Эффект плацебо. Фантастика и детективы

Артем помолчал, размеренно моргая белесыми ресницами. Потом промурлыкал:

– Вы такой брутальный… Берите двадцать процентов.

– Сорок. И от всех активов.

– Но… Ведь еще доля Сережи…

Бородач, словно отзываясь на имя, тихо застонал. Недолго думая, я пнул ему по челюсти. Пусть еще отдохнет.

– Не будет у него никакой доли…

– В смысле?

– В смысле, что нахлебники мне не нужны.

– Вы хотите сказать…

– Хочу. Считай, что твой Сережа уже выбыл из игры. Так мы партнеры?

– Ну-у…

– Ну?!

– Если вы настаиваете…

– Очень настаиваю. Так, что спать не могу. Излагай ваш план. И не вздумай врать – пойдешь на корм рыбам.

Для убедительности я ткнул ему пистолетом прямо в нос. И блондинчик запел.

Чистосердечные признания

Все началось с внезапной смерти от инфаркта Матвея Галушко. Завещания лесозаводчик составить не догадался, видимо, рассчитывал жить еще долго. У него была только одна прямая наследница – дочь Марина, с которой он практически не общался после развода с женой. Артем, как племянник Галушко, являлся единственным наследником второй очереди. Отец Артема, старший брат Матвея, умер несколько лет назад, а других близких родственников у миллионера не осталось. Однако племянника он при жизни не привечал из-за его специфических наклонностей и ничем не помогал. Тот работал электриком в речном пароходстве, а в навигацию ходил на пассажирских теплоходах.

О смерти дяди Артему сообщил Сергей Сазонов, начальник службы безопасности в концерне Галушко. Сазонов, знакомый с Артемом, заявился прямо на теплоход и огорошил:

– Дядя твой позавчера умер, завещания нет. Теперь все деньги и активы достанутся Маринке и ее мамаше, а не тебе. Не жалко?

– И что ты предлагаешь?

– Я тут справки навел. Ваш теплоход завтра уходит в Дудинку, ведь так?.. Ты знаешь, что Татьяна с дочкой гостит там у матери?.. По глазам вижу, что не знаешь. Так вот, обратно они возвращаются на вашем теплоходе. Есть у меня в Дудинке один человечек, который может подсобить. Если сделаем все быстро и чисто, наследство отойдет тебе. Ну а ты уже со мной поделишься, по-братски. Идет?

Отморозки разработали следующий план. Знакомый Сазонова, адвокат Гойхман, дал ему наводку на киллера по кличке Прохор. Тот должен был купить билет на рейс Дудинка-Красноярск и расправиться там с Татьяной и ее дочкой. Чтобы не светиться перед киллером, планировалось, что Артем будет все указания передавать в письменном виде, а письма и деньги подбрасывать через открытый иллюминатор. Сначала сообщается номер каюты, в которой находятся жертвы, и передается аванс. Затем Артем указывает конкретное время, когда надо совершить убийство. Убив, киллер оставляет на двери пометку красным мелком. Артем заходит в каюту жертв, убеждается в том, что работа сделана, и закидывает киллеру через иллюминатор вторую часть гонорара. После этого, глубокой ночью, в удобное время киллер выбрасывает тела за борт и получает окончательный расчет.

Так они спланировали. Но я не открыл иллюминатор, да еще и весь день безвылазно сидел в каюте. Поэтому Артему пришлось ночью проникнуть в каюту для выяснения обстоятельств.

– Интересный план, – сказал я. – Хитрый. Даже чересчур, Агата Кристи отдыхает. К чему эти заморочки с иллюминаторами и крестиками мелом? Не проще было бы общаться с киллером напрямую?

– Для кого-то, может, и проще. Для отморозков каких-нибудь. Но я не хотел, чтобы наемный убийца знал меня в лицо. Зачем мне такая известность? А если бы этого киллера затем милиция захомутала? Он ведь сдал бы меня, верно?

