Одиннадцать огней Азеры

Отделенное от прочих особняков дорожкой аккуратных кустов синих роз, каменное здание из солнечного кирпича, наполовину вросшее в стену гор, делилось на части, внешне не отличимые друг от друга, и занимало большую территорию на левом берегу. Первая часть особянка Ансельм была местом встреч, и его еще называли Чароной, чтобы отличать от второй, – гости приходили сюда, чтобы попробовать различные виды чая и аморийские закуски, полюбоваться картинами некогда творившего здесь художника, посетить выставки нынешних художников или даже встретиться с ними. Вторая часть особняка была отдана под школу искусств и называлась Чаровней.

Говорили, синей розой сын Иларии Ансельм захотел стать после ухода в Хаос. Имя же школе и месту встреч дали его друзья: соединив одно из понятий круга в древнем языке Хаоса – «рон», а также знакомый всем странам чай, они заключили в названии три важнейших для аморийцев вещи: чай, знание и искусство.

В Чаровне обучали языкам и танцам, музыке, сложению ха, писательству, пению, цифрам, истории, мелким искусствам, вроде шитья, скульптуры, рисования, вышивки, – словом, всему, в чем мог проявиться талант и что могло пригодиться в дальнейшем пути. Аморийскую школу искусств знали во всех странах почти так же, как художника, в память о котором она была создана. Не только аморийцы, но и талларцы стремились поступить сюда.

В Чаровню принимали по рекомендации уважаемых аморийцев и талларцев, по результатам вступительных испытаний, и образование здесь являлось бесплатным. Основное обучение длилось семь ремеров – с семи до четырнадцати, и на протяжении всех ремеров дети пребывали при школе постоянно.

Близкой к Чаровне была школа при Соборе Хаоса. Устроенная еще Айнерой в первую аэру после укрощения Хаоса, она появилась раньше Чаровни и Императорского замка, и первые образованные аморийцы, в том числе и Ресталь Вейер, создавший Императорский замок, были ее учениками.

Обучение при Соборе Хаоса длилось одиннадцать ремеров и являлось более обширным и строгим, чем в Чаровне. Поступив, ученики могли покинуть школу только в двух случаях: если они успешно заканчивали ее или если их исключали. До наступления этого покинуть Собор Хаоса было нельзя.

Из-за полной удаленности от мира на протяжении одиннадцати ремеров многие ученики, выпускаясь, не могли привыкнуть к миру за стенами Собора Хаоса. Кто-то возвращался в Собор служителем, а кто-то исчезал навсегда.

По словам аделье Лейера, впервые Ардали появилась в Талларе со стороны скалы, на которой располагался Собор Хаоса. Спустилась ли она оттуда или просто была замечена в той стороне – никто не знал. Она могла там даже учиться – это объясняло бы, почему талларцы ничего не знали об Ардали Мернар, но сама девушка ничего не помнила о Соборе.

– О чем думаете?

Лигелий наклонил голову. Рука его невольно поднялась, и он коснулся указательным и средним пальцами края губ – там, где появляется улыбка. Слегка постукивая пальцами по краю вытянутого подбородка, амориец встретил взгляд Ардали и ненадолго задержал его.

– О том, где могла бы учиться, – призналась девушка. Лигелий опустил руку. – Вы учились где-нибудь, кроме Императорского замка?

– Я и теперь учусь, – кивнул амориец.

– А хотели бы учиться где-то еще?

– Я бы хотел стать магом.

– Магом? Но…

Ардали хотела напомнить, что цена магии высока, а сами маги одиноки, на об этом и так каждый знал. Она хотела добавить, что стать магом по собственному желанию невозможно – только Хаос выбирает, кого наделить этим проклятием, но Лигелий наверняка это понимал. Девушка расправила складки сарафана, пытаясь найти в этом движении поддержку или нужный ответ.

– Как вы пересекли врата столицы?

Лигелий пришел на помощь раньше сколь-нибудь разумных мыслей.

– Почти тенью, – улыбнулась она.

– В самом деле? Как?

– А вот не скажу.

– Ах! Я рад любым страданиям, но страдания незнания для меня невыносимы, – улыбка аморийца казалась заразной. Ардали усмехнулась.

– Прежде Аморе мне удалось побывать в Мили, – почувствовав легкость, сказала она.

– Так вот откуда столь необычное для вас платье! – невольно перебил Лигелий и осмотрел девушку, словно решал, нравится ему она или нет.

– А вы знаете, какие платья для меня обычны?

