Эффект плацебо. Фантастика и детективы

– Эпи… чего? – «зависает» Дробышев. – Может, остатки эпидермиса?

– Ну да. Может, и эпидермиса, – соглашается Стас. Не поймешь его, когда всерьез, а когда придуряется. – Эти эксперты никогда по-русски не выражаются. Надо осмотреть Стафеева, как мыслишь?

Но осмотр ничего не дал. На теле Стафеева не оказалось ни одной царапинки.

– Одно из двух, – говорит Озолина Дробышеву. – Либо он невиновен, либо они действовали вдвоем. Но тогда я ничего не понимаю. А ты?

– Есть у меня одна версия. Вернее, след, – отвечает Дробышев. – Картузов просмотрел всю запись на диске. Она сделана с одного места, с того, где на тумбе стоит телевизор. Видимо, там замаскировали дистанционную видеокамеру, работающую при включенном компьютере. Точнее, ноутбуке. Пока они кувыркались на тахте, шла запись на жесткий диск. На включенный ноутбук ведь никто внимания не обращает. Система, в принципе, простая, но без определенных навыков не обойдешься.

– Полагаешь, Анжела сама бы не додумалась?

– Предполагаю. Все, кто ее характеризовал, говорят, что девчонка она была простоватая. Даже Ксения о ней, в общем-то, невысокого мнения. Блондинка не блондинка, но близко к этому. Возможно, что шантажировать любовника ее кто-то надоумил. Потом он же установил программу с камерой, и научил пользоваться… Предположим, что у нее еще дружок был. Помнишь, Ксения говорила, что Анжела особым целомудрием не отличалась? Они даже ссорились, когда вместе снимали жилье, из-за того, что Анжела приводила домой парней. А что, если к кому-то из своих дружков она и обратилась за поддержкой?

– Резонно, – соглашается Озолина. – Тем более что долларов у Веревкиной мы не нашли. А они, скорее всего, были. Надо изучать окружение Анжелы и Стафеева.

– Яволь, мой генерал. Сейчас перекусим и поедем со Стасом в этот самый «Розовый лотос». Будем от печки плясать.

Там, в «Лотосе», всё и встало на свои места. Картузов, опрашивавший сотрудников фирмы, обратил внимание на то, как одет сетевой администратор Карим Рузаев. На улице жара, а парень в водолазке парится. И брюнет, вдобавок. Но виду опер не подал. Побеседовав с Рузаевым, вызвал на лестницу Дробышева, который как раз просматривал в отделе кадров личные дела.

– Думаешь, царапины на шее скрывает? – сразу врубается майор. – Давай так поступим: возьми фотографию из личного дела и дуй к своей кошатнице – попробуй провести опознание. А я пока еще со Стафеевой переговорю.

Заходит майор к Стафеевой в кабинет. Та сухо кивает:

– Присаживайтесь. Что, уже закончили?

– Нужна помощь, Ольга Викторовна. Можно как-то получить информацию о личных автомобилях ваших сотрудников?

– Можно. Но вам ведь не все автомобили нужны, верно? – усмехается бизнесвумэн. – Я догадываюсь, что вас интересуют синие хэтчбэки. Вот, служба безопасности подготовила список. Я только ждала, когда вы спросите.

Достает из ящика стола листок бумаги:

– Всего четыре подходящих под описание машины, включая «Фольсваген» мужа. Только вы не торопитесь с арестами. Хватит того, что Игоря зря задержали.

И опять глаза свои зеленые и наглые щурит – насмехается. Тут Дробышев не стерпел:

– Зря, думаете? А для профилактики? Чтобы больше по любовницам не шастал?

Ничего не ответила Стафеева. Лишь губы трубочкой сложила. Красивые, к слову, губы. Выразительные. Но Дробышев, чтобы не отвлекаться, уже смотрел на куцый список. Вот те на: а Рузаева в списке-то и нет.

