашку. Коммуникатор показывал уже три часа, и меня сильно клонило в сон, но я упрямо не хотела возвращаться.

Все парочки куда-то исчезают, и я подбрасываю заготовленные дрова, видимо из этих же яблонь, что росли вокруг. Устроившись как можно удобнее, я наблюдаю за пламенем, чьи языки вспыхнули и устремились вверх, а после, становясь всё меньше, иногда выглядывали из ржавого очага.

В доме зажегся свет, на время, приковав моё внимание к окну. Светловолосая девушка, в голубом мундире страстно целовалась с мужчиной. Она кажется мне знакомой, и мой уставший разум не хочет вспоминать, где я её видела. Силуэты в окне скрываются из вида, и на окно вскоре падают тяжёлые шторы, пряча свет.

Глаза закрывались, а голова падала на грудь и я начала дремать, когда шум от разговора и треск веток, меня разбудили, заставив встрепенуться.

– Смотри, здесь никого нет, – из зарослей напротив, показался лейтенант в тёмно-синей форме четвёртого округа, – останемся?

Он спрашивал кого-то за своей спиной, протягивая руку куда-то в темноту.

Когда второй человек выходит из зарослей, я понимаю, что это Лука.

– Тебе лучше вернуться, я останусь здесь, – бросил он, лейтенанту из четвёртого.

Тот поспешил немедленно уйти, заметив меня. Мы остались с Лукой наедине. Он стоял по другую сторону от костра, и не двигался с места. Я не нарушала тишину, что вновь воцарилась, как только стихли в отдалении шаги лейтенанта. Лука словно боролся с чем-то. Он смотрел в сторону, словно сам желал уйти из этого места, но так и не решался.

Подойдя, всё же, к дивану на котором я сидела, он садится на противоположной стороне.

– Осуждаешь меня? – вдруг спрашивает он.

– За то, что ничего не сказал про военный переворот? Я злилась на это, но теперь понимаю, что сама во всём виновата. Не заметить такого…

Он молчал. Я тоже больше не заговаривала с ним.

Лука подаётся вперёд, ближе к угасающему огню, задумчиво всматриваясь в пламя, сжимая одну ладонь другою, словно желал сломать себе пальцы.

– Не делай вид, что не поняла, о чём именно я тебя спрашиваю, – голос зазвучал холодно.

– Скажи прямо, за что я должна тебя осудить?

Он откинулся на спинку дивана, но так и не сводил взгляда с очага.

– Я не понимаю, Лука. Не понимаю, зачем мне врать, если просят дать честный ответ. Или я должна сказать не правду, а что-то определённое?

– Не все готовы к правде, Лив. – Спустя время откликнулся Лука.

– Тогда зачем просить честного ответа, если хочешь слышать только ложь?

– Надеешься, в такие моменты, что то, что хочешь услышать, и будет правдой.

Я вспоминаю Виктора, и тот день, когда мы встретились в спальне первой команды. Как бы мне хотелось знать, что он на самом деле испытывал ко мне, хотя в тоже время мне было страшно. А что если, его чувства – это только мои фантазии? Готова ли я узнать правду о том, что он на самом деле испытывает ко мне?

Следом, приходит воспоминание с признанием Ричи. Я потираю глаза, словно увидела дурной сон. Не может это всё быть правдой.

– И как же понять, что от тебя хотят услышать, если человек врёт сам себе о том, что он чувствует?

– Тогда так ли нужно понимать его, если он не понимает сам себя?

Я непонимающе мотала головой. Разговор зашёл в тупик. Что он хочет от меня? Все фразы, которые говорил Лука, противоречили друг другу. Мы вели диалог, но каждый из нас думал о чём-то своём.

– Таких, как я, военная полиция лишает всего: карьеры, звания, имени. А после только расстрел. Нам нет места в обществе. Ты же всё понимаешь…

– Лука, я не из военной полиции и не собираюсь осуждать тебя, за твой личный выбор.

Он кивает, и, опустив голову, сидит на краю дивана.

