Тайна рутьера

Странная отповедь с ее стороны вызвала у меня удивление.

– Ваша милость, прошу прощения, но я не понимаю, чем вызвано ваше неудовольствие? Что я сделал не так?

– Ты не явился ко мне с докладом, а между тем это твоя обязанность. Мне пришлось посылать за тобой. Это неслыханно!

– Прошу прощения, госпожа! Меня никто не предупредил об этом.

– Пока моего мужа нет в замке, ты должен делать доклад каждый день в послеобеденные часы.

– Даже если вы отдыхаете, Госпожа?

– Твое дело явиться и ждать, сколько будет нужно. Ты меня понял?

– Да, Ваша милость.

– Вот и хорошо, – она откинулась в кресле и потянулась, словно кошка. С ее губ не сходила едва заметная улыбка.

– Подойди ближе, – потребовала она, маня пальцем.

Я приблизился, гадая, что ей надо, хотя смутная догадка мелькнула у меня в голове. Не надо быть провидцем и астрологом, чтобы понять намерения женщины, выставляющей перед мужчиной соблазнительные изгибы своего тела.

– Напомни, как тебя зовут, капитан?

– Малон, Госпожа.

– Скажи мне, Малон, все ли в порядке в замке? И нет ли поблизости врагов, от которых ты обязан меня защищать?

– Ваша милость может не беспокоиться, ваше спокойствие не будет потревожено. Никто не проникнет в замок беспрепятственно.

– Рада услышать такой ответ, капитан. И смотри, ты головой отвечаешь за мою безопасность.

– Буду стараться, Госпожа.

Я переступил с ноги на ногу, беседа с хозяйкой стала меня утомлять, пусть бы уже выкладывала, что ей от меня надо.

– Хорошо, Малон, с твоими обязанностями мы покончили. Однако я еще не отпускаю тебя.

– Весь к вашим услугам, Госпожа.

– Скажи, ты ведь много путешествовал и воевал, не так ли? Значит, хранишь, наверное, в своей памяти кучу всяких интересных историй. Почему бы тебе не рассказать какую-нибудь из них? Я до них большая мастерица. Садись, – она указала на скамеечку рядом с собой. – А я буду слушать.

Мне оставалось лишь молча повиноваться. Я с трудом уселся на низкую скамейку, не зная, куда деть колени и посмотрел на нее снизу вверх.

– Чтобы такое ей рассказать? Дьявол! – подумал я в раздражении.

Ничего толкового на мысль не приходило.

– Признаться, Госпожа, я не совсем готов к рассказу. Да и мои слова могут показаться вам слишком грубыми. Они больше к месту на бивуаке у походного костра, чем в дамском будуаре. Боюсь, что некоторые выражения заставят вас покраснеть. К великому моему сожалению, я плохой рассказчик. Вам будет скучно со мной. Прошу простить меня, госпожа.

– Мой храбрый капитан! – услышал я в ответ. – Ты ни в чем не виноват передо мной. И не думай, будто я не привыкла к простой речи и грубым выражениям. Я не упаду от них в обморок. Наоборот, крепкое словцо только украсит твой рассказ, как добрый суп выиграет от щепотки перца. Я вижу, что ты парень скромный, не любишь хвастать заслугами. Но ты обучался в университете, так что должен уметь красиво говорить, этому вас учили на диспутах. Наслышана я о студентах и их пирушках. Больших забияк и нечестивцев трудно даже представить. И мне не приходилось слышать о паршивых овцах в их стаде. Так что, мой милый, не играй в грубого вояку, коли не таков.

Вот так отповедь! Да, Габриэлла была одарена не только красотой, но и бойким умом.

