Эффект плацебо. Фантастика и детективы

Лишь сейчас я подумал о том, что произойдет с телом. Сколько он так здесь просидит, привязанным к стулу? Родители умерли, сестра, кажется, в Новосибирске. Судя по отсутствию женской одежды и обуви, подругой жизни Витя обзавестись не успел. Разве что, какая приходящая… Какие-то родственники в Дудинке могут иметься, да вот только когда они его хватятся? Через пару дней? Или через неделю, а то и больше?..

Не по-людски получается. Но не закапывать же его во дворе, рискуя привлечь внимание соседей? Да и, что толку от такой могилы? Может, уйти, а потом сообщить в милицию? По паленому сотовому менты меня не вычислят. Только вот ведь какая незадача: если я хочу воспользоваться чужой ксивой и билетом, то поднимать раньше времени кипеж мне невыгодно. Надо хотя бы от Дудинки отчалить подальше. Уж такие обстоятельства сложились…

«Пусть тело лучшего кореша жрут мухи? – съехидничал внутренний голос. – Не по-людски, Егор. Прохор тебе, конечно, не родня и не друг детства, и все же имей совесть».

Да имею я ее. Наверное. Однако и времени нет рассусоливать. Уже и без того здесь битый час торчу.

Так и не найдя решения, вышел на веранду. У стены на куске брезента лежал разобранный лодочный мотор, пахло машинным маслом и бензином. Рядом пластиковая бутыль. Что в ней?..

Возвратившись в гостиную, облил бензином диван и пол вокруг стула. На экране продолжали галдеть расфуфыренные участники ток-шоу. Пластическая хирургия, говорите? Мне бы ваши заботы, гламурные шалашовки. Мать вашу!.. Приоткрыв на кухне газ, вышел в коридор и, скомкав кусок оберточной бумаги, щелкнул зажигалкой.

Прощай, Витя! Может, так оно и лучше будет для тебя? Кто сгорит, тот не сгниет. И от меня следов не останется.

В здание вокзала даже не стал заходить – зачем лишний раз светиться перед ментами? Спустился к причалу. У трапа теплохода лениво курил вахтенный матрос в оранжевом жилете.

– Вечер добрый. Переночевать пустите?

– Билет есть?

– Вот.

Раскрыв паспорт, матрос подвис на странице с пропиской.

– Местный? А чего дома не спите?

Я с раздражением махнул рукой:

– С бабой поругался. Все нервы вымотала.

– Это бывает. За ночевку придется триста рублей заплатить.

– Нервы дороже.

Он хмыкнул.

– Что, так достала? У меня тоже подруга стервозная. В первый день, как из рейса вернусь – шелковая. Ну а потом начинается зудеж…

Я демонстративно скривил физиономию, выражая мужскую солидарность. Но диалог со скучающим матросом поддерживать не стал. Я бы сейчас на любую подругу согласился, хоть стерву в квадрате. Лишь бы пустила под теплый бочок в уютной спаленке. Только где ее найти, эту спаленку?

К моей тихой радости каюта оказалась одноместной. Шконка, столик, рундук, туалетная комната с раковиной и душем. Ух, ты! Даже маленький телек на стене. Все, как у белых людей. Может, пора накатить от души? Нет, пока рано. Вот завтра отчалим, тогда устрою сразу и поминки, и праздник.

Заварил чай, съел пару бутербродов и завалился спать. Но спалось плохо. Беспокоило все: и тишина в каюте, и плеск воды за бортом… Ночь протянулась в муторной полудреме. А под утро будто провалился в колодец… Проснулся от резкого покачивания – теплоход отходил от причала. Раздвинул шторки и застыл у иллюминатора. Да уж, Енисей-батюшка…

Вскоре в дверь постучали. Открыл с опаской, стараясь не выдать напряжения. В коридоре – невысокая смазливая блондинка лет двадцати пяти, в униформе.

– Добрый день! Как у вас дела?

