Тайна рутьера

Когда за солдатом закрылась дверь, я стал одеваться, гадая, кто же к нам пожаловал. Недостаток сведений зачастую приводит к ошибкам. Наспех, собравшись и опоясавшись мечом, я вышел из комнаты. Во дворе замка все было тихо. Я задрал голову и поглядел на небо. Далекие звезды безучастно взирали на меня с высоты, предлагая выкручиваться самому. Староста ждал меня у ворот, переминаясь с ноги на ногу. Он в излишних подробностях рассказал, как решил проверить капкан на лису, поставленный за общинным лугом, и услышал приближение войска. Пока мы разговаривали, в ворота уже прошли первые из вилланов, оказавшиеся быстрее других. Навьюченные добром, они безропотно выстраивались во дворе, ожидая приказаний. При осадах все, кто успевал, прятались в замке. В деревне оставались лишь слишком жадные, уповавшие на авось, или те, кому нечего было терять. Я дождался Доминику и поручил ей расселить семьи крестьян по жилым пристройкам. Она в этом была гораздо более сведуща, чем я.

Через час, когда поток беженцев иссяк, с барбакана меня позвал часовой, и я почти бегом поспешил наверх. Оттуда было хорошо видно, как по деревне движется темная масса и выплескивается в обе стороны, охватывая замок. Даже на глазок видно, что это был большой отряд в несколько сотен человек. В ночном воздухе звуки разносились далеко, и нам было слышно бряцанье оружием, обрывки команд и ржание лошадей. Вскоре то тут, то там запылали костры. Да, это, конечно, не друзья де Фруссара пожаловали к нам в гости. И не Кабан, чье знамя я бы обязательно разглядел. Потому как факелы заметались среди крестьянских дворов, легко предположить, что начался грабеж. Откуда здесь взялось войско? А главное, зачем? Вот над чем стоило поломать голову. Врагов было столько, что через очень небольшое время все крестьянские припасы будут съедены. А надеяться на быструю сдачу замка было бы верхом легкомыслия, сколько бы людей его не обороняло. Впрочем, я не хотел делать скорых выводов. Наступающий день должен был многое объяснить.

– Значит так, – сказал я часовому. – Гляди в оба! Без толку шум не поднимать. Если враги подойдут к самому замку или будет происходить что-то необычное, дашь знать мне или Юберу. Он будет меня замещать.

– Капитан, это правда враги? – осторожно спросил меня солдат, опасаясь отповеди.

– Враги! Кто же еще? Но нам бояться нечего. Замок неприступен. Запасов у нас хватит на полгода. А наш господин скоро узнает о беде и придет на помощь.

Приободрив солдата, я спустился вниз и направился в казарму. Будить Юбера и двух других мне не пришлось. Они проснулись сами от шума во дворе. Я сказал, чтобы они поднимались на стены. Эту ночь все одно уже не уснуть.