Выходит в коридор, думает. Отсутствие Рузаева в списке – не алиби. Во-первых, не факт, что у него автомобиля нет. Служба безопасности не ГИБДД, могли и промохать. Во-вторых, он мог и чужой машиной пользоваться… И тут, видит майор, идет по коридору высокий черноволосый парень, в руке стаканчик с горячим кофе держит. Одет в летнюю рубашку с короткими рукавами, но застегнут на все пуговицы и в галстуке. Дресс-код, так сказать.

«А почему Стас решил, что царапины должны на шее находиться? – соображает Дробышев. – Старушка могла убийце и грудь оцарапать. Он ведь, судя по описаниям, в футболке был. А что до того, что этот Рузаев в водолазке, так, может, ему и не жарко. Человек, судя по имени, южный, привык к теплу. А в помещении – кондиционеры. Даже прохладно». И спрашивает Дробышев – так, на всякий случай:

– Молодой человек, вы в «Лотосе» работаете?

– Да, – отвечает чернявенький, притормаживая. – А чего?

– С вами наш сотрудник, из полиции, уже беседовал?

– Из полиции? Нет, не беседовал.

– А как вас зовут?

– Артем Мельниченко.

Вроде спокойно вел себя Дробышев, даже лениво. Но, видимо, что-то все-таки мелькнуло в его глазах, когда услышал фамилию. А как не мелькнуть, если была она в списке, который майор продолжал держать в руке? И заглядывать не надо – чего запоминать, когда там всего три фамилии? И среди них: «А. Мельниченко, темно-синий Audi A3, год выпуска 1997…»

Бац, и стаканчик полетел прямо в физиономию опера – быстро врубился Мельниченко, очень быстро. И сорвался, как спринтер на фальстарте. Подобное бывает, когда человек на нервах – интуиция обостряется, но и психика на грани.

Чуть зазевайся Дробышев – получил бы горячим кофе в личность. Однако успел выставить руку, отмахнуться – лишь пальцы слегка ошпарило. А злодей уже чесанул по коридору. Но далеко не ушел. Там дальше отдел кадров располагался. Картузов зашел за фотографией Рузаева и заболтался малость с аппетитной сотрудницей. Выходит из двери – прямо на него долговязый несется. Стас ему ногу и подставил – инстинктивно. Рефлекс такой оперский – хватать того, кто бежит. А тут и Дробышев подоспел. Вместе повязали гаденыша.

Валентина Степановна опознала «обидчика» кошки. При обыске в квартире Артема Мельниченко оперативники обнаружили дорогой айфон, который в свое время Анжеле подарил Стафеев, и деньги. Несколько дней Мельниченко все отрицал и отмалчивался, но результаты генетической экспертизы не оставляли ему шансов. И алиби он не имел. Когда понял, что приперт к стенке, потихоньку разговорился.

Выяснилось, что Анжела закрутила интрижку с Мельниченко весной. Поначалу он не знал, что его подруга спит еще и с директором фирмы. Но Артем оказался ревнивцем и однажды выследил, как Стафеев выходит из подъезда. Мельниченко устроил любовнице сцену, потребовал порвать со Стафеевым. Однако девица заявила, что тот дает ей деньги. А у Артема за душой ничего, – она ехидно засмеялась – кроме длинного члена. Да и тот кривой.

Парень разозлился, но крыть было нечем. Хотя зарабатывал он и неплохо, но все деньги улетали на игральные автоматы. Поэтому периодически влезал в долги. И у Анжелы занимать приходилось – просить и унижаться.

Но тут Стафеев решил порвать с девушкой. То ли надоела, то ли боялся, что о связи рано или поздно прознает жена – «блондинка» любила поболтать. Анжела обиделась и расстроилась, ведь Игорь ее худо-бедно содержал. Поделилась обидой с Мельниченко. Тот поначалу даже обрадовался, так как ревновал сексапильную подругу. Но ему тоже требовались деньги – в очередной раз влез в долги. Тогда и возник план шантажировать Стафеева.

