Эффект плацебо. Фантастика и детективы

– Это еще почему?

– Сдается мне, что человек, желающий вашей смерти, находится как раз среди членов экипажа. Так я пойду?

Она молчала. И я пустил в ход психологическую заготовку:

– У вас, кстати, красивые волосы. И стрижка – модная.

– При чем тут мои волосы?

– При том, что этого нельзя не заметить. Так я пошел?

– У меня вовсе не модная стрижка. Я сто лет не была в парикмахерской… – взгляд Татьяны обрел осмысленность. Уже неплохо. А всего-то надо было сфокусировать внимание на ее неотразимой внешности. – Чего вы от меня хотите?

– Прежде всего, чтобы вы сели на место и постарались не нервничать. Договорились?

– Ну села. Чего дальше?

Я отпустил ручку и сложил ладони перед грудью.

– Извините, если я вас напугал. В настоящий момент ни вам, ни вашей дочери ничего не угрожает.

– Так все-таки угрожает или нет? Вы специально хотите меня запутать, да?

– Вы меня неправильно поняли. Вас действительно хотят убить. Но в ближайшие часы этого не произойдет.

– Откуда вы знаете?

– Знаю. Поверьте мне, я ваш друг.

– А почему я должна вам верить? Вы не похожи на Иисуса Христа.

Тонкое наблюдение. Вообще-то хорошо, что она начала размышлять. Значит, немного успокоилась. И протрезвела. Но самый сложный момент еще впереди.

– Согласен. Ходить по воде, аки по суху, я не умею.

– А я такого от вас и не требую. Расскажите правду – этого достаточно.

Вот она – знаменитая женская логика. Я вам не верю, но поверю, если расскажете правду.

– А как вы поймете, что я говорю правду?

– Пойму.

Хм… Женщины, как утверждают некоторые психологи, склонны преувеличивать свою проницательность. Попробуем на этом сыграть. Впрочем, я не оставил себе выбора, решившись на разговор с Татьяной. Теперь уж надо идти до конца.

– А вы уверены, что хотите знать правду?

– Намекаете на то, что правда бывает страшной? Я, может, и не хочу, да деваться некуда. Вы ведь сами ко мне пришли. Так что, рассказывайте.

Она облокотилась на столик и подперла ладонью щеку. Ни дать, ни взять – ребенок, собравшийся слушать сказку. Да уж, сказочка будет еще та…

Свет в тоннеле

– И тогда я решил переговорить с вами, – закончил я и осторожно покосился на Татьяну. Но она смотрела прямо перед собой, на противоположную стенку. – Уж хотите – верьте, хотите – нет.

Она долго молчала, нервно водя указательным пальцем по столешнице.

– Значит, вам заказали наше убийство?

– Не мне, а Виктору Прохорчуку, Прохору.

– Ну да. Да, я поняла… Знаете, а я вам верю. Такое невозможно придумать. Да и зачем? Ведь так?

– Так, – согласился я.

– Если вы, разумеется, не сумасшедший.

Я благоразумно помолчал, пока она изображала взглядом рентгеновские лучи.

– И вы решили нас спасти?

– Именно так. Решил.

– Совестливый?

Не люблю я подобных разговоров после восьми лет, проведенных в специфической компании. Потому слегка завелся:

– Скорее, жалостливый. А еще жадный и трусливый.

– Не поняла… Что вы имеете в виду?

– Сто тысяч они мне уже заплатили? Вот я их прикарманю и смоюсь. Получается, жадный. А на убийство не пойду, потому что боюсь схлопотать пожизненный срок. Теперь понятно?

Она посмотрела на меня с испугом.

– Вы не злитесь, пожалуйста. Это все так неожиданно… Что я должна делать?

– Постарайтесь мне помочь.

– Чем?

– Подумайте о том, кому может быть выгодна ваша смерть.

– Но… Ума не приложу.