– А чего случилось?

– Ничего страшного, знакомлюсь с пассажирами, – улыбнулась, приоткрыв пухлые губы. – Я ваша проводница. Зовут Наташей, имейте в виду.

Светло-русые кудряшки придавали ей легкомысленный вид. Даже на метровом расстоянии я уловил запах духов и чистого женского тела.

«Не фантазируй! Держи себя в руках. Для тебя сейчас и олениха в тундре сойдет за Мерлин Монро. И вообще – от этих баб один геморрой».

– Моя проводница? Очень приятно. – Я тоже попытался изобразить улыбку.

– Ваша, ваша.

«Заигрывает, что ли?»

– Советую приоткрыть иллюминатор – на улице чудесная погода. Обращайтесь, если чего.

Повернулась и пошла по коридору, покачивая бедрами. Сделав несколько шагов, обернулась, словно почувствовав мой голодный взгляд.

– А… – вырвалось у меня.

– Что?

– Я хотел спросить – куда обращаться-то?

– Вон там каюта, в конце, – махнула рукой.

В воздухе продолжало пахнуть духами… Наваждение и только. Пора распечатать бутылку.

Сначала выпил полстакана за упокой души раба Божьего Виктора. Потом добавил еще «сотку» за свою новую свободную жизнь. Затем долго смотрел в иллюминатор. Почувствовав, что засыпаю, лег на койку и включил телевизор. Нашел красноярский канал, под него и задремал.

Проснувшись после обеда, решил, что не помешает принять душ. Для пробы открыл над раковиной горячую воду. Тепловатая, но сойдет. Сервис, блин. Из каюты донеслось:

– …в доме проживал Виктор Прохорчук, известный в криминальных кругах под кличкой «Прохор». Тело, обнаруженное на месте пожара, сильно обгорело, в настоящее время проводится его идентификация. По предварительным данным погибший скончался в результате огнестрельного ранения…

Словно ошпаренный, я выскочил из туалетной комнаты и уставился на экран телевизора. Нежелательная информация распространялась куда быстрей, чем предполагалось мной. Отстал я от технических веяний, чего уж там.

– С помощью свидетелей удалось составить фоторобот одного из предполагаемых преступников. Посмотрите внимательно на этого человека.

На экране – он заметно рябил – появился рисунок. Короткая стрижка, лицо неопределенной формы – ни широкое, ни узкое, средних размеров глаза… В общем, похож, как и положено фотороботу, на каждого четвертого жителя Российской Федерации одновременно. И немного на меня, в том числе. Да еще и качество трансляции оставляло желать лучшего. Так что, если какой-то свидетель срисовал около дома именно меня, то особо опасаться нечего. На таком изображении я бы и сам себя не опознал. Ежели, конечно, речь идет обо мне… Стоп!

Внезапно я вспомнил мужика, сидевшего на переднем сиденье «Нивы». На кого же он так смахивал? Мужик прижимал трубку к уху левой рукой, а правой периодически почесывал лоб. Левша? И у кого я видел эту суетливую манеру постоянно почесывать угреватый лоб? Нет, угрей я, разумеется, не разглядел, но…

Господи, да это же Сыч! Тот самый Сыч, который наехал на меня в «пятнашке», и от которого меня защитил Прохор. Сыч уже давно откинулся. По разговорам, числился в группировке «авторитетного бизнесмена» Игоря Боброва по прозвищу Бобер, державшего под контролем Дудинский грузовой порт. Боброва застрелили в июне, всего пару месяцев назад. На зоне об этом много базарили. Неужто Витьку убили люди Бобра? За что?