– Я всегда считал, что ты не способна на ложь. Но может это потому, что ты постоянно врёшь сама себе, убеждая в том, что проблем нет?

Лука отворачивается.

– Это не так. Я видела проблемы куда чаще, чем кто-либо из вас.

– Не только отряд «Альфа» сталкивается с проблемами, Лив. Проблемы есть у всех людей, и они не менее важны.

Он ухмыляется:

– Альфы…

– Один отряд не может решить все проблемы в этом государстве. Альфы не могут менять сознание людей и их взгляды. Они не смогут сделать всех человечнее. Не сделают уровень жизни лучше, а медицину доступнее для всех.

Я хочу напомнить ему, как правительство, когда-то, поменяло сознание людей, заставив думать, что беженцы в резервациях, хуже мусора, и недостойны жизни лучше, и что лагеря беженцев – единственная проблема в нашем государстве. А теперь, именно такие отряды как «Альфа», каждый день имели дело с тем, на что государство закрыло глаза и заставило поступить так всех остальных граждан. Но всё же, в последний момент, решаю промолчать.

Он покачивается, словно пьяный.

– Ты хочешь не справедливости, ты хочешь назад – в свою золотую клетку, – шепчет Лука, – но даже она тебя не спасёт, когда вокруг всё будет гореть.

– Я пойду, – он смотрит вглубь зарослей, – и прежде чем быть честной с другими, будь откровенна с собой.

Медленно поднявшись с дивана, он бредёт туда, куда смотрел до этого. Из тени зарослей отделяется силуэт, и в рассеивающейся темноте ночи, я вижу Ричи. У меня вырывается вздох, и я отворачиваюсь.

Идти следом за Лукой мне не хотелось, к тому же, Ричи стоял именно на дороге, уходящей из сада. Лука проходит мимо Ричи, не обронив и слова, а тот, в свою очередь, даже не смотрит на своего друга.

– Почему не вернулась в наше здание? – Ричи медленно обошёл бочку с тлеющими углями.

– Хотелось подышать свежим воздухом, – говорю я, стараясь избегать смотреть на него.

Ричи хмыкает, стягивает с себя куртку и остаётся в рубашке. Подойдя ко мне, он набрасывает куртку на мои плечи. Я никак не возражаю – без огня становилось холоднее. Ричи садится рядом со мной.

– Вы с Лукой поссорились? – я первая решаюсь на вопрос.

Ричи смеётся:

– Он здорово злится на меня.

– Почему?

– Из-за тебя. Винит в том, что я не поговорил с тобой о происходящем, и что ты осталась в неведении.

– Так почему ты не поговорил со мной? – спустя время спрашиваю я.

– Виктор, – Ричи помрачнел, как только произнёс его имя, – сказал, что сам всё уладит.

– Я был уверен, что он уберёт тебя из отряда, временно или даже постоянно. Попросит твоего перевода в штаб. А он тебя капитаном сделал. Но даже после этого, я думал, что он отправит тебя в отпуск, и ты не окажешься здесь.

Заворачиваясь в куртку Ричи, я думала, что меня ничем уже нельзя удивить.

– Впрочем, его решением были удивлены все.

Ричи вдруг кладёт голову мне на колени, и растягивается на грязном диване.

– Мы вместе к этому шли, с самого детства. Я даже не помню, как мы с Виктором начали дружить, просто помню, что так было всегда. И когда я оказался вслед за ним в приюте, мы были, не разлей вода. Хотя условия наших жизней сильно отличались друг от друга.

Ричи молчал, всматриваясь в серебристые нити купола.

– У меня обычная семья, любящие родители. А у него всё ровно наоборот было. Отец уходил из семьи. Его мать начала пить из-за этого. Виктору доставалось от неё просто за то, что он есть. Когда отец всё же вернулся назад, стало ещё хуже. Однажды, пока Виктор был в школе, дом сгорел. Они были оба пьяны и просто задохнулись от дыма. Спустя несколько лет моих родителей убил какой-то наркоман, и я оказался в приюте. Мы вновь стали неразлучны.

– Мне очень жаль, – тихо говорю я.