– Не исключено, что это связано с какой-то информацией. Где вы работаете?

– В детской городской больнице. Я экономист.

– Может, какие-то хищения? Главврач ворует, вы что-то прознали, сказали ему. Могло такое быть?

– Ерунда. Я только смету составляю. Да и какие там хищения при таком бюджетном финансировании?

Это верно. Не годится. Я покачал головой.

– А месть?

– Месть? Не понимаю. Я никогда и никому не делала плохого. И вообще очень редко ссорюсь с людьми.

– Я тоже не понимаю. Какие еще могут быть мотивы?

Посмотрел на нее. На пальце золотое колечко с камушком, в ушах – маленькие сережки. Я не разбираюсь в драгоценностях, но не похоже, чтобы это тянуло на много миллионов.

– Почему вы на меня так смотрите?

– Может быть, вы богаты? Точнее, я хотел сказать, не связано ли это с наследством?

– Наследство? После меня? Разве что двухкомнатная квартира. На зарплату экономиста особенно не разбежишься.

И это верно. В чем же крючок?

– Простите, а кто ваш бывший муж? Вы сказали… Я так понял, что вы были замужем.

– Да, это так… Мы развелись еще лет десять назад. Вот бывший муж – очень богатый человек. Занимается лесозаготовками, мебель производит и прочее.

Я пытался поймать ускользающую мысль. Что меня больше всего поразило, когда я узнал о заказе? То, что женщину хотели убить вместе с ребенком. Я еще подумал: чем он провинился?

– А девочка? Она…

– Марина… наша дочь.

– У вашего бывшего мужа есть другие дети?

– Мы не общаемся после развода. Но, кажется, что нет.

– Совсем не общаетесь?

– Да. Знаете, я просто вычеркнула его из памяти.

– А как же дочка?

Она долго не отвечала. В итоге ответила не по существу:

– А какое вам дело? Это наши личные дела.

– Может, и так. А, может, и нет. Мне непонятно, неужели он совсем не видится с дочерью? В конце концов, он же должен давать деньги на ее содержание.

– Это долгая история. – Щеки ее внезапно порозовели. – Даже не знаю, зачем я вам это говорю… Видите ли, он считал, что Марина – не его дочь. Из-за этого мы и развелись. И я вычеркнула его из памяти.

– Даже на алименты не подали?

– Нет.

Так. Что-то тут не вяжется. Не подоить папашу-миллионера для блага родной дочери? Не похоже это на женщин.

– Значит, вы не знаете точно, есть ли у него другие дети?

– Думаю, что нет.

– Но если вы не общаетесь, откуда…

– Ну… есть тут один нюанс. В общем, он бесплоден. Это выяснилось, когда… В общем, это не так важно.

Вот оно что. То-то она покраснела и упирается, как Зоя Космодемьянская на допросе. Изменила мужу, забеременела от любовника. А потом муж, видимо, что-то прознал или почувствовал неладное и собрал соответствующую информацию. В результате – развод. На алименты она не стала подавать, потому что при генетической экспертизе все всплывет, а суд она, естественно, проиграет. Возможно, что существуют еще какие-то обстоятельства, но для меня сейчас не это важно. Важно, что де-юре Марина продолжает считаться дочерью этого богатея-лесозаводчика. И если у него нет других детей…

– Как его зовут?

– Матвей Галушко… Я так устала от нашего разговора. Скажите, почему бы нам не обратиться к капитану?

– Пока не надо. Поверьте, это преждевременно и… И даже опасно.

– Почему? Боитесь, что вас арестуют?

– И это тоже. Но, видите ли… Я не могу исключать того, что капитан в сговоре с убийцами, – соврал я. А что делать? Если она побежит к капитану, то я пропал. Да и она, возможно, тоже. – Но на данный момент опасаться нечего. Ведите себя спокойно, только не стоит сегодня гулять по палубе. И дверь закрывайте на ключ.

