Тайна рутьера

– Пришел наниматься в гарнизон, – сказал тот.

Я вышел вперед, обогнув Гийома, и вежливо поклонился.

– Господин, меня зовут Клод-Франсуа Малон. Я сержант.

Так у нас называли конных воинов, носящих доспехи. Я выдавал себя как раз за такого.

– И что тебя привело в мой замок? – улыбаясь, спросил Фруссар.

Я улыбнулся еще шире:

– Последнее время мне не очень везло. Перемирие, будь оно неладно. Вот я и поиздержался. Будучи неподалеку, узнал, что в ваших краях затевается маленькая война, а вы набираете солдат. И я решил попытать счастья.

– Точно. Я ищу воинов для службы в замке. Но солдат, если я его возьму, должен быть очень хорошим.

– Слова ничего не скажут. Испытайте меня, господин.

– Само собой. Мне нужно убедиться, насколько хорошо ты владеешь воинским умением.

– Прикажете спуститься во двор? – спросил Гийом.

– Да. Проведем проверку там.

На лице рыцаря блуждала туманная улыбка.

– Гийом, – обратился он к старому воину. – Кого мне выставить против нашего соискателя?

Тот усмехнулся в усы:

– Конечно, Жиля! Он крепкий малый, и искать долго его не придется.

– Ты прав. Позовем Жиля. Эй, кто тут есть? Жиля ко мне! Быстро!

Какой-то слуга рысью умчался исполнять поручение и вскоре вернулся с человеком-горой. Таким, по крайней мере, он мне показался с первого взгляда. Выше меня на полголовы, да и весил не меньше двухсот парижских фунтов8. Что и говорить, парень был тяжеловат и жирноват, а потому вряд ли двигался быстро. Одевался он с претензией на моду и щеголял в оранжевых штосах, которые в сочетании с зеленым, изрядно потертым пелиссоном9 делали его похожим на жонглера. Я бы все-таки отнес его к категории доверенных слуг, потому что он очень почтительно выслушал рыцаря и склонил голову в знак повиновения.

Глава четвертая. Проверка

– Возьми два тупых меча, – сказал Гийом, обращаясь к молодому солдату. – И принеси сюда.

Мы находились на открытой площадке перед казармой, где тренировались солдаты. Место было ровное и открытое для публики, чем не преминули воспользоваться обитатели замка. Рыцарь уселся на принесенный слугой стул, чтобы наблюдать за боем с удобством. За его плечом примостился вертлявый паж. Пришли поглазеть и свободные от службы солдаты замкового гарнизона. Из дверных проемов выглядывали любопытные лица прислуги. Юнец принес мечи и отдал мне и Жилю. В руке последнего тот казался игрушкой. Жиль с силой разрубил им воздух. Признаться, я выглядел не столь внушительно. Если бы бились об заклад, большинство поставило бы на Жиля. Но выиграли бы те немногие, что поставили на меня. Мне достаточно было и минуты, чтобы понять: этот самодовольный здоровяк ни в каких боях, кроме тренировочных, не бывал. Да и откуда здесь взяться сражениям? Боевой опыт можно было приобрести, воюя за соседей. Немцев или французов. Так поступали все, кто хотел освоить военное ремесло.

Гийом с невозмутимым лицом повернулся к нам. И возвестил:

– Деретесь! До победы!

Затем добавил, обратившись ко мне:

– Продержишься против него пять минут, и господин тебя возьмет.

Я неторопливо снял с плеча мешок, отстегнул пояс с кинжалом и кошельком и уложил свое добро на камень, служивший для посадки на коня тяжело вооруженному рыцарю.

– Начали, – будничным тоном произнес Фруссар.

– Если захочешь сдаться, подай знак, – самоуверенно прогудел Жиль. – Я и тупым мечом могу лишить жизни.

– Хорошо, – согласился я. Не переча такому славному бойцу.

Драка на мечах – искусство. Одной силой победить сложно. Жиль прежде всего рассчитывал на свою мощь. Он не стал медлить и сразу же нанес сильный удар сверху вниз. Но я успел отскочить, и он промахнулся. Второй такой же я парировал, подставив свой меч, и чуть не взвыл, осушив себе руку до самого плеча. Силища у Жиля была, как у ярморочного медведя. Чтобы восстановиться, мне пришлось немного побегать от него, не подпуская слишком близко. Такая манера ведения боя не добавляла мне очков в глазах рыцаря и Гийома, зато сохраняла здоровье. Я всякий раз увертывался от проносившейся мимо туши, быстро вспотевшей и все сильнее устававшей. Когда Жиль в очередной раз бросился в атаку с поднятым вверх мечом, я пропустил его мимо себя и легко обезоружил. Не соображая, что произошло, он ошалело мотнул головой, тупо глядя на свою пустую ладонь. По тишине, возникшей сразу, я понял, что сумел поразить зрителей. Но рыцарь не останавливал боя, следовательно, его надо было продолжать.