– Одним убийством минувшие сутки в Дудинке не ограничились, – продолжил диктор. Замелькали кадры: подъезд многоэтажного дома, несколько машин, люди в милицейской форме… – Поздно вечером, ориентировочно в районе двадцати двух часов, был застрелен в своей квартире известный на Таймыре юрист, адвокат Ефим Гойхман. Его труп обнаружила жена, вернувшаяся домой из гостей…

Гойхман? Вот те на… Хорошо знакомая фамилия. На норильской зоне в основном отбывали срок местные таймырские ребята, и Гойхман защищал в суде многих из них. В том числе и Прохора. Витька несколько раз упоминал при мне Гойхмана и даже поддерживал с ним контакты. Подробностями я не интересовался – на зоне за излишнее любопытство запросто язык отрежут. Неужели смерти Гойхмана и Прохора как-то связаны? Час от часу не легче…

Подумав, я решил выпить еще. Потом еще. И в результате прикончил литровую бутылку. Как отрубился – не помню. А потом появилась мадам с воркующим голосом…

Чужой заказ

Сполоснув голову под краном, я сел на койку и попытался привести мысли в порядок. Майн Гот, куда же я влип? И что за дива посетила меня ночью? Уж очень все походит на дурной сон. Но лишь отчасти.

На столе пачка тысячерублевок. Судя по толщине, сто тысяч. Не хило для бедного зэка. Не было ни гроша, да вдруг алтын. Только, чему ты радуешься, идиот? Бабло придется отрабатывать. Ночная гостья говорила о клиентах. Что бы это значило?..

Я гнал из головы пугающее объяснение, но мысль продолжала болтаться в мозгу, как веревка над приговоренным к повешению. Похоже, что мне заказали убийство. Вернее, не мне, а Прохору. Но в моей ситуации это ничего не меняет. Есть ли другие варианты? За что еще могут заплатить сто тысяч рублей в виде аванса? Не за стриптиз же. Плюс клиенты. Клиенты… Двое, что ли?

Рядом с деньгами лежал школьный мелок красного цвета. Зачем он мне? Прохор наверняка знал ответ, но покойника не спросишь.

В голову с похмелюги ничего не лезло. Ну всё к черту! Надо выспаться. Да и утро вечера мудренее. Я на свободе, и это – главное…

Утром принял душ. Потом выпил чефира – так, что прошибло до пота – и устроил променад на палубе, чтобы продышаться. Может все-таки речь идет не об убийстве? Тогда о чем? Предположим, клиентов надо похитить. Хм… С теплохода? На нем человек двести. На пристани похищенных людей не выведешь. Перекидывать с палубы на катер?.. Нет, эта версия для безбашенного боевика.

Тогда что? Кража? К примеру, надо выкрасть из каюты важные документы или драгоценности. Но ведь Витька – не домушник и вообще не вор. Что я о нем знал? Служил в ВДВ, воевал контрактником в первой чеченской. После ранения вернулся в Дудинку. Потом кого-то грохнул и схлопотал срок. Случайно грохнул или «попросили»? С таким послужным списком браться за кражу западло. Прохор тертый зэк, а не пацан, чтобы на что попало подписываться. Вот убийство – его профиль…

Еще вот – в сумке Прохора лежала веревка. Случайность? Для кражи веревка не нужна, если только на балкон спускаться. А вот связать жертву… Или ему требовалось упаковать труп? Но зачем?..

Связать, а потом убить, или убить, а затем связать – для меня, что в лоб, что по лбу. Я им не киллер. И вообще – зачем мне этот геморрой? Даже если предположить, что речь все-таки идет не об убийстве, а о чем-то другом, я все равно влип. Я ведь не знаю, что именно делать. В любой момент мне могут дать сигнал, и что тогда? Если заказчик просечет, что я не тот, за кого себя выдаю, мне кранты.

Сто тысяч авансом за ерунду не платят, на кону что-то серьезное. Меня или ликвидируют, как опасного свидетеля, или, в лучшем случае, заставят выполнить этот чертов заказ. А пахнет он при неудачном раскладе явно не отдыхом в Сочи. Ты о такой свободе мечтал, восемь лет парясь на нарах? Украл, выпил и снова в тюрьму? Хочешь обратно туда?

Нет!