Вернувшись в свою комнату, я снял с себя сюрко и перевязь с мечом. Надел кожаный дублет и натянул на голову капюшон, скрывший лицо. За пояс засунул кинжал с тонким и острым лезвием. В таком виде меня было легко принять за солдата вражеской армии. Затея была проста. Зная по своему опыту, какая бывает неразбериха при разбивке военного лагеря, да еще в темноте, я подумал, что неплохо было бы наведаться туда и выяснить, кто решил напасть на замок. Пока он плотно не окружен, я легко могу выйти через потайную дверь в стене. Позже, скорее всего, придется ее завалить камнями для пущей безопасности. О своем замысле провести разведку я сказал только Юберу. Захватив все необходимое, я выскользнул во двор, обошел донжон, прошел по саду и оказался там, где была калитка. Ей пользовались при необходимости отправить на разведку лазутчика или послать гонца за помощью. Найти эту дверь было не просто, так как сначала надо было спуститься по каменным ступенькам вдоль стены вниз. И там, в углублении пряталась толстая дубовая, обитая медными гвоздями низенькая дверь, запертая на замок. Он мог открываться с обеих сторон двери, поэтому мне были не нужны помощники. Я достал из кошелька на поясе ключ, внешним своим видом походивший на небольшой клинок. Вертикально вставил его в замочную скважину и повернул в замке. Засов внутри механизма пошел назад, выходя из углубления в стене. И я открыл ее без особого труда. Снаружи дверь была замаскирована плющом, покрывавшим южную стену замка на довольно большой площади, и кустами шиповника. Не забыв снова закрыть ее и продравшись сквозь заросли, я неспешным шагом отправился в путь, но не по дороге, а по неровному склону, все время забирая вправо. Мне понадобилось не меньше получаса, чтобы приблизиться к лагерю. Чем ближе подбирался я к нему, тем тише двигался, а затем и вовсе пополз, не поднимая головы, пока не увидел прямо перед собой белую солдатскую палатку. Значит, линию часовых я уже миновал, если она тут была. Я перевернулся на спину и немного полежал, прислушиваясь, потом сел и, наконец, поднялся на ноги. Бросив осторожный взгляд по сторонам, с радостью отметил, что никто из солдат не обратил на меня внимания. Постояв у палатки, я пошел по лагерю усталой походкой пехотинца и, выйдя к одному из костров, присел рядом с другими. Солдат в выщербленной каске подозрительно покосился на меня, но я протянул ему флягу, предусмотрительно захваченную из замка. В ней было неплохое вино, и он, сделав несколько больших глотков, с видимым сожалением вернул ее назад. Я хорошо знал солдатскую жизнь и не боялся разоблачения. Все армии похожи, и быт их одинаков. Во время последней войны я и Шарлемань однажды слишком задержались в одном местечке и не заметили, как туда вошли арманьяки, враги бургундцев. Чтобы не стать пленными, нам пришлось снять значки бургундской армии и вступить в ряды французской. Почти неделю мы провели среди арманьяков и не заметили больших различий.

Скоро, благодаря вину, разговор стал оживленнее, и я без всяких расспросов узнал то, что хотел. К нам «на огонек» заглянули два отряда наемников под командованием капитанов Жана Эпинэ по прозвищу «Толстый Жан» и Ле Парро. Его кличку «Неудачник» знал любой, кто служил в армии герцога. Мне приходилось встречать Неудачника раньше, но мы не были представлены друг другу. Тем не менее, я хорошо осведомлен о его жестокости и жадности, превышающих по концентрации все другие пороки. Не думаю, что его компаньон слишком отличался от него. И оба были настроены по отношению к нашему замку решительно. Назавтра уже назначили штурм. Мой сосед все время жаловался на стертую ногу и опустошал между жалобами мою флягу. Оставалось выяснить, зачем наемникам понадобился наш замок. Дисциплина у них была слабая, и эти ребята не любили рисковать своими шкурами без выгоды. А штурмовать замки – та еще работенка. Кипящая смола, камень или стрела поджидают тех, кто идет на приступ. Нужна была веская причина, чтобы решиться захватывать наш укрепленный замок. Мне даже пришла дикая мысль, что их нанял барон де Кюиссе для освобождения своей племянницы, но тогда я тотчас ее отставил. Я бы первым узнал об этом. Да и не в характере Кабана платить деньги кому бы то ни было, даже за своих близких родственников.

Я, понятно, не был дураком настолько, чтобы задать вопрос прямо. Ведь предполагалось, что все участвующие в этом деле знают, что почем. И я сидел у костра до тех пор, пока сосед, которого звали Ив, не заинтересовался, где я достал такое крепкое вино.

– Я могу достать еще. У одного моего приятеля припрятан целый бочонок в обозе. Но он не из тех, кто подает милостыню, – сказал я со значением.

– Дружище, я сейчас на мели, но как захватим замок, дам тройную цену, – пообещал Ив.