– Может быть. Слушай, а почему вы хотели совершить убийства обязательно на теплоходе?

– Видите ли, решить вопрос в Дудинке мы просто не успевали. – Галушко развел руками. – А до Красноярска откладывать было нельзя. Там ведь уже конкуренты ждут.

– Какие конкуренты?

– Так мы не одни такие сообразительные. Есть люди, готовые Маринку с матерью облизать, чтобы к деньгам подобраться. Юристы там всякие… А мы их – р-р-раз! И кончики в воду… А наследство – мне.

Он самодовольно усмехнулся. А меня аж передернуло.

«Ушлые, твари, – подумал с отвращением. – С их живодерской точки зрения всё логично. Теперь понятно, почему Прохор подписался на мокруху, не боясь засветиться на теплоходе. Руки-ноги связываются у трупов, чтобы не болтались, тела ночью вытаскиваются через иллюминатор на главную палубу и сбрасываются в воду. От главной палубы до воды недалеко, и снизу никто не ходит. Лучше не придумаешь. Факта убийства без трупов нет. А где их найдешь? Енисей – не Москва-река».

– Ладно, предположим. А почему такое имя – Натали?

– Натали? Для отвода глаз. Кроме того… – Артем кокетливо поправил завиток у виска. – В общем, так романтичней.

«Романтик, значит? Ну-ну…»

– Ладно. В общих чертах понятно. Теперь возьми веревку и свяжи своему дружку руки.

– А-а…

– Ты делай, что велено.

Пока Галушко затягивал веревки, я посматривал на Сазонова – не оклемался ли? Ага. Кажется, дыхание изменилось.

– Все? – Блондинчик аж вспотел.

– Нет, не все. Сейчас ты его прирежешь.

– Чего-о??

– Того! А как ты хотел, чистеньким остаться? Татьяну с дочкой, так и быть, я пришью сам. Потом ночью выбросим тела в воду, и дело в шляпе. Думаю, так будет по-честному.

Артем некоторое время молчал, подергивая, словно крыса, вздернутым носом.

– Решайся. Это как клятва на крови. – Я кивком подбородка указал на стол. – Бери этот нож и бей в сердце.

– Может, все-таки…

– Надо, Федя, надо. Ведь мы же партнеры?

Я провоцировал Артема, надеясь вызвать ответную реакцию Сазонова. Тот, по моим прикидкам, уже очухался и вслушивался в разговор.

– Ладно, я согласен.

– Молодец, – произнес я громко и отчетливо. – Кончишь Серегу – и будешь в доле.

– Только я… я это, крови боюсь.

– А ты сразу отвернись, как пырнешь его.

Галушко тяжело вздохнул и приблизился к столику.

– Погоди, Прохор, послушай, – просипел Сазонов, открывая глаза. – Не верь этой падле. Артем хотел тебя убить после того, как ты избавишься от трупов.

– Вот как?

– Да врет он все, – тут же среагировал Артем. – Это он хотел вас убить. И адвоката заодно, чтобы следы убрать.

– Это как? – меня трудно удивить, но тут я удивился.

– Понимаете, мы уже обо всем договорились, но тут Гойхман решил поднять расценки. Он узнал о смерти моего дяди и сообразил, зачем мы хотим убрать Татьяну с девчонкой. Ну и стал требовать, чтобы мы увеличили оплату. Мол, заказ сложный и срочный, а вы потом хорошее лавэ срубите…

– Чего ты распелся тут перед ним? – произнес зло, будто выплюнул, Сазонов. – Молчал бы, дурак.

– Сам ты дурак, – огрызнулся Галушко. – Мы с Прохором партнеры.

– Верно, Артем, – поддержал я. – Между партнерами тайн быть не должно. Валяй дальше.

– Так вот. Это случилось буквально накануне, двадцать третьего августа. Сережа прилетел в Дудинку, чтобы отдать адвокату его долю за посредничество. А тот и говорит: мол, условия изменились, надо повысить ставку. Сережа пришел ко мне на теплоход, мы посоветовались и решили, что адвоката необходимо убрать. Мы боялись, что он потом будет нас шантажировать и еще требовать деньги.