– Вам удалось побывать в Мили и там? – амориец не спешил отвечать на вопросы. Его взгляд сиял любопытством.

– Там меня научили, как попасть в столицу и не ждать очереди.

– Иными словами, – он понизил голос до шепота, – как обмануть стража?

– Почему бы и да? – девушка вскинула голову.

– Верите ли, дели Ардали, – сказал Лигелий, позволяя губам растянуться в улыбке. – Я впервые слышу, чтобы кто-нибудь искал тайные пути, когда мог пройти прямо. У вас же было мое письмо. Достаточно показать его стражам, и те пропустили бы вас.

Так вот о каком приглашении спрашивала Лита!

– Вы могли хоть намекнуть!

– Можете считать меня виноватым, дели Ардали, – Лигелий поднял руки вверх, словно сдаваясь. – Мне стоило написать точнее, а не играть с вами в слова. Но я хотел сказать так много, чтобы вы это прочли, а все оборачивалось одними и теми же словами… – он замолчал на мгновение, словно не решаясь принять то, что сказал, и заставляя себя остановиться. – Я рад, что, несмотря ни на что, вы пришли.

Ардали отвела взгляд. Искренность слов аморийца отозвалась в ней незабытой виной.

– Та девушка, о которой вы говорили на балконе…

Лигелий прикрыл ладонью губы Ардали, не касаясь их, но держа руку к ним очень близко.

– Забудьте, что я говорил, дели Ардали.

Ардали отвела руку Лигелия от себя и покачала головой, не соглашаясь.

– Я была плохой лилией и поплатилась за это. Мне стоило выслушать вас.

– Чувства как круги на воде, – сказал Лигелий. – Свободны. Не получится их, как и огонь, заставить гореть только в определенном порядке и виде. Я могу вас понять.

– Вы говорите, как Лиссана!

– Лиссана?

– Моя подруга, – сказала Ардали, мысленно ругая себя. – Я хочу сказать, если вы решите сказать вновь то, что хотели, или что-то иное… не важно, что это, я обещаю выслушать вас. По крайней мере, я очень постараюсь.

– Хотите, я расскажу вам что-нибудь прямо сейчас?

– Расскажите мне что-нибудь об Амории, – согласилась Ардали.

– Амория… – Лигелий отвел взгляд, задумчиво скользя по очертаниям зданий и гор. – Горная страна, разделенная на два берега. Правый отдан гьямам в сути своей, а левый принадлежит роскоши и аморийцам. Блистательна, но опасна. Не сумеешь всюду извлекать выгоду и быть настороже, уйдешь в Хаос…

Девушка едва заставила себя не оглянуться, теряя нить слов. Ощущение чужого взгляда стало преследовать ее недавно. Сначала она не придавала значения: мало ли на кого она сама бросала взгляды от мгновения к мгновению? Но чем чаще она ощущала этот взгляд, тем лучше понимала – наблюдают за ней или существа с одинаковой целью или одно и то же существо.

– Покажите же, я хочу увидеть все! – чуть громче, чем необходимо, попросила Ардали, увлекая аморийца.

У взглядов не было точности появления, и ощущала их Ардали как в городе, так и за пределами Пограничья. Они не были враждебны, но девушке не нравилось, что за ней следят.

Едва начиная ощущать этот взгляд, Ардали затевала свою игру взглядов. Улыбаться знакомым и незнакомцам, здороваться с теми, кого она могла не знать – это помогало открыто, оставаясь в тени, изучать каждого, кто мог оказаться обладателем того самого взгляда. Или хотя бы его спугнуть.

Последний раз все случилось, когда Ардали отправилась в предместья Пограничья. Тот самый взгляд она ощутила на площади Свободы, и он же помог ей выйти из-под власти очередного «выпадения», исчезнув с преследователем лишь в левой части Таллара. И вот он появился вновь.

Раньше она считала, что обладатель взгляда связан с причиной ее «выпадений», однако объяснение Делары о Лимнати посеяло в девушке первые сомнения. Теперь они подтвердились: Ардали хорошо помнила, чем занималась, где находилась и кем была – словом, никакого «выпадения» не наблюдалось, а взгляд был. И был тем же самым, как она помнила.

Не желая вызвать подозрений, или же напротив, желая вызвать именно их, девушка крутила головой по сторонам, говоря как можно громче и отвлекаясь на незначительные вещи. Чувствуя сменившееся настроение Ардали, Лигелий подражал ей.