– Мертвый должник также бесполезен, как и дохлая мышь, – заметил я.

– Брось! Фруссара в замке нет, как и его солдат. Правда, стены высоки, да взобраться на них все одно можно. Дело одного дня. Так сказал Толстый Жан, а я ему верю.

– Тогда у всех будут деньги. И цены вырастут.

– Не думаешь же ты, что все получат поровну лакомую добычу? – Ив хитро подмигнул мне. – Кто первым доберется до кладовых, тот и окажется в выигрыше. А я знаю, где искать, будь уверен, приятель. И за твою доброту я скажу тебе.

Он зашептал мне на ухо, и я с трудом сохранил спокойствие. Так поразило меня сказанное.

– Отлично! – с воодушевлением сказал я. – Пойду поищу своего приятеля и как найду, то сразу вернусь к тебе.

Я хлопнул солдата по плечу и поднялся. Пора было возвращаться восвояси. Лагерь наемников понемногу затихал. Я сделал вид, что ухожу внутрь лагеря, обошел палатки, лег на землю и пополз обратно к замку. Меня никто не заметил, и я благополучно миновал линию более чем редких часовых. Дальше было проще, и вскоре я уже запирал за собой дверь изнутри.

Уже далеко не ранним утром в большом зале собрался совет во главе с госпожой де Фруссар. Кроме ее и Меик, на нем присутствовали капеллан и старший из слуг по имени Никез, отвечавший за припасы и хозяйственные работы. Мое появление в полном боевом облачении повергло сугубо мирное население замка в глубокий трепет. Даже Габриэлла выглядела встревоженной и сразу же потребовала объяснить ей, что происходит. Я рассказал о результатах своей ночной разведки, приведя этим отца Жерома в полное уныние.

– Скажи, капитан, сможем ли мы отбиться от такого большого войска? – с надеждой спросил капеллан.

– Замок настолько неприступен, что взять его штурмом, даже притом, что у нас совсем мало солдат, будет для врагов затруднительно, – успокоил я всех. – Для удачного штурма потребуется гораздо больше, чем две сотни наемников, окруживших замок.

– Значит, они скоро уйдут? – обрадовалась Габриэлла

– Вряд ли, госпожа. Есть кое-что, что удержит их на какое-то время.

– Но почему, Господи? Почему они пытаются нас захватить! – воскликнул отец Жером.

Я обежал взглядом встревоженные лица обитателей замка.

– Они считают, что у нас хранится графская казна.

Гром и молния вызвали бы меньше изумления. Тишина наступила такая, что было слышно дальнее шуршание мыши под полом. Габриэлла даже раскрыла рот. Я успел досчитать до двадцати, прежде чем раздались возгласы:

– Какая казна?

– Откуда?

– Бред!

– Золото и серебро, которое граф де Бютаржи укрыл от врагов в нашем замке, – пояснил я.

– Наемники, окружившие замок, считают, что его привез мессир де Фруссар из своей последней поездки.

– Это полная чушь! У нас нет никакого золота, – отмахнулась Габриэлла.

– Надо немедленно сообщить им об этом! Немедленно! Я сам готов это сделать, – заявил отец Жером.

– Сомневаюсь, что они поверят. Даже вашему слову, святой отец.

– Что же делать, капитан?

– Защищаться. Поверьте мне, ваша милость, стоит им обломать о нас зубы, и в их рядах начнутся разногласия. А там и господин Реджис что-нибудь придумает.

– Откуда же он узнает?

– Я взял на себя смелость, госпожа, отправить гонца к вашему мужу. И надеюсь, что он благополучно доберется в Бютаржи.

– Кого ты сделал гонцом? Это надежный человек?

– Да, госпожа, надежней некуда. Это младший сын деревенского старосты. У него в замке осталась невеста, не считая матери и отца. Он разобьется в лепешку, но доставит послание.