Собравшись с мыслями, я поведал Габриэлле солдатскую байку про рыцаря и горожанку, все же опустив наиболее похабные выражения. Она очень живо отреагировала на эту историю и долго смеялась. А успокоившись, тут же потребовала другую. Как будто невзначай она переменила позу, слегка натянув и подняв низ платья, и среди кружев я увидел обтянутые шелковыми чулками щиколотки. Эта стерва еще и испытывала меня! Однако, если таким образом Габриэлла де Фруссар решила проверить свою привлекательность на мне, ей стоило сразу задрать подол до живота и раздвинуть ноги как можно шире. Я не собирался реагировать на ее позу и продолжал сидеть с каменным лицом.

Не реагируя на ее уловки, я спросил почтительным тоном:

– Может быть, в следующий раз, госпожа? Боюсь, что дела службы призывают меня.

Порой изображать из себя непонятливого дурака полезней, чем казаться умником.

– Ты торопишься, капитан? Хорошо, расскажешь новую историю в следующий раз. И пусть она будет такой же веселой. Договорились?

Я клятвенно обещал ей это. И был отпущен восвояси.

Габриэлла сегодня показала мне, кто есть кто в этом замке. И дала понять, что с ней лучше ладить. Ладно, кто против? Только остановится ли она на веселых историях? Или ей нужно больше? Я смог убедиться в ответе на третий день нашего существования без рыцаря. Это была уже третья история, и рассказывал я ее не в маленьком зале, как раньше, а в будуаре госпожи де Фруссар. Я было заподозрил неладное, но в передней комнате сидела за вышиванием Меик, и подозрение оставило меня. Сначала все шло как и прежде. Габриэла сидела в маленьком креслице у столика, а я в шагах пяти от нее на табурете, сиденье которого было обито бархатом, так что было гораздо удобнее, чем на скамейке. После обычного доклада жена рыцаря устроилась поудобнее и повелела мне начинать.

Я подготовился заранее, и моя история полилась без сучка и задоринки. Ядреных выражений я теперь не стеснялся, они-то и вызывали смех Габриэллы. И вот я закончил и умолк. Жена рыцаря захлопала в ладоши и затем сказала:

– Браво, Малон! Сегодня ты меня потешил как нельзя лучше! У меня даже слезы выступили от смеха. Возьми, налей себе вина. У тебя ведь пересохло в горле от долгой болтовни.

Пока я наливал из изящного серебряного кувшина белое вино и пил, Габриэлла успела принять на редкость соблазнительную позу. Посмотрев мне в глаза, она улыбнулась и провела розовым язычком по губам. Чувства, охватившие меня, были противоречивы. Когда тебя соблазняет красивая женщина, остаться равнодушным к ее чарам вряд ли получится если ты полон сил, и твой возраст не достиг старости. Мой пополневший гульфик тому прямое доказательство. Вот только предаваться страсти в объятиях дворянки для меня в нынешнем обличии и при тех планах, которые сюда и привели – большое безрассудство. Мой рассудок не был настолько затуманен, чтобы я не отдавал отчета в том, что происходит. А происходило следующее: меня обольщала жена моего сеньора, дворянка не с одним поколением знатных предков. И в этой истории, в случае ее огласки, виноватым окажусь, если что, только я. Поистине, жена рыцаря была наделена похотью сверх всякой меры. Что бы ей не подождать мужа? Постель-то и остыть не успела. На худой конец, взяла бы себе святого отца. Тот-то только слюни на нее не пускает. А вот зачем Габриэлле понадобился простой солдат? Сама же утверждала, что я некрасив. Мне стало не по себе. Для большей свободы действий требовалось иметь Габриэллу в союзниках, а не врагах. И что будет, откажи я ей? Пожалуй, большего врага мне тогда не сыскать. Она же шаловливо провела пальцами по волосам, шее и губам, как бы выставляя себя напоказ.

– Иди ко мне, капитан! Ближе, я хочу разглядеть твой шрам.