Я сидел на шлюпочной палубе. В торце, около ограждения, возились двое мелких пацанов. Рядом с ними, разомлев на солнышке, дремала на стуле молодая светловолосая женщина. Короткое платье поддернуто к верху, обнажая белые, незагорелые бедра. Северянка. Интересно, что она делала в Дудинке? Гостила у родственников? Или наоборот живет на севере и сейчас отправилась в отпуск с детьми? Кстати, бедра у нее аппетитные…

– Витя, осторожней! Не веси на перилах.

Блондинка грозила пацанам указательным пальцем. Я непроизвольно вздрогнул. Материнский окрик разрушил идиллию. Витя? Нет больше Вити. А я вот пока жив и здоров. И принимаю воздушные ванны, свободный, как птица.

Свободный ли? Похоже, что меня уже охомутали и вот-вот возьмут на короткий поводок.

Как же поступить? Я понимал, что лучший выход – быстрее сделать ноги. Сойти незаметно на ближайшей стоянке, нанять моторку и на перекладных добраться до Енисейска. Оттуда уже можно на машине. Денег на первое время хватит. Заказчик вряд ли меня найдет.

Что же, так и сделаем. К капитану соваться бесполезно. Он сдаст ментам, а те повесят на меня убийство Прохора. Не исключено, что и Гойхмана добавят. За этими ребятами не заржавеет, да и алиби у меня отсутствует. Так что, надо смываться, пока заказчик не просек подставу, и зачищать следы. Паспорт Прохорчука, наверное, лучше выбросить – зачем лишнее подтверждение того, что я находился в доме убитого?

Достав паспорт из ветровки, я в задумчивости пролистал его. Что это? Из-под задника обложки торчала визитная карточка. Так… Ефим Леонидович Гойхман, заместитель председателя коллегии адвокатов… Эти телефоны уже никому не понадобятся. Но зачем Прохору визитка адвоката? – они и без того старые знакомые.

Я перевернул карточку. А это что еще? На обороте кто-то написал шариковой ручкой: «Натали. Привет от Ефима». Стоп! Фраза почти один к одному совпадала с той, что произнесла ночная гостья. Типа пароля?

Кажется, я начал улавливать взаимосвязи. А что если адвокат выступал посредником? Сначала договорился с заказчиком, а потом встретился с Прохором. На обороте визитки написал кодовую фразу и отдал ее Витьке. Заказчик не знал в лицо наемного убийцу, как и тот – его – иначе бы меня сразу раскусили. Но он мог знать – через Гойхмана – номер каюты киллера. Вполне возможно, что знал и его фамилию. Хотя и не факт. Но что мне это дает? Я почти топчусь на месте, а времени, похоже, в обрез. Не я один смотрю криминальные новости…

Кстати, не Витька ли в июне Бобра завалил? По срокам сходится. Черт! Если существует связь между убийством, за которое сидел Прохор, и Гойхманом, то выстраивается малоприятная для меня последовательность. Десять с лишним лет назад адвокат подряжает Прохора, и тот кого-то валит. Но его вычисляют и задерживают. Прохор не сдает Гойхмана. Тот его в свою очередь отмазывает от заказухи, а потом «греет» на зоне. Выйдя на свободу, Прохор получает через адвоката заказ на Бобра и мочит «авторитета». А потом Гойхман передает Витьке новый заказ – на клиентов, плывущих на теплоходе… Что же, складно. Но не ладно.

Все дела между Прохором и Гойхманом мне, по большому счету, по барабану. Тем более что обоих уже нет в живых. Но подобная взаимосвязь однозначно указывает на то, что Витьке заказали убийство. Никакие кражи здесь уже не канают, для такой работы Гойхман без труда нашел бы вора. Разбой или грабеж? Но на ограниченном пространстве теплохода преступника быстро вычислят – это тебе не в темном подъезде гопстопить. Даже если шустро смыться, все равно потянется след. Нет, чтобы грабить во время рейса, надо совсем мозги потерять. Тут даже тупой фраер сообразит, что расклад гнилой, а Витька не фраер и с головой дружил. Не мог он на паленый заказ подписаться после дюжины лет отсидки.