Стафеев, понятно, упирался, но угроза разоблачения и развода страшила его больше, чем потеря энного количества зеленых бумажек. Трусоват был мужичек: блудлив, но трусоват. В итоге он согласился выплатить отступные в обмен на то, что Анжела уволится из фирмы и навсегда забудет про их отношения. Они договорились о последней встрече. Однако Артему в последний момент пришло в голову спрятаться в прихожей в гардеробном шкафу – для страховки. Вдруг Стафеев задумал что-то недоброе?

Анжела отговаривала: мол, зачем? Не боится она Игоря, только лишние заморочки. Но Артема это лишь насторожило. Подумал, может Анжела скрывает чего? Может, она со Стафеева бо́льшую сумму слупить хочет, а его, Артема, без доли оставить?

В итоге сделали так, как хотел Мельниченко. Он быстро залез во встроенный шкаф-купе после звонка Стафеева в дверь, где и затаился. Но Игорь вместо того, чтобы отдать баксы, начал торговаться. В результате слабовольная Анжела, не очень-то верившая в успех предприятия, поддалась нажиму и согласилась на меньшую сумму.

Однако переговоры этим не ограничились. Стафеев вдруг заявил, что имеет право напоследок попользоваться Анжелой. Распутную девицу, уже получившую деньги на руки, особо уламывать не понадобилось.

Пока она ублажала Игоря, второй любовник сидел в шкафу, скрипя зубами от злости. Вылезти он не мог, потому что не хотел светиться перед Стафеевым, как соучастник шантажа. Вот и терпел из последних сил.

Когда Игорь ушел, Артем находился в бешенстве. Не только из-за того, что чувствовал себя униженным. Еще больше его разозлило то, что Анжела скинула Стафееву целых пять тысяч долларов – уж очень рассчитывал Мельниченко на эти деньги. Они начали ругаться. В какой-то момент Анжела взяла мобильник и демонстративно позвала в гости Ксению. А потом говорит Артему с ухмылкой:

– Хватит на меня орать. А то Ксении всё расскажу. Бери десятку за помощь и проваливай. Я-то без тебя обойдусь – знаю, как и чем на хлеб с маслом заработать. А твоим сучком только груши околачивать.

Распахивает халатик и показывает свою «кормилицу». Дразнит, значит. Тут Артема и повело: злость и похоть – гремучая смесь. Ударил Анжелу несколько раз по лицу, заставил встать на корточки и начал жестоко насиловать. Девушка попыталась кричать, и тогда он зажал ей рот рукой. Когда свернул шею – даже не заметил. Так, по крайней мере, утверждал на следствии.

Поняв, что любовница мертва, решил замести следы, имитировав ограбление. Взял в гардеробе баул, положил туда ноутбук, еще несколько вещей. И в это время в дверь позвонила Латынина. Артем не стал открывать, однако у пенсионерки имелись свои ключи. Поняв, что его сейчас застукают, Мельниченко спрятался в шкаф. И едва Латынина вошла в прихожую, тут же набросился на нее. Женщина пыталась сопротивляться, как могла и даже успела оцарапать нападавшему грудь. Но бывший десантник, разумеется, справился со старушкой.

Затем спустился на улицу, сел в машину и уехал. Но перед этим сильно пнул рыжую кошку, попавшуюся под ноги на тротуаре. Машинально пнул – не любил этих хвостатых с детства. И угодил на глаза пенсионерке-кошатнице. Теперь ему впаяют лет пятнадцать минимум – и поделом.

***

А вы, небось, подумали, что всю кашу жена Стафеева заварила? У меня тоже такая мыслишка мелькнула, когда узнал, что Ольга Викторовна лично Анжелу на работу принимала. Неужели не замечала, что муженек у нее под носом шашни с глупой блондинкой завел? Или замечала?.. Эх, умна, рыжая чертовка, подозрительно умна. И глаза эти зеленые, в которые лучше долго не смотреть…

Впрочем, к убийству Анжелы она все равно не причастна. Даже если и подсунула девицу мужу в постель, чтобы развод получить без выплаты по брачному контракту. Понятно, что всю последующую комбинацию с шантажом глупая Анжела уже сама затеяла, на пару с Мельниченко. И поплатилась.