Голос ее сделался столь сладким и призывным, а грудь так бурно вздымалась, что могло показаться, будто добродетельная женушка рыцаря вся пылает любовной страстью. Я встал перед креслом и, склонившись над ней, позволил провести рукой по моему лбу. Прикосновение, ласковое и легкое, заставило меня придвинуться ближе, и обруч из сомкнутых рук повис на моей шее. Лицо Габриэллы оказалось совсем рядом. Я ощутил ее порывистое дыхание, запах вина изо рта и сильный, кружащий голову аромат, шедший от волос. Она сама поцеловала меня, и ее язычок толкнулся в мои зубы.

– Дай женщине, что она просит, от тебя не убудет, – мелькнула запоздалая мысль.

И я сжал тонкую упругую талию.

– Ну же, не медли! – прошептала она мне на ухо.

Когда рука Габриэллы забралась мне за пазуху, я вдруг вспомнил, что в передней находится Меик, а дверь даже не заперта на засов. Любой, кто войдет, стоит ей закричать, подумает о насилии, и тогда мне конец. Что, если это и есть ее план? Меня даже бросило в жар от такого предположения. Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, в то время как Габриэлла прижималась ко мне своей роскошной грудью, огонь которой я чувствовал даже через одежду.

– Подождите, госпожа, я закрою дверь, – я мягко отстранил ее.

– Сюда никто не войдет без разрешения, – возразила она.

– Так будет надежнее. Я привык защищать спину.

Я подошел к двери и, прежде чем задвинуть засов, бросил взгляд через плечо. Габриэлла стояла там, где я ее оставил, и внимательно наблюдала за мной. Взгляд ее больших глаз, до того томный, был сейчас трезвым и расчетливым. При этом она продолжала призывно улыбаться мне, а грудь ее бурно вздымалась. Закрыв засов, я повернулся и пошел к Габриэлле, оказавшейся уже возле алькова, забранного занавесом из зеленого шелка. Взяв меня за руку, она откинула его и провела внутрь, где стояла большая кровать – супружеское ложе четы де Фруссар. Я чуть замешкался, боясь помять ее пышное платье. И Габриэлла, хихикнув, словно девчонка, шепнула:

– Смелее, Малон! Я знаю способ, при котором платье не пострадает!

Занавес вернулся на место. Отгородив нас от остального мира.

Глава тринадцатая. Ночной визит к тетушке Бертине

Мне порой казалось, что о нашей связи знают и судачат все, начиная с Меик и заканчивая поваренком Жаком. Я стал очень подозрительным. Внимательно вслушивался в любые разговоры, стараясь по долетевшим до моих ушей обрывкам понять их содержание. Каюсь, что подслушивал под дверями, стремясь вызнать правду. Но, на мое удивление, меня и Габриэллу как будто укрывал волшебный плащ, делавший нас невидимыми. Все в замке шло своим чередом, я не слышал хихиканья за спиной, а стража и прислуга держались вежливо и услужливо, как и подобает при моем нынешнем положении. И даже Доминика вела себя со мной по-прежнему ласково, время от времени навещая ночью. Было от чего задуматься!

Сегодня я рассказал Габриэлле шестую историю. И в третий раз она была столь же неистовой, что и в первый. Тем не менее, наше свидание завершилось не так, как обычно.

– Малон, – сказала госпожа де Фруссар, когда я собрался уходить и цеплял на себя пояс с мечом, – выполни одну мою просьбу. Сегодня я поеду на прогулку. Приготовь вечером к семи часам трех лошадей. Для меня, Меик и себя. Ты будешь нас сопровождать. Один. Такого храбреца вполне достаточно.

Я знал, что время от времени Габриэлла выезжала на прогулку и возвращалась порой затемно. Обычно вместе с ней отправлялись камеристка, телохранитель и еще двое конных сержантов. На моей памяти такое было пару раз. Но сейчас же она потребовала меня. Почему? Я выдержал ее немигающий взгляд и спросил:

– Так ли необходимо мое участие в прогулке, госпожа? В замке у меня много дел. Вы можете взять с собой Жиля и Юбера.