– Хорошо, – она послушно кивнула.

Я умею убеждать и уговаривать. Недаром психология когда-то была моим любимым предметом после тактики допроса. Разве что на зоне несколько утратил навыки общения с дамами.

– Я схожу за дочкой, ладно? – неуверенно произнесла Татьяна. – А то как-то…

– Сходите. Но не говорите ей ничего. Зачем лишний раз нервировать ребенка?

– Я понимаю. А вы, вы что будете делать?

– Мне нужно кое-что выяснить. Я буду держать вас в курсе.

Разговор с Татьяной навел на след, который требовалось немедленно отработать. Я зашел в библиотеку и попросил подшивки красноярских газет. Задумчивая шатенка лет сорока (уф, хоть эта вне подозрений), с увлечением разгадывавшая японский кроссворд, недоуменно хлопнула ресницами:

– Подшивки?

– Ну да.

– Вы смеетесь? Библиотека здесь всего три месяца работает, пока навигация идет. – Реагируя на мое расстроенное лицо, добавила: – Почитать хотите? У нас журналы имеются.

– Да нет. Мне бы чего-нибудь новостное. Понимаете, я два месяца в тайге сидел, геолог. От жизни отстал, хотел в курс местных событий войти.

– А, если так… К сожалению, есть только пара свежих номеров «Городских новостей». Относительно свежих, купили перед выходом из Красноярска. Устроит?

– Уже хлеб. Дайте глянуть.

В номере за пятнадцатое августа ничего подходящего я не нашел. Шатенка, с любопытством наблюдавшая за тем, как я шустро просматриваю текст и переворачиваю страницы, спросила:

– Что, ничего интересного?

– Почему? Кое-что попадается. Вот, новый асфальт на улице Республики положили. Просто я умею читать по диагонали. Есть такая методика быстрого чтения.

Искомое обнаружилось в номере от семнадцатого. Небольшой некролог на последней странице городской газеты сообщал о скоропостижной смерти известного бизнесмена и мецената Матвея Галушко. Вот и мотив – дочь покойного может стать владелицей огромного состояния.

Миллионер скончался пятнадцатого августа, а из этого вытекало, что заказчик имел примерно неделю на то, чтобы организовать убийство наследницы. До того, как она очутится на теплоходе. Срок очень сжатый, но реальный при наличии контактов в криминальной среде. Татьяна, в свою очередь, могла и не знать о кончине бывшего мужа, которого, по ее словам, давно вычеркнула из жизни. Да еще и находилась в момент смерти в Дудинке. А вот заказчик, понятно, в курсе и при таком раскладе имеет явные притязания на наследство олигарха. Могут ли быть другие мотивы для убийства ребенка? Трансплантация органов? Если только на уровне бреда.

– Уже все? – с разочарованием спросила шатенка, когда я положил газету на стол.

– Была бы подшивка, я бы у вас до утра задержался.

– Да? – Она машинально, словно перед зеркалом, поправила прическу. – Вообще-то мы по ночам не работаем. По ночам надо отдыхать.

– Вы так считаете? Интересное предложение.

Кажется, скоро я научусь улыбаться, как Антонио Бандерас. Или кто там у них сейчас в моде? Бред Пит?

Момент истины

Я отправился к себе, чтобы обдумать все в тишине и без посторонних. Тем более шел дождь. Доставая из кармана ключ, приблизился к каюте и остановился, словно вкопанный. Вот те на! А дверь-то приоткрыта. Я осторожно, пальцами, надавил на нее.

Около столика, спиной ко мне, стояла проводница Наташа. Резко шагнув вперед, я захлопнул дверь. Наташа вздрогнула и обернулась.

– Ой! Как вы меня напугали.

В руке она держала бумажный самолетик.

– Что вы делаете в моей каюте?

– Прибираюсь, – проводница кивнула на пылесос у стены. Хм, маскировочка для идиотов. Таких совпадений не бывает. Зато иногда бывает так, что долго ищешь то, что находится под самым носом.