А коли речь идет о мокрухе, то вариантов у меня нет. Разве что, выполнить заказ. Но это не вариант, а пожизненное заключение. Да и не убийца я. Так что, надо делать ноги…

Жалко, конечно, клиентов. Но если их собрались замочить, то замочат – киллеров в наше время найти не так уж и сложно. «Ты ведь в этом не виноват, верно? – спросил я себя. – К тому же, может, они и заслужили. Наверняка весь сыр-бор из-за разборок между бизнесменами криминальной масти. А они все шагают к своим миллионам если и не по трупам, то по головам. Чего из-за них подставляться?»

Как тогда мой защитник говорил? Надо знать, за кого заступаться? Кажется, так. Подлая, конечно, логика, но ведь жизнь именно ей и учит…

Я все-таки решил узнать, кто едет в семьдесят шестой каюте. Так, на всякий случай. Можно сказать, из любопытства и для очистки совести. Спустившись в коридор главной палубы, нашел нужный номер и постучался.

– Войдите!

Приоткрыл дверь. На шконке, около иллюминатора, сидела женщина средних лет. Что интересно – тоже блондинка. И довольно-таки лохматая. На второй койке, закинув ногу на ногу, лежала худенькая светловолосая девочка и с любопытством смотрела на меня.

– Извините. – В горле отчего-то запершило, и я кашлянул. – Вас Элеонорой Патрикеевной зовут?

– Нет, – откликнулась с удивлением женщина. – Я Татьяна.

– Извините. Я, видимо, перепутал каюту.

Чуть ли не бегом выскочил на палубу. Меня подташнивало и, похоже, не только вследствие похмелья. Стоял, ухватившись руками за перила, хватал ртом свежий холодный воздух и матерился про себя. Неужели эти уроды заказали женщину и ребенка? Девчонке лет десять, максимум – двенадцать. Скорее всего, мать и дочь. У Татьяны, кстати, льняные волосы. Не теплоход, а сборище блондинок. Неважно. Чего же они такого натворили? Девочка уж точно ни в чем не виновата. Хотят убрать заодно с матерью? Месть? Или? Или что? Или не убийство?

«Не юли! – возмутился внутренний голос. – Ты знаешь, что это – убийство. Гойхман не мог поручить Прохору чего-то иного. И сейчас ты ищешь лазейки для того, чтобы…»

Подожди. А если я перепутал? Номер каюты, например? Ну да, точно. Я ведь был спросонья и с бодуна. Может быть, она сказала «шестьдесят шестая»? Или – «пятьдесят шестая»? Да, кажется, так – пятьдесят шестая. Мне просто послышалось…

А если не послышалось? И из-за моей трусости убьют женщину и ребенка? Мд-а, ну и влип… Как уточнить номер? Если бы знать наверняка, что заказали мужиков, то можно плюнуть и растереть. Мужики – иной коленкор, их не жалко, а вот женщина с ребенком. Так что, если уточнить… А еще лучше – вычислить заказчика. После чего дать клиентам наводку на заказчика и свалить, пусть сами разбираются. Только как его вычислить, нечисть ночную?..

Дилемма

Почти полдня я слонялся по коридорам и палубам, выглядывая светловолосых женщин с пышными прическами. Попалось около десятка. Некоторые даже улыбались мне. Да уж… В какой-то момент вспомнил о проводнице Наташе. Роста среднего, волосы русые, кудряшки. Да еще имя… Но не многовато ли очевидных совпадений? Уж слишком примитивно. В то же время – таинственная незнакомка явно не хотела, чтобы ее узнали, даже запретила мне включать свет. Следует ли из этого, что она не может быть проводницей? Хм…

– Нашли вашу знакомую?