– Подбери, – сказал я и ногой подтолкнул оружие поближе к Жилю. Тот смотрел на меня так, будто я совершил чудо на его глазах. Не удержавшись, я подмигнул ему. Жиль подобрал меч и снова ринулся в атаку. На меня обрушился настоящий ливень из мощных ударов, каждый из которых мог покалечить, если не убить, достигни он цели.

Я отразил их все. Не скажу, что мне пришлось легко, но мои учителя в свое время вдолбили весьма полезные навыки, не единожды спасавшие мне жизнь в бою. Сообразив, что мою защиту ему не пробить, Жиль сменил тактику. Подобравшись поближе, он протаранил меня своим телом, отбросив на несколько шагов. Я не удержал равновесия и упал на плиты, перекатившись по ним подальше от своего врага. Жиль бежал следом, тряся жиром, и все время пытался достать мечом. Он не думал об осторожности и должен был поплатиться за это. Лежа, я отвел его клинок своим мечом. Подставил ему одну ногу, а другой толкнул под колено. От его падения содрогнулись стены замка. Так мне показалось. Я вскочил на ноги и успел наступить Жилю на руку с мечом, прежде чем тот сделал попытку подняться. Мой меч коснулся жирной складки на его шее.

– Достаточно! – воскликнул де Фруссар. – Калечить его не обязательно.

Рыцарь повернулся к Жилю.

– Эй, увалень, вставай, чего разлегся. Тебе надо больше упражняться с оружием, любезный, иначе потеряешь свою должность. Ступай отсюда!

В голосе де Фруссара, однако, я заметил довольство. А вот поверженный одарил меня откровенно ненавидящим взглядом. Я ответил ему усмешкой. Итак, одного врага я себе уже нажил, хотя совсем этого не желал.

Думаю, что де Фруссар намеренно стравил нас, преследуя свои неясные мне пока цели. Успокаивая дыхание, я медленным шагом подошел к рыцарю и слегка поклонился:

– Вы удовлетворены моим умением, господин?

Тот переглянулся с Гийомом.

– Что же, первое испытание ты выдержал. Теперь ответь-ка на пару вопросов.

– Спрашивайте, господин.

– Откуда ты родом? И из какого сословия?

– Я бургундец, родился в графстве де Бютаржи и с детства много путешествовал. Мой отец был торговцем шерстью.

– Сколько тебе лет? И давно ли ты служишь?

– Двадцать девять. В армии я одиннадцатый год. Служил арбалетчиком в войске герцога Бургундского, а последние четыре года – сержантом.

– А был ли ты при Отэ10?

– Так точно, Ваша милость. Мне пришлось поучаствовать в том сражении. При атаке льежцев я получил мечом по голове и едва не отдал Богу душу. Вот этот шрам на лбу, господин. Память с того дня.

– Ладно. На какое жалованье ты рассчитываешь?

– Полагаю, что солдат с моим опытом может надеяться на четыре денье в день.

– Четыре денье? Ты случайно не перепутал мой замок с герцогским монетным двором, сержант? Я деньги не печатаю. Мои условия таковы: еда и питье вдоволь. И два денье в день. Коня, обмундирование и снаряжение получаешь от меня. Порчу имущества вычту из платы. Договор заключим на год. Если ты мне подойдешь, тогда можешь надеяться на постоянную службу. Твоим единственным начальником, кроме меня, будет кастелян, так как капитана в моем замке нет. Слушаться его беспрекословно. Он объяснит тебе правила и расскажет о твоих обязанностях. Телесные наказания у меня в гарнизоне применяются только за воровство. За остальные проступки – тюремное заключение. Если согласен, то по рукам. Что скажешь?

– Вынужден согласиться, господин. Мне выбирать особо не приходится, а условия приемлемые.

– Отлично! Что ж, забирай свое добро и пойдем в башню. Гийом, будь добр, распорядись, пусть отец Жером принесет в зал лист бумаги и чернила. Капеллан напишет договор, впишет в него твое имя и прочтет вслух, чтобы ты знал, что подписываешь, а вместо подписи подойдет и крест. И еще, ты показал свое искусство, но главная проверка будет в настоящем бою. После него я решу, могу ли тебе доверять. Если ты ее не пройдешь, я порву наш договор и выгоню тебя вон.