Так или иначе, без кошачьего следа здесь не обошлось. Но вообще-то, мужики, я в зловредность кошек не верю – глупые предрассудки. Думаю, не в этом дело, а в инстинктах. И в жадности, конечно. Недаром в народе говорят: страшнее человека зверя нет… Ладно, давай еще по маленькой. Отпуск, все же. И лето заканчивается.

<2012>

По чужому билету

Пролог

«Строгов? – Я! – Стоять! Лицом к стене!»…

О-о-о… Почему?.. Что такое?!

Я проснулся от звериного ощущения неизвестной опасности. Мозг продолжал барахтаться в вязкой тине кошмара – испуганный, растерянный, беспомощный. Но импульс тревоги, посланный подсознанием, рвал висок болью. И побуждал к действию.

Не спать… Не спать. Не спать!

Я судорожно вздохнул и открыл глаза. В ушах звенело, как при резком подъеме с глубины. Где я? И почему так темно? Неловко двинул рукой и ударился локтем о стенку.

– Прошу вас, не трогайте ночник, – произнес низкий воркующий голос. – Лежите так. Ну и спать же вы. А уж пить…

Голос исходил от темной фигуры, сидевшей наискось от меня. Боковым зрением я отметил контур столешницы с торчащим над ним силуэтом бутылки. Черт! Я же в каюте. Но кто здесь? Засыпал вроде один…

– Кто вы? – губы разлепились еле-еле. Язык едва ворочался.

– Я Натали. Вам привет от Ефима.

Натали? От Ефима? Эти имена сейчас мне ничего не говорили. Холодной водички бы… Попытался оторвать голову от подушки, но тут же прервал мучительную попытку. Да, разучился ты пить водку, братан.

– Вы понимаете, о чем я?

– Понимаю, – просипел я после паузы, слабовольно выбирая путь наименьшего сопротивления.

– Прелестно… Вы почему иллюминатор не приоткрыли? Мы же договаривались.

Договаривались? Знать бы, с кем и о чем.

– Забыл.

– Однако. И часто с вами такое?.. Ладно, пора о деле. Вот деньги, аванс.

Рука на мгновение повисла над столиком и опустилась с мягким шлепком.

– Остальное – после выполнения первого этапа, как договаривались. Клиенты в семьдесят шестой каюте. Присмотритесь, но работать только по сигналу.

Фигура резко поднялась. Несмотря на темноту, я рассмотрел, что у нее непропорционально крупная голова. Кудрявая, что ли?

– Прошу вас, не увлекайтесь спиртным. Это часто приводит к проблемам.

Промурлыкала, отдалилась, приоткрыла дверь и выскользнула в образовавшуюся щель. Все, что я успел заметить благодаря коридорному полумраку: невысокий рост, синий джинсовый костюм и пышные светлые волосы. Ушла – и хрен с ней. В моей ситуации каждое лишнее слово таило смертельную опасность. О такой ли свободе я грезил в течение стольких лет?..

Воздух свободы

Я вышел из ворот колонии около трех часов дня. В кино часто показывают, как арестант, едва покинув территорию места заключения, тут же начинает вертеть головой по сторонам и «вдыхать полной грудью воздух свободы». Но если чего и вдыхать, то только не в Норильске. Воздух здесь почти все время пахнет различным дерьмом, типа сероводорода. И пейзаж в окрестностях я изучил досконально. Поэтому сразу поднялся по тропинке к жилым домам на улице Ветеранов и лишь там, на тротуаре, позволил себе остановиться и оглянуться.

Сво-о-бо-оден!! Чтоб я сдох, если снова окажусь здесь!