Я перевел взгляд. На этот раз Наташа была одета не в униформу, а в короткий синий халатик. Коленки у нее выглядели обалденно, но я старался не отвлекаться. Посмотрел на сумку под столиком. Замок открыт. А ведь я, вроде бы, его задергивал. Рылась в вещах? На дно, под картонную подкладку, я засунул справку об освобождении. Неужели нашла?

Я вырвал самолетик из пальцев проводницы.

– А это что?

– Не знаю. Валялся на полу, – она растеряно улыбнулась.

Я развернул самолетик, сделанный из обычного тетрадного листа. На нем чернела надпись, выполненная фломастером: «Сегодня после ужина. Не забудьте про мел». Все стало ясно. Или почти все. Я не мог дальше рисковать, тратя время на детали. Поэтому рявкнул:

– Сядь на койку, Натали! И рассказывай!

– Что рассказывать?

– Все, что знаешь о плане убийства.

– Какого убийства?

Под дурочку косишь? Ладно. Ногой вытащил из-под столика сумку. Где там моток веревки? Прохор знал, что делал, когда запасался этим добром.

– Ты… вы… Что ты хочешь?

– Для начала свяжу руки. А потом ты мне все расскажешь. Мне терять нечего.

Я демонстративно взял со стола открытый складной нож и сунул клинок под нос кудрявой красотке.

– Пикнешь – убью. Нервы у меня слабые. Поняла?

Она кивнула. Сообразительная. Ей же лучше. Я захлопнул иллюминатор, потом пихнул проводницу в угол и начал связывать ей руки. На ходу рождался план. «Если эта подруга не захочет говорить, упакую ее как следует и оставлю в каюте. Пока найдут – полдня пролетит, а то и больше. За это время выберусь с теплохода и уйду по Енисею на моторке. Татьяна же обратится к капитану. А дальше подключится милиция».

Внезапно хлопнула дверь. Я резко обернулся, но все равно опоздал. У входа нарисовался коренастый мужик со шкиперской бородой под морского волка. В правой руке – пистолет с глушителем. Однако!

– Не вздумай дергаться, – просипел «шкипер». – И подыми руки. Медленно.

– Будь сделано, – послушно отозвался я.

– Ты кто?

– Кто положено. Ты сам-то кто?

Я пытался тянуть время. Похоже, влип капитально, как гроб в вечную мерзлоту. Кто еще мог ввалиться в мою каюту с пистолетом в руке, кроме сообщника Натали? Скорее всего, он знал, что проводница пошла в каюту и караулил где-то на стреме.

– Дед Пихто. Что это за баба?

Вот те раз! Я на сто процентов успел увериться в том, что вижу сообщника, но бородатый мужик проводницу явно не знал. Так кто же он? Третья сила? Или… или я перепутал, и Наташа не имеет отношения к убийству?

– Ты что, тупой? – я дерзил, лихорадочно соображая, как выкрутиться из критической ситуации.

– Вот сейчас засуну тебе ствол в задницу, тогда и узнаем, кто из нас тупой.

– Не кипятись. Я тебя в первый раз вижу. Ты, надеюсь, не прокурор, чтобы тебе докладывать?.. Ты… с Натали, да?

Он посопел, сверля меня колючим взглядом. И буркнул:

– Ну?

– Значит… ты в курсе заказа?

Мужик нервно почесал левой рукой щеку.

– А ты еще не врубился?

– Врубишься тут, когда тебе пистолетом в рыло тычут, – нервно отозвался я, судорожно анализируя факты. «Та-ак. Он все-таки сообщник. Тогда он знает, что я – киллер. И знает о моем задании. Учтем». Вслух обтекаемо пояснил:

– Если ты с Натали… Ты же понимаешь, я работаю.

Он переступил с ноги на ногу, покосился на проводницу.