– Справедливо, господин.

Мы вернулись в зал и стали ожидать священника. Он появился почти сразу.

– А вот и святой отец, – рыцарь махнул ему рукой. – Отче, я беру на службу нового солдата. Надо сделать запись договора. Повтори еще раз, как тебя зовут.

– Клод-Франсуа Малон.

Капеллан, исполнявший, как обычно и бывает, должность секретаря, кряхтя, уселся за стол и стал царапать гусиным пером по серому листу бумаги. От усердия он высунул измазанный чернилами язык. Насколько мне было видно со своего места, дело с написанием букв продвигалось медленно, с ошибками и многочисленными помарками. Сам святой отец, весьма цветущий мужчина, чуть старше моих лет, в черной сутане, не скрывающей округлого живота, видимо, не слишком усердно учился письму. И секретарские обязанности доставляли ему немало хлопот. Он провозился с двумя строчками не менее получаса, пока не поставил последнюю точку. Посыпав песком на листок, капеллан собрался начать чтение, широко открыв рот, но я остановил его.

– Не стоит утруждать себя, святой отец. Я умею читать и могу сделать это сам.

Изумление, вызванное моими словами, было почти всеобщим. Исключение составлял один кастелян, принявший мое объяснение как должное. Он как-то по-особенному посмотрел на меня. Отец Жером сунул мне в руки лист, и я громко прочитал текст договора, после чего поставил внизу свою подпись.

– Так ты грамотный человек, Малон! – радостно воскликнул рыцарь. – Признаться, кроме жены, моего пажа и отца Жерома в замке не найдется грамотеев. Меня самого учили чтению и письму, но впрок эти премудрости мне не пошли. Что написано, я с грехом пополам еще разберу, а писать уж увольте. Хорошо, что подпись ставлю.

Де Фруссар весело рассмеялся.

– Ох, немало розог всыпали мне святые отцы из соседнего монастыря, дабы вдолбить латынь, а все без толку. В тринадцать я стал пажом при дворе моего сюзерена. На том мои ученые занятия и закончились. Ну а спустя два года я уже был оруженосцем и таскал за графом щит. А ты где обучался? Тоже в монастыре?

– Нет, мессир. Сначала в городской школе в Луре. А потом в университете в Эрфурте.

– Ты был школяром?! И знаешь латынь?

– Да, мессир. Читаю и пишу на ней. Я закончил факультет свободных искусств.

– То-то я смотрю, твои манеры и обхождение не похожи на солдатские. Как же так вышло, что вместо лекций или заседаний в парламенте11 ты оказался на полях сражений?

– Судьба, господин. Мои родители скончались от мора, когда мне не исполнилось и девятнадцати. Денег для обучения не стало, а заниматься преподаванием, что давало бы приработок, разрешалось лишь с двадцати лет. Помыкался я, помыкался, был в услужении, составлял прошения, писал частные письма и едва не умер от голода. Плюнул тогда на всю свою ученость, да и завербовался в солдаты.

– И тебе ни разу не захотелось вернуться к прежним занятиям?

– Нет, господин. Мечом я владею не хуже, чем пером. И пока идет война, первое умение будет цениться выше второго.

– Хорошо сказано. Мне самому признаться, чтение пригодилось в десять раз меньше, чем фехтование. А сколько раз последнее спасало жизнь. Гийом, возьми сержанта и отведи его в казарму. Расскажи все, что ему положено знать. Выдай оружие и все необходимое. Покажи коня. Пусть поест и отдохнет. Сегодня его не трогай, а завтра он приступает к службе. Все.

Ступайте оба.

Мы поклонились и вышли.

Казарма в замке не имела многих отличий от подобного рода помещений, в которых мне приходилось бывать прежде. Это была большая комната, примыкающая к оружейной с одной стороны и кухне с другой. В ней размещалось десятка два железных кроватей. На одних лежали постели, другие же были свободны. Гийом сказал мне, что гарнизон составляли одиннадцать солдат. Со мной будет двенадцать. Я не был удивлен этим обстоятельством. Стража в замках зачастую была малочисленна. Неприступные стены и башни давали возможность обороняться небольшими силами и решали продовольственный вопрос во время осады. Сейчас в казарме никого, кроме нас не было. Все находились при деле. Кастелян показал на пустующую кровать в углу.

