Одиннадцать огней Азеры

Девушка закрыла глаза и сосредоточилась на темноте перед глазами. Сочинение историй иногда помогало ей заснуть, но хорошие сюжеты не шли в голову. Она попыталась придумать хоть что-нибудь.

«Однажды в Мили встретили девушку необыкновенной красоты, – начала она, – у нее были черные волосы и светло-голубые глаза…»

Образ прекрасной ночницы проявился в темноте сна. Она пела. Ее пение не походило на песни лимарий – она пела, не попадая в такт, чуть приглушенно, шепотом, но голос ночницы казался прекраснее, чем у лимарий. Он был полон чего-то знакомого и родного.

– Ари… – голос звал издалека, словно девушку окутывала плотная ткань, через которую почти не проникали звуки. – А, ри? Ли… я…

– Ардали! – громкий голос заставил девушку открыть глаза. – Хаос, как ты долго спишь!

Она тихо застонала. Вчерашние падения дали о себе знать, отдаваясь усталостью даже в тех частях тела, которые, казалось, не могли устать.

Она неохотно открыла глаза. Комната выглядела незнакомо и просто. Отшлифованные до гладкости бревенчатые стены, низкий потолок, занавешенные по бокам белыми шторами решетчатые окна, сквозь которые проникали, расходясь тончайшей паутиной, лучи света. Деревянный стол, укрытый скатертью, и три стула. На столе – накрытый тканью кувшин, пустые две чашки из дерева и миска. Память понемногу возвращалась к девушке.

– Эй, Ардали. Ты как?

Ардали посмотрела на девушку рядом. Она была одета в серую рубашку с широкими рукавами, складчатый материал которой делал грудь больше, зеленую юбку-штаны, закрепленную на талии белым поясом, расшитым травяным узором. Темно-рыжие волосы девушки, напоминающие по цвету свет закатного солнца, были заплетены в две длинных косы, причем плетение кос начиналось словно от центра головы, чуть ниже границы волос и края лба.

– Делара, ты такая красивая!

Делара открыла рот и с улыбкой перекинула одну из кос за спину.

– Спасибо, – поблагодарила она, но тут же, посерьезнев, добавила. – Но не думай, что это оправдывает тебя!

– Прости, я что-то не так сделала?

– Вставай-вставай! – скомандовала Делара, и Ардали спешно поднялась, рассеянно наблюдая за тем, как милийка заправляет кровать. – Сколько вы спите в своем Талларе? Тебя даже спор родителей не пробудил! Умывайся, – поторопила Делара, указывая на кувшин, стоящий на столе.

Ардали подошла к столу и, приподняв с кувшина ткань, наполнила миску. Оглядевшись, чуть пододвинула к себе ее и, набрав в ладони воды, умылась, оставляя капли не белоснежной скатерти.

– Ардали! – всплеснула руками Делара. – Ты так всю воду разольешь!

– Прости…

– Давай я сама, – предложила Делара, смачивая в воде кусочек лежавшей на кувшине ткани. Ардали почувствовала себя ребенком. Раз. Два. Делара протерла ей лицо, шею, руки. Затем наполнила чашку водой и передала ее девушке вместе с растертой корой. – Это пожуй и запей, но не глотай.

Ардали опасливо пожевала растертую кору, удивленно обнаруживая, что по вкусу это похоже на кору аневаль. Сделав глоток, прополоскала рот и выплюнула содержимое в миску с водой. И еще. Еще. Пока коры на зубах не осталось.

– Похоже на дерево аневаль.

– Оно и есть.

– Но почему растертое? – спросила Ардали, передавая Деларе чашку.

– А как надо?

– Заварить и прополоскать рот?

– Это у вас так делают? – спросила Делара. – Зачем? Звучит излишне, – она осмотрела Ардали. – Выглядишь ты, кстати, не очень. Сейчас…

– Спасибо, – хмыкнула Ардали.