– Хочешь сказать, что это – она?

– Она, – осторожно согласился я, чтобы не ляпнуть лишнего.

Пазл почти сложился. Этот тип подумал, что на койке сидит Татьяна. Из этого вытекало, что он не знает жертву в лицо. Странно. Если он сообщник и ехал на теплоходе, он обязательно должен знать Татьяну. Неужели он появился на теплоходе недавно?

Похоже на то. Но как он сюда попал? Последняя остановка была около часа назад возле какой-то деревушки. Кажется, Верещагино. Сел там? Но что он делал в глухой деревне?

– Можно, я опущу руки?

– Нет!.. Хочешь сказать, что ты – Прохор?

– А кто же еще? – на голубом глазу поинтересовался я.

– Не свисти. Прохора убили.

– С чего ты взял?

Он снова посопел.

– В криминальной хронике видел.

Вот оно что. Кажется, у меня появлялся шанс, пусть и слабенький. Самое главное, я примерно представлял, как смогу запудрить «шкиперу» мозги.

– Кого ты видел, Прохора?

– Ну-у, не его самого. Сюжет видел об убийстве.

– Вот именно, что сюжет. Прохор – это я.

Он прищурил и без того маленькие, как у борова, глаза.

– А кого тогда завалили в Дудинке?

– Друга моего убили, кореша, с которым мы вместе на зоне чалились. Хотели убить меня, а грохнули Егора.

– Это как? – свинячьи глазки расширились.

– По ошибке. Он только что с зоны откинулся и пригреб ко мне домой. – Я продолжил осторожно лепить горбатого, понимая, что моя версия может в любой момент рассыпаться в труху. – Я его оставил и поехал в лавку за жратвой. По дороге пацанов встретил, остановился с ними перетереть. А когда вернулся – он уже готовый.

– В смысле?

– В смысле, что какая-то падла пришла без меня и грохнула моего другана. Вместо меня, наверное.

– За что?

– Вот и мне хотелось бы знать.

Повисла пауза. Соображал он, видимо, туговато.

– Документы есть?

– Конечно. В ветровке.

– Доставай. Только без фокусов.

Я выполнил распоряжение.

«Шкипер» долго и внимательно рассматривал фотографию в паспорте, косясь на меня.

– Так ты что – дом сжег вместе с трупом? Решил по ходу следы замести?

– Именно. Пока не разберусь в том, кто меня подставил.

– Понятно… А я уж подумал, что самозванец объявился.

– Какой я самозванец? Мне бы вычислить, кто меня заказал. Потому и с Татьяной решил по душам потолковать.

Я мотнул головой в сторону Наташи.

– И чего?

– Ничего она не знает. Правда, теперь я знаю, из-за чего вы решили их убрать.

– Из-за чего?

– Из-за наследства, естественно.

Упоминая о наследстве, я пытался спровоцировать бородача на откровенность, но он промолчал. И тогда я рискнул проявить любопытство:

– Слушай, как тебя зовут?

– Какая тебе разница?

Мне не понравилось, как он напрягся. И палец лег на спусковой крючок. Что-то его насторожило. Или он просто решил, что я слишком много знаю? Размышлять было некогда.

– Кстати, если ты мне не веришь, у меня есть интересный документ.

– О чем ты?

– Посмотри в боковом кармане.

Я изобразил самую миролюбивую улыбку, которую только мог, и лениво помахал правой рукой.

Он вздохнул и, наклонив ствол пистолета, озадаченно уставился на мой боковой карман. Секундной расслабленности противника мне хватило, чтобы сгруппироваться и провести свою коронную двойку: левой в солнечное сплетение и правой в челюсть. Бородатый всхлипнул и завалился вбок, выронив пистолет на пол.

Я обернулся. Проводница сидела с округлившимися глазами. Но, что поразительно, молчала. Впрочем, подобное бывает, когда с перепугу пропадает голос.