В «пятнашку», исправительную колонию строгого и общего режима, я угодил за непредумышленное убийство. Мог бы отделаться совсем легко, но не повезло. Одним из двух ублюдков, приставших на улице к девчонке, оказался сынок депутата Таймырского окружного совета. Пьяные уроды решили, что могут развлечься на халяву. А тут я, как назло, пилил мимо. Заметив подозрительную возню в подворотне, решил сыграть в Робин Гуда. Увещеваний уроды не восприняли, а «сынок» и вовсе попер на меня с выкидушкой. Ну я ему и врезал, как и положено КМС по боксу. Ушлепок отлетел в сторону, подскочил второй, его я тоже отоварил. Он при падении стукнулся о бордюр головой, а через несколько часов дал дуба в реанимации. Вот меня и закрыли.

Спасенная от насильников девица незаметно смылась, пока я защищал ее честь. Если бы дала показания и рассказала правду, я соскочил бы на условный. Но девицу так и не нашли. А, может, и не искали. Папаша-депутат давил на следствие, и оно приняло версию «пострадавших». В итоге «тщательного расследования» из дела исчезли и нож, и девица. Зато появился злостный хулиган Егор Строгов, затеявший, ни с того ни с сего, драку с мирными гражданами. И мне впаяли восемь лет. Вот и помогай после такого незнакомым бабам.

Мой защитник так и сказал – мол, не повезло тебе, парень. Надо знать за кого заступаться, а, особенно, кого бить. Тем более если нет ни денег, ни папаши с мохнатой лапой. Адвокаты жизнь знают, чего уж тут спорить.

Так я очутился за колючей проволокой на окраине Норильска. Хотя жил в Красноярске, а в Дудинку попал во время навигации, устроившись матросом на речной толкач. В мае демобилизовался, чуток погулял и устроился – надо же на что-то жить? Рассчитывал поработать в Заполярье три месяца, да судьба распорядилась по-иному…

В ИТУ на меня сразу же наехали. Одному из блатных не понравилось, что я учился заочно на юрфаке, а мой отец когда-то служил участковым. Хотя батя к тому времени уже умер от инфаркта, но на зоне всегда найдут к чему придраться. Просто так – чтобы не расслаблялся и жизнь медом не казалась. Туго бы мне пришлось, если бы не Витька Прохорчук. Уж не знаю, почему он тогда решил за меня вступиться. Но вступился. Сам он тянул срок за умышленное убийство. Так мы и корешились, пока Прохор нынешней весной не освободился и не вернулся в Дудинку, где жил до отсидки.

Достав из кармана мобильник, купленный у вертухая за триста тугриков, я, не удержавшись, послал в сторону зоны воздушный поцелуй. И набрал номер своего кореша.

– Привет, – отозвался Прохор. – Чего звонишь, никак случилось чего?

– Случилось. Откинулся я сегодня.

– Чего?.. Еж твою тудыт! Как же я забыл? Замотался тут… Ты чего раньше не позвонил, я бы тебя на «мерине» встретил.

– Не надо «мерина». Я и на обычном автобусе прокачусь вдоль по тундре.

– Ну смотри, Егор, тебе виднее. – Прохор помолчал. – Надо же, а я завтра отчаливаю по делам. Хотя… Короче, разберемся. Запоминай адрес, я тебя к вечеру жду.

И я попылил на автовокзал. Даже имея деньги на авиабилет до Красноярска, я все равно заскочил бы на денек-другой к Витьку. Ну а когда в кармане вошь на аркане – тем более.

В Дудинке был через три часа. Пообщался – для ориентации на местности – с аборигеном и решил, что дальше доберусь пешком. Прохор обитал в старом районе города на улице Советской. Когда я вынырнул на нее из проулка, то увидел, как навстречу неторопливо катит «Нива». Как раз рядом со мной дорожное полотно рассекала большущая колдобина. Огибая ее, машина свернула на обочину, проехав от меня буквально в метре. Я заметил на переднем сидении коротко стриженого бугая с мобильником около уха. Лицо показалось смутно знакомым, но я не стал ломать голову. Перевидав за годы заключения уйму мужиков с бульдожьими рожами и короткими стрижками, я мог бы составить из них картинную галерею. Возможно, похлеще, чем в Русском музее. Ходил я туда однажды на экскурсию, когда служил на Балтике.