Делара подошла к большому расписному сундуку, стоявшему в углу за кроватью, и несколько мгновений порылась в нем. На краю кровати выросла куча одежды, прежде чем Делара вытащила длинную рубашку и, вернувшись к Ардали, передала девушке ее.

– Примерь. Я ее носила раз или два. Потом мала стала. Я еще посмотрю.

Ардали сняла платье и надела рубашку. В отличие от наряда Делары эта рубашка была узкой в груди и часто стянута на плечах. Рукава сужались к запястьям, так что Ардали едва влезла в них. Ткань рубашки была шуршащей, плотной и чуть не доходила до колен.

Делара придирчиво осмотрела девушку и, покопавшись среди вещей на кровати снова, вытащила черный сарафан с широкими лямками. Сарафан был великоват и завязывался на ленты сзади. Ардали надела его поверх рубашки и повернулась к Деларе спиной. Милийка стянула ленты сзади.

– Узкие рубашки не слишком удобны для работы, так что мы носим их только по праздникам, но пока так, – она отошла в сторону. – Еще у каждой незамужней девушки должен быть пояс, но у тебя я не нашла, а свой дать не могу, – Делара качнула головой, словно отгоняя сомнения. – Повернись-ка, – Ардали покружилась на месте. – Хорошо! Заплетись. Я скоро приду.

Делара передала девушке деревянный гребень и скрылась за дверью, забрав с собой миску с грязной водой. Ардали медленно расплела волосы. Темные волосы… серо-голубые глаза… В одежде Мили Ардали вдруг показалась себе похожей на ночницу.

Девушка хихикнула – мысль о ночнице показалась ей одноврменно забавной и пугающей. Пребывая в хорошем настроении, Ардали заплела косу, на этот раз подняв ее, и закрепила лентой. Живот заурчал.

Вернувшись, Делара без слов утянула девушку за собой в другую комнату, предупредительно наклонив ладонью голову Ардали в низком дверном проеме. Комната, в которой они оказались теперь, была широкой и длинной.

Судя по входной двери, эта комната была второй и последней в доме. Центральное место в ней занимала печь. Достаточно большая для того, чтобы приготовить еду, она, однако, не позволяла жару пропитывать дом при топке.

Узкая приставная лестница, расположенная так, чтобы делить комнату на две части, вела наверх, под крышу. Под столом, прикрытый полосатой зелено-белой дорожкой, находился лаз в подвал. Сочетания зеленого и белого встречались в доме почти повсеместно.

Женщина со светло-золотистыми волосами, которые еще называли аморийскими, подвязанными платком, вышла из-за печи, ставя на стол большой горшок, от которого тянуло ароматом каши, и вытерла руки о темный фартук. Ардали прикрыла руками живот, заглушая голодный стон.

В дом вошел мужчина с темными волосами. Мужчина и женщина обернулись к Ардали и Деларе одновременно.

– А! – первым заговорил мужчина, спуская с плеч мешок на пол. – Стало быть, ты Мернар? – серо-коричневые глаза его смотрели осуждающе.

– Да, – кивнула Ардали, почти привыкнув к тому, что все милийцы обращались к ней на «ты». Мужчина махнул рукой, словно показывая, что ответ ему не требовался, и, сняв обувь, подтащил мешок к столу.

– Что же ты, Мернар, дома семьи испугалась? – усмехнулся мужчина.

– Отец! – на защиту девушки встала Делара. – Ты знаешь, тот дом пустует. Прежде стоит привести его в порядок, а после уж ночевать в нем.

– За чем же дело стало?

– А если бы я оставила ее на улице, а она оказалась тенью? – предприняла еще попытку Делара. Мужчина на мгновение изменился в лице. Женщина раскрыла мешок, и Ардали заметила в нем муку.