– Будешь спать здесь.

Он уселся на соседнюю и стал объяснять мне мои обязанности и полномочия. Я выслушал все, не высказывая недовольства тем обстоятельством, что ничего нового начальник мне не открыл. Я должен был ходить в караулы, стоять на часах и участвовать в обязательных тренировках. Мне лишь вспомнились слова Шарлеманя о том, что после службы у герцога всякая иная покажется не в пример легче. Закончив, Гийом осведомился, будут ли у меня вопросы.

– Вроде бы все понятно. Хотел лишь поинтересоваться, есть ли поблизости бордель?

– Нет, – хмуро ответил кастелян¸ – Потаскух и без того хватает. Но будь осторожен, не подцепи дурную болезнь. А теперь пойдем на конюшню, познакомишься с конем. Оставь свои пожитки на кровати. У нас не воруют.

Конь мне понравился. Это был пегий жеребец в годах, привыкший к седлу. К сожалению, у меня не было с собой ничего съестного, и я только погладил его по шее. Я спросил, как его зовут. Гийом пожал плечами.

– У него нет прозвища. Пегий. И все. Он сменил не одного хозяина. Ты тоже можешь не задержаться.

Я мог бы возразить кастеляну, что с конем нужно дружить, но не стал ничего говорить. Было заметно, что я не всем в замке пришелся по нраву.

– Что ж, солдат, коли ты налюбовался конем, я отведу тебя на кухню. И после того, как поешь, можешь отдохнуть. Тебе принесут одежду, примеришь. Если что не так, портниха подошьет.

На кухне хозяйничала озорная женщина лет за тридцать. У нее было довольно приятное лицо, раскрасневшееся у очага, и сдобная фигура. Она покрикивала на двух своих помощниц помоложе и вовсю гремела горшками. Двое слуг, совсем мальчишки, лет по двенадцать, с унылым видом носили дрова и воду со двора. Им тоже досталось за неповоротливость.

– Какого дьявола ты сюда приперся, Гийом? И что за мужичка притащил с собой? Староват он, чтобы быть твоим сыном, и слишком молод для брата.

– Хватит молоть чепуху, Доминика. Тебе надо просто накормить этого парня. Отныне он служит в замке.

Он махнул мне рукой и поспешно вышел. А вслед ему несся задорный смех поварихи.

– Что же, давай знакомиться, мальчуган, – сказала она мне, улыбаясь так, что стали видны все ее оставшиеся зубы. Кстати, сохранившиеся были отменной формы и завлекательной белизны.

– Я Доминика, родилась и выросла в замке. Не обращай внимания на нашу перепалку с Гиймом. Мы давние враги с того самого времени, как я отклонила его сватовство. Выбрала другого храброго малого, а он возьми и отдай Богу душу. С тех пор я одна, а годы идут, вот я и вымещаю зло на Хромом Гийоме. Так зовут его за глаза. А кто ты?

– Я прозываюсь Клод-Франсуа, а если короче, то зови меня Жолли. Это милое прозвище я получил из-за шрама. Так что я ничуть не лучше вашего Хромого.

– Шутник! Сравнил себя с кастеляном! Да ты и впрямь красавчик! Я говорю правду, шрам совсем не портит твое лицо.

– Спасибо на добром слове, Доминика. Рад, что свел с тобой знакомство.

– Ты еще больше обрадуешься, когда отведаешь ее стряпни, – сообщила мне одна из кухарок. – Матушка Доминика превосходно готовит.

– Не называй меня матушкой, маленькая дрянь. Лучше ступай, помоги своей товарке, а на стол я накрою сама, – она подмигнула мне. – Ишь, чертовка! Никогда не упустит случая напомнить мне о возрасте.

Доминика быстро наставила на стол всякой всячины, что я даже растерялся, с чего начать. Сыры трех или четырех сортов, копченый окорок, тушеная зайчатина и суп. Аромат от него просто восхитителен. Какая разница с моим завтраком! Повариха подала мне и кубок, полный свежим анжуйским вином, терпким и с приятным послевкусием. Пока я насыщался этим разнообразием, она присела напротив, наблюдая за тем, как я ем. Все время, что я находился за столом, я ощущал на себе ее заинтересованный взгляд. Стройные кухонные пигалицы также поедали меня своими большими оленьими глазами и задорно выставляли вперед свои грудки. Удовлетворив любопытство Доминики, подробно расспросившей меня о возрасте, семье и занятиях, и плотно поев, я смог вставить свой вопрос в тот короткий промежуток времени, потребовавшийся ей, чтобы долить вина в мой оловянный кубок.