– Все те же дела, что и при Гийоме, который не стеснялся уезжать, когда только ему заблагорассудится, – презрительно хмыкнула она. – Не стоит мне перечить, Малон. Отправиться со мной и в твоих интересах тоже.

Прозвучало весьма загадочно. Что ей нужно? Посмотрим. Мне оставалось склонить голову в поклоне и удалиться.

В этом году май к середине выдался солнечным и жарким. Прохлада наступала лишь вечером. За четверть часа до указанного мне времени я приказал оседлать лошадей, вывести их и привязать снаружи у коновязи. Мне пришлось прождать почти до заката, прежде чем Габриэлла в сопровождении Меик появилась во дворе. Я лично подсадил госпожу на коня, а служанке помог Юбер, назначенный мной старшим дозорным. Стемнеть еще не успело, но солнце уже нависло над деревней, собираясь на покой.

– Госпожа, мне позволено будет узнать, куда мы направляемся? – спросил я, когда мы поехали по дороге прочь от замка.

– Не беспокойся, Меик хорошо знает дорогу. Тебе следует просто ехать за нами и молчать.

Сейчас голос Габриэллы ничем не напоминал тот, что еще звучал в моих ушах во время любовных игр. Я предпочел занять место позади. Без возражений. Раз благородная дама желает показать свою власть, то на здоровье. Никто не мешает.

Мы проехали деревню и свернули к лесу, выбравшись на ту дорогу, которой я попал в замок после схватки с бандой Речной Крысы. Наши лошади шли шагом, и пока мы ехали мимо леса, дневной свет окончательно погас. Я недоуменно смотрел на сгущающиеся тени и гадал, куда несет нелегкая мою госпожу. То, что мы не просто прогуливались, сомнений не вызывало. Уж больно целеустремленно двигались в одном направлении. Прошло не меньше часа, прежде чем мы повернули еще раз, вступив на лесную тропу, достаточно широкую, чтобы ехать один за другим. Как по заказу, на небо взошла луна и осветила наш путь своим призрачным светом. Меик ехала первой, потом Габриэлла, я же замыкал нашу кавалькаду. По тому, как спокойно прокладывала путь девушка, я догадывался, что дорога ею хорошо проторена. Вот она остановила коня, осматриваясь, затем проехала между зарослями кустов на показавшуюся за ними поляну. Габриэлла смело последовала за ней.

Мне оставалось двигаться следом. Было тихо, даже птицы угомонились. На краю поляны Меик сказала:

– Здесь нам надо сойти с лошадей и привязать их. Дальше лучше идти пешком.

Я спрыгнул с коня, подошел к Габриэлле и, подставив руки под ее колено, опустил даму на землю. Меик справилась без моей помощи. Привязав коней к стволам деревьев, мы прошли через поляну. И только тут я заметил укрывшийся в темноте под большими елями домик. Свет из одного окна был едва виден. Я сообразил, что Меик по нему и ориентировалась. Значит, нас ждали.

– Кто может обитать в таком месте? – подумал я. – Одна нечисть.

Дом был небольшой, сложенный из темного камня и покрытый старой черепицей. Все окна, кроме одного, закрыты ставнями. Сумрачное место. Не хватает уханья сов и волчьего воя. У низенького, поросшего плющом заборчика с висящей на одной петле калитке Габриэлла остановила меня:

– Подожди нас снаружи, Малон. Мы пригласим тебя позже.

Госпожа и служанка подошли к двери, и Меик негромко постучала.

– Кто здесь? – спросил низкий женский голос.

– Это мы, тетушка Бертина, – откликнулась Меик.