Если бы не Люси, Ника ждала бы та же участь.

– Там мои взгляды на жизнь сильно изменились. В таком возрасте особенно легко ожесточиться и Виктор хотел кардинальных перемен в стране. Я тоже хотел изменений. А потом понял, что жизнь бывает несправедлива, просто потому что плохое случается, в независимости, от того кто президент и кого избрали в сенат.

Вздохнув, Ричи прикрыл глаза.

Я неосознанно провожу рукой по его волосам, будто ничего не изменилось, и мы по-прежнему в академии. Ричи слегка улыбается.

– Нам всё-таки нужно вернуться, Лив. Скоро станет совсем светло.

Он поднимается, и протягивает мне руку.

Идя впереди меня по тропинке и держа меня за руку, он придерживал ветки, чтобы они не ударили меня. Всё это мне напомнило тот вечер, в который Виктор вёл меня по лестнице, на крышу корпуса.

Я выдергиваю свою руку, словно обожглась.

– Лив, в чём дело?

Я стояла как вкопанная и не могла объяснить ничего Ричи. Вместо расспросов он, вдруг, обнимает меня, слегка поглаживая по волосам. В его объятиях я чувствую себя слишком слабой и беспомощной. Закутанная в куртку, которая была больше меня на три размера, я остро ощущала, что это всё чей-то розыгрыш, что звание капитана – это просто злая шутка. Капитан не может быть таким как я. Это Ричи капитан, а я ношу мундир для отвода глаз.

– Идём, – отстраняясь от него, говорю я.

Он не задаёт лишних вопросов, и мы идём дальше.

Пройдя мимо госпиталя, я думаю об Армине. Может быть, он ждал меня, и мне стоило зайти? Интересно как у него смена прошла. Получится ли у меня увидеться с ним сегодня?

Раньше, Армин вызывал у меня лишь смущение, а теперь он ассоциировался с домом, с родным округом. Общение с ним отвлекало от происходившей вокруг меня неразберихи и придавало немного уверенности.

Впереди, на дороге, возле одного из жилых зданий, была толпа в жёлтых мундирах. Они что-то пинали на земле, или кого-то. Ричи прижимает меня за плечи к себе ближе. Человек на земле что-то кричит, и я понимаю, что это девушка. Я с тревогой смотрю на Ричи, но он спокоен:

– Мы не будем вмешиваться, – тихо говорит он, – никто не лезет во внутренние дела пятнадцатого.

Лейтенанты, заметив нас, останавливаются, и словно хвастаясь, отступают от избитой девушки, давая взглянуть на её лицо. Разбитая губа, и рассеченная бровь. Нос, видимо, был сломан, а правый глаз полностью заплыл. Всё лицо и куртка были в крови. Девушка тяжело дышала, и хрипела.

– Чего уставились, Анталионские подстилки?! – сплюнув кровью в нашу сторону, прохрипела она.

Кто-то из лейтенантов ударил ногой её под ребра, и она опять закашляла.

– Затащите её в дом, – на крыльцо вышел молодой мужчина, видимо, капитан этого отряда, – там закончите.

Он провожал нас взглядом, пока его офицеры за волосы тащили девушку по ступеням внутрь.

Увиденное вызвало у меня шок.

– За что они её так избивали? – спрашиваю я шепотом, когда мы отходим дальше.

Ричи шумно выдохнул:

– Видимо, переспала с парнем из другого округа, и попалась на этом. Для них это норма, избивать за связь с кем-то из других округов. За всё время, что они здесь, это происходит чуть ли не ежедневно.

– Держись от них подальше, – тихо продолжил Ричи, – они жестокие, и подобное поведение в их академии только поощряется.

Он пропускает меня вперёд, и мы оказываемся в полумраке пустой кухни. Внутри царит тишина, и наши шаги эхом отдаются в большом помещении. Мы поднимаемся по лестнице, и каждый звук от нашего шага, разносится по всему зданию, и кажется, что мы сейчас всех разбудим.

В коридоре второго этажа, я отдаю Ричи куртку, и направляюсь в комнату, которую для меня выделили.