– Ты сам написал письмо?

– Нет, ваша милость, я его не писал. Гонец все передаст на словах. Так безопаснее, если он попадется наемникам либо кому-то еще.

Глава пятнадцатая. Переговоры и штурм

Находясь на барбакане, я наблюдал за действиями неприятеля. Наемники выстроились перед лагерем в боевом порядке. Осадных сооружений у них не было. И сейчас они спешно сбивали большие щиты, предназначенные для защиты стрелков, и готовили из бревна таран, надеясь пробить им ворота. Я тоже не сидел без дела и сделал свои приготовления. Четверых солдат гарнизона я поставил во главе отрядов, собранных из вилланов и замковой обслуги. В каждом по двадцать человек. Распределил их в четыре смены, чтобы люди на стенах находились и днем, и ночью. Юбера назначил командиром барбакана, самого уязвимого места, который надо было защищать в первую очередь. В помощь ему были приданы самые лучшие силы, включая Жиля Пуле. Габриэлла любезно предоставила его мне, и я тут же отправил его на башню. По моему мнению, наемники собирались штурмовать именно барбакан. И таран им был нужен, чтобы разбить ворота. По моим прикидкам, им требовалось еще не меньше двух часов, чтобы завершить работы. Однако наш барбакан был хорошо приспособлен к обороне, и даже взятие первых ворот не означало победы. Врагу надо было преодолеть препятствие в виде железной решетки и выбить вторые внутренние ворота. Я же твердо намерен был им помешать.

Пока мы наблюдали за наемниками, из их рядов отделились трое верхом на лошадях и поехали к замку. Ехавший первым всадник с белым флагом, приблизившись, протрубил в трубу, привлекая внимание. Я помахал в ответ, и два других, обогнав первого, подъехали к барбакану. На одном были стальные латы и блестящий шлем с плюмажем из белых перьев. Так украшать себя мог только Ле Перро, хваставшийся своим якобы благородным происхождением. Грубые черты его костистого лица с не сходившим с него злобным выражением и приземистая фигура крестьянина, на мой взгляд, со всей определенностью опровергали его утверждение. Другой всадник был безмерно толст, и кольчуга едва налезала на его телеса. Он то и дело смахивал с багрового лица пот рукавом.

– Эй, на барбакане! – зычно крикнул Толстый Жан. – Я капитан Эпинэ. Со мной капитан Ле Перро. Мы хотим провести переговоры.

– Слушаю, – откликнулся я.

– С кем я говорю?

– Я капитан замковой стражи. Зовут меня Клод-Франсуа Малон, – представился я полным именем. Что вы намерены нам предложить?

– Мы предлагаем вам сдаться, – важно сказал Ле Перро.

– На каких условиях?

– Вы открываете ворота. И мы даруем жизнь всем живущим в замке.

– Щедрые условия! А как же имущество?

– Все, что ваши люди смогут унести на себе. Остальное будет нашим, – заверил Толстый Жан.

Я не стал бы доверять словам капитанов и в том случае, если захотел бы сдаться. Жизнь они могли оставить, а вот на сохранность золота или девственности я бы не поставил и куриного пера.

– Послушай-ка, капитан, – снова вмешался Ле Перро, – Что-то морда твоя мне знакома. Мы встречались?

– Я служил несколько лет в войсках герцога. Точнее, в его охране.

– Тогда понятно! Из наемников, значит? Так вот, друг, давай договоримся. Не будь дураком, сдай замок, и ты получишь свою долю. Я обещаю. Наши ребята потрясут замковые закрома, не без того. Но затем мы уйдем и никого не тронем. Как тебе предложение?

– А если я скажу, что вы ошиблись или введены в заблуждение? Того, зачем вы явились, здесь нет.

– А откуда ты знаешь, что мы ищем?

– Слухами земля полнится.