– Неужто первый урожай готов? – отвлекла внимание мужа женщина. Голос у нее был мягкий, певучий. Мужчина гордо выпрямился. – Хочешь, я приготовлю пирог? Или напечь хлеба? Или…

– Прежде пересыпь, что б не испортилось, – перебил жену мужчина. – Да, и спрячь получше…

– Идем-идем! – шепотом позвала Делара, взяв со скамьи у двери корзину и спеша на улицу. Утреннее солнце было горячим. Делара продолжала тянуть девушку на собой.

– Да куда мы спешим? – не выдержала Ардали.

– А ты хотела бы еще побыть с моим отцом? – спросила Делара, остановившись и почти рассерженно откинув назад обе косы. – Можешь остаться. Мать не станет отвлекать его бесконечно.

– Почему он не любит семью Мернар? – спросила Ардали.

Делара смягчилась и начала движение снова. Ардали увязалась за ней, не спрашивая, куда они идут, и не противореча.

– Он вообще милийцев не любит.

– Но он же сам…

– Он пришлый, – перебила Делара и чуть мягче добавила. – Я толком не знаю, откуда он. Будучи маленькой, я подслушала разговор взрослых. Отец был ничьим ребенком, прежде чем его усыновил дедушка. В Мили это приняли неохотно. Сейчас мой отец уважаем, но это уважение сродни страху. Его боятся.

Ардали хотела спросить, чем мужчина заработал такое отношение, но не стала. В конце концов, это было не ее дело, а Делара и без того рассказывала много из того, что сама Ардали, возможно, не стала бы говорить посторонним. Она попыталась сменить тему.

– А что за штука с тенями? Ты говорила…

– Иногда дряки перед самой длинной ночью в ремере и в эту длинную ночь посещают Мили, – сказала Делара. – Если встретишь кого-то за пределами дома, и тот попросит о ночлеге, отказывать нельзя. В эти две ночи вообще запрещено отказывать кому-то в гостеприимстве, потому что любой путник может оказаться дряком. А обидеть дряка… ну, ты понимаешь.

– Понимаю, – Ардали кивнула. – Слушай, Делара, я хочу извиниться. Я причинила много беспокойства тебе и твоей семье, хотя только прибыла в Мили. Вчера вы с девочками спасли меня.

Делара остановилась. Светло-коричневые глаза ее выражали какое-то затаенное любопытство. Она спросила.

– Что все-таки привело тебя в Мили? Ты сказала правду на озере дряков?

– Я оказалась в Азере случайно, – ответила Ардали. – Я ехала в Аморию, но иссохший стащил меня с повозки, и я не смогла ее догнать. Иссохший – это то ползучее существо, я так про себя назвала его, – пояснила Ардали, заметив непонимание Делары. – О памяти я не лгала. И теперь, раз я сказала то, чего не договорила, могу и я спросить кое о чем? – Делара кивнула. – Мне показалось, вы приняли меня после того, как узнали про сложности памяти. Почему?

– А, это, – она махнула рукой. – Такие сложности с памятью у нас называют болезнью Лимнати. Лита объяснила бы лучше меня. Я знаю только, что эта болезнь присуща милийцам и как-то связана с нашей близостью к теням. Никто из пришлых об этом не знает.

Значит, ее трудности памяти – болезнь? Ардали никогда не слышала о такой болезни. Она хотела узнать больше и уже подбирала вопрос, но…

– Делара! – послышался голос, и девушки обернулись. С возвышения им махала Арава. Делара помахала девушке в ответ, а Ардали вдруг поняла, что за разговором они отошли далеко от домов.

Возвышение, возле которого они стояли, окаймляли деревянные узкие каналы, по которым замкнутым кругом, постоянно меняя высоту, бежала вода. В месте, где возвышение делало наиболее крутой спуск, в искусственно созданном озерце вертелось мельничное колесо.

– Ардали! – приветствовала Арава. Ардали помахала в ответ.

– Идем, – поманила за собой Делара. Арава скрылась. Ардали сделала мысленную пометку, чтобы не забыть потом спросить про болезнь.