– Наташа, ты в порядке?.. Кивни мне – ты в порядке?

Она пожала плечами. Вот, глупая. Сказал же – кивни.

– Я тебе все объясню. Главное, ты меня не бойся и не кричи. Я тебе плохого не сделаю. Понимаешь?

На этот раз она кивнула.

– Сейчас я тебя развяжу.

Я подсел к проводнице и взялся за веревочный узел, который сам же успел затянуть. За время службы на флоте я хорошо освоил науку вязания узлов, а мастерство, как известно, не пропьешь. Если пить в меру.

– Понимаешь, этот мужик вместе с сообщницей решил убить одну вашу пассажирку с ребенком. Татьяной ее зовут. Из-за наследства. Представляешь, какие козлы?

– Они козлы, а ты кто?

От неожиданности я даже перестал разматывать веревку. Она еще и с черным юмором?

– Я? Я не убийца, честное слово… Вот. Не больно?

Девушка ожесточенно потерла запястья, потом проворчала:

– Терпимо. Так кто ты? Тебя Прохором зовут?

– Нет, я не Прохор. Прохора и на самом деле убили. А я только забрал его паспорт и билет на теплоход. Хотел быстрей смотаться из Дудинки. И деньги сэкономить заодно. Вот и сэкономил на свою голову.

– Я догадалась. Значит, ты Егор, который сидел вместе с Прохором?

Надо же, какая сообразительная! За легкомысленной внешностью пухлогубой блондинки скрывалась смышленая особа с крепкими нервами.

– Да, я сидел. Но я не бандит.

– Ага. Просто мимо проходил.

Внезапно, совсем не по ситуации, мне стало смешно. А я ведь действительно «просто проходил мимо», когда отморозки тащили ту девчонку в подворотню. Мог бы и не вмешиваться, и считался бы до сих пор добропорядочным гражданином. А теперь – уголовник.

Ладно, Наташа, не до того сейчас. Может быть, объясню при случае, какой я бандит.

– Ты мне не веришь?

– А документы у тебя есть? Собственные?

Я полез под стол в сумку и извлек оттуда свою справку. Слава богу, лежала на месте.

– На, читай.

Она подозрительно долго изучала документ, даже губами шевелила.

– Так ты, значит, Егор Строгов?

– Ну да. Теперь веришь?

Она смотрела в сторону.

– Можно мне уйти?

Я колебался три-четыре секунды.

– Можно. Если не хочешь спасти женщину и ребенка.

Теперь уже заколебалась она.

– А… ну… я-то тут при чем?

– Я могу помочь Татьяне. Но идти к капитану нельзя, сразу арестуют. Мне бы теперь найти сообщника. Тогда все прояснится. Понимаешь?

– Не совсем.

– У этого урода, – я показал пальцем на бородача, – на судне сообщница. Думаю, среди экипажа. Я тебя как раз с ней и перепутал. Скажи, у вас есть в экипаже светловолосая женщина с пышной прической, возможно, что кудрявая?

– Даже не знаю. Блондинки-то есть, но вот пышные волосы… А почему ты ищешь именно женщину?

– Потому что у этого человека такой голос… низкий, но воркующий. Мне почему-то показалось, что женщина говорит. И прическа вроде бы женская.

– Подожди… У нас электрик работает, патлы у него – дай бог!

– Блондин?

– В том-то и дело, что до вчерашнего дня был блондином. А сегодня смотрю – уже шатен.

– Я чего-то не соображу. Перекрасился, что ли?

– Ну да. Но он это периодически делает. Так что, никто не удивляется – товарищ специфический. Голосок у него, кстати, тоже специфический.

Не успел я осмыслить последние слова, как в дверь постучали. Я показал Наташе на туалетную комнату – мол, быстро давай туда. Уже находясь внутри тихо спросил:

– Как зовут электрика?