Часть дворца императрицы. Особняков нет. Гостиница.

Поворот. Ощущение взгляда ослабло. Лигелий говорил о красоте стекла и об одном из испытаний учеников отделения воображения, когда следовало повторить черно-белые узоры на стене Галереи.

Амориец шел медленно, отвлекая и выстраивая удобный ему шаг. Девушка начала кивать осознанно, ослабляя внимание, позволяя Лигелию выстраивать путь.

– Остановимся здесь, – сказал он.

Он придержал дверь Гостиницы, пропуская девушку вперед, и Ардали вошла первой. Яркий свет заставил ее зажмуриться и отринуть возражения. Девушка прикрыла ладонью лоб, вспоминая в этом жесте Литу, и огляделась, пытаясь рассмотреть что-нибудь. Дверь позади закрылась, длинной тенью расходясь по деревянному полу Гостиницы. Девушка обернулась к аморийцу.

– Зачем мы здесь?

– Я здесь живу, – ответил Лигелий, проходя вперед и отряхивая руки. – Когда не учусь в Императорском замке. Вам же я предлагаю переждать здесь, пока преследователь не уйдет.

– Как вы узнали, что… – Ардали запнулась. В самом деле, кто бы не понял по ней, словно что-то не так?

– От кого вы скрывались?

– Я бы и ответила вам, но не знаю.

– За вами кто-то следил?

– Не знаю, – повторила она.

– Что ж, – неохотно уступая, сказал амориец. – Если преследователь был, полагаю, рано или поздно ему надоест ждать.

– Да, но что мне тут делать?

– Хотите попасть на бал?

– Простите?

– Бал, – Лигелий повторил, улыбаясь. – Императрица устраивает бал этим вечером. Я бы хотел разделить его с вами.

Он прошел вперед, бесшумно ступая по сине-зеленым коврам, минуя диванчики с изогнутыми спинками, стоявшие у украшенных картинами стен широкого зала Гостиницы, не наклоняясь под свисающей с потолка люстрой, тяжесть которой ощущалась даже внизу, не оставляя возможности девушке ответить на заданный вопрос. Ардали последовала за ним.

Обойдя ледяные фигуры в виде цветов, расположенные в центре зала, он остановился лишь у высокой стойки из темного дерева – цвет ее напоминал тот же, что был у ведущих на второй этаж полукруглых лестниц-близнецов. Амориец подождал, пока подойдет девушка, и позвонил в колокольчик.

Ардали рассматривала рисунок на потолке: то ли закрытое ветвями деревьев небо, то ли паутина – когда скрывающая вход в помещения работников Гостиницы сине-золотая занавеска приподнялась. Из-за нее вышла высокая девушка с коричневыми волосами, волнами уходящими ниже плеч, в темном платье с открытыми плечами, в легких перчатках. Узнав Лигелия, она коснулась зеленой камеи на тонкой ажурной ленте, плотно прилегающей к шее, невольно поправляя ее.

– Добрый вечер.

– Очаровательная дели Лайтнер! Рад видеть вас. Как ваш день? Прекрасно ли настроение? – амориец говорил, не оставляя возможности ответить, сочетая несерьезность тона и игривость. Девушка не знала, чего больше имелось в этом: нетерпеливого желания аморийца избежать необходимой вежливости или его самого.

– Чем могу помочь? – спросила дели Лайтнер, безмятежно кивая.

– Это моя спутница, дели Ардали. Я спрашивал имя ее семьи, но она умолчала его, – на его губах промелькнула улыбка. Лигелий стряхнул невидимую пыль с рукавов рубашки. – Собственно, я за ключом.

– Вы всегда оставляете его здесь, а было бы легче, носи вы его с собой, – укоряюще заметила дели Лайтнер, вытаскивая из-под стойки резную шкатулку с ключом и ставя ее на стойку.

– И лишиться так встреч с вами? Нет уж, ни за что.

– Что говорят в столице? – спросила дели Лайтнер, отдавая ключ.

– Императрица устраивает бал, – сказал Лигелий и чуть наклонился к девушке, понижая голос. – Вот, хочу бросить все и направиться на него. Хотите со мной?

Дели Лайтнер наклонилась и, усмехнувшись точно так же, понизила голос. Ее глаза блеснули.

– Предлагаете стать третьей?

Ардали смутилась, желая, но не в силах отвести от дели Лайтнер взгляд.

– Да, приготовьте теплой воды для моей спутницы и сделайте чай.