– Правду он говорит, гражданин Сазонов? – Я слегка пнул бородача по ноге. Тот поморщился, но промолчал. – Значит, правду. Давай дальше, Артем.

– Мы спланировали, что Сережа уберет адвоката сразу, как отчалит теплоход. Потом бы он на рейсовом самолете прилетел в Туруханск, дождался теплохода и сел на него. Затем мы даем вам сигнал, вы убиваете… Ну, кого надо. Ставите на двери крестик, получаете деньги. Затем избавляетесь от трупов и ждете расчета. Но тут появляется Сережа и, пардон, мочит вас. Труп за борт – и все.

– А меня-то вы за что решили убить? Денег пожалели?

– Нет. Бог с ними, с деньгами, раз уже договорились. Мы опасались, что узнав об убийстве Гойхмана, вы догадаетесь, кто его убрал. Ну и будете искать заказчика. Нас, то есть. Вот и решили, что свидетелей лучше не оставлять. Но это Сережин план был, клянусь мамой! Не мой.

– Не клянись матерью, урод, – сказал я. – Так что именно у вас не срослось?

– Зачем вы грубите? Вы и без того сильный мужчина.

Несмотря на специфические обстоятельства этот неисправимый урод продолжал строить мне глазки.

– Видите ли, Сережа договорился о встрече с адвокатом, но тот исчез. Пока пытался выяснить, что случилось, опоздал на рейс.

– Подожди. Так это не он убил адвоката?

– Нет, не он. Мы не знаем, кто это сделал. В гостинице Сережа увидел сюжеты об убийстве Прохора и адвоката и понял, что ситуация изменилась. Связаться со мной по сотовому он не мог, потому что на теплоходе сети нет. А я… я занервничал, когда он не подсел к нам в Туруханске. Ждал, ждал, а потом решил дать вам отмашку. Думаю, бог с ним, с Сережей, без него справлюсь. С вашей помощью, разумеется. А вас убрать, извините, можно и позже. В Красноярске, например.

– И что дальше?

– А тут Сережа появился. Он заплатил экипажу и прилетел в Туруханск на грузовом вертолете. Потом на катере обогнал теплоход и на стоянке у Верещагино сел на борт. Мы посоветовались, и он пошел к вам. Разбираться. Как-то так.

– А, разобравшись, собрался меня убить?

Я покосился на Сазонова. Тот хмуро пялился в потолок. Потом пробурчал:

– Нет. Я хотел, чтобы ты сначала Татьяну и девчонку замочил. При мне. А уже потом я бы тебя пришил. Тем более что ты о наследстве пронюхал и меня видел. Трупы мы бы с Артемом потом выбросили.

– Спасибо за честность. Так вы, ребята, при таких талантах могли и без меня справиться.

– Не могли. Думаешь, легко женщину и ребенка убить? А затем стало поздно план менять. Когда Гойхман потребовал дополнительные деньги, я, было, подумал, не дать ли отбой Прохору? В смысле, попробовать самим все сделать. Но понял, что Гойхман не отвяжется – узнает об убийстве и начнет шантажировать. Он об этом чуть ли не открытым текстом сказал: мол, без меня у вас теперь все равно не получится. Поэтому я решил, пусть все идет по намеченному плану. То есть ты убираешь девок, а я уже затем подчищаю.

– Решили на меня самую грязную работу свалить?

– А что? Тебе не привыкать. Не сравнивай с собой. Бабу грохнуть куда ни шло. А ребенка – западло.

Я чуть не поперхнулся – гуманист хренов!

– Сам-то, небось, жить хочешь?

– Хочу. А чего?

