Тайна рутьера

– Не торопись, – остановил его я. – Что-то тут не так. Стрелок не рискнул бы угрожать нам в одиночку. Он прекрасно видит, что нас четверо и мы вооружены. Значит, здесь нас ждет засада.

– Ладно, я подожду, – согласился Шарлемань. – Только недолго.

– А ты, приятель, – обратился я к лодочнику. – Поворачивай прямо к башне. Только смотри, не усердствуй. Потихоньку. Нам надо осмотреться.

Разбойник на башне принял наше повиновение как должное и, насколько мне было видно, стоял с разряженным арбалетом.

– Стоп! Не двигайся! – вполголоса приказал я лодочнику. – Я понял, откуда они появятся. Лодка спрятана в камышах!

– Но там уже земля, – тихо возразил Шарлемань.

– Фальшивая. Деревянный помост с насыпанной сверху землей и вставленными в нее камышами.

– Точно! Теперь вижу! – Шарлемань повернулся к лодочнику. – Суши весла! Сам ложись на дно и лежи тихо!

Тот без звука подчинился.

– Начнем с того. На башне, – сказал я.

– Бей, – согласился Шарлемань, ухмыляясь во весь рот. – А я уж следом.

Я прикинул расстояние и, почти не целясь, выстрелил. Мой болт попал разбойнику в грудь и сбил того с ног, но не убил. Я видел, как он снова поднялся, хоть и с трудом. Шатаясь, разбойник скрылся в башне. Значит, у него под одеждой была надета кольчуга.

– Хороший выстрел, – одобрил Шарлемань. – И кольчуга у парня добрая. Не сносить мне головы, коли не так!

Мы были совсем рядом, когда маскировочная стена была сброшена в воду, и нашим взглядам предстал плот, на котором находилось человек шесть-семь вооруженных бойцов. Выходит, я слегка ошибся, думая про лодку. Двое целились в нас из арбалетов, двое гребли большими веслами, а остальные изготовились к нападению. Шарлемань поднялся, широко расставил ноги и натянул лук. Первой же стрелой он сбил с ног одного арбалетчика в самый момент выстрела, и стрела того улетела вверх. Второй арбалетчик успел выстрелить, и болт угодил мне в панцирь, опрокинув на скамью. Удар был силен настолько, что я почувствовал себя так, словно меня лягнул бык. Даже в голове загудело. Хорошо, что панцирь болт не пробил, оставил лишь небольшую вмятину. Арбалеты, они тоже разными бывают. Этот большой мощностью не обладал. На время я выбыл из игры, оставшись наблюдателем начавшейся схватки. Второй стрелок со стрелой в груди упал в воду, а Шарлемань отложил лук и взялся за меч. В следующее мгновение наша лодка столкнулась с плотом. Удар вышел сильным, нас тряхнуло, а Гнус покачнулся, зацепился ногой за скамью и с криком свалился в реку. Шарлемань удержался на ногах и одним прыжком оказался на плоту, вступив в схватку с разбойниками, нимало не заботясь о посыпавшихся на него со всех сторон ударов. Фавр последовал его примеру и тоже перескочил на плот. Вдвоем они повели бой сразу с несколькими противниками, умело орудуя мечами. Гнус вынырнул и схватился за борт, а я протянул ему руку. Но тут в лодку прыгнул еще один разбойник, решивший уничтожить наши тылы. Это был высокий и крепкий мужчина, одетый в потертый кожаный дублет, шнуровка которого едва сходились на его широкой груди. Понять, сколько ему лет, было затруднительно, ибо его лицо заросло густой рыжей бородой, так что взгляду открывались лишь широкий приплюснутый нос и яростные серые глаза под мохнатыми бровями. Лоб закрывал шлем, из-под него вылезали снизу длинные слипшиеся от пота пряди волос, таких же рыжих, как и борода. К тому же от него воняло хуже, чем от старого козла. Даже моему носу, привыкшему к далекому от благоухания солдатскому запаху, стало невмоготу. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы восстановить равновесие в сильно закачавшейся лодке. И я, отпустив руку Гнуса, свалившегося обратно в реку, выпрямился и вытащил меч.

– Ты умрешь, собака! – провозгласил он приговор, осыпав меня настоящим потоком грязных ругательств.