– После обеда собрание, – шепотом произносит он, – я разбужу тебя.

Кивнув ему, я скрываюсь за дверью, радуясь наступившему, пусть и ненадолго, покою.

Сняв себя почти все вещи, бережно прячу, пропахшую дымом, футболку Армина в рюкзак.

Размышляя о том, когда же я смогу вернуть ему её, я забираюсь в постель, закутываясь в одеяло, словно в кокон.

– Лив, пора вставать, – мягкий голос Ричи, звучал над моим ухом.

Открыв глаза, я не понимаю, как Ричи мог оказаться, в капитанских апартаментах, но осмотревшись, вижу совсем другую обстановку. Сморщившись от увиденного, я вспоминаю, где я нахожусь, и что мне снова придется идти на собрание. Я с головой прячусь под одеялом, уткнувшись лицом в подушку.

– Ну же, Лив, или ты не успеешь собраться.

Ричи стаскивает с меня одеяло, но тут же набрасывает обратно.

– Ты всегда спишь так? – он делает паузу, чтобы откашляться. – В капитанских апартаментах тоже?

– Сержанты из снабжения не стаскивали с меня одеял, – оторвав лицо от подушки, говорю я, – и вообще, это моё дело, как хочу, так, и сплю.

Я вновь уткнулась лицом в подушку, надеясь на то, что на собрании довольствуются одним Ричи.

Повисшая тишина, сменяется хохотом Ричи:

– Идём, Рауль кофе сварил. Я буду ждать тебя внизу.

Предложение свежесваренного кофе заставляют меня подняться с кровати. И прежде чем Ричи закрывает за собой дверь, он вновь смеётся.

Отмываясь от запаха дыма, под горячими струями душа, я никак не могла вернуться в то рабочее состояние, которое было со мной на службе. Я медленно втирала шампунь в волосы, пока мысли витали где-то далеко, и жили, словно отдельной жизнью от меня.

Вчера Мэдисон не выглядела довольной тем, что происходило в лагере. Другие офицеры вели себя разрозненно, и даже враждебно, хотя цель у всех была одна. А высшие чины, находились в лагере недолгое время, а после исчезали в неизвестном направлении.

Пребывание здесь напоминало праздный отдых, который, всё же, требовал официального обращения и формы. Но каких-либо тренировок, о которых заходила речь на прошлом собрании, я здесь не наблюдала.

Выключив резко горячую воду, я поворачиваю кран с холодной, и меня обдаёт поток ледяной воды, от которой захватывает дух. Выдержав под ним лишь несколько секунд, я всё же прихожу в себя.

Под снятыми повязками, и швами, розовели шрамы, от которых я теперь не смогу избавиться. Если бы я смогла увидеться с Армином вчера, то он обработал всё специальными растворами, как когда-то обработал мою ладонь.

Окинув взглядом свою спину и руки, в небольшом зеркале, решаю, что это ерунда. Какая разница, что под моей формой?

В дверь уже кто-то настойчиво стучал. Завернувшись в полотенце, я распахиваю дверь и, смерив взглядом Джорджа, ухожу к себе. Я успела отвыкнуть и от общей душевой и от таких тесных спален. Обведя комнату взглядом, раздумываю о том, что она чуть больше шкафа в капитанских апартаментах академии. Слова Луки о золотой клетке, сразу же всплывают в памяти, как и весь наш разговор.

«Они нашли бы с Холлом общий язык» – с раздражением, расчесывая волосы, думаю я.

Разобрав вещи в рюкзаке, и найдя нижнее бельё, я одеваюсь. Топ, оказывается, неприятно давит на грудь, и я задумываюсь о том, чтобы снять его и вернуть на самое дно рюкзака и больше никогда о нём не вспоминать. Открыв шкаф, с неприятным удивлением замечаю отчищенный мундир, пару рубашек с высоким воротником, несколько брюк, водолазок и футболок.

«И зачем в таком месте весь ворох этой одежды?» – я верчу мундир на вешалке, осматривая его со всех сторон.

Значит здесь и сержанты из снабжения присутствуют, помимо техников, раз вся одежда в идеальном состоянии ждёт меня в шкафу.