Девушки поднялись по узкой дорожке, поросшей по краям травой, белыми и желтыми цветами. На возвышении находились сделанная из камня и дерева мельница, поодаль – деревянное хранилище, на крыше которого суетились милийцы и сушилась пшеница, на краю – стоящий на высоких сваях каменный дом. Под сваями бежала вода.

Арава и Лита расположились в центре возвышения. Лита чистила пшеницу, ссыпая зерна в корзину, которую уносил приходящий милиец, а Арава разбирала стебли пшеницы на две кучи – большую и маленькую, постоянно поглядывая в сторону подъема. Лита прикрылась рукой от солнца, разглядывая появившихся на возвышении девушек, и кивнула, приветствуя их.

– Вы принесли? Принесли? – едва удерживаясь от того, чтобы не заглянуть в корзину, спросила Арава. От нетерпения ей не сиделось на месте.

– Да, – Делара сняла с корзины ткань, постелив ее на землю, и достала из корзины кувшин и четыре чашки из древесины, хлеб, сыр и нож с тонким и узким лезвием. Арава уселась рядом. Лита неспешно закончила очищать пшеницу и тоже села. Ардали присоединилась к девушкам, подстелив под колени подол. Делара разрезала хлеб на четыре толстых куска, положила на каждый из них по два тонких куска сыра и разлила по чашкам темно-коричневый напиток. Напиток пенился.

– Ва-а, что это такое? – изумилась Ардали.

– Ты не пила милийский квас? – удивилась Делара. – У нас его все пьют, особенно при сборе урожая и в жару. Держи, попробуй первой.

Ардали приняла чашку и чуть вздрогнула – в сравнении с разогретой на солнце кожей рук чаша казалась холодной. Ардали сделала глоток. Языка коснулась шапка пены. На вкус пена была солоноватой, мягкой как мех, и горчила. Девушка слизнула всю пену прежде, чем сделать глоток. Квас был холодным, сладким и напоминал по вкусу хлеб с ярко выраженным привкусом зерна. Девушка сделала глоток больший, чем прежде, и с наслаждением прикрыв глаза, выдохнула, позволяя вкусу раскрыться. Делара рассмеялась.

– Ты пьешь квас, как истинная милийка!

Ардали рассмеялась тоже. Делара подлила девушке еще напитка и надкусила свой кусок хлеба с сыром.

– А вы давно здесь? – спросила Ардали у Литы и Аравы, жадно уминая хлеб с сыром. Квас вызывал в девушке сильное желание говорить.

– В сезон урожаев каждое мгновение идет в счет, – ответила за девушек Делара. – Урожай в начале сезона высокого солнца ценен. Императрица запросит свою часть только в конце сезона высокого огня, в начале сезона ветров. В Аморию уйдет все, что будет собрано к этому сроку, так что нам останется то, что мы успеем запасти. На самом деле, Лита сейчас должна собирать пшеницу тоже, но поскольку она выходит замуж, а считается плохим знаком брать острые предметы за день до свадьбы, она здесь.

– Почему? – доедая свой хлеб спросила Ардали.

– Острые предметы до свадьбы в руках – к ссорам, – пояснила Лита.

– А еще при сборе пшеницы можно порезаться, – закивала Делара, махнув рукой, словно в ее руках был серп. – А это к серьезной беде.

– А Арава…

– А Арава маленькая. Так что и она здесь. Прости, – улыбнулась Араве Делара. Та качнула головой, выражая несогласие, но ничего не сказала, поднеся к губам квас.

– А ты решила, чем будешь заниматься в Мили, Ардали? – спросила Лита, делая ударение на слове «ты». – Посмотришь на дом своей семьи?

– Вы хорошо их знали? – спросила Ардали.

– Первые Мернар держали школу, – ответила Лита. – Бабушка говорила, там обучали чтению, счету, письму… истории… Всему. Паре милийцев после этой школы даже удалось поступить в Императорский замок.

– Теара тоже училась там, почти перед закрытием школы, – подтвердила Делара. – Но школа работала недолго.