В метре от меня, держась рукой за боковую стойку, заняла позицию блондинка из семьдесят шестой каюты. Когда же она появилась? Вот уж задумался, так задумался.

– Что, простите?

– Я про Элеонору Патрикеевну. Так, кажется?

– А-а…

Она застала меня врасплох. Татьяна, значит. Случай завести знакомство подворачивался сам собой. Только вот, как его правильно использовать?

– Что-то вы задумались. – Татьяна улыбнулась кончиками губ. – Впрочем, отвечать необязательно. Если здесь замешаны сердечные тайны…

Повисла выразительная пауза. Она скучает – дошло до меня, вот в чем причина. Ситуация проста: одинокая женщина на теплоходе – не шибко привлекательная, но не прочь развлечься. А я – одинокий мужчина. Однако неожиданно… Неужели я могу нравиться приличным дамам? И еще небритый, как бобик, для маскировки. Но у женщин свои критерии.

– Да какие там тайны?

Что же ей ответить? Потерял навыки. Пусть и не отличался никогда болтливостью, но поддержать разговор мог без труда. Сейчас же растерялся, как пацан. Да еще базар надо фильтровать, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего.

– Собственно…

Она смотрела выжидающе, слегка прищурив один глаз.

– Собственно, и нет Элеоноры.

– Это как?

– Да так. Это я таким способом знакомства завожу. Заглядываю в каюту, делаю вид, что ошибся…

– Шутите?

– Я похож на шутника?

Теперь уже откровенно оценивающий взгляд.

– Кто вас знает… А потом?

– Что «потом»?

– Заглянули в каюту, сделали вид, а дальше?

– А дальше – знакомлюсь.

– И что же тогда не познакомились со мной?

– Ну-у, я просто не успел…

– Да ладно вам. Так бы и сказали – не приглянулась.

Взмахнув рукой, она отпустила стойку и вдруг резко покачнулась. Странно, теплоход вроде бы идет ровно.

– Как вы могли такое подумать? Вы очень симпатичная и… милая. А где ваша дочка?

– А что о муже не спрашиваете?

– А он – ревнивый?

– Был, да сплыл.

А это уже толстый намек. Надо бы отреагировать соответствующим образом. Только каким? Я никак не мог определиться с линией поведения. С одной стороны – более тесное знакомство не помешало бы. С другой…

Татьяна снова покачнулась и, переступив ногами, очутилась от меня на расстоянии полуметра. И я уловил запах алкоголя. Вот оно что! Одинокая женщина иногда выпивает, чтобы развеять скуку. Теперь понятно, откуда такая игривость.

– Мама! Я тебя везде ищу.

Девочка появилась на палубе внезапно, из открытых дверей, ведущих в холл средней палубы. Покосившись на меня, недовольно сморщила конопатый носик.

– Пошли отсюда. Ты мне нужна.

Татьяна развела руками:

– Извините, договорим в следующий раз.

– Конечно, конечно. А как зовут вашу прелестную дочку?

– Дочку зовут Марина, – сердито сказала девочка, ухватывая мать за рукав летнего плаща. – Чао.

Они ушли. Теперь я точно знал, что это мать и дочь, а муж-папаша куда-то сплыл. Очень информативно, чего уж тут… Хотя и такая информация может сгодиться на крайний случай.

Между тем небо затянули тучи и как-то незаметно похолодало. Я решил вернуться в каюту. Да еще аппетит разыгрался – с утра-то не жрамши. Достав из сумки сало (спасибо Витьку), присел к столику и вдруг увидел свернутый вдвое листок бумаги. Малява? Черные, жирные буквы угрожали и требовали: «Почему не открыли иллюминатор?! Не вздумайте закрывать!! Ждите сигнала! Напоминаю – клиенты в семьдесят шестой».