– Ответь мне, Доминика. Не прогадал ли я, поступив на службу к твоему господину?

– Можно сказать, что нет! Его милость – человек спокойный и обстоятельный, даром что молод. К слугам он относится по-доброму. Даже когда кто-нибудь провинится, наказание он назначает слишком мягкое.

Она выразительно повела глазами на своих помощниц, хихикающих в углу.

– А мне показалось, что в замке царит строгий порядок.

– Так оно и есть. Здесь всем распоряжается Гийом, а у него строгость в крови. Разве ты не знаешь поговорку, что и у доброго короля есть злые слуги.

Она оперлась грудью о стол, приблизила ко мне свое лицо и прошептала:

– Особенно берегись ее милости. Коли ты ей не придешься по нраву, не будет тебе здесь жизни.

– Она такая стерва? – удивился я.

– Ну, уж не знаю, такая или нет, но наш господин ни в чем ей не отказывает. Она получает все, чего захочет. И надо сказать, что мадам Габриэлла – женщина красивая и ладная. Любого мужчину заставит ходить по веревочке. Ей прислуживают две служанки и телохранитель Жиль, который всюду сопровождает ее.

– Такой огромный толстый малый?

– Да, он самый. Наглый и грубый приставала. Моим девчонкам проходу нет. От него держись подальше. Больно мстителен.

– Тогда, Доминика, считай, что твое предупреждение запоздало. Я победил его в поединке на мечах.

– Так это ты его покалечил? Девчонки трепались о каком-то сражении во дворе. Мне было недосуг смотреть. Готовила для госпожи.

– Нет, не покалечил. До этого дело не дошло, но ему досталось. Но больше, пожалуй, пострадала его гордость.

– Значит, жди от него всяческих козней.

Она было нахмурилась, но тут же снова заулыбалась.

– И все-таки, какая хорошая новость! Здорово, что ты выбил из Жиля пыль. Слышали, козочки? Досталось вашему обидчику! Поделом ему! Ах, Жолли, ты только появился в замке, а уже сколько перемен!

– Погоди, Доминика. Поговорим обо мне после. Расскажи лучше, кто еще живет в башне и чего от них ждать, чтобы мне меньше попадать впросак.

– Нашел, кого спрашивать. Я весь день суечусь возле очага. В башне и не появляюсь. Ну ладно, коли просишь, расскажу, что знаю. В башне живут господин с госпожой, его сестра, паж Фабиан и отец Жером. Их комнаты занимают второй и третий этаж. Сестра господина. Ее зовут Элинор, младше его милости. Ей всего семнадцать. До недавнего времени госпожа Элинор воспитывалась в монастыре бенедектинок. А два месяца назад господин привез ее домой. В замке болтают, что он хочет выдать ее замуж. Но только кто женится на бесприданнице? Наш господин едва сводит концы с концами.

– Если она молода и красива, желающие найдутся.

– Здесь судить не берусь. Я ее не видела.

– Как? Разве она не выходит к столу?

– Нет, она всегда кушает в своей комнате.

– Ей что, носят еду?

– Только до порога. При ней неотлучно находится служанка, приехавшая вместе с ней.

– И почему такие строгости?

– Поговаривают, что девушка сильно больна. А ведь раньше, до монастыря, она была сущий сорванец. Большей егозы я в жизни не встречала.

– Годы меняют людей, – глубокомысленно изрек я.

– Ну да, – вмешалась в разговор одна из помощниц. – Так меняют, что даже цвет глаз у ее милости стал другой.

– Откуда ты знаешь?

– Госпожа не все время сидит в своей спальне. По утрам она гуляет по саду, и я однажды с ней там столкнулась. Так вот, раньше она была смугляночка с карими глазами, а сейчас бледна, что твой мел. И глаза у нее серые.

– Болтушка, – осадила девушку повариха. – Ты могла не разглядеть толком. Если глянуть мельком, можно и ошибиться. А бледна она из-за того, что все время сидела взаперти за монастырскими стенами. Но то, что живет сейчас ее милость затворницей, это сущая правда.

– А что скажете о капеллане? – спросил я, меняя предмет разговора.

– Пускает слюни на каждую юбку. А так ничего, мужчина видный и обходительный. А уж голосина у него любой церковный хор перепоет.

– Ай, ай, ай! Доминика! Ты не почтительна к святому отцу.