А того – собрался я сказать перед тем, как врезать муд… по ребрам, да не успел. Все-таки недооценил я сучонка. Отвлекся на Сазонова, а Артем схватил со столика нож и метнул в меня. Сработали рефлексы: моя левая рука вскинулась вверх, отбивая клинок в сторону, а указательный палец правой нажал на спуск. Через секунду Галушко заскулил, ухватившись за простреленное ухо.

– Вот и приплыли, – пробормотал я, осматривая окровавленный локоть. – Наташа! Выходи и зови капитана. Мы сдаемся.

Эпилог

В Енисейске всю нашу теплую компанию «приняли» менты. Сазонова и Галушко оставили в Красноярске, а меня этапировали в Дудинку.

Я ожидал, что мне будут шить убийство Прохора. Но к моему огромному удивлению ситуация в итоге повернулась по-иному. Еще до моего ареста следствие вышло на настоящих убийц. Свидетели запомнили машину, которая подъезжала к дому Прохорчука. А дальше братки сами наследили.

Когда они зашли в ограду, на одного из них накинулась овчарка и вцепилась в ногу. Бандит растерялся и с испугу застрелил собаку из пистолета с глушителем. Но в пасти собаки криминалисты потом нашли кусочек штанины со следами крови. А мнительный браток еще и обратился в больницу, чтобы поставить укол от бешенства. Менты пробили медпункты и захомутали покусанного бандита. Дальше сопоставили группу крови плюс потожировые следы на штанине, провели экспертизу пуль… Короче, дело техники. В тот момент, когда меня арестовали, опера уже вовсю кололи преступников.

За что убрали Прохора и Гойхмана? Как я и предполагал, за то, что адвокат организовал заказ на Боброва, а Прохор его выполнил. Люди из «бригады» Бобра сумели вычислить Прохора, а затем и Гойхмана – о нем Прохор рассказал под пыткой.

Меня запросто могли посадить. Хотя бы за то, что я поджег дом. Но следак предложил сделку. У следствия не хватало доказательств на бобровских братков, и мне «посоветовали» чуток подправить показания. Мол, скажи, будто бы видел, как «Нива» с бандитами отъезжала от дома Прохорчука, и даже опознал одного из них – Сыча, разумеется. И я пошел на сделку, став чуть ли не главным свидетелем обвинения. В конце концов, Сыч всегда был дерьмом. Да и за Витьку хотелось отомстить. Каждый должен платить по своим счетам.

Почему следствие так старалось расправиться с «бригадой» Бобра? Уже после, когда меня выпустили из ИВС, знающие люди растолковали откуда ноги росли. Оказывается, Боброва заказал мэр города, который боролся с ним за контроль над Дудинским портом. Так что, братки были обречены. А я просто попал в переплет. Однако в конечном итоге мне подфартило. Срок я все равно схлопотал, но условный.

«Счастливый билет ты вытащил, парень», – так и сказал мой защитник. По иронии судьбы им оказался тот же самый адвокат, который вел мое первое дело. Адвокаты жизнь знают, чего уж тут спорить. Но какая-то трусливая и кривая у них правда.

В общем, почти год, до самого суда, я провел в следственном изоляторе. Следак сказал: мол, так даже надежнее, чтобы бобровские не замочили. Да и жить в Дудинке тебе негде. Что мы тебе – гостиницу будем оплачивать?

Тоже верно.

Когда я, наконец, добрался до Красноярска, Маринка уже вступила в наследство, и Татьяна получила контроль над концерном бывшего мужа. Я зашел к ней, попросил помочь с работой. Она не отказала, устроила на лесобазу охранником. Правда, сказала, чтобы я ее больше не беспокоил. Мол, неприятные воспоминания и прочее.

Но, думаю, заковыка не в этом. Я ведь, возможно, единственный, кто знает о том, что Марина не является дочерью Матвея Галушко. Вот Татьяна и побаивается, что я захочу из этого знания выгоду извлечь. Однако подобный финт ушами не для меня. Мне чужих денег не надо. Хватит. Чуть не обжегся один раз.