«А Виктор отдал приказ, что мы едем налегке», – думаю я.

Вот только для чего весь этот фарс? Или для кого?

Все эти вещи означали одно – мы здесь надолго, и всё это было продумано задолго до этого дня.

Надев брюки, я тянусь к водолазке, вместо неудобной рубашки. В самом деле, пусть хоть премии лишают, хоть в звании понижают.

Помешкав, я всё же забираю из шкафа мундир.

Внизу было оживлённо, и в воздухе витал отчётливый запах кофе. Парни разговаривали за вытянутым, грубым столом, иногда смеясь. Кто-то ел, кто-то просто пил кофе. Было непривычно видеть их без игр в приставку.

Рауль крутился возле старой кофеварки, что-то бубня себе под нос. Засыпав свежие перемолотые кофейные зёрна, он нажимал кнопку, но ничего не происходило.

– Не работает? – спрашиваю я.

Рауль вздрагивает:

– Лив, доброе утро, – он вновь принимается жать на кнопку, то включая, то выключая кофеварку.

Спустя десяток нажатий, вода начинает нагреваться, и Рауль облегченно выдыхает.

Кухня, представляла собою ещё более жалкое зрелище, чем комната Армина. Здесь не было острова, с высокими стульями, и мраморными столешницами, как в академии. Было лишь несколько свободных тумб, покосившиеся шкафчики на стене, старая варочная панель и обшарпанный холодильник. В раковине виднелась гора посуды.

Встав возле тумбы с кофеваркой, стараясь не прижиматься к каким-либо поверхностям, я жду, когда всё будет готово.

– Лив, тут осталось где-то немного омлета и вот сэндвич ещё, – Рауль двигал тарелки, и сковороды, приоткрывая крышки, ища что-то определённое.

– Спасибо, – беря размякший бутерброд, говорю я.

Пока я пережевываю сэндвич, что уже потерял не только вид, но и вкус, Рауль вновь принимается двигать посуду, в поисках чистого бокала. Кофеварка начинает шипеть, наливая напиток в бокал, и по комнате разносится запах свежесваренного кофе.

– Вот, возьми, – протягивая мне дымящийся бокал, говорит он.

Я благодарю его, и, держа его одной рукой, облокачиваюсь на тумбу позади себя.

Убрав левую руку в карман брюк, я зажимаю мундир между бедром и рукой. У меня не было никого желания надевать его, и я взяла эту вещь с собой скорее для галочки.

Взглянув поверх голов парней, в узкие окна, вижу заросший клочок земли, за которым простирались тёмные, искривлённые ветви деревьев. Во внутреннем дворике, не было и намека на то, что парни тренируются.

«Чем же они занимаются здесь всеми днями?» – размышляю я, аккуратно отпивая горячий кофе.

«Неужели пьют, так же как и Мэд?»

– А где твоя рубашка? – прозвучал голос Ричи в тишине.

– К чёрту рубашки, – отвечаю я, и вновь отпиваю кофе небольшими глотками.

Гейб хохочет:

– У нас капитан сломался!

К нему присоединяется Антон, и в комнате нарушается повисшая тишина.

– Какая муха тебя укусила?

Голос Ричи пробивается, сквозь голоса разговорившихся парней. Кажется, он недоволен.

– Эту муху зовут Мэдисон, – в голосе Луки слышится прежнее тепло, – а я говорил, что её поведение заразно.

Парни хохочут, со всех сторон сразу же сыпятся шутки, что в следующий раз я покрашу волосы в такой же цвет и потребую набрать в отряд девушек, вместо них.

Взглянув на коммуникатор, вижу, что у меня достаточно времени до собрания, и решаю зайти к Армину. Настроения посмеяться с парнями у меня всё равно не было.

– Ты куда? Собрание начнётся только через час!

Ричи не оставил без внимания мой уход.

– Зайти кое-куда нужно, – бросаю я через плечо.

Снаружи солнечно, и на улице бурлила жизнь. Пёстрый поток людей вызывал рябь в глазах, по сравнению с академией нашего округа.