Искомый номер я обнаружил на железных воротах с врезанной внутрь калиткой. За невысоким забором из оцинкованного профнастила прятался деревянный домик с верандой. Хата досталась Прохору от стариков, которые померли, пока он тянул на зоне свою дюжину. Не хоромы, конечно, но после колонии о таком приюте можно лишь мечтать.

Я невольно подумал о том, что ждет меня в Красноярске. Пока отбывал срок, мать пригрела в нашей двушке какого-то бездомного мужичка. А там ведь еще моя младшая сестра. М-да… Ладно, не парься. Главное, что на воле.

Не найдя кнопки звонка, несколько раз стукнул кулаком в ворота. Но никто не отозвался. Тогда я повернул ручку, и калитка распахнулась. Зайдя во двор, сделал по инерции несколько шагов и замер. Около крылечка валялась здоровенная собака, смахивающая на «кавказца». Подумав, что овчарка задремала на вечернем солнышке, я в растерянности оглянулся. Сколько там до ворот? Если такая псина набросится…

Но собака продолжала лежать без движения, даже лапой не шевельнула. И я почуял недоброе: это как же надо дрыхнуть, чтобы не услышать стук в ворота? Приглядевшись, заметил, что глаза у пса приоткрыты, но пасть будто застыла в оскале. Черт!

Все еще соблюдая предосторожность, приблизился вплотную и наклонился над трупом. На боку отчетливо выделялись два бурых пятна. В овчарку стреляли и не менее двух раз.

Несколько секунд я стоял на месте. Внутренний голос подсказывал, что надо немедленно убираться, если не хочу получить на свою зэковскую задницу кучу неприятностей. Чего уж врать, я даже малость растерялся. Другой мне представлялась вольная жизнь по ту сторону колючей проволоки. Не то чтобы в розовых тонах, но более предсказуемой и приятной, что ли. Без трупов и крови.

С другой стороны, это всего лишь мертвая псина. Да, примета не из приятных. Но не могу же я трусливо смыться, не увидев Витьку и не разобравшись в том, что здесь приключилось? Уж такой я человек. Одни, столкнувшись с непредвиденными обстоятельствами, предпочитают включить задний ход. А я наоборот пру вперед. Потому иногда на ринге и получал встречный прямой в челюсть.

Приняв решение, я поднялся на крыльцо и открыл входную дверь… Прохора нашел в гостиной. На экране большого плазменного телевизора громко разговаривали, перебивая друг друга, участники какого-то ток-шоу. Но Витька его видеть не мог. Потому что сидел спиной к телевизору, привязанный к стулу. Голова откинута назад, вместо лица кровавая каша. Перед тем как убить, Прохора то ли пытали, то ли просто жестоко и методично избивали, вымещая злость. А потом выстрелили в рот. Я бы не узнал кореша, если бы не знакомые татуировки на руках.

В потрясенном сознании почему-то всплыла дурацкая реклама шоколадного батончика из девяностых «Шок, это по-нашему». Да уж, это по… К горлу подкатил мутный комок, и я отвернулся.

Прошел на кухню. На столе закупоренная бутылка водки, два пустых стакана, тарелка с пластиками вареной колбасы и большой кусок сыра. И еще пара пустых тарелок. Хозяин готовился принять дорогого гостя. Но явился вовсе не тот, кого он ждал.

Я вдруг подумал о том, как некстати убили Прохора. Уж так устроен человек, что почти всегда заботится о себе. В комнате сидел на стуле замученный до смерти друган, а я переживал из-за своих шкурных интересов. Ведь я очень рассчитывал на то, что Витек поможет с деньгами на первое время. Теперь надеяться не на кого.