– Старшим, что были тогда, она не понравилась, – предупреждая вопрос Ардали, сказала Лита.

– Тогда вообще ценились те, кто мало думал и больше работал молча, – фыркнула Делара. – Мой отец точно сошелся бы с ними.

– Делара, неуважительно так говорить, – покачала головой Лита.

– Хорошо тебе говорить, Лита! – вспылила Делара. – Ты и образование получила, и в Амории была, и мужа тебе родители подобрали из Милери! Мастера – не то что мельника! А меня мать только чтению и счету научила и то тайно. Когда отец узнал, он лишил меня еды на два дня!

– Это ужасно, – шепнула Ардали.

– Еще бы! – воскликнула Делара, не сдерживаясь. – Это должно было мне показать, что знания не заменят добытую работой пищу. Вот что я думаю на его указания! – Делара отрезала толстый кусок хлеба и попыталась бросить его на землю.

– Делара! – Лита повысила голос. Арава испуганно ухватилась за край платья Делары.

– Давай лучше я съем, – ловя руку Делары, сказала Ардали и высвободила кусок хлеба из рук девушки, мягко расцепив ее пальцы.

– Выпей, – Лита протянула Деларе квас. Делара сделала большой глоток. Арава отстранилась. – Лучше?

– Прости, – ответила та. Лита погладила Делару по волосам.

– Делара, я выполню обещание. Ты увидишь Милери, и мы сходим с тобой погулять по улицам Амории. Твой отец не посмеет отказать.

Делара кивнула, и Лита продолжила гладить ее по волосам. Ардали отвела взгляд, дожевывая хлеб и чувствуя себя неловко.

– Арава, а ты умеешь читать? – спросила младшую Ардали. Арава тут же кивнула. Из взгляда ее пропала тревога.

– Лита научила меня и читать, и писать, и считать. Правда, у меня только одна книга. Про морских существ. О… море.

– О видах моря, – улыбнулась Араве Лита и благодарно кивнула Ардали.

– Да! Там много картинок. И под каждой есть запись о морском существе.

– У тебя есть любимые? – продолжила отвлекать младшую Ардали.

– Намтары! С хохолком в виде диадемы как у императрицы.

– Намтары? Я даже не слышала о таких.

– Водятся на Плавучем острове, в водах моря. У них перья цвета закатного солнца. А имя их значит «птицы тайны» или «птицы моря».

– Вы с Литой сестры?

– Арава всегда была членом нашей семьи, – ответила за девушку Лита, предупреждая Ардали взглядом. Та смутилась снова.

– Лита моя сестра. Но не по крови, – ответила младшая. – Моих родителей забрали дряки. Мне повезло не остаться ничьей.

Ардали широко раскрыла глаза, не веря услышанному. Забрали дряки? Арава говорила это спокойно и не выглядела печальной. Ардали поняла, что не хочет знать подробностей.

– Вот как… Лита выглядит хорошей сестрой. Только очень строгой.

Ардали подмигнула Араве, и та улыбнулась в ответ, соглашаясь. Лита закатила глаза.

– Мне кажется, или вы только что говорили обо мне что-то плохое?

– Нет! – одновременно ответили Арава и Ардали и, переглянувшись, рассмеялись. Ничуть не подозрительно. Совсем.

– Так чем ты все-таки решила заняться в Мили, Ардали? – повторила свой вопрос Лита. – Если хочешь, мы можем показать все, что здесь есть.

– О… – Ардали отвела взгляд, неожидая от холодной до этого Литы таких слов, и встретилась со взглядом Делары.

– Ей нужно в Аморе, – сказала Делара.

– В столицу? – спросила Лита, чуть приподняв бровь. – В самом деле… – она осмотрела девушку, развязала свой красиво крученный белый пояс, украшенный жемчужинами, и протянула его. – Тогда лучше надень это. В Амории судят по внешнему виду, и малейшая неопрятность может дорого стоит тебе.

– Но как же ты?

– В эту ночь выхожу замуж. Мне он уже ни к чему.