– Дело за малым. Пробуй, убей, – ответил я ему, ставя ногу пошире для большей устойчивости. Однако скрестить его с вражеским клинком удалось не сразу. Лодка продолжала покачиваться. Наконец он, изловчившись, ударил сверху. Я отбил удар, ощутив всю его силу. У рыжего была прыть бывалого солдата. Я еще не совсем пришел в себя и потому только оборонялся, отражая его удары. Рыжий разбойник совсем разошелся и позабыл о важности сохранять равновесие. Слишком размахнувшись, он сначала едва не завалился назад, потом качнулся вперед и благополучно наткнулся на острие моего меча своим упитанным животом. Разбойник странно хрюкнул и сделал попытку достать меня мечом сбоку. От этого усилия он еще сильнее нанизался на острие, повредившее что-то у него внутри. И его последний в жизни удар вышел слабым. По крайней мере, кольчугу ему пробить не удалось. А вот когда он завалился на меня, я и в правду чуть не умер, едва не задохнувшись от его смрада. Огромным усилием, так, что вздулись жилы, я опрокинул его за борт. Пусть идет на корм рыбам. Не копать же могилу такому грязнуле.

Первым делом я посмотрел, как идут дела у Шарлеманя и Фавра, и поспешил им на помощь, потому как дела эти могли быть и лучше. Плот был не такой уж большой, чтобы носиться по нему. И сражающимся приходилось топтаться на месте, иначе они рисковали свалиться в воду. Пока я успокаивал рыжего, разбойники заметно уменьшились в числе. Сейчас двое из них бились с Шарлеманем, а еще один пытался добить Фавра. Правая рука рутьера повисла вдоль тела, и тот держал меч в левой, а разбойник теснил его к краю плота. Оставив Гнуса залезать на борт самостоятельно, я перебрался на нос лодки. Увы, она успела отойти от плота, и я вряд ли смог допрыгнуть, учитывая вес доспехов. Помощи от лодочника тоже ждать не приходилось, он прятался на корме. Оставался мой арбалет, тетиву которого я успел натянуть сразу после выстрела. Нужно было лишь наложить стрелу, что я и проделал в мгновение ока.

– Фавр, пригнись! – крикнул я, поднимая арбалет. Рутьер упал на колени, и я выстрелил. Болт вонзился в горло разбойника, тот зашатался и опрокинулся на спину. Фавр милосердно прекратил его мучения, сбросив в реку. Тем временем Шарлемань разъярился настолько, что сбросил с плота не только своих противников, но заодно и себя. Вода в реке забурлила, словно там пробудился ото сна огромный кракен, и в месте падения окрасилась кровью. Прошла минута. И на поверхность выплыл один мой друг. Он забросил на плот меч и схватился за борт своими ручищами, скаля свои крупные белые зубы:

– И что, никто не собирается меня вытаскивать?

Вопрос был риторическим. Подтянувшись, он легко взобрался на плот, несмотря на шлем и кольчугу.

      Разбойников оказалось семеро. Если не считать того, кто был на башне. Теперь все семеро были мертвы. Мы отделались довольно легко. Серьезную рану получил один Фавр. Ему не только порезали до кости руку, но и ощутимо прокололи бок. Шарлемань отделался одними ушибами, да, как и Гнус, купанием в холодной воде. Про себя промолчу. Благодаря прилетевшей стреле, я поучаствовал в драке лишь слегка. И хорошо! За десять лет военной службы я навидался всякого и ранений получил достаточно, чтобы не переживать из-за своего малого участия в предприятии по искоренению братства Речной Крысы.

– И как? Разве ты справился бы один, – спросил меня перевязанный Фавр. – Брать нас не хотел. Тут бы тебя и похоронили.

– Не стану спорить с вами, – ответил я. – Приношу свои извинения, друзья. Пожалуй, я недооценил крыс. Все могло кончиться плохо.

– И на том спасибо, – откликнулся Шарлемань. – Почаще слушай советы бывалых людей, Жолли. Дольше проживешь.

Он хотел еще что-то сказать, но умолк под моим выразительным взглядом. Впрочем, Шарлемань старался не переходить черту в наших отношениях и редко брал на себя роль старшего брата.

– Надо погреться у костра, – сказал Гнус. – Неровен час простужусь. Выпить бы тоже не мешало.

– И еще пошарить в закромах у этих дохлых мышей, – оживился Фавр. – Они держали всю округу в страхе столько времени. Должны же накопить добра.

– Быть по вашему, – согласился я. – Высаживаемся на берегу.

Следующий час прошел в хлопотах. Пока Фавр в качестве часового вел наблюдение за рекой, Шарлемань и Гнус обшаривали весь берег в поисках поживы. Я обследовал башню.