Заскрежетал засов, и дверь чуть приоткрылась. Видно, хозяйка желала удостовериться, что гости именно те, за кого себя выдают. После чего обе женщины проследовали внутрь. Я же остался стоять у забора, с любопытством осматриваясь. Дом был укрыт со всех сторон. Не зная дороги, до него не доберешься. Кто может жить так уединенно? Обыкновенно, такие места пригодны для тех, кто занимается заговорами и приворотами и побаивается инквизиции. Не стоило и сомневаться, куда еще могла отправиться поздним вечером такая женщина, как Габриэлла? Не молиться же она сюда явилась. Нет, ей понадобились снадобья и заговоры. Сколько бы колдуний не сжигали на кострах, их количество не убавлялось, потому как был постоянный спрос на колдовство и чародейство.

Тихое рычание вспугнуло мои мысли. Я повернул голову. В двух шагах от меня стоял огромный пес, покрытый лохматой шерстью, с большой лобастой головой. Он доходил мне до пояса. Длинный красный язык торчал из раскрытой пасти. Пес смотрел на меня, не мигая. Наверное, решал, какой моей частью тела лучше будет поужинать.

– Просто так, дружок, я тебе не дамся, – сказал я тихо. – Придется потрудиться.

Пес склонил голову на бок, словно и вправду прислушивался к моим словам.

Я пошевелился, ожидая более грозного рычания. Вместо этого пес уселся на задние ноги и поводил головой по сторонам. Мне показалось, что он был настроен ко мне вполне дружелюбно. Тогда я тоже присел у забора, прислонившись к нему спиной и примостив меч на коленях. В ответ пес уселся у моих ног. Как это ни странно прозвучит, но я и сам почувствовал симпатию к лохматому существу. Так мы и сидели, пока дверь не открылась, и выглянувшая из-за нее Меик позвала меня в дом.

Внутри он оказался еще более маленьким, чем снаружи. На закопченных, давно не беленых стенах висели пучки сушеных растений и трав. Посредине комнаты, углы которой терялись в тени, находился открытый очаг, дым от которого поднимался вверх и уходил в дыру в дощатом потолке. Я встречал такие в самых нищенских лачугах, но там дым просто выедал глаза. Здесь же его совсем не ощущалось. Наоборот, в доме было свежо и стоял стойкий травяной запах. Большее же удивление вызвала у меня сама хозяйка.

Я ожидал увидеть древнюю старуху, согнутую, сморщенную, с большим крючковатым носом и красными глазами. Да, именно такую я видел на миниатюре в книге сказок, которую читала мне в детстве мать. Тетушка Бертина была женщиной преклонных лет, в опрятной одежде, с лицом, на котором не было даже бородавки, по которой и можно опознать ведьму. Густые седые волосы были убраны под чепец, лоб гладкий, с небольшими морщинами, даже основная часть зубов сохранилась во рту. Только глаза мне ее не понравились. Темные, глубокие. И уж больно тяжелым и недоверчивым был их взгляд.

А ведь встретишь такую благонравную старушку в городе и вовсе не подумаешь, что она – колдунья. Может, и правда она знахарка и лечит людей от болезней? Таких часто принимали за ведьм, а они приносили пользу людям. Как-то получил я рану копьем в бок, и она долго не заживала, гноилась. Мне повезло купить на рынке у такой же вот старушки мазь, и уже через два дня рана зарубцевалась. Видно, и Габриэлла тоже покупала здесь притирания и благовония. Не даром же от нее так умопомрачительно пахло. Подумав так, я приободрился. И, как оказалось, зря. Бертина эта не знахаркой была, а самой настоящей колдуньей.

Итак, когда я вошел, хозяйка стояла у очага и помешивала какое-то варево в маленьком котелке над огнем. Габриэлла же сидела за столом и читала старую книгу. А может, и не читала, написано-то в ней было не на французском и не на немецком, просто водила пальцами по строчкам. Могу, как бывший студент, сказать одно, за такую вот книгу из телячьей кожи легко выменять боевого коня со всем снаряжением. Меик же вела себя у тетушки Бертины, как у себя дома. Женщина, язык не поворачивается назвать ее старухой, говорила девушке, что ей подать, а та быстро находила и несла. Я потоптался у двери, и хозяйка сказала мне:

– Что ты там мнешься, солдат? Подойди поближе, хочу тебя рассмотреть толком.