– Спасибо, Лита, – поблагодарила Ардали, подвязываясь.

– У ворот в столицу стражи проверяют путников. Полагаю, у тебя нет приглашения в город? – Ардали качнула головой, признавая правоту Литы. – Тогда скажи, что тебя вызвали из-за поставок пшеницы и полевых работ. Начнут выспрашивать подробности, скажи, что будешь говорить только с теми, кто тебя вызвал. Можешь назвать семью Лайтнер. Они управляют Гостиницей на левом берегу.

– А если меня проводят прямо к ним?

– Вот еще, – фыркнула Делара. – Стражам некогда водить каждого гостя за ручку.

– Делара права. Некоторые имена открывают любые двери. Семью Лайтнер уважают в Амории. Она не раз теряла состояние и при этом скоро восстанавливала все. И ни разу не потеряла положение у власти. Редкие аморийцы могут похвастаться этим.

– Я тебя провожу до края Мили, – предложила Делара. Лита беспокойно посмотрела на нее, но останавливать не стала.

– Ардали, – Лита на мгновение замолчала, словно мысленно решалась что-то сказать. – Если хочешь, приходи вечером на мою свадьбу. В Мили будет большой праздник.

– И ты ведь ты так и не поговорила с Теарой! – напомнила Делара.

– А сейчас я не смогу с ней поговорить?

– Сейчас Теара принимает лишь тех, кого нужно рассудить. И если вопрос не терпит отлагательств, – пояснила Лита. – Не уверена, что твои вопросы можно отнести к таким. Она будет свободна к ночи, тогда с ней поговоришь.

– То есть в любом случае мне придется прийти в Мили еще раз, если я хочу узнать что-то от Теары, – подвела итоги Ардали. – Стоило ли меня выпроваживать, если все так!

Делара усмехнулась, даже Лита тонко улыбнулась, напомнив Ардали Лиссану. Делара сложила остатки еды, кувшин и чашки в корзину. Лита подняла с земли ткань, встряхнула, смахивая крошки, и отдала Деларе, сложив пополам.

– Да пребудут с тобой огни Азеры, – пожелала Лита, возвращаясь к чистке пшеницы. Арава порывисто обняла Ардали и, решительно отвернувшись, тоже вернулась к работе.

Ардали осознала, что короткое знакомство не помешало ей привязаться к милийкам, словно они знали друг друга всегда. Делара взяла Ардали за руку свободной рукой, увлекая за собой.

Границы Мили терялись среди засеянных полей и маленьких домов, и лишь широкая дорога с глубокими отпечатками колес торговых повозок и копыт лошадей очерчивала край деревни. Азера, оставшись позади, при свете солнца казалась недвижимо обманчивой, как отражение на воде в безветренный день. Сейчас Ардали не понимала, что испугало ее в минувшую ночь.

– Здесь я оставлю тебя, – сказала Делара, остановившись на краю дороги, словно чувствовала границу, которую не могла пересечь. – Чтобы попасть в столицу, иди прямо. Не ошибешься. Если встретишь лошадей или повозки, и тебя предложат подвезти, откажись. Пусть это не ночь и уже не совсем Азера, на дорогах можно встретить порой кое-что страшнее иссохших. Ловко ты все же назвала это существо! Точнее серпа вышло. Надо рассказать нашим.

– Спасибо, Делара.

– А! Оставь, – отмахнулась от благодарности милийка. – Возвращайся к свадьбе.

– Да, я не могу не вернуться! – пошутила Ардали.

– Ну, будем, – улыбнулась Делара, и, развернувшись к девушке спиной, не прощаясь, направилась в Мили. Ардали вышла на пустую дорогу.

Шаг. Еще один. Три. Земля по пути в Аморию ощущалась жесткой, как каменные мостовые Таллара. Ноги не оставляли на ней отпечатков, и шаги отдавались жесткостью в задней части туфель. Один шаг – одно воспоминание. Пытаясь отвлечься, девушка вспоминала все, что знала об Амории, вглядываясь в слабо видимые впереди очертания гор.