Так или иначе, на Татьяну я не в обиде. Помогла работу найти – и на том спасибо. С моей биографией о подобном месте можно лишь мечтать.

А на днях я случайно встретил на улице Наташу-проводницу. Пообщались, то, да се. Я, конечно, начал извиняться. Мол, напугал я тебя тогда. А она смеется – зато мне понравилось, как ты на меня смотрел. Подшучивает, короче. И как-то у меня само собой с губ сорвалось:

– Вопрос, конечно, личный. Извини, если что. Ты замужем?

– Нет.

– Тогда, может, как-нибудь в ресторане посидим?

Наташа вдруг улыбаться перестала, нахмурилась. Ну, думаю, облом. Зря губы раскатал. Зачем такой красотке бывший уголовник? А вслух говорю – небрежно так, чтобы лицо сохранить:

– Я это в общей перспективе. С меня вроде как причитается за доставленные неудобства. Да и помогла ты мне тогда здорово. В общем, будет желание – звони. А нет – так нет.

Она молчит и мнется. Потом вдруг спрашивает:

– Я тебе, что – нравлюсь?

Я аж опешил. Растерялся как-то. Уж слишком в лоб. Хотя от Натальи всего можно ожидать. За словом в карман не лезет.

– Ну-у, – мямлю. – В некотором роде. А что, это важно?

– Для меня – важно. Даже очень.

Ну, думаю, влип. Так и в ЗАГС потащит. С другой стороны – даже приятно как-то стало. Женщина-то она хорошая. Нутром чувствую – хорошая. Только странная немного.

– Мне, – говорю, – надо с мыслями собраться. А почему для тебя это так важно?

– Видишь ли… Я не хотела тебе говорить. Догадываюсь, что ты меня не узнал…

Молчит и смотрит на меня исподлобья. Будто ждет от меня чего-то. А я сообразить не могу – о чем тема? Непонятное что-то. Что значит «не узнал»? Я ее в первый раз на теплоходе увидел. Где я ее раньше мог встречать, если восемь лет на зоне чалился? Только если еще до отсидки. Так это сколько времени прошло? Загадки сплошные у этих женщин. Отвечаю осторожно:

– Не узнал. А что, должен был?

Она плечами пожимает. А глаза – то подымет, то опустит. Будто боится мне о чем-то сказать.

– Ладно, – говорит. – Проехали. Я поняла. Если надумаю, – то позвоню. И ты – подумай.

Рукой помахала – и пошла, закачала бедрами. Это-то она умеет. Мне осталось только вслед смотреть.

Вот такой странный у нас состоялся разговор. С тех пор думаю – на что она намекала? Появилась у меня одна версия. Но если она верна, то тогда даже и не знаю, как быть. И так вертел, и этак, а решить не могу. Видимо, мало я еще в этой жизни понимаю.

<2009>

Грибные места, или Версии

Пролог

После дождя молоденькие грибы попадались на каждом шагу. Она уже почти наполнила второе лукошко и надо было бы возвращаться назад. Но ноги сами несли вверх по пологому склону, поросшему смешанным лесом. Пусть мужики ловят своих хариусов, у нее рыбалка похлеще. Вон, еще один «белый» торчит, с той стороны корня… Сделала шаг, собираясь нагнуться, чтобы срезать гриб. Но земля, подмытая снизу, неожиданно обрушилась. Женщина охнула и съехала в промоину, шлепнувшись на спину. Подняла взгляд и онемела от ужаса. В каком-то полуметре от ее лица из земли торчал человеческий череп…

– …Ты просил сообщить, если будет информация по пропавшему леснику.

– Какому еще леснику?

– Ну Томасову, под Горно-Алтайском. Помнишь?

– Ах, да… И что?

– Туристы нашли труп. Был закопан в лесу.

Так примерно начиналась эта история. Предыдущие эпизоды я придумала или, если хотите, реконструировала. Потому что они происходили без моего участия. А вот все остальное я видела своими глазами. Или – почти все. А полной правды, так называемой, исчерпывающей картины, не существует. Даже на исповеди. Зачем сообщать подноготную посреднику, когда ТОТ и сам знает все? Вот от него – ничего не утаишь.