Не успевает пройти и пары минут, как меня нагоняет Ричи:

– Говорил же тебе, не разгуливай здесь одна, – догнав меня, он подстраивался под мой шаг.

– Почему же? Разве мы здесь не ради единой цели?

Я знала, что моя интонация звучит грубо, но теперь я не смогу увидеться с Армином и поговорить. Мои планы рушились в очередной раз.

– Так вы помирились? – мою шею сзади крепко сжала Мэд.

Она повисла на мне, вклинившись между мной и Ричи, и осматривала меня сверху вниз через моё плечо:

– Ну вот, – она надулась, – как скучно. Я думала, футболка на голое тело, станет твоим постоянным предметом гардероба.

Она расхохоталась, увидев лицо Ричи.

Убрав её руки с моей шеи, я отстраняюсь от неё – запах алкоголя будто въелся в неё. На лице явно отражались следы вчерашнего веселья.

– Как вчера остаток вечера прошёл? А, принцесса? – Мэдисон вновь повисла на мне. – Мне тут рассказали, что ты не одна вернулась. Да ещё и на рассвете.

Она перевела взгляд на Ричи. Мэд любила провокации. Любила говорить что-то, что могло бы задеть человека за живое, и наблюдать за тем, какая буря может разыграться.

– Ты можешь заткнуться? – Ричи протянул руку, но Мэд увернулась, и повисла теперь уже на моём левом плече.

– Чем вы здесь занимались все эти дни?

Повернувшись к Мэдисон, я задаю давно мучавший меня вопрос, чтобы разрядить обстановку и сменить тему.

– Вы здесь дольше, чем мы, так что вы делали?

– Мы бухали каждый вечер.

Простота и легкость, с которой Мэд произнесла эту фразу, вводит меня в ступор.

– За себя говори, – огрызнулся Ричи.

– Я за себя и говорю, – парировала спокойно Мэдисон, – ты был занят делами другого рода.

– Хотя точнее будет «другого пола».

Мэд широко скалилась, наблюдая за тем, как Ричи злится.

– Из других округов никто не тренировался? Не было никакой подготовки? – я вновь перевожу внимание Мэд на себя.

Мне хотелось узнать больше о том, что происходило в лагере, пока нас здесь не было. И совсем не было желания слушать сальные шуточки и намеки Мэдисон.

– Да какая подготовка? Ты глаза-то открой. Кому это нужно? Сделают нами всю грязную работу и отправят по домам.

Мэдисон разжала свои объятия.

– Ты не слишком ли рано на собрание идёшь? – процедил Ричи.

– С чего ты решил, что я направляюсь туда?

– Завязывай с алкоголем, – отстраненно, глядя перед собой, сказал Ричи.

– Так о какой подготовке шла речь на вчерашнем собрании, если никакой подготовки на самом деле нет? – словно не слушая их, продолжала я.

– Когда до тебя уже дойдёт, что всем плевать? – Мэд, со вздохом, закатила глаза. – Майоры врут подполковникам, а те, в свою очередь, врут своему хозяину, на которого они всё поставили. Заливают ему красивые сказочки, про то, как всё отлично, в надежде на ещё более богатую жизнь, когда тот, придёт к власти.

– Да замолчи ты уже! – не выдержал Ричи. – Если всё так, то зачем ты здесь? С самого начала ты втянула свой отряд в это, когда остальные отказались. Ты всех торопила и подстегивала, насмехаясь при этом над Натаном.

– А ты скоро получишь свои тренировки, раз так не терпится!

Огрызнулся уже на меня Ричи.

– Ладно, мне пора, – вздернув брови вверх, Мэд отвела взгляд, – держись от него подальше, принцесса.

Подмигнув мне, она направилась на противоположную сторону улицы, к зданию, возле которого маячили красные мундиры пятого округа. Бен издалека приветствовал капитана дельт, поднятой над головой бутылкой с бурой жидкостью. Мэд, приобняв девушку в мундире лейтенанта, заходит вместе с ней внутрь, за остальными, громко смеясь.