«Да» же не значило, что амориец согласен? Дели Лайтнер улыбнулась, читая между строк, и выпрямилась первой. Одно, два мгновения тишины, и она скрылась, шурша занавеской. Лигелий качнул головой. Ардали удержала аморийца за край рукава.

– Вы пригласите дели Лайтнер? – спросила она.

– Хотя, признаться, мне нравится мысль, сидящая сейчас в моей голове, я пригласил на бал вас, – Лигелий повлек Ардали к лестнице. – Вы забыли? Вы так и не дали ответ.

А что тогда такое сейчас было!

– У меня есть выбор? – поднимаясь за аморийцем, фыркнула девушка.

– Конечно! Мы можем пойти куда-то еще. Или не ходить никуда, – Лигелий отвечал, не оглядываясь, словно речь шла о пустяке. – Хотите отдохнуть в Гостинице? Выпить в Чароне чая? Что-то иное?

Ардали остановилась, недовольно дыша. Лигелий обернулся. Сменяясь, в девушке промелькнули досада, непонимание, даже злость.

– Вы хорошо знаете дели Лайтнер? – спросила Ардали, заставляя себя как можно спокойнее выговаривать каждое слово. Амориец и девушка продолжили путь по лестнице, а затем завернули в коридор слева.

– Самая младшая из четырех сестер Лайтнер.

– В Мили я слышала, Лайтнер очень уважаемая семья. Мне казалось, дели Лайтнер будет подобна императрице.

– Она не понравилась вам?

– А вам? – ответила вопросом на вопрос Ардали.

– Крайне нечестно отвечать вопросом на вопрос, дели Ардали, но я отвечу. Я с давних пор знаю дели Лайтнер. Она молода и очень эмоциональна. Я люблю вызывать в людях эмоции, светлые, темные ли… но с дели Лайтнер этого не нужно. Она всегда полна эмоций и чувств.

– Я не заметила…

– Такой ее мало кто знает.

– Так… она нравится вам? – Ардали одернула себя, но было поздно.

– Нравится ли мне дели Лайтнер? – Лигелий остановился, рассмеявшись, словно радовался такому вопросу. Ардали сжала кулаки, досадуя на себя и боясь ответа. – Пожалуй, да. Как аморийка. Она не слишком верно оценивает меня, но мне нравится это. Говорит, я тянусь к окружающим. Считает, мне нужны люди так же, как я нужен им.

В первом дели Лайтнер могла быть права. Во втором поторопилась.

– Это не правда?

– Во всем есть немного правды, и немного лжи.

Девушка поняла, что не услышит ответ. Чувства схлынули так же быстро, как накрывшая берег волна. Произошедшее казалось теперь лишь пеной, выступившей из-за слишком сильного движения вод. Может быть, в этом и был замысел Лигелия.

– Знаете, девушка, что помогла найти мне дорогу ко дворцу императрицы, узнав, что мой спутник – амориец, попросила назвать имя одной семьи. Вальсарм. Я все хотела спросить, почему?

– Вальсарм… – Лигелий отклонился назад и, вернувшись в исходное положение, улыбнулся, не выказав удивления из-за сменившейся темы. – Дела у них плохи. Власть в Амории разделяется между семьями, и забрать кусок, не принадлежащий твоей семье, можно лишь через услугу другой семье, надеясь, что та позже о тебе вспомнит. Почему вы вспомнили об этом?

– Я подумала, это фигура речи.

Они остановились у синих дверей без ручки. Лигелий открыл замок на двери и спрятал ключ в карман.

– Моя комната, – сказал он. – Располагайтесь. Я еще проверю помощниц прежде, чем они придут к вам.

Ардали не торопилась входить.

– А потом? – спросила она.

Девушка сдержала рвавшийся с губ вопрос: «Вы придете сюда?»

– Я попрошу подать чай и буду внизу. Отдыхайте спокойно.

От слов аморийца веяло покоем тени в солнечный день. Казалось, он насытился игрой, исчерпав волну своих чувств так же, как Ардали.

– Лигелий?

– Да?

– Я хочу пойти с вами на бал, – сказала Ардали.

В глазах Лигелия промелькнули попеременно неуверенность, злость, радость, слабость. Ладонь девушки оказалась в его руках. Едва ощутимый поцелуй, и амориец выпрямился – так, словно ничего не было прежде.

– Я буду ждать вас.

Он закрыл дверь комнаты, впуская Ардали, и болезненно сжал губы. С самого начала он чувствовал, что все идет не так, но теперь точно знал, что «так» и не будет. Она, действительно, не помнила его.