– Ясно. Кто-то из наших баранов проговорился. Две доли, капитан. А не согласишься, я прикажу взять тебя живым и содрать кожу. И если ты встречался со мной раньше, то должен знать, что я так и поступлю.

– Да, я знаю. Как и то, что тебя, Ле Перро, зовут «Неудачником» из-за того, что твои намерения часто таковыми и остаются.

– Дерьмо! Ты пожалеешь о своих словах, Малон. Ох, и сильно пожалеешь! Я намотаю твои кишки вокруг шеи!

– Господа, я не сдамся! И золота в замке нет. Это мое последнее слово. Вам же пора отсюда убираться. А то у моих людей руки чешутся разрядить в вас свои арбалеты.

Стараясь не показать, насколько они озаботились моим предупреждением, парламентеры повернули коней и отправились к своему войску. Только под горку их лошади сами собой пошли рысью.

Я обернулся к своим людям, стараясь по их лицам понять, испуганны ли они. Все вроде бы держались спокойно, и взгляда никто не отвел.

– Ну, теперь готовьтесь. Скоро начнется. Будет штурм.

Да, людей у меня было немного, опыта у них не хватало, зато оружия больше, чем достаточно. Я приказал поднять на стены и барбакан все имеющееся и зарядить все арбалеты. К тому же четверых расторопных малых из числа слуг поставил на зарядку. И потому мы могли бы стрелять почти безостановочно.