Поднял голову – кто-то в мое отсутствие на треть приоткрыл иллюминатор. Моя ловушка сработала, но почти вхолостую. Я ведь специально не открыл иллюминатор. Хотел спровоцировать заказчика на действия, которые могут его выдать. Однако он поступил просто, проникнув в каюту в мое отсутствие. Похоже, со мной ведет игру один из членов экипажа.

Неужели все-таки Наташа? У проводниц свободный доступ к ключам. Но не только у них. Наверняка есть отдельный комплект. Кроме того, если знать заранее номер каюты, можно еще и свой дубликат изготовить. Сейчас это пара пустяков. Поэтому версия с Наташей лишь шаткое предположение. А вот то, что клиенты действительно находятся в семьдесят шестой каюте, теперь сомнению не подлежит. Вот и выбирай…

Перекусив, я вернулся на палубу. В каюте не думалось, тянуло на простор и свежий воздух. Что же делать? Если я смоюсь, их убьют. Если пойду к капитану – посадят меня за убийство Прохора. Как пить дать – посадят!

И не факт, что мое заступничество спасет Татьяну и девочку. Может, переговорить с Татьяной и рассказать о готовящемся покушении? Но что это даст? О заказчике я все равно почти ничего не знаю, кроме того, что это женщина среднего роста, светловолосая и, возможно, кудрявая. А еще одета в джинсовый костюм. С такими приметами на теплоходе наберется несколько десятков. А толку-то? Тем более что эта кудрявая блондинка может быть лишь посредником.

Предположим, Татьяна обратится к капитану и попросит о защите. Но от кого? Заказчик неизвестен. А меня наверняка задержат и влепят срок за убийство Прохора. Один раз я уже пытался помочь женщине, и что из этого вышло?.. Зачем мне эта любительница клюкнуть в одиночестве? Но вот девочка…

Лучше всего написать письмо, а самому слинять с деньгами. Да вот письмо без конкретики мало поможет жертвам. Не убьют сегодня – расправятся позже. Если бы в письме указать предполагаемого заказчика, то это его засветит, и жертвы получат шанс на спасение. Только как я найду эту чертову Натали? И времени остается все меньше и меньше. Если мне дадут отмашку, а я замешкаюсь, может случиться все, что угодно. Кто знает, на что способны эти люди? Уж на убийство они точно способны…

Так я размышлял часа два. Еще сильнее похолодало, и начал накрапывать дождь. Ничего путного в голову не лезло. И я подумал: «Да, ты можешь смотаться. Более того, тебе уже пора сматываться. Но если убьют эту забавную конопатую девчушку, то… То лучше уж сразу утопиться в Енисее».

Жребий брошен

Татьяна сидела в каюте одна. Увидев меня, удивленно вскинула брови.

– Извините, это снова я. А где ваша чудесная девочка?

– В музыкальном салоне. А вы, собственно…

Бутылки на столе нет. Это хорошо. Если она не выпивала с обеда, то уже должна протрезветь. С пьяной бабой каши не сваришь. Тем более такой каши, которую я заварил, сев на теплоход по чужому билету.

– Татьяна, мне необходимо с вами переговорить. Только прошу вас, не пугайтесь. Вас хотят убить.

Она смотрела на меня так, будто встретила голого Карлсона, спустившегося с крыши.

– Я знаю, что у вас оригинальный метод заводить знакомства, однако…

– Я не псих. Уверяю, я говорю правду.

– Не понимаю. За что меня хотят убить?

– Причины не знаю. Но должен предупредить – вас хотят убить вместе с дочерью.

– Ну это уж слишком! – Татьяна аж привскочила.

Я выставил перед собой растопыренные ладони, словно гипнотизер, но не помогло. Похоже, я слишком резво начал разговор и получил отпор.

– Выйдите немедленно из каюты, пока я не позвала проводницу. Пожалуйста.

– Хорошо. – Я демонстративно взялся за дверную ручку. – Если вы настаиваете, то я уйду. Только попрошу. Если вам дорога ваша жизнь и жизнь дочери, не обращайтесь к проводнице и вообще к членам экипажа.