Амория считалась самой большой страной из трех. Она состояла из столицы и нескольких деревень, расположенных на большом расстоянии друг от друга. Каждой деревне было присуще свое ремесло.

Самой далекой была Рави – даже название ее переводилось с древнего языка Хаоса как «существующая вдалеке». Это была деревня растений, животных и подземных вод.

Деревня Гарте располагалась ближе всего к Аморе и впадавшему в море Перемен водопаду и была самой уважаемой среди всех – недаром лишь в ее названии аморийцы сохраняли указывающую на уважение «е». Это были владения садов и цветов.

Деревня Мили располагалась на границе двух государств – Таллара и Амории, одинаково удаленная от каждого из них, и управлялась, как теперь знала Ардали, тенями и водами Азеры. Она была старейшей из деревень, появившейся на опустошенных битвой странных и аморийцев территории. Многим казалось неправильным такое расположение деревни, и ее не раз пытались перенести. Однако пшеница, подобная милийской, не росла больше нигде, и любые попытки посадить ее в иных местах оказывались безуспешны.

Столица Амории – Аморе – была самой маленькой частью страны солнца и света, занимая небольшую ровную поверхность на высоте гор, разделяемых переходившей в водопад рекой, и граничила с лесом гьямов. Так было не всегда, и аморийские горы еще помнили, как у их подножия властвовали над морем лимарии, привлекая на свои берега моряков. Тех называли амораями – людьми из-за моря. От них и взяли себе название аморийцы после войны лилий и анемонов, прогнав лимарий с берегов.

Ардали остановилась, потирая рукой лоб. Солнце жарило и слепило, вызывая перед глазами танцы крохотных черных крупиц. Дорога в Аморе уходила расширяющейся лентой на высоту гор.

Ардали приподняла подол сарафана и шаг за шагом стала покорять высоту. Подъем пробудил в ней смутные воспоминания о том, как гости в Доме перепутья обсуждали столицу, отмечая, как ревностно аморийцы разделяют гостей на тех, кто способен въехать в город на лошади, и кто пересекает врата пешком. Девушка усмехнулась. Отобрав возможность въехать в город, ее путь оставил ей ту сторону, следуя по которой она могла войти в Аморе лишь пешком.

Темно-серая лошадь с красивыми темными пятнами на лбу и по бокам медленно обошла ее справа. Всадник, одетый в шелковую рубашку, расшитую цветами, на солнце словно сиявшими изнутри, приложил палец к краю лба, чуть наклонив голову, как бы приветствуя девушку. Ардали отвечала ему наклоном головы.

Блик солнца скользнул по стягивающей горло рубашки броши в виде бабочки, играя гранями черного драгоценного камня, подобных которому Ардали не видела даже в Талларе – городе камней. Лошадь продолжила путь наверх. Память встрепенулась, смутно улавливая что-то знакомое, и заставила Ардали посмотреть всаднику вслед. Впереди послышались стук, скрип, ржание лошадей и говор множества существ. Аморе.

Девушка ускорила шаг, невольно улыбаясь. Твердая земля дороги сменилась серыми камнями с прожилками, напоминающими тончайшие нити, и песочным кирпичом, сложенными между собой так, что даже мельчайшие неровности их краев подходили друг другу. Каблуки туфель девушки застучали по мостовой.

Стены города из песочного кирпича блестели на свету солнца. Шесть изогнутых гладких колонн распределялись равномерно по двум сторонам врат в столицу, напоминая то ли стволы деревьев, то ли танцующих змей. Низкий фонтан, представлявший собой прудик с каменной ласточкой по центру, казалось, вот-вот готовой упорхнуть с ветви дерева, с краю украшал три ступени, ведущие в Аморе. Девушка в шелковом светло-зеленом платье, скользяще очерчивающем ее фигуру, поддерживая подол, вышла из города.