Когда-то она представляла собой четырехугольное, сложенное из камней разного размера с широким основанием сооружение, сужающееся кверху и завершающееся открытой площадкой. Но беспощадное время сохранило лишь часть из того, что было построено.

В нижней части, где был раньше вход, зиял неровный пролом, заросший травой. Все деревянные перекрытия между этажами были в свое время сожжены. Но первый этаж оказался вполне обустроен. Здесь и прятались разбойники. Я нашел здесь сложенный из ракушечника очаг, закопченную посуду и тюки с одеялами. Разбойники не следили за чистотой, и повсюду были разбросаны черепки, остатки пищи и пустые кувшины. По одной из стен шли каменные узкие ступени наверх. И там, на самом верху, были положены в виде помоста несколько толстых досок. Концы их упирались в выбоины каменной кладки. Получилось что-то вроде смотровой площадки. Обзор отсюда был просто великолепным.

Я увидел не только реку, но и верхушку колокольни дальнего монастыря, укрывшегося за лесом. А вот замка Мо я не разглядел. Лес, тянувшийся в глубь от берега, рос и на предгорьях, закрывая обзор. Нечего сказать, укромное местечко выбрал себе Речная Крыса. Когда я спустился с башни, мои друзья уже собирались в обратный путь. Их добыча оказалась весьма скудной. Они нашли только сундук с добротной одеждой, видимо, отобранной у путников. Гнус, объясняя необходимость смены своего мокрого платья боязнью заболеть, успел переодеться и щеголял в вещах, ранее принадлежавших богатому горожанину. Не иначе. Я опустил в руку лодочнику целый турский грош7. Это было больше, чем мы уговорились. Но он заслужил серебро, рискуя пострадать в схватке.

– Спасибо, ваша милость, – сказал он мне, кланяясь и стараясь на этот раз, говорить понятно. – Пусть и натерпелся я страху, да в накладе не остался. И деньги заработал, и плот вон даром достался. Век за вас будем всей семьей молиться. Это ж теперь я поднимусь. Ого!

Я, когда вас вез, всю дорогу Бога просил, чтобы всех нас в живых оставил. Да, молился. Крыса ведь ни одной лодки мимо не пропускал. Всех топил. Вот радость-то мне великая. Жив я, жив, Господи! – он едва не плакал от радости.

– Ты лучше ответь, чудило, кто из них Крыса? Может, рыжий? – вмешался в наш разговор Шарлемань.

– Нет. Рыжего звали Лис. Он был самый свирепый. А Крыса на башне сидел. Он же одноногий, только из лука стрелять. Говорили, что Крыса в войну ступню потерял.

Да, теперь, Ваша милость, его совсем обездвижили. Слава тебе, Господи!

– Так ты знаком с Речной Крысой, – удивился я. – И что же ты молчал, олух?

– Как знаком, Ваша милость. Только видел разок – другой, издалека. Люди-то говорили промеж собой. Я и слушал. А кто его близко видел, те уже, благодаря вашей милости, не на этом свете, а на том. Туда им и дорога. Крыса. Он никому, кроме своих, не показывался. Нет. И еще всегда лицо прятал под капюшоном, чтобы не узнали, значит.

– Надо бы его выловить, – задумчиво сказал Шарлемань – Насколько я знаю крыс, они жутко живучи, перебитая лапа или отрубленный хвост не заставят их прекратить таскать еду у людей. Сейчас, понятно, мы его не найдем. У него наверняка есть укромная норка про запас. Не зря же мы не нашли здесь денег. Но если судьба вас столкнет на этом берегу, не раздумывай, Жолли. Добей. Иначе он ударит тебя исподтишка и загрызет насмерть.

– Хорошо, я воспользуюсь твоим советом, если будет случай. А теперь тебе пора. Ты слишком заметен, чтобы оставаться здесь долго.

– Ну, до встречи, Жолли! – сдавил меня в объятии Шарлемань. – Буду ждать от тебя вестей.

Я кивнул и повернулся к Гнусу, ждущему своей очереди. Последним ко мне подошел Фавр. Лицо его было бледным, но он крепился.

– Лечись, – сказал я, обнимая его. – Чтобы, когда я вернусь, был в полном порядке.

– Не беспокойся, крысиный укус мне не страшен, – заверил меня Фавр.

Он сел в лодку, и лодочник взялся за весла. Шарлемань и Гнус решили остаться на плоту, помогая переправить его на тот берег. Крепкая веревка связывала его с лодкой.

– Эй, друзья! – окликнул я их.