– Артем Галушко, – прошептала Наташа, прижавшись ко мне грудью и едва не касаясь уха губами. Меня чуть не заклинило, но тут в каюту кто-то вошел.

– Сергей, что с тобой? Ты жив? – голос был тот самый: низкий, с легкой хрипотцой и… ну очень похож на женский.

Я выскочил из туалета, прикрыв за собой дверь. Кудрявый шатен повернулся ко мне и в долю секунды посерел, словно весенний снег.

– Привет, Артемчик!

– Э-э…

– Падай на койку и не рыпайся. Решил меня обдурить, сучонок? Колись, падла!

Я направил на него пистолет.

– Я вас не понимаю.

– Сейчас поймешь. Твой подельник мне кое-что рассказал. Я знаю, что вы решили грохнуть Татьяну и ее дочку из-за наследства. Ведь так?

– Ну-у…

– А ты, как я понимаю, родственник покойного Галушко? Видимо, наследник второй очереди?

– Ну-у…

– Не нукай, а рассказывай.

– А вы, простите, кто?

– Прохор, естественно.

Он покосился на бородатого, но тот валялся без движения. «Ну рожай, пупсик! Вариантов у тебя немного».

– Прохор? Э-э…

– Слушай, Натали! Может тебе для полного счастья привет от Ефима передать?

– Э-э… в каком смысле?

– В том смысле, что Гойхмана уже замочили, а вот я еще живой. И если ты, козел, не перестанешь лепить горбатого, я тебя урою вместе с твоим гнилым дружком. Сдается мне, что это из-за вас, говнюков, меня в Дудинке чуть не грохнули. Так?

Я демонстративно переложил пистолет в левую руку, а ударную правую сжал в кулак.

– Считаю до двух – больше не умею.

– Вы это, не нервничайте. Так вы – Прохор?

Очко! Теперь я тебя расколю.

– Нет, Сидор!

– Прошу вас, не надо на меня кричать. Это так нервирует. Чего вы хотите?

– Я хочу участвовать в дележе наследства. Ясно? Или мы сейчас договариваемся, или я иду к Татьяне. Думаю, она оценит мое благородство.

– Хотите договориться с ней?

– Ну да. У тебя есть другие предложения?

– Э-э… не думаю, что у вас получится. Вряд ли Татьяна вам поверит. Да и зачем ей с вами связываться?

– Затем, что она не дура, и хочет знать, от кого конкретно исходит угроза. И это знание стоит того, чтобы пожертвовать частью наследства.

Он недоверчиво сузил глаза.

– Сомневаюсь, что у вас выгорит. Я-то вам плачу наличными. А чего там Татьяна решит – бабушка надвое сказала.

– Дурак ты, вместе со своей бабушкой. Татьяна уже решила.

Артем непроизвольно сглотнул слюну и закашлялся. Потом, бегая глазами, спросил:

– Простите, я не понял.

– Не дошло еще? А я-то считал тебя смышленым. Думаешь, я случайно иллюминатор не открывал? Я же тебя специально заманивал, чтобы вычислить. Мы с Татьяной так договорились: я вычисляю заказчиков и отправляю их к праотцам. Это называется – окончательно решить проблему. Нет человека, нет проблемы – слышал такую фразу?

Он опустился на шконку. Ноги, что ли, ослабли? Ладно, пусть посидит. В ногах правды нет. Деваться ему некуда. Скорее всего, он понимает, что я могу блефовать. Да вот только в его ситуации проверять меня – себе дороже.

– Если вы с ней уже договорились, то я вам зачем нужен?

– Видишь ли, денег никогда не бывает достаточно. Вот я и прикинул, что могу дать тебе последний шанс. Ежели, конечно, сторгуемся.

– А сколько она вам предложила?

Ишь ты, глазки снова заблестели. Ожил, крысеныш.

– Хочешь поторговаться? Может, еще аукцион объявим или, как там, тендер? Рожай короче, урод. А то я в последнее время нервный стал.