Хорошо, что есть около десяти тысяч рублей. Должно хватить на билет и сухой паек до Красноярска. В крайнем случае, пристроюсь на палубе. Интересно, когда ближайший теплоход? Если попал между рейсами, то придется несколько дней бичевать на речном вокзале.

Потом возникла мысль поискать в доме деньги. Но я ее забраковал. Судя по разгрому в гостиной, здесь уже до меня все обшарили. Собственно, из-за бабла Прохора и могли убить. Надо валить, пока не застукали – попробуй потом доказать, что не верблюд. Разве что…

В желудке сосало от голода. В последний раз я хавал на зоне утром. Жрать сильно захотелось еще в автобусе. Пялился на унылый пейзаж за окном и предвкушал: вот сейчас завалюсь к Витьку, поляну он, наверняка, накроет от и до. Картоха – само собой, рыбка малосольная, грибки, огурчики, а уж хлеба-то вволю… Торжественный ужин не состоялся, но не пропадать же добру? В конце концов, для кого Витька старался? Не для тараканов же?

Я быстро, почти не прожевывая, съел пару бутербродов с колбасой и сыром. Благодарный желудок тут же отреагировал приятным теплом. «Может, еще чего глянуть? – возникла заманчивая мысль. – Вите уже все равно. Думаю, он бы со мной всегда поделился».

Бегло осмотрел дом, не забывая уминать колбасу. На полу в спальне увидел шерстяной свитер. Сняв штормовку, натянул его на футболку. Прости, друг, свитерок тебе больше не понадобится. Зато мне в самый раз, ночи в Заполярье холоднющие.

В углу стояла спортивная сумка с раскрытым замком, внутри – майка, пара носков и моток бельевой веревки. Хм… Поставив сумку на кухонный стол, сгреб в нее почти все, что надыбал в холодильнике, кроме яиц и распечатанной бутылки молока. Литровая бутылка водки со стола и складной нож тоже последовали в сумку. В настенном шкафчике нашел чай… Что еще? Жадность фраера погубит. Надо уматывать, пока кто-нибудь не нагрянул.

В коридоре заметил на вешалке коричневую кожаную куртку. Взять? С одеждой у меня небогато. Можно сказать, почти ни хрена. Но клифт уж слишком приметный. Если менты задержат в нем, то срок гарантирован. Навешают тогда и убийство, и разбойное нападение. Нет, обойдусь.

Обшарил наружные карманы куртки – пусто, как у вертухая в голове. Хоть бы какая мелочь завалялась! Забрался во внутренний карман и нащупал твердую обложку. Неужели Витькина ксива? А чья же еще?

В паспорте лежал сложенный вдвое билет на теплоход. Отметил дату – двадцать четвертое августа. Значит, теплоход уходит завтра… Чего там Прохор говорил по телефону? «Я завтра на недельку отчаливаю»? Кажется, так.

Почти напротив меня, рядом с вешалкой, стояло трюмо. В зеркале отражался высокий худой мужик, широкоскулый, с впалыми щеками. Неужели этому человеку всего тридцать лет? Постарел ты, брат…

Листнув паспорт, наткнулся на фотографию Прохора. Короткая стрижка, грубоватое лицо с приплюснутым носом, прищуренные глаза… Пытаясь ухватить невнятную мысль, снова глянул в зеркало. А ведь навскидку и не отличишь. Разве что волосы чуток темнее. Но при короткой стрижке и черно-белой фотографии… Сколько сейчас стоит билет на теплоход? Несколько тысяч наверняка.

Я засунул паспорт и билет в карман ветровки, еще толком не представляя, что делать дальше. Подошел к порогу гостиной и притормозил. Пора прощаться. Эх, не так все вышло, не так… Я с трудом заставил себя поднять взгляд на изуродованное лицо приятеля и еле сдержал рвотный позыв. На разбитой брови Витьки – над самым глазом – копошилась жирная зеленая муха. И когда успела учуять, тварь?!