– Что?

– Спасибо за помощь. Не знаю, что бы я делал, окажись один.

– Перестал бы придуриваться. И благодарить нас не за что. Лучше будь осторожней.

В долине тебе некому будет прикрыть спину.

Слова Шарлеманя пробудили во мне доброе чувство по отношению к товарищам, и мне даже стало немного грустно, как бывает при расставании с добрыми друзьями.

Лодочник, шустро работая веслами, выгребал против течения. И лодка с плотом медленно удалялись от меня, направляясь к другому берегу.

Глава третья. Замок

Я выбрался из леса через час после полудня. Путь по лесу занял два часа. Да еще мне потребовалось время, чтобы хорошенько рассмотреть местность и устроить неподалеку тайник. Найдя приметную, но укромную полянку, я вырыл кинжалом небольшую аккуратную яму как раз между двумя небольшими елями, и уложил в нее, завернув в плащ, панцирь, арбалет, связку стрел и большую часть монет, оставив себе одну мелочь. Сюда же сверху лег меч, изготовленный знаменитым льежским оружейником, о чем говорило клеймо. Он стоил гораздо больше годового жалованья обычного наемника. Потому вполне резонно мог возникнуть вопрос. Зачем человек, обладающей такой превосходной вещью, нанимается к захудалому вассалу, а не ищет службы повыгоднее?

В моем случае лучше было обойтись без подобных вопросов. Закопав свой клад, я привел полянку в обычный вид, уничтожив все следы своего пребывания, и зашагал дальше. Теперь на мне кроме кольчуги, был надет потертый кожаный дублет, перепоясанный широким ремнем, на котором висели длинный кинжал в простых ножнах и замшевый кошелек. Скромная одежда и тощий заплечный мешок придавали мне вид обычного путника, вынужденного путешествовать на своих двоих.

Заросшая травой лесная дорога, пропетляв между холмами, вывела из бора в долину, в центре которой возвышался одинокий замок, построенный на высоком холме. Он-то и был целью моего путешествия. Позади него, чуть в стороне, текла небольшая речушка, впадающая за лесом в Лану – большую и судоходную реку. Утолив жажду водой из ручья, я умылся, пригладил растрепавшиеся в пути волосы и неспешным шагом двинулся к деревне, расположенной перед холмом. Единственная грязная от дождей улица. Дома, больше похожие на хижины под соломенными крышами, боязливые и настороженные взгляды крестьян, наблюдающих исподтишка за чужаком, запах навоза, настойчиво смущающий обоняние. Сколько подобных селений перевидал я во время войны? Да, пожалуй, столько же, сколько и замков. Приходилось мне участвовать и в осадах, и в штурмах. Тот, что находился сейчас передо мной, мог по праву считаться одним из самых неприступных. Несмотря на отсутствие рва, замок был прекрасно защищен обрывистыми склонами холма, а дорога к воротам шла настолько круто вверх, что ни рысью, ни галопом по ней было не проскакать. Небольшой по размерам, с толстыми и высокими стенами, мощным барбаканом и высящимся над всеми укреплениями донжоном, замок смотрелся грозно, хотя ворота его были гостеприимно открыты, а решетка поднята. Над донжоном развивался стяг владельца с изображением белого сокола на красном фоне.

Не торопясь, я дошел до края деревни, оказавшейся довольно большой, где справа стоял обветшалый придорожный трактир, слева – невысокая каменная церковь, а за ней кладбище. Очень удобно осаждающим, подумалось мне: есть где отдыхать и хоронить убитых. А главное – все рядом. От околицы до барбакана было примерно два полета стрелы.

Первым делом я зашел в трактир. Ну, где еще можно узнать местные новости и осмотреться? Я толкнул низкую дверь и, чуть пригнувшись, шагнул внутрь. В помещении было пусто и темно, даже ставни еще закрыты. Хозяин стоял ко мне боком, что-то пересыпая из мешка в чугунок. Невысокий, добродушного вида пузан. Он тут же бросил свое занятие и вышел из-за стойки.

– Что угодно, – задал он нейтральный вопрос, присматриваясь ко мне.

– Я бы выпил пива, хозяин. Мне пришлось долго идти пешком, и в горле здорово пересохло.

– Этого добра нам не занимать! Сейчас подам, путник. А не желаешь ли пообедать? Время-то подходящее.