Тем временем отряды наемников пришли в движение. Впереди несколько человек катили таран. Он представлял собой прямоугольную деревянную раму на колесах, посредине которой на цепях раскачивалось огромное бревно. Сооружение было очень тяжелым, и тащить его в гору – задачка не из легких. Наемники наступали со стороны барбакана. По-другому к замку было не подобраться. Но все же небольшие отряды обошли замок со всех сторон, полностью его окружив. Отдельные шустрые молодцы даже попытались вскарабкаться по склону к стенам замка. Мои стрелки подстрелили двоих, и их пыл иссяк. Наемники принялись обстреливать стены из луков и арбалетов, но все их выстрелы пропали втуне. Я ждал, пока таран подтащат поближе. Однако и наемники были не дураки. Они выставили впереди тарана два больших деревянных щита, за которыми шли лучники, начавшие по мере приближения пускать в нас стрелы. Несколько солдат налегке, с веревками и крюками в руках устремились к воротам и спрятались под самыми стенами. Их целью было взобраться на барбакан. Стрелы врагов забарабанили по камням и каменным плитам. Одна из них ударилась в мой нагрудник и отскочила. Жилю стрела попала прямо в лоб, закрытый шлемом, но он даже не дернулся. Надо бы его прозвать Железный Лоб. Остальные укрылись в нише, куда стрелы не долетали. Я же оставался на месте, чтобы видеть, что происходит, а Пуле торчал перед бойницей из глупой храбрости. В общем, обстрел не приносил нам вреда. Я запретил стрелять раньше времени, чтобы каждый выстрел попал в цель. Мы терпеливо ждали. Когда таран приблизился на расстояние в семьдесят шагов, я приказал всем занять свои места у бойниц и приготовиться. Сам тоже взял арбалет и прицелился из бойницы. Барбакан был чудо как хорош. Его строил настоящий мастер фортификации. Бойницы были устроены так, что из них можно было вести прицельный обстрел, оставаясь в укрытии. Я выкрикнул команду, и мы начали стрелять. Первые же выстрелы принесли потери неприятелю. Из десятка солдат, обслуживающих таран, четверо выбыли из строя. Я отложил разряженный арбалет и взял новый. Тщательно прицелившись в лучника, пускавшего стрелы одну за другой и почти не прячущегося, я нажал на скобу и с удовлетворением отметил попадание болта ему в грудь. Тяжелая стрела пробила кожаный нагрудник, и лучник свалился со склона. Я вновь поменял арбалет и сбил с ног солдата, тащившего таран. Наши стрелы, бившие с такого близкого расстояния, находили новые и новые жертвы, а поток же стрел противника не приносил ни малейшего вреда. С большим трудом, теряя с каждым пройденным шагом своих солдат, неприятель приблизился к барбакану вплотную. Я помнил про тех смельчаков, что несли веревки с крюками. Они не оставляли надежды зацепить их за выступы на стенах. И я приказал арбалетчикам их не трогать, чтобы понапрасну не изводить стрелы. Забросить крюк можно было лишь в тех местах, где находились специальные желобки. По ним текло кипящее масло. Котел как раз начинал булькать. И вот, когда несколько десятков рутьеров вместе с тараном оказались перед воротами, а кое-кто уже полез по веревкам вверх, я дал команду лить масло. Впрочем, исполнять ее пришлось самому, вместе с Жилем. Мы надели толстые рукавицы, схватили наполненный горячим маслом котелок за ушки и, наклонив, направили кипящую струю в каменный желоб. Крики и вопли солдат, раздавшиеся снизу, дали понять – масло сделало свое дело. Большая часть варева досталась врагам, тащившим таран. Они бросили его и разбежались. Я спросил, готова ли смола, варившаяся в другом котле. Ответ был утвердительным. Она полилась вслед за маслом прямо на сам таран. Юбер подал мне лук и стрелу с наконечником, обмотанным горящей тряпкой. Я натянул его и пустил стрелу в бревно. Таран запылал. К нему теперь было нельзя даже приблизиться, так жарко он горел. Дружный вопль ярости и разочарования, изданный обозленными наемниками, сопровождал последующую отчаянную атаку на барбакан. Враги толпились под стенами так густо, что ни одна наша стрела не пропадала даром. Казалось, они просто изгрызут стены и ворвутся в замок. Так их было много. Будь у меня человек тридцать хороших арбалетчиков, я бы просто потопил их штурм в крови. Но с моим количеством бойцов и их умением, я лишь разжигал их злобу, нанося небольшие укусы. Наемники приставили свои лестницы к стене барбакана и полезли наверх один за другим. Их лестницы оказались коротковаты и не доставали до верха. Все же один из солдат очень высокого роста схватился руками за верхний выступ стены между зубцами, подтянулся и забрался на стену. Другой солдат с арбалетом прикрывал его снизу, держась за лестницу одной рукой. Он выпустил стрелу в виллана, попытавшегося оттолкнуть лестницу от стены шестом. Еще немного и верзила спрыгнул на площадку. Наемник одним ударом меча покончил с другим вилланом, оказавшимся рядом. Третьего скинул со стены. Наконец стрела, пущенная одним из стрелков, достала наемника, и он свалился вниз. Подоспевший Жиль сбросил лестницу вместе с арбалетчиком. Враги еще около получаса пытались штурмовать замок, но все их усилия оставались напрасными.

И они, наконец, отошли. Урон, нанесенный им, был значительным, но не настолько, чтобы заставить наемников убраться совсем. Убитых, оставшихся лежать под стенами, было не меньше полутора десятков. Раненых и обожженных гораздо больше: человек тридцать. И все же, насколько я мог судить, наемники собирались продолжать осаду. Хотя следующего штурма ждать пришлось долго. Прыти у вояк явно поубавилось. Наши потери состояли из одного убитого и четырех раненых. Неплохой счет.

Мы продолжали находиться на стенах, но кроме угроз и отдельных прилетавших издалека стрел, за весь день больше ничего не случилось. Я мог поздравить свой гарнизон с первой победой над врагом. Справедливость требовала включить в число отличившихся Жиля Пуле. Скрепя сердцем, я похвалил и его. Не думаю, что он переменил свое мнение обо мне, но сейчас нужны были все способные стоять на стенах.