– Пусть простит меня Господь. Я сделала это не со зла.

Женщина состроила постную физиономию, передразнив капеллана.

– Аминь, – я поднялся из-за стола и искренне поблагодарил повариху за вкусный обед.

Причем я вкусил до отвала не только телесной пищи, но и пищи для ума. И мне было над чем подумать.

Глава пятая. Гости

Прошла неделя с того дня, как я нанялся на службу. Первое время частенько попадал впросак. И понятно, нюансы и тонкости службы в замке мне никто заранее разъяснять не собирался. По мнению старожилов, я должен был набить все шишки самостоятельно. В этом и заключалось настоящее веселье. Я терпел все: мелочные придирки на пустом месте, скрытые ухмылки и прямые насмешки. Не сердился. Нет. Напротив, все обращал в шутку и первым смеялся над своей неопытностью. Не я придумал скромные радости служивых, не мне их и прекращать. Это был правильный расчет. К концу недели я освоился в казарме и на стенах. Дежурства нес безукоризненно и не спал на посту. Кроме Жиля, явных недоброжелателей у меня не было. Кастелян если и испытывал ко мне недобрые чувства, то не стремился их выказывать. Еще парочка воинов-старожилов, также носящих статус сержантов, попытались было указать на свое старшинство, но очень вежливо. Моя безоговорочная победа над телохранителем госпожи Габриэллы не способствовала стремлению меряться со мной силами. С остальными обитателями замка, не считая прислуги, я почти не виделся. Лишь раз проходившая мимо госпожа де Фруссар окинула меня мимолетным взглядом и надменно кивнула на мой уважительный поклон. Сестру рыцаря я не увидел за эту неделю ни разу. И она единственная в замке возбуждала мое любопытство. Ничего, говорил я себе, рано или поздно я проникну если не во все, то в большинство тайн, которые хранит замок. Иначе зачем я проделал такой трудный путь? Чтобы занять место замкового стражника?

На восьмой день в замок пожаловали гости. И по этому поводу хозяева устроили если и не пир, то небольшую пирушку. И я был назначен присутствовать в зале в качестве оруженосца де Фруссара. Из-за бедности у рыцаря не было оруженосца-дворянина, поэтому эту почетную должность исполнял кто-нибудь из сержантов. Теперь настала моя очередь. Я хорошенько вымылся теплой водой. Спасибо любезной поварихе, надел дублет и сверху новенький сюрко с гербом рыцаря на груди. Простой меч в кожаных ножнах я повесил слева. А свой кинжал – справа. Деревянным гребнем пригладил волосы, оставив лоб открытым. И посчитал, что затраченных усилий достаточно, чтобы не выглядеть огородным пугалом.

В положенное время я оказался в зале. В нем ничего не изменилось, разве что свечей горело гораздо больше. И все одно углы тонули в полумраке. За столом, покрытым белой скатертью, сидели сам де Фруссар, его жена, капеллан и гости: пожилой дворянин, девушка, годящаяся ему в дочери, если не во внучки, и молодой человек лет двадцати пяти, лютня и нарядная одежда которого выдавали в нем менестреля. Я занял место позади кресла рыцаря, рядом с пажом, стоящим за госпожой. Чтобы не попасть впросак, во время обеда я попросил Фабиана подсказывать мне, что делать, и тот пообещал. Я не так часто бывал в дворянском обществе, больше наблюдая рыцарей в походных условиях. Поэтому уж раз представился случай, я решил внимательно понаблюдать за собравшейся компанией, чтобы извлечь для себя пользу и расширить свои представления о куртуазном обществе, пусть и провинциальном.

      Прежде всего сам Реджис де Фруссар, восседавший во главе стола. Сейчас он смотрелся по-иному, чем обычно. На рыцаре была дорогая одежда из двух вертикально разделенных цветов. Бархатный красно-зеленый камзол с большим количеством нашитых мелких пуговиц и пристегнутыми рукавами. В разрезы их проглядывало белое тонкое полотно рубашки и шоссы из шелка таких же цветов. На ногах рыцаря были туфли-пулены из черной замши с загнутыми вверх носами очень умеренной длины. Только кинжал, висевший в посеребренных ножнах на поясе владетеля Мо, оставался тем же. Волосы молодого рыцаря были тщательно расчесаны, а концы завиты. В целом мой господин выглядел красиво. И только находясь в непосредственной близости от него, можно было заметить, что одежда носилась более чем долго и успела слегка вытереться.