Я позавтракал довольно давно, но грубая трактирная пища меня не привлекала. После небольшого обсуждения мы с хозяином остановились на яичнице с сыром и копченом мясе. Он ушел готовить, а я уселся за стол и стал смаковать вполне приличное пиво. Когда мне принесли горячую сковородку, и я отведал яичницу из свежих яиц, хозяин угостил меня уже бесплатно, последними слухами. В основном они касались местных крестьян. Я узнал, кто тут побогаче, а кто победней, чью дочку обрюхатил проезжий приказчик и подобную же чепуху. Проявив выдержку, дослушал все до конца и лишь затем задал вопрос:

– А как тебе ваш господин? Не подумай ничего плохого, хозяин. Просто я хочу наняться к нему на службу. Вот и хотелось узнать. Что он за человек, как относится к своим слугам, а главное, сможет ли платить за работу, не скупясь?

Чтобы разговор шел без сучка и задоринки, я угостил трактирщика пивом, до которого тот оказался большой любитель. Зато все, о чем сплетничали за спиной рыцаря де Фруссара, стало достоянием моих ушей. В ворохе самых различных сведений, по большей части совершенно бесполезных, я все же отыскал жемчужное зерно. Больше месяца назад рыцарь стал гораздо зажиточней, чем был до того. Он даже расплатился с долгами и стал позволять себе гостей.

– Нанимает ли он солдат? – этот вопрос напрашивался само собой.

Трактирщик почесал всей пятерней лохматую шевелюру и покачал головой.

– За последний месяц нет. Один, наоборот, ушел. Да по правде, и ходил к нему наниматься всякий сброд. Гарнизон-то в замке неполный. Стражники у меня частые гости. Слышал, что отбиться отобьются, а для похода людей мало. Глядишь, повезет тебе солдатик. Запомни, всем там заправляет кастелян. И слугами, и гарнизоном.

– В замке нет капитана?

– Нет! Последний ушел еще осенью. Не поладил с Гийомом.

Я щедро расплатился со словоохотливым хозяином и покинул трактир.

Пиво не способствует ходьбе на гору. Мне пришлось изрядно вспотеть, покуда я добрался до ворот. Пройдя сквозь барбакан, я вступил на грязные плиты замкового двора. Стражник, парень лет двадцати, в поношенном, когда-то синего цвета сюрко с линялым гербом сеньора на груди, до того подпиравший внутреннюю стену барбакана, встрепенулся при моем появлении, преградив путь копьем.

– Стой, приятель! Кто ты и зачем явился в замок?

Я еще ни разу не встречал вежливого привратника, и этот не составлял исключения. Существует множество способов поставить на место подобных грубиянов. Например, добрая затрещина, удар плетью или ножнами меча, если сидишь в седле. Правда, при этом лучше быть рыцарем. Я в своей нынешней ипостаси им не был и, кроме того, собирался наняться на службу к рыцарю де Фруссару, чью эмблему таскал на себе стражник. Значит, он мог стать моим товарищем. И начинать плодить врагов сразу по прибытии не входило в мои планы. Поэтому я улыбнулся этому вшивому недоноску и вежливо ответил, кто я и что мне нужно:

– Да вот, служивый, слышал я, твоему господину нужны воины. Так решил попытать счастья. Только ты скажи мне, выгорит ли такое дело. Или, может, я зря стаптывал сапоги, карабкаясь на вашу горку?

Стражник прислонил к стене копье, сдвинул шлем на затылок и придирчиво оглядел меня с ног до головы. Точно сам был владетелем этих мест.

– Как тебе сказать. Солдаты нужны. Но чтобы с опытом. Так-то господин. Набрал было крестьян в свой отряд, да толку от них никакого. Дурачье сиволапое, лишь даром хлеб жрут. А ты откуда будешь?

Я усмехнулся про себя. Так тебе все и скажи. Любопытство-то как одолевает.

– Я-то не здешний. Говоришь, попробовать стоит?

Стражник ничего не успел сказать, так как рядом с нами появился высокий, крепко сбитый мужчина в таком же сюрко, но более новом и из лучшей ткани. На боку у него висел меч в простых кожаных ножнах с серебряными насечками и, судя потому, как подобрался мой собеседник, был из командиров. Его черные с проседью волосы, остриженные под горшок, даже на взгляд казались жесткими, а это первый признак суровости характера.

Пронзительные черные глаза свирепо смотрели из-под нависших густых бровей. Кожа на лице была морщинистой и коричневой от загара. Седая бородка с редкими вкраплениями черных волос аккуратно подстрижена. Несомненно, ее обладатель следил за своей внешностью. По виду ему было лет пятьдесят. Старый, короче.