Вечером я расставил караулы и отпустил остальных своих воинов отдохнуть. Одна смена из четырех должна была находиться в полной готовности и поспешить на стены при звуках тревоги. Я еще раз обошел двор. Вокруг было тихо, часовые несли службу, и придраться было не к чему. Проходя мимо кухни, я вспомнил, что почти ничего не ел за весь день и здорово проголодался. Я был совсем не прочь перекусить, и даже острый язык доброй Доминики не охладил мое намерение. Я вошел в кухню, где всегда поддерживали огонь в очаге, и застал там все поварское сообщество. Меня забросали вопросами об обороне, и я поспешил всех успокоить, утверждая, что беспокоиться не о чем. Мне подали мясо тушеного кролика в ароматной подливе, и я даже не заметил, как опустошил блюдо. Доминика разогнала собрание и принесла кувшин красного вина, подогретого с пряностями.

– Выпьем за храбрость нашего гарнизона и за их доблестного капитана, – предложила она и первой осушила свой кубок. Я выпил вино, и оно как-то сразу ударило мне в голову. Немудрено, ведь я не спал почти всю ночь и весь день пробыл на ногах. Поэтому я поспешил удалиться, чтобы хоть немного поспать. Ночью мне вновь предстояло проверять посты. Я сделал вид, что не понял немого призыва Доминики и, придя в свою комнату, завалился на постель, избавившись лишь от железа.

– Сколько еще тревожных ночей мне предстоит? – подумалось мне, прежде чем я провалился в сон.

Глава шестнадцатая. План Габриэллы

Второй и третий дни осады прошли относительно спокойно. Я надеялся, что мой гонец уже добрался до графского замка и сообщил о нападении. Наемники действовали по заведенному распорядку. Каждое утро они выстраивались за щитами, подходили на сто шагов и начинали обстрел из луков и арбалетов. Мы пережидали его, укрывшись в безопасных местах. Я приказал не отвечать на их стрельбу. Зачем тратить стрелы зря? Отстреляв, наемники уходили в лагерь. Мне было не понятно, на что они надеялись. Уже меньше чем две сотни воинов не смогут одолеть гарнизон и взять замок штурмом. А для длительной осады у них нет ни времени, ни припасов. Но они не уходили. И их поведение вызывало у меня беспокойство. Было и еще одно обстоятельство, внушающее мне опасение. Во второй день после обеда несколько наемников подошли поближе и стали кричать нам всякие обидные слова. Их особенно забавляло, когда кто-то из стражников не выдерживал и пускал в них стрелу из арбалета, втыкающуюся в землю.

Один из этих зубоскалов подошел совсем уж близко. Я взял арбалет и прицелился. С такого расстояния попасть в наемника было трудно, но выполнимо. Я подождал и плавно нажал на спусковую скобу. Болт попал точнехонько в середину груди. И не его вина, что латы рутьера оказались на редкость прочными. Тут солдат поднял забрало на шлеме и насмешливо помахал мне рукой. Будь я неладен, если мне не улыбался Хромой Гийом! Во всяком случае, мне так показалось. Казалось бы, что ему делать среди врагов? Но что-то ведь ему нужно? И почему он показался мне? Я никому не сказал об этом случае, решив продолжать наблюдать.

      Сегодня после обеда я, как обычно, поднялся в покои госпожи для доклада. Осада слегка подправила наш обычный распорядок. Сказок я больше не рассказывал, да и в будуар меня не звали. Выслушав мой доклад, Габриэлла напомнила о моем обещании показать ей лагерь наемников. Я не стал возражать и сопроводил ее одну, без Меик, на смотровую площадку донжона. Пока мы поднимались по лестнице, она крепко держалась за мою руку и прижималась всем телом, выказывая свое ко мне расположение. На площадке она долго вглядывалась вдаль, словно ждала, что сейчас из-за леса появится войско ее мужа и спасет нас всех. Потом она тщательно рассмотрела лагерь наемников и кольцо палаток, охвативших замок.