Девушка облокотилась спиной о дверь, почувствовав непривычный осадок, как если бы залпом выпила воду с песком, поздно тот обнаружив. Прикосновение Лигелия вызвало ощущение вины. Ардали огляделась, пытаясь отвлечься от мыслей.

Комната Лигелия казалась небольшой. Стены были покрашены в светло-синий цвет. Большую часть комнаты занимала кровать из темного дерева, застеленная покрывалом с красной шелковой вышивкой. Комод с большим зеркалом в раме из темного дерева стоял слева – непривычно близко расположенное к кровати зеркало отражало кровать и стену. С противоположного спинке кровати края располагались обитая красной тканью низкая скамья, светлое кресло и круглый стол из темного дерева. За креслом виднелось скрытое занавеской широкое окно с видом на реку.

Ардали сняла туфли, утопая ногами в ворсе пепельного ковра. Она осмотрелась в поисках чего-нибудь, что могло ей рассказать о спутнике, но комната ощущалась почти пустой. Только на комоде стояли разноцветные стеклянные бутыли, прижимая стопку чистых листов, да справа от них в узкой вазе – принадлежности для письма. Девушка подошла к комоду и приоткрыла баночки. В нескольких обнаружился знакомый аромат трав, а прочие ничем не пахли.

Ардали подошла к креслу. Слева от него в две стопки стояли книги, так аккуратно расположенные одна на другой, что ни одна не выделялась. Судя по стопке амориец не был беден или, по крайней мере, имел богатых друзей. Ардали провела кончиком пальца по корешкам книг.

Книги во всех странах считались редкостью, однако если Варавия вовсе не нуждалась в них, то Таллар и Амория боролись между собой за каждое издание. Собор Хаоса хранил огромнейшее число рукописей, многие из которых помнили мир до укрощения Хаоса, однако редкий гость мог прочесть их, зачастую зная лишь переписи.

Хранилище книг в Амории было меньше и младше, чем в Соборе Хаоса. Оно состояло из двух этажей: верхнее хранилище называлось Амарионом и было открыто для всех желающих, когда как нижнее, Тамарион, принадлежало таматэ и не раскрывало своих тайн посторонним.

Хотя переписью книг занимались работающие по заказам лилии и хасилы, аморийские книги были наиболее распространены. На них имелся высокий спрос, поэтому ученики Императорского замка выпускали по две-три книги каждый ремер.

Для продажи особенно редких и красивых переписей проводились аукционы, поэтому между учениками шла постоянная борьба. Аморийцы говорили: «без красивого подчерка еды и крова лишь хочется». Красивый ровный подчерк и талант к рисункам мог возвысить любого, и считалось большой неприятностью, если кто-то в семье Амории писал неровно и некрасиво.

Над переписью одной книги зачастую работали несколько учеников. Многие книги сопровождались рисунками и комментариями, сделанными на заказ. Но наряду с изящно декорированными, красиво написанными книгами выпускали в Амории и так называемые Цитатники – книги небольшого объема, передающие наиболее важные высказывания и детали каких-либо известных произведений. Цитатники могли быть любыми по виду и размеру – главными в них были не столько вид и красота, сколько переписанные места. Для небогатых семей такие Цитатники подчас оставались единственной возможностью познакомиться с известными работами.

Ардали пролистала несколько книг: издание Неизвестности пути, так давно переписанное каким-то учеником Императорского замка, что часть чернил стерлась, а другую дописали разными подчерками; перепись Ключей от воспитания Ресталя Вейера вместо Цитатника, наиболее часто издаваемого взамен полной книги; сборник переписанных от руки знакомым подчерком ха; «По ту сторону невидимого» за авторством Теанара Лидфеля.

Книга Теанара Лидфеля казалась сильно потрепанной из-за частого чтения, и на ее страницах виднелись пометки и комментарии. Текст был написан неясно и обрывками, словно автор создавал его, находясь под властью сильных чувств. Девушка поняла только то, что книга была об искусстве.

В дверь комнаты постучали. Положив книгу на верх стопки, Ардали подошла к двери, приоткрыв ее, на ходу подвинула в сторону туфли и выглянула в коридор. Помощницы дели Лайтнер внесли в комнату ведра с водой, полотенца, нагроможденные подносы, шкатулки и сложенную одежду. Не отчитываясь, они с молчаливой уверенностью прошли в прилегающую комнату, и Ардали оставалось лишь следом заглянуть в нее.