Смотри, если хочешь, – подумал я и шагнул ближе к очагу.

Она уставилась на меня. И вот тут-то я испытал ее силу. Что-то такое, с чем нельзя было справиться, побороть. Я мало чего боялся на свете и привык во всем полагаться на себя. Учась в университете, в грош не ставил всю эту магию, смеялся над людскими предрассудками. И сожженных на кострах женщин и старух считал жертвами людской злобы и суеверия. Может, и были среди них настоящие ведьмы, но явно не в таком большом количестве. Настоящая-то вовремя глаза отведет, ее и не заподозрят. А сейчас меня охватил ужас, и волосы сами собой зашевелились на голове. Тетушка Бертина глянула на меня так, что все вокруг померкло, и я видел лишь ее лицо, светящееся в темноте. Мне стало не по себе. В горле пересохло и запершило, а тело не онемело, нет, но налилось неприятной тяжестью. Я хотел отвести от нее глаза и не смог. Будто бы она заглядывала мне в душу, проникая в самые сокровенные мысли и чувства. И еще мне стало трудно дышать, словно нос и рот залепили воском! Я хотел рвануться, ухватить ведьму за волосы и зашвырнуть подальше, а вместо этого едва не задохнулся. Не могу сказать, сколько времени длилось ее воздействие на меня. Мгновение? Несколько минут? Мне показалось, что час. Когда Бертина отпустила меня, отведя свой взгляд, я даже пошатнулся и вынужден был облокотиться рукой о стол. Да и в себя пришел не сразу. Но вот глазам вернулась резкость, ушам – слух, а дыханию уже ничего не мешало вбирать в легкие воздух. Только тут до меня дошло, что все это время Габриэлла что-то бормотала, какие-то слова, похожие на заклинания. Меня охватила такая злость, что я едва сдержался, чтобы не выругаться на нее.

– Не сердись, солдат, – сказала колдунья, точно читая мои мысли. И теперь в ее глазах не было ничего сверхъестественного, обычный человеческий взгляд старой и мудрой женщины. – Я не желаю тебе ничего плохого. И твоя госпожа сделала то, о чем я ее попросила. А мне не отказывают, сам видишь.

– Скажи это на эшафоте, – пробурчал я. Ко мне возвращалось мое обычное настроение.

Бертина рассмеялась во весь голос, вызвав изумление у моих спутниц.

– Вот поганец! Дерзит мне, хотя у самого душа в пятки ушла! Садись-ка за стол, мне надо поговорить с тобой. Подвинься, госпожа! У меня в гостях все равны. Да и не госпожа ты ему. Еще надо посмотреть, кто кому из вас господин.

У меня и кровь остановилась в жилах. Так я перепугался. Мало того, что ведьма испытала на мне свои чары, так еще и выдать хочет! Я замер, а рука вцепилась в рукоять меча. Не попробовать ли мне все здесь сокрушить и списать потом на колдовство?

– Не бойся, – услышал я у себя в ушах голос Бертины, хотя мог поклясться, что губы ее были сомкнуты. – Мои слова доходят до тебя одного. Они же ничего не слышат. Я много чего узнала о тебе, юноша. Приманила черного ворона, глядь, а в руках-то белый сокол. Не тот ты, за кого себя выдаешь, и не с добром явился. Да я тебя не выдам. Пользы от того для меня никакой. Пускай все идет своим чередом. Я ведь чего тебя позвала? Хотела понять, кто мне мешает? Сильно мешает. Ну, не выходит, как я загадала. Раньше всегда выходило. Неужто простой стражник на моем пути встал? И не сдвинешь его? Нет, непростой! Пес мой тебя сразу раскусил. Ластился, поди? То-то! А он не то что волка – человека в миг разорвет. И знай, милый! Трудная у тебя дорога. И много ты на себя взвалил. А справишься ли? Бог весть! Только помни: ту пелену, что вас с госпожой покрывает, никто не порвет. Никто, кроме ее самой! И тогда берегись! Больше ничего не скажу.