А вам я могу рассказать только версию. Но, как честный человек, обязана напомнить крылатую поэтическую фразу: «Мысль изреченная есть ложь».

Кто в лес, кто…

Едва стих шум вертолетных винтов, как я достала из кармана куртки мобилу. Но сигнал отсутствовал.

– Ты куда это названиваешь? Поход в вечерний клуб придется отложить. – Ляшенко смотрел на меня с легкой насмешкой.

– Какой клуб? Я бабушке хотела сообщить.

– Не получится. Здесь сотовый не берет… Ладно, не расстраивайся. Свяжемся с офисом по спутнику, я скажу ребятам, чтобы они твою бабусю успокоили. – Кирилл Ильич показал рукой на коричневую сумку у своих ног. – Связь с миром есть. Но по расписанию. Иначе что это за экстремальный туризм? Верно я говорю, Михаил Степанович?

– Верно, – хмуро отозвался Кузовлев. Шеф был смурной какой-то. Он вообще последнее время плохо выглядел…

В горы с руководством фирмы я попала случайно. Отдыхали они всегда мужской компанией. Обычно вместе с Кузовлевым и Ляшенко, начальником службы безопасности, ездили гендир Григорий Иоселиани и его помощник Нугзар. Но нынче в компанию напросилась Оксана, жена Кузовлева. Уж не знаю, как она его уговорила. Хотя такая, наверное, любого мужика уломает.

Оксана на двадцать с лишним лет моложе Михаила Степановича, почти моя ровесница. В юности стала призером конкурса «Мисс Россия». Снималась в рекламе, в мужских журналах, потом как-то подцепила Кузовлева… Он у нас крутой бизнесмен и важный политик – депутат Федерального собрания.

Так вот. Оксана меня и позвала. Мол, одной среди мужиков скучно, присоединяйся. Особого желания я не испытывала – у них своя тусовка. Хотя с Оксаной общаюсь, да и Кузовлев мне не совсем чужой человек – друг и компаньон по бизнесу моего покойного отца. Но Оксана знала за что меня зацепить. Я – страстная грибница, хлебом не корми, дай заняться «тихой охотой». Однако вокруг Новосибирска все грибные места давно истоптали. А тут – Горный Алтай, рыжики, грузди, маслята… И я согласилась.

Мы начали спускаться вниз вдоль ручья. Петр, наш проводник, объяснил, что до реки дойдем за час и там уже разобьем лагерь. Меня все время подмывало свернуть от ручья в кусты: уж очень хотелось прощупать обстановку – как там мои грузди и подберезовики? Но прямо за мной шагал Ляшенко, и я не рискнула нарушить строй – бывшего старшего следователя прокуратуры у нас на фирме многие побаивались, не только я. Вроде и голоса никогда не повышает и улыбается, но улыбка какая-то неестественная, словно приклеенная к губам. И глаза – как льдинки. Одно слово – следак.

Неожиданно Кузовлев, шедший за Петром на правах босса, замедлил ход и бочком направился к большому валуну. Все тут же притормозили, только проводник продолжал споро двигаться вниз. Но его через несколько секунд окрикнул Ляшенко:

– Погоди, Петр! Стоп, машина.

Михаил Степанович между тем скинул рюкзак и осторожно опустился на валун. Пот по лицу лил градом. И хотя оно раскраснелось от ходьбы, но это был не румянец, а именно краснота, проступавшая неровными пятнами. Кузовлев махнул рукой и хрипло сказал:

– Подождите, ребята. Что-то запыхался я… Почаще надо на природу выбираться, а то уже от лесного воздуха плохо становится. – Он усмехнулся. – Петр, далеко еще?

– Совсем немного осталось, – проводник ответил с легким удивлением в голосе. Видимо, не ожидал, что кто-то из любителей «экстремального» туризма так быстро выдохнется. Он стоял вполоборота, рослый и крепкий, но поджарый, похожий на молодого хищного зверя.