– Что здесь происходит? – осведомился он строгим тоном, окидывая меня испытующим взглядом.

– Вот наниматься пришел, господин Гийом! – выпалил стражник, выпятив подбородок.

– Так значит, – мужчина явно ко мне присматривался. – Ты солдат?

– Верно, господин, – спокойно встретил я его взгляд, всем видом показывая, что он для меня пока не начальник и тянуться перед ним я не собираюсь. Так вот он какой, кастелян Гийом.

Я видел, что ему хотелось осадить меня с самого начала, но стерпел.

– Тогда пойдем со мной.

Только это и сказал.

Он повернулся и, прихрамывая, направился к донжону. Я двинулся следом. Мы шли по двору, и я с любопытством смотрел по сторонам. По окружающей обстановке часто можно судить о том, какова дисциплина в гарнизоне. Получалось, что на уровне немного выше среднего. Крысы не шныряли под ногами, охапки гниющего навоза не вздымались выше головы, и никто не шатался без дела. Это по первому впечатлению. А оно, впрочем, редко бывает справедливым. Все хозяйственные постройки, помещения для слуг и казарма располагались вдоль стен, примыкая к ним вплотную. В центре стояла квадратной формы главная башня, сложенная из крупных, гладко отесанных камней. К входу в нее вела деревянная лестница, которую при необходимости можно было сжечь. Слева, между донжоном и стеной находилась небольшая часовня с круглым витражным окном над входом. За башней виднелся маленький фруктовый садик с цветником. Подобные часто разводили в замках, чтобы было место для отдыха. По лестнице мы поднялись на площадку перед входом в донжон. Там, у тяжелой двери, обитой железными полосами с большим количеством гвоздей, стоял еще один привратник с мечом и щитом, без слов пропустивший нас внутрь. Я бывал в замках, где донжон использовался только для военных нужд, да как последний оплот обороны. А сам хозяин жил вместе с семьей в отдельном доме, чисто настоящем дворце. Здесь было не то. Главная башня являлась жилым помещением, и строилась она именно с таким расчетом, потому что, несмотря на толщину самих стен, внутри оказалась очень вместительной. Так строили наши предки в давние времена. Нынче в моде другое. Узкая каменная лестница, закрученная спиралью, очень удобная для обороны, привела нас на второй этаж, прямо в большой зал – главное помещение башни. Он не произвел на меня особого впечатления: огромный камин напротив дверей, топившийся и летом, задрапированные гобеленами стены с развешенным оружием и охотничьими трофеями, стол для трапез. Сейчас слуги убирали с него посуду после завершившегося обеда. По залу гуляли сквозняки, а маленькие окна в верхней части стен пропускали мало света. И потому здесь даже днем горели светильники.

Тут-то я и увидел рыцаря де Фруссара, владельца лена Мо. Он стоял в самом центре зала, принимая доклад от какого-то толстяка. Мой сопровождающий остановился, ожидая, когда рыцарь освободится и делая мне знак держаться рядом. И я воспользовался случаем, чтобы хорошенько рассмотреть своего будущего хозяина. Рыцарь был молод, не больше двадцати трех–двадцати пяти лет. Хорошего роста, широкоплечий, с прямыми темно-русыми волосами до плеч, без усов и бороды, одетый неброско и небогато. Черты лица были соразмерны и привлекательны для женщин. Только сильно скошенный назад лоб немного портил впечатление. Глубокие синие глаза смотрели открыто и дружелюбно. Мне подумалось, что де Фруссар человек хороший и добрый. На нем не было рыцарского пояса и золотых шпор, а о происхождении говорил лишь красивый кинжал в дорогих ножнах с рукоятью, украшенной сапфирами. В таком возрасте стать опоясанным рыцарем значило успеть повоевать, если ты, конечно, не принадлежишь к знатному и богатому роду. Де Фруссар не принадлежал. Он был лишь владельцем двух небольших деревень и вассалом графа де Бютаржи. Шарлемань рассказывал мне, что де Фруссар стал опоясанным рыцарем года четыре назад. Сейчас, когда его сюзерен затеял войну с собственным вассалом, непокорным и своенравным бароном де Кюиссе по прозвищу «Кабан» он должен был рано или поздно выступить в поход под знаменами графа.

Рыцарь завершил разговор и отослал толстяка прочь. Озабоченный чем-то, он не сразу заметил нас, но, увидев, оживился и подозвал к себе.

– Кто с тобой, Гийом, – спросил он. И я в который раз подвергся тщательному осмотру.