Признаться, речь Бертины я до конца тогда не понял, очень уж она вышла туманной. Уяснил лишь, что Габриэлле обо мне колдунья говорить не станет. И за то спасибо! И это она сделала так, что мои встречи с Габриэллой не видны обитателям замка. Про такое я и раньше слышал. И знал, что подобные заговоры стоят дорого. Славно, что плачу за них не я, а Габриэлла. Ей за это и ответ держать.

– Ну что же ты скажешь о нем? – спросила дама де Фруссара хозяйку. Робко так спросила, без обычной своей напористости.

– А что мне сказать? Капитан твой дело хорошо знает. С ним ты в безопасности. Такой тебя от себя самой спасет. Да вижу я, не слышишь ты моих увещеваний. Все одно поступишь, как задумала. Но помни: на темной стороне ему не стоять. И я тут ничего поделать не могу, не обессудь. А вот для задуманного даю тебе, что просила. Смотри, только племянницу мою береги! Пока она при тебе, волос с твоей головы не упадет.

Разговаривая, Бертина продолжала помешивать варево. Потом серебряным черпаком набрала из котелка гущи и перелила во флакон, сразу же заткнув его пробкой.

– Возьми, госпожа. И помни: не больше одного раза в день.

Вернулись мы в замок к полуночи. Я сам расседлал лошадей, почистил и дал им овса. Выйдя из конюшни, поднялся на барбакан и постоял вместе с часовым, выслушав его жалобы. Мне не спалось. И это понятно. Ведьма, причем настоящая, не гадалка какая. И этот серый пес при ней. Я, когда дом ведьмин покинул, начало меня тряси, словно лихорадку подхватил. Лишь в лесу отпустило. Понятно. Все это неспроста. Я-то все голову ломал. Почему, как окажусь рядом с Габриэллой, то собой не владею? Вот и выходит, что госпожа де Фруссар не зря знается с колдовскими силами. Влип. Ох и влип! Я осенил себя крестным знамением и слегка приободрился. Ничего, госпожа – не ведьма. А предупрежден, значит вооружен. Сдаваться на милость вздорной стервы не собираюсь. Сумею защититься.

Я, кстати, о многих защитных средствах слышал. Сам предпочитал носить на груди ладанку Девы Марии. Обычно она висела на шнурке в кожаном мешочке. Правда, сейчас там совсем другой предмет. Вспомнив о нем, сунул руку за пазуху и похолодел. На шее ничего не было. Меня прошиб пот. Неужто потерял?

Только раздеваясь, у себя в комнате я нашел на своей постели мешочек с порванным шнурком, хотя мог поклясться, что еще утром тот был цел и висел у меня на шее.

Глава четырнадцатая. Нападение

Беда пришла не сразу. Через пять дней. Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Сон был настолько крепким, что я не сразу понял, на каком я свете и что происходит. Тем не менее, долгая привычка заставила меня рывком сесть и взяться за кинжал. Передо мной с зажженной свечой в руке, переминаясь, стоял солдат.

– Что случилось? – спросил я ворчливо. – Зачем ты будешь меня среди ночи? Пожар, что ли, случился?

– Капитан, беда! В замок прибежал староста, говорит, что к нам идет чье-то войско.

– Чье войско? Может это наш сеньор вернулся?

– Нет, капитан. Это чужое войско. Староста говорит, что оно уже недалеко от деревни.

– Ладно, ступай. Я сейчас приду. И засвети мне свечу, бестолочь!