– Вон, видите внизу скалу? От нее терраса идет. Там и поставим палатки.

Шеф всмотрелся, приложив ладонь ко лбу – солнце, миновав зенит, било прямо в глаза.

– Что, и река там?

– Конечно. Всего в метрах тридцати, только по галечнику спуститься.

Оксана присоседилась к мужу. Достав из кармана куртки пакет с салфетками, обтерла Михаилу Степановичу лицо. Потом пробурчала, глядя на Ляшенко:

– Неужели нельзя было вертолет прямо у реки посадить? На этом самом, галечнике?

– Там негде садиться, потому что склон крутой, – подчеркнуто серьезно ответил Кирилл Ильич. – А терраса вся лесом поросшая, лишь у скалы небольшой пятачок.

– А ты что, бывал здесь? – спросил Гога Иоселиани.

Вообще-то его полное имя Георгий Автандилович, но за глаза его все зовут Гогой. Странный тип. На фирме почти не появляется, но считается правой рукой Кузовлева. Оксана, как-то будучи на взводе, употребила при мне выражение «серый кардинал».

– А ты разве не в курсе? – отозвался Ляшенко. – Вместе с Нугзаром летали на разведку.

– Миша, с тобой все в порядке?

Оксана демонстрировала образец заботливой жены. Кузовлев вяло пожал плечами.

– Нет, не в порядке, – сама себе ответила Оксана. – Сейчас я тебе дам нитроглицерина.

Она сняла с плеча кожаную сумку и начала в ней рыться.

– Вы ступайте дальше, – сказал Михаил Степанович. – Чего время терять? Пока лагерь развернете. А я с Оксаной потихоньку доползу. Оклемаюсь на свежем воздухе и двинем.

Пока они вдвоем добирались, мы уже расставили часть палаток. А когда подошел Кузовлев, они с Гогой сразу достали снасти и отправились к реке, рыбачить. Мы же установили остальные платки, а потом Кирилл Ильич начал командовать:

– Значит, так. Ты, Ирина, пойдешь туда, за ручей. Твоя задача – набрать грибов на ужин. Поджарим. Нугзар с тобой.

– Это зачем? – без энтузиазма отозвался Нугзар, покосившись почему-то на Оксану. – Я грибы собирать не люблю.

– А ты и не собирай. Ирине поможешь ведра нести. И охранять будешь. Вдруг какой шальной медведь объявится или рысь?

– Ладно. – Нугзар выдержал паузу, поглаживая пальцами усы. – Тогда я свой карабин возьму.

– Вы особо-то не палите, – предупредил проводник. – Без лицензий нельзя. Разве если заяц какой…

– Мы порядок знаем, Петр, – сухо заметил Ляшенко. – С документами у нас порядок.

– А Оксана чем будет заниматься? Пусть с нами идет, все веселее. – Нугзар выжидающе посмотрел на Кирилла Ильича.

– А мы в этой стороне пошарим, за скалой, – отозвался тот. – И дров натаскаем заодно – вот и повеселимся. Оксана у нас сегодня будет дежурной по кухне.

Нугзар лениво поднялся с травы, но уходить не торопился. Хотя я уже стояла наизготовку с двумя пластиковыми ведерками, готовая рвануть в лес.

– А что, сейчас реально кого подстрелить, свежей дичинки попробовать? Зайца того же? – Нугзар пальцами изобразил пистолетик и направил его в сторону проводника.

– Зайца? Нет, – Петр покачал головой. – Разве совсем случайно. Скорее уж лося или косулю получится выследить.

– Сможешь? Мне говорили, что ты хороший охотник.

– Так я без оружия. Вроде охота в путевку не входила.

– Это так. Но жаренного мяска было бы неплохо поесть…

– Даже не знаю, – проводник колебался. – Там выше по реке тропа есть. Но я без ружья…