По сравнению с первой вторая комната казалась больше. Это был полукруглый зал, пол и стены которого украшала золото-голубая плитка. С левого края комнаты стояла керамическая ванна, в которую девушки уже наливали воду, попеременно меняя ведра горячей и холодной воды. Другая раскрывала покрытую позолотой ширму. Две девушки накрывали у окна слева круглый мраморный стол, окруженный тремя стульями. Последняя меняла увядшие лилии в высокой узкой вазе на белые розы, наполняя комнату прохладным ароматом сезона цветения.

– Вы хотели бы горячее или прохладнее, дели? – спросила, обернувшись к Ардали, одна из помощниц, что наполняла ванну.

– Горячее, – ответила Ардали.

– Позвольте я помогу…

– Что? П… – Но помощница уже развязывала ленты сарафана на спине Ардали. Ей помогли раздеться.

Ардали усадили в ванну. Хотя от налитой воды исходил пар, она не была похожа на горячие источники Таллара и казалась прохладной. Одна из помощниц принялась втирать в волосы Ардали смесь из нескольких видов трав, с добавлением мирры, пока другая наносила на кожу голубую глину. Ардали не шевелилась. Прикосновения чужих рук приносили ей неприятные ощущения, но Ардали не сопротивлялась им, устав от беготни, взглядов, иссохшего, жесткой постели Мили, нарочитости Амории и игр Лигелия.

Она ощутила боль, лишь когда глину стали снимать, раскатывая по коже. Понимая, что не справится сама, девушка дотерпела до того мгновения, когда помощницы смыли с кожи и волос смесь и глину, и тут же встала. Вода пошла волнами, переливаясь через края. Помощницы засуетились.

– Оставьте меня.

Что-то во взглядах помощниц переменилось, когда они взглянули на нее и, кланяясь, вышли из комнаты. Ардали подтащила ведро горячей воды и вылила в ванну, погрузившись в воду с головой.

Дом из ровного белого камня среди моря, одинаково удаленный от берегов, возник перед ней. Единственная дорога огибала особняк с левого края, представляя собой небольшую площадку у входной двери, переходящую слева в крытую тропинку, овитую ветвями винограда, и образовывала огражденный решетками, украшенными металлическими змеями, задний двор с пристанью. Два дерева с темно-красными листьями, скрученные словно в объятиях, неслышно покачивали ветвями, сбрасывая листья в чуть затопленный водой каменный двор.

Ардали вынырнула, откашливаясь, и обняла плечи руками. Видение или воспоминание? Она узнавала привидевшиеся ей особняк и двор, но совершенно не помнила их.

Девушка вышла из ванной, кутаясь в полотенце. На круглом столе у окна в белом чайнике дымился чай. Ардали качнула головой, прогоняя видение, но стол не исчез. Она прошла к столу по золото-голубой плитке комнаты. Цвета ее то и дело пропадали, сменяясь сине-белым каменным полом. И в том особняке было столь же много света, как здесь, и так же ничем не были накрыты столы. И так же всегда дымился чай.

Ардали дрожащей рукой налила напиток в чашку и сделала большой глоток. Терпкий ароматный зеленый чай окутал ее исцеляющим теплом. Видение чашки сменялось – керамика и серебро. Серебро и…

Зеленый чай из деревень Рави считался одним из лучших в трех странах. Для его приготовления собирали самые хрупкие молодые листья, растущие на верхних ветках чайных кустов. Ардали принялась проговаривать про себя известные сведения, не позволяя видениям получить власть. Его пили богатые семьи Амории, торговцы, властители Таллара и Варавии, и уступал зеленый чай только золотому чаю Амории.

Золотой графин. Чайник. Керамика. Чашка.

Хотя основой золотого чая были немногочисленные верхние почки с чайных кустов, которые подготавливали и подсушивали определенным образом, главным ингредиентом золотого чая были частицы золота. По словам торговцев в Доме перепутья, золотой чай мерцал, когда был налит в чашку. Его мало кто мог себе позволить – Ардали не приходилось даже видеть его.

Девушка качала головой, отвлекая себя мыслями от особняка среди моря, но тот не уходил. Она пыталась вспомнить дни на протяжении прошедшего ремера с половиной. Все они были расписаны на пути: Дом перепутья, Лилия, площадь Свободы, предместья Таллара. В ткани тех дней просматривался неизменный рисунок, но все менялось с разговором на балконе.